Король низко поклонился.— Леди Четхэм, мои извинения. Уорик! — Сэр!— Ты опоздал! Лорд Садбери и Вэйн уже ждут, они снова хотят меня истязать разговорами о Джеймсе. Мне нужны ваши терпение, поддержка и красноречие; я уже устал от этих бесконечных словесных перебранок.Он развернулся и с удивлением обнаружил своих стражников, с любопытством заглядывающих в комнату. Под его вопросительным взглядом парни прокашлялись и отступили от дверей. Карл задумался. Шаловливая улыбка показалась на его губах. Он хорошо знал придворные обычаи. Через пару минут все только и будут говорить о том, что лорд и леди Четхэмы настолько увлечены друг другом, что, когда между ними вспыхивает страсть, у них даже не хватает терпения дойти до постели.Карл выдержал паузу, пытаясь не обнаружить своего веселого настроения, потом резко обернулся, заставив герцогиню Рочестерскую вспыхнуть от стыда и плотнее запахнуть на груди пеньюар.— Леди Четхэм, разве есть что-нибудь постыдное в том, чтобы приятно проводить время со своим мужем?— Конечно, нет, сэр! — ответила Ондайн, снова заливаясь краской стыда и делаясь совершенно обворожительной. Она подхватила игривое настроение короля, но тут же опустила глаза, почувствовав, как Уорик крепче прижал ее к себе.Карл и сам не знал, почему замешкался в их спальне, и решил не продолжать разговора в том же духе. Он вспомнил, что будущее не сулит этим двоим ничего особенно радостного, а король от всего сердца хотел бы видеть их всегда смеющимися и улыбающимися.— Вы бывали на скачках, Ондайн? — спросил он.— В Ньюмаркете? Никогда. Карл довольно кивнул.— Надеюсь, я смогу заставить весь двор отправиться туда. Сегодня, как только закончится утомительное мяуканье моих придворных советников, мы устроим прогулку в Ньюмаркет! Конечно, Уорик Четхэм, — Карл повысил голос, и это всегда означало, что Англия — его первая забота, в каком бы игривом настроении он ни пребывал, — если ты сможешь быстро привести себя в должный вид.С этим легким упреком он закрыл за собой дверь.Уорик, все еще прячущий за спиной Ондайн, вздохнул и, взяв ботинки, стал одеваться.— Опять! — пробормотал он, бросая на нее строгий взгляд. — Это никогда не кончится. Пока Екатерина не забеременеет, католик Джеймс — хотя и в изгнании — остается законным наследником престола! Половина двора шумно требует, чтобы Карл признал законным своего внебрачного сына, герцога Монмаутского. И, Бог свидетель, Джемми мог бы стать прекрасным королем. Многие клянутся, что никогда не примут короля-католика, другие — что непременно разразится гражданская война, если Джеймса выгонят из парламента.Он подобрал с пола рубашку, надел ее и, застегивая пуговицы, продолжал говорить:— Кроме того, на материке есть Вильгельм и Мария Оранские, которые ждут не дождутся смерти Карла; Вильгельм мечтает о короне Англии в будущем, и в один прекрасный день он вполне может достичь своей цели.Ондайн задумалась, заметив, как непривычно он с ней говорит. Как с женой.— Но пока у Карла прекрасное здоровье… — начала она. Застегнув плащ, он потянулся и нежно поцеловал ее в губы.— Конечно, пока я жив, я буду на страже и его здоровья, и его жизни! Но говорю тебе, он прав! Эти слухи и давление парламента становятся все более надоедливыми. А Джеймс оказывает нам медвежью услугу, набрасываясь с обвинениями даже на тех немногих, кто борется за его интересы.Ондайн стояла, кутаясь в накидку. Уорик надел шляпу, задвинул меч в ножны и посмотрел на нее.— Ах, если бы я мог остаться! — пробормотал он горячо, хватая ее за руки и притягивая к себе. Он страстно поцеловал ее губы, ложбинку между ключицами, вздымавшуюся грудь и со вздохом направился к двери, памятуя, что поклялся служить королю верой и правдой.Ондайн, взбудораженная его поцелуями, торжествовала победу, хотя с трудом в нее верила.— Ты хочешь поехать на скачки? — спросил он ее ласково.— Да, очень.— Хорошо, поедем. Соберешь мои вещи? Она кивнула.Уорик улыбнулся и переменно, шутливо поклонился, но перед самым выходом улыбка исчезла с его лица, и он бросил:— Не выходи С тобой остается Джек.— И королевская стража, — напомнила она.— Дождись меня и никуда не выходи.— Хорошо, — прошептала Ондайн. Поцеловав ее еще раз, Уорик торопливо уплел.