— Вы что, хотите, чтобы он задохнулся? — строго спросила она присутствующих женщин. — Чтобы поправиться, ему нужен свет и свежий воздух.
— Нет! — воспротивилась Анна. — Ты впустишь внутрь злобные силы! От доступа воздуха ему станет только хуже.
Гленнит насмешливо фыркнула.
— Сколько раненых мужчин ты пользовала? — осведомилась она. — И сколько из них отправились на тот свет благодаря твоим неумелым действиям? — И, не дождавшись ответа, добавила: — Если хочешь быть полезной, принеси мне кое-что из кухни.
Анна, издав возмущенный возглас, удалилась, а Джиллиан подошла к знахарке.
— Я сделаю все, о чем ты меня попросишь. Несколько лет назад ты помогала моей матери разрешиться от бремени моим братцем. Хотя он оказался слишком велик для родовых путей и матушка скончалась, ты сумела спасти Бертрама. Теперь он большой, рослый парень и служит моему отцу незаменимым помощником.
— Я помню твою мать. Бедная душа! — промолвила Гленнит. — А теперь я попрошу тебя принести мне ведро горячих отрубей и вареного лука — еще дымящихся. Еще немного вина, можно кислого и самого плохого качества. Еще заплесневелого хлеба. Как можно больше.
Джиллиан кивнула.
— Если я скажу Агельвулфу, что это для нашего лорда, он даст все, что я пожелаю.
— Еще мне понадобятся несколько крепких мужчин, чтобы держать его.
— Я позабочусь о них, — услышали они голос Рейнара, переступившего порог комнаты. Он кивнул Николь и улыбнулся Гленнит теплой улыбкой. Она ответила легким подъемом бровей, потом жестом велела привести мужчин.
— Что ты собираешься делать? — справилась Николь, когда Рейнар вышел. Просьба Гленнит ее совершенно сбила с толку. Неужели вино и отруби понадобились целительнице, чтобы принести жертву своим языческим богам?
— Рану не нужно было зашивать, — пояснила знахарка. — Теперь яд накапливается внутри. Мне придется ее снова раскрыть и промыть от гноя. Потом я помещу в рану отруби, и они вытянут остальное. Когда рана окончательно очистится, я зашью ее и наложу сверху плесневелый хлеб. В плесени есть что-то, что помогает исцелению.
— Он будет… — Николь сделала паузу, собираясь с духом, — он будет жить?
— Он сильный и молодой. У него есть шанс.
— Чем я могу помочь? — спросила Николь.
— Ты, безусловно, не можешь здесь оставаться. То, что я собираюсь делать, будет ужасно, и мне бы не хотелось, чтобы твои рыдания или обмороки отвлекали меня в ответственный момент.
— Но как мне его оставить? — воскликнула Николь. — Вдруг с ним что-нибудь случится, а меня не будет рядом?
— Ничего не случится. Он переживет лечение, правда, возможно, будет кричать, словно его подвергают истязаниям. Я постараюсь напоить его маковым питьем, но он все равно почувствует боль.
Николь содрогнулась. Бедный Фокс. Он уже перенес такие страшные страдания. Она подошла к постели и поцеловала его в губы.
— Я люблю тебя, — прошептала она. — Я все для тебя сделаю и искуплю свою вину, обещаю.
Она вышла из опочивальни. Внизу она встретилась с Рейнаром. За ним шли Генри и Нильс.
— Леди. — Рейнар кивнул, хотя его взгляд остался холодным. — Вы снова его покидаете.
— Сейчас я там не нужна! — возмутилась Николь. — Гленнит велела мне уйти. Она считает, что будет лучше, если я не увижу, что она собирается делать. Но обещай мне, что позовешь меня немедленно, как только она закончит.
— Зачем притворяться, что вам небезразлична его судьба? — спросил Рейнар с горечью. — Зачем вы вообще здесь? Вы хотите сидеть у его постели и упиваться его мучениями? — Она никогда не видела такого взгляда. В его голубых глазах она видела подозрительность и ненависть.
— Пресвятая Дева! Неужели ты и вправду решил, что я хотела его смерти? — воскликнула она. — Клянусь, я не предавала Фокса! Последние дни я провела у Фитцрандольфа в плену. Я сбежала, спустившись по шахте отхожего места. Мне ничего не было известно о заговоре против Фокса. Если бы я знала о нем, то непременно нашла бы способ предупредить мужа об опасности!
— Но почему вы покинули нас? Почему вы отправились в Марбо, когда знали, что Фитцрандольф уже под стенами замка?
— У меня не было выбора. — Она в замешательстве замолчала. Слишком долго хранила она свой секрет в тайне и теперь затруднялась рассказать о нем вслух. — Дело в том, что у меня в Марбо сын. Я испугалась за него.
