Поток уносил ее куда-то, но ей было все равно. Она ощущала себя лишенной собственной воли — и все же не желала ничего другого.
Потом ее ищущие ладони скользнули по его ребрам, и она почувствовала, как он застыл — всего на мгновение, — но она ощутила это, ощутила его боль.
Рэчел оторвала свои губы от его губ. Она дышала прерывисто, и когда он наклонился, чтобы снова поймать ее губы, она заметила, что он дышит так же.
— Вы ранены.
— Ничего особенного.
Она отвернула голову, и его язык прожег дорожку по ее щеке. Ее голова сама откинулась, подставляя шею, и он продолжил эту восхитительную пытку. Колени ее подгибались, как будто она в любое мгновение готова была сползти на пол, моля его облегчить переполнявшую ее боль. Она втянула воздух сквозь зубы и уперлась ладонями в шершавую кожу на его груди.
— Не надо, прошу вас. Перестаньте.
Он сразу отпустил ее, как будто окутавший его туман вдруг мгновенно рассеялся от ее слов. Уронив руки по бокам, он отступил на шаг, словно найдя в ее близости нечто отталкивающее.
— Прошу прощения, ваше высочество.
— Перестаньте. Сейчас же перестаньте. Я не потерплю, чтобы вы и дальше меня так называли. Я не королева и даже не принцесса, и вы это отлично знаете.
Логан подумал, что именно сейчас она больше всего похожа на королеву или принцессу — с высоко поднятой головой и высокомерным выражением, застывшим на прелестном лице, — но придержал язык. Она повела его к скамье, как будто жаркой сцены у двери вовсе и не было. Но он-то знал, что была. Его тело еще не перестало желать ее. И она тоже знала — Логан готов был в этом поклясться.
Но сейчас она взяла на себя роль сиделки, ахая при виде каждой ссадины или синяка.
— Не могу понять, как вы могли позволить ему учинить с вами такое. — Она нерешительно дотронулась до ссадины на груди Логана и быстро отдернула руку, когда он поморщился. Сжав зубы, она обмакнула в воду клочок ткани и стала протирать ссадину.
— Ну, не то чтобы я ему «позволил».
— Но вы же наверняка знали, кто он.
— Верно. — Логан исподлобья наблюдал за ней. — Вопрос в том, как вы это узнали?
Она бросила на него очень многозначительный взгляд, хотя Логану не удалось вполне разгадать его смысл.
— Теперь он заявится за вами сюда?
— Сомневаюсь.
— Сомневаетесь? — Ее голос стал пронзительным. — Вы в этом сомневаетесь? — Она с яростью оторвала полосу ткани от нижней юбки, от которой и так уже мало что осталось, и не слишком нежно обмотала его грудь.
— Ох, черт побери, Рэчел. Больно!
— Так вам и надо. — Она завязала повязку и беспомощно наблюдала, как та сразу же соскользнула с ребер и сползла на талию. Когда он поглядел на нее, она чуть не разревелась. Неужели она ничего не может сделать как надо?
Рэчел швырнула тряпку в миску с водой, не обращая внимания на разлетевшиеся бриллиантовые брызги.
— Да вы хоть немного представляете, что я пережила, пытаясь спасти вас? Или нет? — Она снова поглядела на него уже совершенно сухими глазами.
— Как, черт побери, вы хотите, чтобы я ответил? Сперва вы выскакиваете неизвестно откуда и чуть не делаете из меня мертвеца…
— Я вас спасла. Вы собирались прыгнуть.
— Черта с два. Хотя если бы знать, как все обернется, так это было бы проще, чем выносить вашу бесконечную опеку.
Это на нее подействовало. Логан уже готов был протянуть руку и помочь ей — так долго она стояла с разинутым ртом. Она наконец раздраженно закрыла рот и вздернула усыпанный веснушками аристократический носик, уставившись на него, как на нечто притащенное собакой из помойки.
— Я вас не опекаю. Меня послали сюда охранять вас, хотя зачем это надо — остается одной из величайших загадок нашего времени. И я буду это делать, пока… — Она обратила взор к стропилам, — пока не выполню свою задачу.
С этими словами она сложила руки на груди и обиженно отвернулась.
Логан помолчал, разглядывая линии вздернутого подбородка и нежной шеи. Он мог различить бьющуюся жилку под тонкой белой кожей.
— Не собираетесь ли вы продолжить заниматься моими ранами?
— Нет, не собираюсь.