Они приехали в Ньюмаркет поздним вечером. Королевская свита была огромной. Король, человек неиссякаемой энергии, требовал, чтобы его придворные всегда и всюду поспевали за ним. О его появлении в Ньюмаркете, само собой разумеется, стало известно заранее. По такому случаю содержатели харчевен, купцы и слуги бегали как заведенные, стараясь обеспечить всем необходимым короля и целую армию принимавших участие в королевских развлечениях людей. Все это требовало огромных усилий.Ондайн, захваченная всей этой суматохой, ехала в карете Уориком и Юстином в прекрасном настроении, то и дело слышался ее легкий и непринужденный смех. Юстин попросил, чтобы см рассказали от начала до конца историю о том, как Уорик встретился с Ондайн и что между ними произошло. Четхэмы старались изо всех сил, разыграв перед ним настоящее комедийное представление.— Черт возьми! — вдруг воскликнул Юстин, отодвигая занавеску с окна кареты. — За нами едет Хардгрейв. И эта лисиц Анна! Она машет нам рукой. И с веселым видом!Уорик пожал плечами.— Пусть машет. Это законом не запрещается. Юстин помахал ей в ответ, прищурив зеленые глаза.— Каждый раз, когда она становится веселой, меня бросает в дрожь!И на это Уорик только пожал плечами. Ондайн посмотрела на него и перехватила его сосредоточенный и задумчивый взгляд. Она вспыхнула и принялась болтать с Юстином.И эта ночь, эта ночь! Позже, когда она останется совсем одна и будет без сна лежать на своем ложе, она вспомнит эту ночь! Да, она навсегда останется в ее памяти как напоминание о вечной, кристально чистой неземной любви.Они получили в полное распоряжение небольшой домик с незатейливой обстановкой. В единственной комнате стояли грубый некрашеный стол и кресла, в углу — громадный очаг, а посередине — кровать исполинских размеров.На постели Ондайн нашла подарок короля: белые ночные рубашки с инициалами, вышитыми золотом на широких отворотах рукавов и вороте. Уорик оценил оказанную ему честь, поскольку было ясно, что изготовление изысканного наряда потребовало усердного труда дюжины швей, которые шили не покладая рук целый день.Граф выложил из плетеной корзины простое красное вино и сыр. Ондайн тем временем надела свою рубашку. Уорик куда-то вышел и вскоре вернулся в своей.Они ужинали, сидя на постели со скрещенными ногами и поставив поднос между собой. Но вдруг глаза их встретились, и они поняли, что думают об одном и том же. Уорик отодвинул поднос, протянул руку и, развязав пояс, снял с нее рубашку. Он гладил ее тело, груди. Ондайн встала на колени, как завороженная глядя в глубину его глаз. Они говорили друг другу взглядами, и этот бесконечный молчаливый диалог прерывало только потрескивание поленьев в очаге. Она хотела ласкать его и жаждала его ласк. Стянув белую шелковую материю с его плеч, Ондайн ощутила под пальцами гладкость мускулов и шероховатость шрамов, щекотание волос на груди. Молчание сменялось легким шепотом, и вновь наступало молчание. Страсть уступала место нежности. Восторг сменялся восторгом…И Ондайн знала, что навсегда сохранит в памяти каждое его слово, каждое движение, каждый жест, так же как и он будет вспоминать сладостную таинственную красоту этой ночи. Он должен ее вспоминать…На следующий день в полдень они появились на скачках. Уорик, великий энтузиаст и поклонник лошадей, завидев Юстина, начал сетовать, что они не могут выставить в этот день ни одной выведенной ими породы. Юстин сказал, что его жеребец обогнал бы любую лошадь на скачках. Уорик согласился, но добавил, что его Дракон бегает быстрее любой лошади, которую он вообще когда-либо встречал.Повсюду царило веселье, раздавался смех, заключались пари. День выдался на редкость солнечным и ясным. На голубом небе не было видно ни облачка. Ондайн любовалась роскошными на рядами придворных, пестрой одеждой уличных разносчиков и купцов и чувствовала, как ее переполняет любовь к жизни, такой, какая она есть. Единственное, что омрачало ее радость, прогоняя улыбку с лица, было присутствие Анны и Хардгрейва.Они стояли недалеко от них. Анна, как обычно, торжествовала в блеске своей красоты. Хардгрейв был неуклюж, но довольно привлекателен. На нем были надеты рубашка с пышными рукавами, темно-бордовые бархатные панталоны и плащ.