— У вас есть сын? — изумился Рейнар, вытаращив глаза.
— Да, мой сын. И сын Фокса. Хотя я боялась, что он не поверит в существование своего сына. Все годы Саймон тайно воспитывался в Марбо. — Она с облегчением вздохнула, обрадованная, что наконец избавилась от бремени тяготившего ее секрета. — Причиной почти всех страданий Фокса, которые я ему доставляла, был Саймон.
— Но ребенок, которого вы произвели на свет, родился мертвым, — возразил Генри. — Во всяком случае, все вокруг так считали. И Мортимера сводило с ума сознание того, что вы убили… — Он осекся.
— Что я убила наследника? — уточнила Николь. — Так вот, значит, какие слухи обо мне распространял Мортимер? Думаю, я в состоянии понять, что вы могли в такое поверить. В конце концов, мне было все равно, что Мортимер подозревал меня в причастности к смерти младенца. Сам факт, что он так считал, делал мою победу еще слаще. — Она покачала головой. — Но мертвый младенец, которого он видел, был не моим, а ребенком из одной крестьянской семьи. Он родился мертвым, и его мать вскоре после родов умерла. Гленнит отвезла моего малыша к Хилари де Вес-си в Марбо, и с тех пор Саймон рос в ее семье.
— И вы говорите, что он ребенок Фокса? — Рейнар схватил ее за локоть, и его глаза грозно полыхнули. — Если это правда, то почему вы не сказали ему о его сыне сразу, как только мы прибыли в Вэлмар? Зачем нужно было обманывать нас многие месяцы?
— Потому что, — Николь посмотрела на Рейнара, а потом перевела взгляд на, Генри и Нильса, — Саймон не похож на Фокса, как, впрочем, не похож и на меня. У него светлые волосы и голубые глаза…
— Как у Мортимера, — подвел итог Рейнар. Николь кивнула.
Рейнар отпустил ее.
— Даже если он ребенок Мортимера, нужно было сказать Фоксу. Он бы принял мальчика и растил как своего наследника. Ради вас он сделал бы все.
— Но откуда я знала? — возразила Николь. — Фокс ненавидел Мортимера. Я боялась, что он возненавидит и Саймона за то, что тот внешне напоминает Мортимера, даже если он не, — она сделала упор на частицу, — не сын Мортимера.
— Может быть, ваши первоначальные страхи и имели основание. Во всяком случае, я в состоянии их понять, — заметил Рейнар. — Но вы прожили с Фоксом несколько месяцев, делили с ним ложе и могли бы уже понять, что он не обидит ребенка.
Справедливому гневу Рейнара Николь противопоставила свой праведный гнев.
— Он однажды сказал мне, что не знает, что сделал бы, если бы узнал, что я родила ребенка от Мортимера. У меня не было уверенности, что Саймону не грозит опасность! Предположим, что Фокс не поднял бы на ребенка руку, но он мог отослать его и лишить права первородства! В то время как Саймон является законным наследником Вэлмара и Марбо!
— И как, вы полагаете, сумеет он подтвердить свое происхождение, если о его рождении никому не известно?
Николь хотела ответить, но, когда увидела за спиной Рейнара Джиллиан с корзиной в руках, сказала:
— Наш спор лишен смысла, если Фокс умрет. Отойдите в сторону и пропустите слуг. Они несут все необходимое для Гленнит.
Рейнар расторопно повиновался, и Джиллиан в сопровождении двух мальчиков заспешила вверх по лестнице с ведрами дымящихся отрубей.
— Вам тоже лучше отправиться за ними, — произнесла Николь. — Гленнит понадобится ваша помощь.
Рейнар пригвоздил Николь недоброжелательным взглядом.
— Если Фокс умрет, его смерть на вашей совести. Возможно, вы не желали ему зла, но до такого печального состояния довела его ваша ложь!
Рейнар вместе с остальными мужчинами последовал за слугами наверх. Николь перевела дух и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Рейнар говорил правду. Если Фокс умрет, то виновата будет она одна.
Она медленно тронулась к выходу из замка, раздумывая, куда пойти, чтобы не слышать стонов и криков Фокса. Она предпочла бы вонзить кинжал себе в грудь, только бы не слышать воплей своего возлюбленного, страдающего от невыносимой боли.
Во дворе к ней подходили люди, чтобы выразить озабоченность состоянием Фокса и подтвердить преданность своей госпоже. Она тепло благодарила их, изо всех сил стараясь не разрыдаться. Однако проявление признательности Томасом оказалось последней каплей. Николь не выдержала и расплакалась. Перепуганный мальчик погладил ее по руке.
— Не плачьте, миледи. Я уверен, что все будет хорошо. Гленнит — самая лучшая из целительниц. А милорд сильный и стойкий. Я знаю, он поправится.