Логан пожал плечами и потянулся за плавающей в воде тряпкой. Она резко повернулась, выхватила у него тряпку и, не отжимая, приложила ее к кровоточащей ране на плече.
— Если вам больно, то так вам и надо. Сами виноваты, что ввязались в эту игру, да еще с тем, кто хочет вас убить.
— Остенако не так уж и хотел убить меня. Во всяком случае не на глазах всего поселка.
— У меня было противоположное впечатление. О Боже, я не могу остановить кровь.
— Приложите ладонь к ране. — Своей ладонью он накрыл ее ладонь. — Вот так. Теперь то, что надо.
— А по-моему, нам надо убираться отсюда. Сегодня. Сейчас же.
— И пропустить праздник?
— Я боюсь за вас. Сегодня я ничего не могла сделать. А если это случится еще раз? — Она придвинулась к нему еще ближе.
Логан откинул голову, чтобы лучше ее видеть. Она глядела на него с выражением искренней озабоченности. В своем уме она была или нет, но она искренне верила, что должна спасти его жизнь.
Эта мысль напугала его.
Ей не хотелось оставлять его одного. Но требование шамана прийти к нему нельзя было не выполнить. Во всяком случае так сказал ей Логан, когда в двери возник молодой индеец.
— Но я не могу просто оставить вас здесь. Логан заверил ее, что может, поднялся и чуть ли не вытолкнул ее из хижины. Она вышла и торопливо пошла через площадь, где лишь несколькими часами раньше проходила игра.
Когда она вошла в Дом Совета, Одинокий Голубь был один. Он сидел на обычном месте у небольшого костра. Его тело как будто еще больше съежилось под пышной накидкой из птичьих перьев. Рэчел снова поразилась проявленной им ранее силе, когда он помешал ей броситься к Логану. Глядя на него сейчас, можно было подумать, что он непременно упадет от сильного порыва ветра.
— Я вижу, вы успокоились, женщина адан-та. Рэчел уселась на указанное место рядом с ним.
Ей все еще было не по себе.
— По-моему, у меня были основания беспокоиться.
— Потому что вы смотрите глазами женщины.
— Я и есть женщина.
Он молча уставился на нее своими темными, все понимающими глазами. Рэчел опустила глаза.
— Да, женщина, — повторила она вполголоса.
Она хотела глубоко вздохнуть, но у нее ничего не вышло.
Рэчел знала, что он продолжает глядеть на нее, но ее больше беспокоило собственное душевное состояние.
Что с ней творится? Она чувствовала себя женщиной, той же самой, какой была в той, предыдущей жизни. Но ведь это была не предыдущая жизнь, а просто ее жизнь, вот и все. А то, что происходило сейчас все ее ощущения, не было настоящим. Потому что она сама была ненастоящей.
Но бушевавшие в ней страсти казались более глубокими, чем когда-либо раньше. Рэчел подняла глаза.
— Вы говорили, что я должна слушаться сердца.
— Верно. Без сочувствия нет понимания.
— А я как раз пытаюсь понять. — Протянув руки она взяла его ладони в свои. Руки старика, хрупкие, по крытые тонкой сморщенной кожей. Сильные руки. — Некоторых я как будто могу понять. Понять по-настоящему. Словно, как вы говорили, я могу читать в их сердцах… Те женщины, которые мне помогали…
— Но не мужчина, которого вы должны спасти.
— Логан не так прост. — Поняв, что невольно улыбается, Рэчел постаралась принять серьезный вид. Она быстро взглянула ему в глаза, задаваясь вопросом, не может ли он читать мысли. Надо надеяться, что нет. Ей не хотелось делить с кем-то впечатление о поцелуях и объятиях Логана.
— Я буду стараться, — наконец сказала она, но он только покачал седой головой.
— Это случится само собой, женщина адан-та. — Он обхватил ее ладони своими и чуть сжал, прежде чем отпустить. Серьезное выражение сменилось улыбкой, от которой все его лицо покрылось сеткой морщин. — Я просил вас прийти, чтобы говорить о церемонии А-та-ха-на. Это время, когда люди подвергаются очищению и начинают все заново.
— Черный напиток, — поморщилась Рэчел. Она не собиралась этого говорить, но озабоченность этой стороной ритуала не оставляла ее мысли.
— Кто вам сказал о напитке?
— Логан. Он сказал, что это… Ну, он мне объяснил.
— Не думаю, что вам нужно его пить.
Рэчел воспрянула духом.
— Вот как? О, если вы скажете, что надо, я, конечно, его выпью. Но раз вы думаете, что не надо, это уже хорошо. А вы не думаете… — Рэчел поняла, что говорит не слишком связно, и замолчала.