Он перехватил взгляд Ондайн и улыбнулся ей так, что все в ней похолодело от необъяснимого страха. Его взгляд выражал не обычную дерзкую самоуверенность и похотливость, которую мужчины напускают на себя, вооружаясь против верного отказа. Нет, здесь было что-то другое. Она нахмурилась, пытаясь понять причину своего смущения.Хардгрейв выглядел не просто мечтательным развратником, а человеком, который знал наверняка, что исполнит все свои безумные фантазии.Ондайн крепче прижалась к Уорику. Он рассеянно похлопал ее по руке и показал Юстину серого в яблоках коня, клянясь, что тот обойдет всех на целый корпус.Забег начался. Уорик и Юстин, движимые азартом, направились вперед к беговой дорожке. Ондайн обернулась и увидела, что Анна и Хардгрейв стоят неподалеку.Крик толпы становился все громче по мере того, как лошади приближались к финишной черте. Вес плотно сгрудились около барьеров.— Ты уверен? Ты убежден, что взял из королевской лаборатории нужный пузырек?Ондайн нахмурилась, узнав хриплый шепот Анны у себя за спиной. Потом раздался сдавленный смех, и Ондайн подалась назад, чтобы слышать ответ Хардгрейва, но не смогла. Слишком много счастливых победителей вокруг смеялись и поздравляли друг друга с выигрышем.Странно, но, кажется, Анна и Хардгрейв направляются прямо к ним.— Вы угадали победителя, Уорик? — вежливо спросил Хардгрейв.— Как обычно, — ответил тот.— И много поставили на него? — с очаровательной улыбкой вмешалась в разговор Анна.— Увы, нет. Мы пришли слишком поздно.Ондайн заметила, что Уорик отвечал любезно, но не спускал с обоих напряженного и настороженного взгляда.— Ох! — сказала вдруг Анна. — Не лучше ли пойти к дубу, вон туда, с того места прекрасный обзор.Юстин посмотрел на брата. Уорик приподнял бровь. Действительно, оттуда они смогут следить за скачками с более выгодной точки. Они направились к дубу.— Начали! — крикнула Анна. — Кто победит?— Гнедой! — заревел Хардгрейв.— Гнедой?! — возмутился Юстин. — Нет… каурый, вон там. Смотри, какая у него широкая грудь.Уорик засмеялся:— Оба ошибаетесь! Вон тот огромный вороной жеребец возьмет скачки. Ставлю на него сто фунтов!— Принимаю! — отозвался Хардгрейв.«Они как дети… Все до одного! — подумала Ондайн с чувством превосходства. — Только дайте им какую-нибудь игрушку, и все обиды отступят в прошлое перед возможностью наслаждаться игрой».— А вы что скажете, Ондайн? — спросила Анна.— Да, этот жеребец, черный, как эбеновое дерево, конечно, победит, — ответила Ондайн язвительнее, чем хотелось бы. — Я поддерживаю своего мужа.Анна деланно улыбнулась и томно посмотрела вокруг. Мужчины столпились у загородки.— Здесь продают такие прекрасные вещи: вкусные сладости, ленты и банты, пряжки и шнуровку. Нужно попозже прогуляться вокруг. Это прекрасное развлечение, вы не находите?— Да, в самом деле так.Раздался сигнал к началу забега; толпа взревела, напирая сзади, Ондайн вдруг почувствовала, что ее грубо толкнули и прижали к стволу дуба.Последующее произошло так быстро, что она не успела даже опомниться. К ее лицу была прижата тряпица, источавшая странный запах. Ондайн хотела закричать, но не смогла. Небо, люди, лошади — все вокруг закружилось. Ей показалось, что кто-то поднимает ее все выше и выше над дубом и летит с ней прямо на небеса.Боже, что же происходит? Почему она оказалась так далеко? И чья это рука, которая схватила ее? И что это за густой сладкий аромат, от которого она лишилась сил и чувств? Ее руки упали, сделались слабыми и беспомощными…Она услышала крик и подумала, что, наверное, это ее собственный крик. Но это кричала Анна. Она лежала на земле с разорванным на груди платьем. Хардгрейв стоял позади нее; Уорик и Юстин, перепуганные внезапным переполохом, схватились за мечи.Ондайн видела все как будто с большого расстояния. Она хотела бороться, хотела позвать Уорика, но не могла. Ее тело не слушалось ее, голос стал беззвучным.Затем все померкло. Наступила темнота Ондайн со стоном проснулась, не понимая, где находится. Сердце билось чуть слышно. Ее сильно тошнило, и казалось, что она на корабле, который качается на волнах.