Николь сквозь слезы кивнула, приободренная словами пажа. Ей отчаянно хотелось верить, что все закончится благополучно.
— Спасибо, Томас, — прошептала она и заспешила прочь, опасаясь, как бы ее снова не остановили.
Она направилась в сад, вспоминая, как гуляла в саду в Марбо маленькой девочкой. Там находила она прибежище в минуты тревоги, которые довольно часто выпадали на ее долю. Усевшись в беседке, увитой розами, она тоскливо покачала головой. Желтые и розовые лепестки, в изобилии покрывавшие кустарник, наполняли воздух пряным ароматом, оказывавшим на нее успокаивающее воздействие. Что стало со свободолюбивой девочкой, которой она когда-то была? С тех пор как она обвенчалась с Мортимером, ее существование превратилось в борьбу за выживание. Сначала она сражалась за себя, а потом начала бороться за своего ребенка. Счастливых мгновений в ее жизни почти не случалось, а те минуты физического наслаждения, которые ей выпадали, она испытала благодаря Фоксу. И сейчас она со всей ясностью сознавала, что с его уходом радость разделенной с ним любви уже не повторится.
Она сорвала роскошный желтый цветок, но роза в ее руках рассыпалась, и лепестки желтыми хлопьями запорошили землю у ее ног. Жизнь так скоротечна, так хрупка. Человек бессилен. Ему ничего другого не остается, как ценить то, что он имеет, и наслаждаться каждым мигом отведенного ему счастья. Она размяла в ладони оставшиеся лепестки и вдохнула их сладкий благоуханный аромат.
— Я обещаю, Фокс, — произнесла она вслух, — если ты выживешь, я приложу все усилия, чтобы загладить свою вину. Я стану тебе женой, о которой ты мечтал. Я буду верить тебе и любить тебя всем сердцем.
Слезы полились из ее глаз ручьем, а теснение в груди усилилось. Некоторое время спустя она встала и пошла на лужайку, где обнаружила Гимлина, вышедшего на охоту. Заметив хозяйку, он приблизился к ней и начал тереться об ноги.
— В жизни у меня теперь нет никакого смысла, — проговорила она. — Мое сердце принадлежит Фоксу, и только его теплая нежная улыбка в состоянии смягчить мою боль.
Она всхлипнула. Услышав шаги, повернулась на звук и увидела Томаса. Он выглядел смущенным.
— Гленнит говорит, что вам пора прийти ей на помощь.
— Конечно, — промолвила Николь, подивившись, что понадобилась столь скоро. — Что она хочет от меня?
— Она говорит, что только вы можете укрепить его волю к жизни. Она хочет, чтобы вы заставили его дух вернуться с того света.
Николь почувствовала, как у нее по спине пробежал холодок. Взглянув на Томаса, она догадалась, что и у него странные слова Гленнит вызвали недоумение.
Она последовала за Томасом в замок. Как только Николь очутилась в покоях, где лежал раненый, в нос ей ударила тошнотворная мешанина запахов.
— Рана оказалась более запущенной, чем я ожидала, — угрюмо сообщила Гленнит. — Я только надеюсь, что яд не успел проникнуть в кровь.
— Что… что это значит? — осведомилась Николь, страшась услышать ответ.
— Если яд распространится по организму, то вылечить Фокса будет гораздо труднее. В любом случае все зависит от него. Его могут спасти только собственные силы и желание жить.
Николь вплотную подступила к кровати. Смертельно бледные кожные покровы Фокса придавали ему сходство с покойником. На его плече громоздилась гора из вареных отрубей и лука, избавив ее от вида его страшной раны.
— Что я должна делать? — прошептала Николь.
— Возьми его за руку, прикоснись к его лицу, скажи, что любишь его. Попроси его, вернее, потребуй, чтобы он к тебе вернулся.
Николь подняла на Гленнит испуганный взгляд.
— Он даже не пошевелился, когда я открыла рану, — пояснила ей целительница. — Значит, он уже ушел в мир теней и духов.
— Он умер! — Николь в панике попыталась нащупать у Фокса пульс.
— Нет, он не умер, — заверила ее Гленнит. — Он еще дышит, но стоит одной ногой в могиле. Он способен тебя слышать и чувствовать твое присутствие. От тебя и твоих дальнейших действий будет зависеть, выживет он или уйдет в мир иной.
У Николь от страха защемило сердце. Гленнит сказала, что теперь все зависело от нее, что только она одна могла вернуть его к жизни. А вдруг он больше ее не любит? Что, если он ее возненавидел?