— Есть один обычай, который, я считаю, вам необходимо выполнить.
Не успела она спросить, что он имеет в виду, как шаман крикнул что-то, и вошли те две женщины. Они несли сшитое из шкур одеяние.
— Думаю, новая одежда вам не помешает, женщина адан-та.
Рэчел глянула на платье, которое носила с того дня, как утонула. Оно было все разодранным, местами прожженным, грязным до неузнаваемости. И все же ей не хотелось с ним расставаться. Оно было частью ее прошлой жизни. А она, видно, мало-помалу отдалялась от той жизни. Это пугало ее. Она собиралась побыстрее спасти Логана Маккейда и вернуться… пока еще оставалось что-то, к чему можно вернуться.
Но здравый смысл и врожденное желание выглядеть как можно лучше требовали поступиться разодранным бальным платьем. Рэчел с улыбкой приняла аккуратно сложенное одеяние.
Белая кожа была на ощупь мягче шелка и расшита бисером и птичьими перьями.
— Какая прелесть.
— Идите, женщина адан-та. Омойтесь в реке и наденьте ваше новое платье. И сегодня вечером вы будете танцевать вместе с другими женщинами.
— Но я не умею. — Она свободно управлялась менуэтом и кадрилью, но это… В ее воображении мелькнули картины прошлого вечера: Логан, освещенные огнем костра стройные тела девушек, раскачивающиеся в ритме боя барабана…
— Двигайтесь, как вам подскажет сердце, женщина адан-та, — напутствовал ее шаман.
Рэчел чувствовала себя совершенно другой женщиной.
Возможно, то, что говорили чероки о празднике А-та-ха-на, было правдой. Иногда людям необходимо начать все заново. Во всяком случае им требуется новая одежда. Но Рэчел должна была признать, что за ее превращением крылось нечто большее, чем просто сшитое чероки платье.
Она искупалась в реке и до блеска расчесала волосы. Ее светлые волосы всегда были одной из ее самых выигрышных черт, но сейчас они словно ожили, отливая золотом, соперничая с блеском ее бриллиантов. Она спрашивала себя, что подумает Логан, когда ее увидит.
Вроде бы его участие в игре обошлось без серьезных последствий. Днем Рэчел видела, как он вытаскивал мебель из какой-то хижины. Вместе с другими мужчинами он сваливал мебель в огромную кучу на площади, которую потом подожгли. Это было одним из обычаев чероки, отмечавших начало новой жизни. Сжечь свое старое имущество означало полностью быть готовым начать жизнь сызнова.
Когда пожилая женщина объяснила ей это, кивнула в знак понимания и все же не стала брать свое синее с серебром платье.
К тому времени как поселок окутала тьма, подготовка к празднеству была почти окончена. Дома и зимние аси прибраны, мебель сожжена и заменена новой. Дом Совета, обмазанный свежим слоем глины, белоснежно сиял в свете костра.
Было похоже, что многие уже попробовали черный напиток, чтобы очистить свои тела не только снаружи, но и внутри. В итоге пищу в этот день не готовили, хотя Рэчел кое-как ухитрилась испечь — и не сжечь — несколько кукурузных лепешек. Одну она съела сама, три дала Генри, который сразу после еды заснул, и три оставила Логану.
Затем она отправилась на поиски своих приятельниц. Они показали ей некоторые движения предстоявших вечером танцев. Пожилая женщина со смехом сказала, что она слишком стара для танцев, но молодая, Накауиси, примет в них участие. Жестами и немногими словами Накауиси заверила Рэчел, что будет держаться рядом с ней.
Все же Рэчел не могла не нервничать, когда барабаны начали свою гипнотическую дробь. В середине площади, как и прошлым вечером, пылал большой костер, выплескивая в небо ленты огня. Вечер был прохладным, чуть заметный ветерок шевелил оборки ее платья. Но внутри нее, казалось, полыхал жар, согревавший кожу и румянивший лицо.
В этот вечер должно было быть несколько танцев.
В первом, символизировавшим Начало, Рэчел вместе с другими женщинами образовали кружок вокруг костра. Потом к ним присоединились мужчины.
Но Логана среди них не было. Рэчел сразу заметила его отсутствие. Повторяя движения Накауиси, она все время высматривал его среди зрителей и наконец увидела возле одной из групп. В отличие от большинства чероки, сидевших под навесами, он стоял скрестив руки и заложив ногу за ногу. Поза была небрежной, но в выражении лица не было и следа небрежности.