Девушка открыла глаза; все вокруг плыло, голова покачивалась из стороны в сторону. Она закрыла глаза снова, молясь, чтобы к ней вернулась память. Итак, она стояла около дуба вместе с другими. Затем вдруг ее оттолкнул и схватил какой-то неизвестный и утащил! Теперь она припомнила все, но это не имело никакого смысла. Еще раз. Кто-то напал на нее. Почему-то закричала Анна и упала на землю.Кто это был? Шайка бандитов? Неужели нашлись такие дерзкие налетчики, что с такой уверенностью пошли на преступление средь бела дня при огромном скоплении народа? Почему они напали? И почему именно на нее?Нужно открыть глаза, чтобы понять, где она.Ондайн усилием воли заставила себя снова открыть глаза. Свет ослепил ее, вызвав новый приступ боли, но она превозмогла ее, и через минуту сознание прояснилось. Она пошевелилась и обнаружила, что не может свободно двигаться — руки были привязаны к узким столбиками по бокам кровати. Ее тюрьма по виду напоминала каюту на каком-то корабле, тесную и грязную, с омерзительным спертым воздухом. Маленькое окошко едва пропускало свет. Вокруг не было ничего, что бы хоть сколько-нибудь успокоило растущую в ней панику. В каюте стояли сундук, в котором на кораблях обычно хранятся морские карты, койка, на которой она лежала, небольшой столик с початой бутылкой рома и в углу — умывальник, в который грязь въелась, казалось, навечно. Каюту пропитывал отвратительный запах, от которого ее чуть не стошнило.«Нет, нет! — Ондайн стиснула зубы, призывая на помощь всю свою волю. — Думай! Нетрудно догадаться, что меня похитили и притащили на борт какого-то корабля. Но кто? И зачем?»Анна! Ондайн вспомнила подслушанный разговор, когда леди Анна спрашивала, не ошибся ли Хардгрейв с пузырьком из королевской лаборатории. Пузырек! Наверное, в нем и был порошок, который отнял у нее силы и память…Значит, это они убийцы?Она рванулась, пытаясь освободиться, но у нее ничего не получилось. Чем больше она прикладывала усилий, тем сильнее впивались ей в руки веревки. Вдруг она затихла. За дверью послышались шаги, потом голоса. Сердце заколотилось так, что, казалось, выпрыгнет наружу.— Эй! Что тебе здесь надо, приятель?— Я иду к ней, вот и все!— Ее нельзя трогать! Так они приказали!— К черту все приказы! Я рисковал головой, чтобы ее похитить, и теперь хочу посмотреть, стоит ли она того!Дверь распахнулась. Ондайн закрыла глаза и решила притвориться, что порошок по-прежнему действует.Кто-то приблизился к койке, принеся с собой запах давно не мытого тела. Ондайн старалась не кашлянуть, не чихнуть и не фыркнуть от омерзения, а лежать спокойно и слушать: вдруг удастся узнать что-нибудь полезное.Ей показалось, что прошла целая вечность. Вошедшие молчали. Она изнывала от невыносимого запаха и подавляла в себе желание закричать. Один из них закурил трубку, распространяя вокруг едкий запах дешевого табака.Наконец бандит, который рисковал головой, заговорил:— Какая она молодая и красивая, Джо! Несомненно, это та самая. Да такая крепкая! Хорошо бы она проснулась!Джо фыркнул:— Зачем, приятель? Ты же слышал приказ: ее нельзя трогать.— А почему бы и нет, я спрашиваю? Она замужем и уже… не девица. Рассуди сам! Наверное, замужем за каким-нибудь седым стариканом. Может, ей самой понравится то, что я ей покажу.— Что же ты ей такое покажешь, Хорек? — ухмыльнулся Джо. — Забудь об этом! Она едет к тому парню, который ждет нас внизу по течению… за остаток золота!— Мы все равно получим золото. Все будет в лучшем виде. Ручаюсь, Джо, — уговаривал Хорек. — Разве кто-нибудь сможет заметить? Мне заказали украсть леди для этого лорда! Прекрасно, я ее спер! Неужели я не заслужил никакой награды?!— Ты что, собираешься рискнуть моей долей золотых?— А кто узнает?— Хм… Человек, который платил нам, вот кто! А что, если она надорвет горло от крика и ему это не понравится! Он сказал, что хочет получить ее целой и невредимой!— Я вовсе и не собирался вредить ей!Наступила тишина. Ондайн подумала, что продлись их молчание еще минуту, и она умрет от разрыва сердца, закричит или сойдет с ума.Кто-то прикоснулся к ней, потрогал ее волосы и затем положил грубые тяжелые ладони на лиф ее платья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50