Казалось, его зеленые глаза прожигали ее насквозь, пока она покачивалась в ритме танца. Прислонившись к поддерживающему навес столбу, он не шевелился, и только глаза следовали за каждым ее движением.
Вначале его напряженный взгляд мешал ей. Она то глядела себе под ноги, пытаясь сосредоточиться на танце, то поднимала глаза и снова встречала его взгляд. По всему ее телу волнами прокатывался жар.
Кровь стучала в ушах.
Ритм музыки поменялся, шаги танцующих стали быстрее. Эта часть танца символизировала Дружбу. На время Рэчел сосредоточилась на выполнении замысловатых фигур. Но стоило ей взглянуть в сторону зрителей, и она всегда видела Логана. Казалось, он притягивал ее взгляд. Этого наваждения она не могла понять — и не пыталась.
Ее сердце отчаянно колотилось.
Рэчел знала, что ей предстоит, каким будет третий танец. Ее тело словно растворялось в чувственности, совсем как у чероки. Их представления так отличались от ее, но сейчас она с готовностью принимала их. Она простерла руки, вздыхая от нежнейшего прикосновения скользнувшего по коже платья.
Третьим танцем было Ухаживание. Интимность.
Даже если бы Рэчел не сказали, что символизирует этот танец, она бы и так поняла. Танцующие стали двигаться с большей энергией и страстью. Все разделились на пары, в которых мужчина и женщина составляли единое целое.
Все, кроме Рэчел.
Она продолжала двигаться в пульсирующем ритме барабана, сопровождаемом треском погремушек, но ее внимание не привлек ни один танцор. Она видела только Логана.
Он стоял так же неподвижно, как и раньше, но она ощущала музыку, струившуюся между ними невидимым потоком. Несокрушимым потоком. Рэчел покачивалась, переступая взад-вперед, тело ее вибрировало в такт нарастающему ритму.
Она танцевала для него.
Никогда до этого не ощущала она себя до такой степени именно женщиной, а его — мужчиной. Извивающиеся вдоль тела волосы щекотали ее плечи, и это ощущение было завораживающим. Плоть ее трепетала, груди набухли. Облизнув внезапно пересохшие губы, Рэчел ощутила на них его вкус.
И возникшее глубоко в ней томление все нарастало вместе с нарастающим темпом музыки.
Ей доводилось флиртовать, но соблазнять — никогда.
Теперь она использовала технику обольщения так искусно, будто была создана для этого. Словно ее телом управляли сирены. Слушайся сердца, говорил шаман, и она подчинилась.
Она поддразнивала, она завлекала, она завораживала, послушная вздымавшейся в ней волне желания. На ее коже выступили капельки пота, но она танцевала все быстрее и быстрее, не отставая от неистового грохота барабана. В почти лихорадочном ритме она качнулась в его сторону, и ей почудилось, что и он качнулся к ней.
Внезапно все кончилось. Барабаны вдруг смолкли. Танцоры застыли.
Прежде чем она остановилась, ей почудилось что он движется к ней. Именно так оно и было. С чисто мужской грацией он оттолкнулся от столба и зашагал в ее сторону. Когда он протянул руку, обвивая ее запястье длинными пальцами, у Рэчел прервалось дыхание.
Он ничего не сказал. Время разговоров прошло, и оба это знали. Не оглядываясь, она последовала за ним к хижине.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Поберегись, чтоб страсти не затмили смысл здравый, а толкнули на поступки, в которых не захочется сознаться и самому себе.
Джон Мильтон.
Еще не успела захлопнуться дверь, как его рот нашел ее губы.
Рэчел думала, что знает, что такое страсть, но все прежнее не шло ни в какое сравнение с внезапно охватившим ее пламенем. Ее ладони метнулись к его шее, запутались в волосах, судорожно сжимаясь. Всю ее сотрясала дрожь, будто внезапно взбухшее тело старалось вырваться из вдруг ставшей тесной кожи.
Хотелось вырваться.
А ее кожа… она то горела, то содрогалась от озноба.
— Рэчел… — Он оторвал свои губы от ее губ ровно настолько, чтобы выдохнуть ее имя, и вновь привлек не спрашивая, покусывая, пробуя на язык. Его ладони обхватили ее щеки, не давая возможности отклониться. Его язык проникал все глубже, в крови бурлил водоворот, прижимавший его к ней всей мощью тела.
Она непроизвольно извивалась, всем телом прижимаясь к нему. От ощущения твердости его тела груди ее набухли, и снова нараставшее откуда-то из глубины томление переполнило ее, так что она не могла сдержать дрожь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Потом ее ищущие ладони скользнули по его ребрам, и она почувствовала, как он застыл — всего на мгновение, — но она ощутила это, ощутила его боль.
Рэчел оторвала свои губы от его губ. Она дышала прерывисто, и когда он наклонился, чтобы снова поймать ее губы, она заметила, что он дышит так же.
— Вы ранены.
— Ничего особенного.
Она отвернула голову, и его язык прожег дорожку по ее щеке. Ее голова сама откинулась, подставляя шею, и он продолжил эту восхитительную пытку. Колени ее подгибались, как будто она в любое мгновение готова была сползти на пол, моля его облегчить переполнявшую ее боль. Она втянула воздух сквозь зубы и уперлась ладонями в шершавую кожу на его груди.
— Не надо, прошу вас. Перестаньте.
Он сразу отпустил ее, как будто окутавший его туман вдруг мгновенно рассеялся от ее слов. Уронив руки по бокам, он отступил на шаг, словно найдя в ее близости нечто отталкивающее.
— Прошу прощения, ваше высочество.
— Перестаньте. Сейчас же перестаньте. Я не потерплю, чтобы вы и дальше меня так называли. Я не королева и даже не принцесса, и вы это отлично знаете.
Логан подумал, что именно сейчас она больше всего похожа на королеву или принцессу — с высоко поднятой головой и высокомерным выражением, застывшим на прелестном лице, — но придержал язык. Она повела его к скамье, как будто жаркой сцены у двери вовсе и не было. Но он-то знал, что была. Его тело еще не перестало желать ее. И она тоже знала — Логан готов был в этом поклясться.
Но сейчас она взяла на себя роль сиделки, ахая при виде каждой ссадины или синяка.
— Не могу понять, как вы могли позволить ему учинить с вами такое. — Она нерешительно дотронулась до ссадины на груди Логана и быстро отдернула руку, когда он поморщился. Сжав зубы, она обмакнула в воду клочок ткани и стала протирать ссадину.
— Ну, не то чтобы я ему «позволил».
— Но вы же наверняка знали, кто он.
— Верно. — Логан исподлобья наблюдал за ней. — Вопрос в том, как вы это узнали?
Она бросила на него очень многозначительный взгляд, хотя Логану не удалось вполне разгадать его смысл.
— Теперь он заявится за вами сюда?
— Сомневаюсь.
— Сомневаетесь? — Ее голос стал пронзительным. — Вы в этом сомневаетесь? — Она с яростью оторвала полосу ткани от нижней юбки, от которой и так уже мало что осталось, и не слишком нежно обмотала его грудь.
— Ох, черт побери, Рэчел. Больно!
— Так вам и надо. — Она завязала повязку и беспомощно наблюдала, как та сразу же соскользнула с ребер и сползла на талию. Когда он поглядел на нее, она чуть не разревелась. Неужели она ничего не может сделать как надо?
Рэчел швырнула тряпку в миску с водой, не обращая внимания на разлетевшиеся бриллиантовые брызги.
— Да вы хоть немного представляете, что я пережила, пытаясь спасти вас? Или нет? — Она снова поглядела на него уже совершенно сухими глазами.
— Как, черт побери, вы хотите, чтобы я ответил? Сперва вы выскакиваете неизвестно откуда и чуть не делаете из меня мертвеца…
— Я вас спасла. Вы собирались прыгнуть.
— Черта с два. Хотя если бы знать, как все обернется, так это было бы проще, чем выносить вашу бесконечную опеку.
Это на нее подействовало. Логан уже готов был протянуть руку и помочь ей — так долго она стояла с разинутым ртом. Она наконец раздраженно закрыла рот и вздернула усыпанный веснушками аристократический носик, уставившись на него, как на нечто притащенное собакой из помойки.
— Я вас не опекаю. Меня послали сюда охранять вас, хотя зачем это надо — остается одной из величайших загадок нашего времени. И я буду это делать, пока… — Она обратила взор к стропилам, — пока не выполню свою задачу.
С этими словами она сложила руки на груди и обиженно отвернулась.
Логан помолчал, разглядывая линии вздернутого подбородка и нежной шеи. Он мог различить бьющуюся жилку под тонкой белой кожей.
— Не собираетесь ли вы продолжить заниматься моими ранами?
— Нет, не собираюсь.
Логан пожал плечами и потянулся за плавающей в воде тряпкой. Она резко повернулась, выхватила у него тряпку и, не отжимая, приложила ее к кровоточащей ране на плече.
— Если вам больно, то так вам и надо. Сами виноваты, что ввязались в эту игру, да еще с тем, кто хочет вас убить.
— Остенако не так уж и хотел убить меня. Во всяком случае не на глазах всего поселка.
— У меня было противоположное впечатление. О Боже, я не могу остановить кровь.
— Приложите ладонь к ране. — Своей ладонью он накрыл ее ладонь. — Вот так. Теперь то, что надо.
— А по-моему, нам надо убираться отсюда. Сегодня. Сейчас же.
— И пропустить праздник?
— Я боюсь за вас. Сегодня я ничего не могла сделать. А если это случится еще раз? — Она придвинулась к нему еще ближе.
Логан откинул голову, чтобы лучше ее видеть. Она глядела на него с выражением искренней озабоченности. В своем уме она была или нет, но она искренне верила, что должна спасти его жизнь.
Эта мысль напугала его.
Ей не хотелось оставлять его одного. Но требование шамана прийти к нему нельзя было не выполнить. Во всяком случае так сказал ей Логан, когда в двери возник молодой индеец.
— Но я не могу просто оставить вас здесь. Логан заверил ее, что может, поднялся и чуть ли не вытолкнул ее из хижины. Она вышла и торопливо пошла через площадь, где лишь несколькими часами раньше проходила игра.
Когда она вошла в Дом Совета, Одинокий Голубь был один. Он сидел на обычном месте у небольшого костра. Его тело как будто еще больше съежилось под пышной накидкой из птичьих перьев. Рэчел снова поразилась проявленной им ранее силе, когда он помешал ей броситься к Логану. Глядя на него сейчас, можно было подумать, что он непременно упадет от сильного порыва ветра.
— Я вижу, вы успокоились, женщина адан-та. Рэчел уселась на указанное место рядом с ним.
Ей все еще было не по себе.
— По-моему, у меня были основания беспокоиться.
— Потому что вы смотрите глазами женщины.
— Я и есть женщина.
Он молча уставился на нее своими темными, все понимающими глазами. Рэчел опустила глаза.
— Да, женщина, — повторила она вполголоса.
Она хотела глубоко вздохнуть, но у нее ничего не вышло.
Рэчел знала, что он продолжает глядеть на нее, но ее больше беспокоило собственное душевное состояние.
Что с ней творится? Она чувствовала себя женщиной, той же самой, какой была в той, предыдущей жизни. Но ведь это была не предыдущая жизнь, а просто ее жизнь, вот и все. А то, что происходило сейчас все ее ощущения, не было настоящим. Потому что она сама была ненастоящей.
Но бушевавшие в ней страсти казались более глубокими, чем когда-либо раньше. Рэчел подняла глаза.
— Вы говорили, что я должна слушаться сердца.
— Верно. Без сочувствия нет понимания.
— А я как раз пытаюсь понять. — Протянув руки она взяла его ладони в свои. Руки старика, хрупкие, по крытые тонкой сморщенной кожей. Сильные руки. — Некоторых я как будто могу понять. Понять по-настоящему. Словно, как вы говорили, я могу читать в их сердцах… Те женщины, которые мне помогали…
— Но не мужчина, которого вы должны спасти.
— Логан не так прост. — Поняв, что невольно улыбается, Рэчел постаралась принять серьезный вид. Она быстро взглянула ему в глаза, задаваясь вопросом, не может ли он читать мысли. Надо надеяться, что нет. Ей не хотелось делить с кем-то впечатление о поцелуях и объятиях Логана.
— Я буду стараться, — наконец сказала она, но он только покачал седой головой.
— Это случится само собой, женщина адан-та. — Он обхватил ее ладони своими и чуть сжал, прежде чем отпустить. Серьезное выражение сменилось улыбкой, от которой все его лицо покрылось сеткой морщин. — Я просил вас прийти, чтобы говорить о церемонии А-та-ха-на. Это время, когда люди подвергаются очищению и начинают все заново.
— Черный напиток, — поморщилась Рэчел. Она не собиралась этого говорить, но озабоченность этой стороной ритуала не оставляла ее мысли.
— Кто вам сказал о напитке?
— Логан. Он сказал, что это… Ну, он мне объяснил.
— Не думаю, что вам нужно его пить.
Рэчел воспрянула духом.
— Вот как? О, если вы скажете, что надо, я, конечно, его выпью. Но раз вы думаете, что не надо, это уже хорошо. А вы не думаете… — Рэчел поняла, что говорит не слишком связно, и замолчала.
— Есть один обычай, который, я считаю, вам необходимо выполнить.
Не успела она спросить, что он имеет в виду, как шаман крикнул что-то, и вошли те две женщины. Они несли сшитое из шкур одеяние.
— Думаю, новая одежда вам не помешает, женщина адан-та.
Рэчел глянула на платье, которое носила с того дня, как утонула. Оно было все разодранным, местами прожженным, грязным до неузнаваемости. И все же ей не хотелось с ним расставаться. Оно было частью ее прошлой жизни. А она, видно, мало-помалу отдалялась от той жизни. Это пугало ее. Она собиралась побыстрее спасти Логана Маккейда и вернуться… пока еще оставалось что-то, к чему можно вернуться.
Но здравый смысл и врожденное желание выглядеть как можно лучше требовали поступиться разодранным бальным платьем. Рэчел с улыбкой приняла аккуратно сложенное одеяние.
Белая кожа была на ощупь мягче шелка и расшита бисером и птичьими перьями.
— Какая прелесть.
— Идите, женщина адан-та. Омойтесь в реке и наденьте ваше новое платье. И сегодня вечером вы будете танцевать вместе с другими женщинами.
— Но я не умею. — Она свободно управлялась менуэтом и кадрилью, но это… В ее воображении мелькнули картины прошлого вечера: Логан, освещенные огнем костра стройные тела девушек, раскачивающиеся в ритме боя барабана…
— Двигайтесь, как вам подскажет сердце, женщина адан-та, — напутствовал ее шаман.
Рэчел чувствовала себя совершенно другой женщиной.
Возможно, то, что говорили чероки о празднике А-та-ха-на, было правдой. Иногда людям необходимо начать все заново. Во всяком случае им требуется новая одежда. Но Рэчел должна была признать, что за ее превращением крылось нечто большее, чем просто сшитое чероки платье.
Она искупалась в реке и до блеска расчесала волосы. Ее светлые волосы всегда были одной из ее самых выигрышных черт, но сейчас они словно ожили, отливая золотом, соперничая с блеском ее бриллиантов. Она спрашивала себя, что подумает Логан, когда ее увидит.
Вроде бы его участие в игре обошлось без серьезных последствий. Днем Рэчел видела, как он вытаскивал мебель из какой-то хижины. Вместе с другими мужчинами он сваливал мебель в огромную кучу на площади, которую потом подожгли. Это было одним из обычаев чероки, отмечавших начало новой жизни. Сжечь свое старое имущество означало полностью быть готовым начать жизнь сызнова.
Когда пожилая женщина объяснила ей это, кивнула в знак понимания и все же не стала брать свое синее с серебром платье.
К тому времени как поселок окутала тьма, подготовка к празднеству была почти окончена. Дома и зимние аси прибраны, мебель сожжена и заменена новой. Дом Совета, обмазанный свежим слоем глины, белоснежно сиял в свете костра.
Было похоже, что многие уже попробовали черный напиток, чтобы очистить свои тела не только снаружи, но и внутри. В итоге пищу в этот день не готовили, хотя Рэчел кое-как ухитрилась испечь — и не сжечь — несколько кукурузных лепешек. Одну она съела сама, три дала Генри, который сразу после еды заснул, и три оставила Логану.
Затем она отправилась на поиски своих приятельниц. Они показали ей некоторые движения предстоявших вечером танцев. Пожилая женщина со смехом сказала, что она слишком стара для танцев, но молодая, Накауиси, примет в них участие. Жестами и немногими словами Накауиси заверила Рэчел, что будет держаться рядом с ней.
Все же Рэчел не могла не нервничать, когда барабаны начали свою гипнотическую дробь. В середине площади, как и прошлым вечером, пылал большой костер, выплескивая в небо ленты огня. Вечер был прохладным, чуть заметный ветерок шевелил оборки ее платья. Но внутри нее, казалось, полыхал жар, согревавший кожу и румянивший лицо.
В этот вечер должно было быть несколько танцев.
В первом, символизировавшим Начало, Рэчел вместе с другими женщинами образовали кружок вокруг костра. Потом к ним присоединились мужчины.
Но Логана среди них не было. Рэчел сразу заметила его отсутствие. Повторяя движения Накауиси, она все время высматривал его среди зрителей и наконец увидела возле одной из групп. В отличие от большинства чероки, сидевших под навесами, он стоял скрестив руки и заложив ногу за ногу. Поза была небрежной, но в выражении лица не было и следа небрежности.
Казалось, его зеленые глаза прожигали ее насквозь, пока она покачивалась в ритме танца. Прислонившись к поддерживающему навес столбу, он не шевелился, и только глаза следовали за каждым ее движением.
Вначале его напряженный взгляд мешал ей. Она то глядела себе под ноги, пытаясь сосредоточиться на танце, то поднимала глаза и снова встречала его взгляд. По всему ее телу волнами прокатывался жар.
Кровь стучала в ушах.
Ритм музыки поменялся, шаги танцующих стали быстрее. Эта часть танца символизировала Дружбу. На время Рэчел сосредоточилась на выполнении замысловатых фигур. Но стоило ей взглянуть в сторону зрителей, и она всегда видела Логана. Казалось, он притягивал ее взгляд. Этого наваждения она не могла понять — и не пыталась.
Ее сердце отчаянно колотилось.
Рэчел знала, что ей предстоит, каким будет третий танец. Ее тело словно растворялось в чувственности, совсем как у чероки. Их представления так отличались от ее, но сейчас она с готовностью принимала их. Она простерла руки, вздыхая от нежнейшего прикосновения скользнувшего по коже платья.
Третьим танцем было Ухаживание. Интимность.
Даже если бы Рэчел не сказали, что символизирует этот танец, она бы и так поняла. Танцующие стали двигаться с большей энергией и страстью. Все разделились на пары, в которых мужчина и женщина составляли единое целое.
Все, кроме Рэчел.
Она продолжала двигаться в пульсирующем ритме барабана, сопровождаемом треском погремушек, но ее внимание не привлек ни один танцор. Она видела только Логана.
Он стоял так же неподвижно, как и раньше, но она ощущала музыку, струившуюся между ними невидимым потоком. Несокрушимым потоком. Рэчел покачивалась, переступая взад-вперед, тело ее вибрировало в такт нарастающему ритму.
Она танцевала для него.
Никогда до этого не ощущала она себя до такой степени именно женщиной, а его — мужчиной. Извивающиеся вдоль тела волосы щекотали ее плечи, и это ощущение было завораживающим. Плоть ее трепетала, груди набухли. Облизнув внезапно пересохшие губы, Рэчел ощутила на них его вкус.
И возникшее глубоко в ней томление все нарастало вместе с нарастающим темпом музыки.
Ей доводилось флиртовать, но соблазнять — никогда.
Теперь она использовала технику обольщения так искусно, будто была создана для этого. Словно ее телом управляли сирены. Слушайся сердца, говорил шаман, и она подчинилась.
Она поддразнивала, она завлекала, она завораживала, послушная вздымавшейся в ней волне желания. На ее коже выступили капельки пота, но она танцевала все быстрее и быстрее, не отставая от неистового грохота барабана. В почти лихорадочном ритме она качнулась в его сторону, и ей почудилось, что и он качнулся к ней.
Внезапно все кончилось. Барабаны вдруг смолкли. Танцоры застыли.
Прежде чем она остановилась, ей почудилось что он движется к ней. Именно так оно и было. С чисто мужской грацией он оттолкнулся от столба и зашагал в ее сторону. Когда он протянул руку, обвивая ее запястье длинными пальцами, у Рэчел прервалось дыхание.
Он ничего не сказал. Время разговоров прошло, и оба это знали. Не оглядываясь, она последовала за ним к хижине.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Поберегись, чтоб страсти не затмили смысл здравый, а толкнули на поступки, в которых не захочется сознаться и самому себе.
Джон Мильтон.
Еще не успела захлопнуться дверь, как его рот нашел ее губы.
Рэчел думала, что знает, что такое страсть, но все прежнее не шло ни в какое сравнение с внезапно охватившим ее пламенем. Ее ладони метнулись к его шее, запутались в волосах, судорожно сжимаясь. Всю ее сотрясала дрожь, будто внезапно взбухшее тело старалось вырваться из вдруг ставшей тесной кожи.
Хотелось вырваться.
А ее кожа… она то горела, то содрогалась от озноба.
— Рэчел… — Он оторвал свои губы от ее губ ровно настолько, чтобы выдохнуть ее имя, и вновь привлек не спрашивая, покусывая, пробуя на язык. Его ладони обхватили ее щеки, не давая возможности отклониться. Его язык проникал все глубже, в крови бурлил водоворот, прижимавший его к ней всей мощью тела.
Она непроизвольно извивалась, всем телом прижимаясь к нему. От ощущения твердости его тела груди ее набухли, и снова нараставшее откуда-то из глубины томление переполнило ее, так что она не могла сдержать дрожь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32