— Прогони прочь сомнения, — услышала она голос Гленнит, угадавшей ее тайные страхи. — Сконцентрируйся. Передай ему свою силу и любовь. Ему нужен стимул к жизни. Не думай о себе и о том зле, что ты ему причинила. Думай о том, как сильно ты его любишь, и о той радости, что вы познали вместе. — Гленнит кивком головы указала на кровать и вышла из комнаты.
На Николь обрушился поток воспоминаний…
Каким нежным он был с ней в первый раз! Таким мягким и ласковым. Исполненным решимости доставить ей удовольствие. Сколько женщин сумели испытать подобный восторг, переспав в первый раз с мужчиной? Да были ли такие вообще?
— О, Фокс, — прошептала она. — Ты был самым лучшим, самым восхитительным любовником, о котором может мечтать любая женщина.
Она склонилась над ним и принялась ласкать его дрожащими руками. Его мягкие вьющиеся волосы цвета вороного крыла. Тонкие, гордые черты его лица. Потом она провела пальцем по колкой щетине, покрывавшей щеки, обвела теплую, мягкую линию рта и не удержалась от горестного вздоха. Своим ртом он мог творить настоящие чудеса. Когда сливались с ней в поцелуе, его губы умели быть одновременно сладкими и нежными, грубыми и ненасытными. И ни с чем не сравнимыми, когда прижимались к ее телу.
Она наклонилась ниже и поцеловала, смочив его потрескавшиеся губы языком. Его кожа оказалась сухой и горячей. Но она предпочла думать, что не болезнь, а страсть иссушала и воспламеняла его тело. Она погладила его великолепную сильную шею и, стараясь не смотреть на безобразную рану, перевела взгляд на другую сторону груди с мягкой порослью черных кудрявых волос и соблазнительным темным кругом обнаженного соска. Она осторожно к нему прикоснулась в надежде заставить затвердеть от возбуждения.
Потом Николь со вздохом опустила руки ниже и, откинув полотняный лоскут, прикрывавший чресла Фокса, пробежала пальцами по узкой дорожке темных волос, делившей пополам его плоский мускулистый живот. Каким волнующим и красивым предстало перед ней его тело! Сильным и хорошо слепленным. Он воистину представлял собой воплощение мужественности.
Потом ее взгляд наткнулся на главный символ его мужественности. Мягкий и невыразительный, он безвольно свисал с островка темных волос. Было трудно вообразить, что такой нежный отросток мог наливаться кровью и разбухать до внушительных размеров, каким она его помнила. При ее воспоминаниях о нем у Николь непроизвольно вырвался стон радости. Боже, что он с ней делал! Как наполнял ее, как дразнил и ублажал своим твердым восхитительным теплом. Бросив настороженный взгляд на дверь, она отважилась дотронуться до его шелковистой мягкой плоти. С легкостью обхватив его пальцами, она задумалась, суждено ли ему когда-либо вновь затвердеть и восстать для нее.
Ее глаза наполнились слезами. Она обожала его тело, красоту и грацию его великолепных форм и то волшебство, которое он ей дарил. Вдруг уже поздно и такое чудо обречено превратиться в прах?
Охваченная отчаянием, она принялась гладить его. Слезы застили ей глаза, но она ласкала его с исступлением, стремясь передать пальцами всю любовь и нежность, которую к нему испытывала.
— Не покидай меня, — прошептала Николь. — Мы так мало всего успели. Впереди еще столько неизведанного. Живи ради меня, Фокс! Я доставлю тебе удовольствие, наполню тебя радостью. Осуществлю все твои заветные мечты!
Он находился в царстве теней, корчащихся, угрожающих, гнетущих. Со всех сторон к нему подступила темнота, в которой таился враг, невидимый и опасный. Он подумал, что, вероятно, попал в ад, однако место, в котором он находился, не совсем соответствовало его представлению о преисподней. Здесь не было ни истязаний, ни пламени, ни страданий. Только тяжесть в груди и навязчивые тени. Ему невыносимо сильно хотелось разглядеть их лица, чтобы знать, кто преследовал и мучил его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— Нет! — воспротивилась Анна. — Ты впустишь внутрь злобные силы! От доступа воздуха ему станет только хуже.
Гленнит насмешливо фыркнула.
— Сколько раненых мужчин ты пользовала? — осведомилась она. — И сколько из них отправились на тот свет благодаря твоим неумелым действиям? — И, не дождавшись ответа, добавила: — Если хочешь быть полезной, принеси мне кое-что из кухни.
Анна, издав возмущенный возглас, удалилась, а Джиллиан подошла к знахарке.
— Я сделаю все, о чем ты меня попросишь. Несколько лет назад ты помогала моей матери разрешиться от бремени моим братцем. Хотя он оказался слишком велик для родовых путей и матушка скончалась, ты сумела спасти Бертрама. Теперь он большой, рослый парень и служит моему отцу незаменимым помощником.
— Я помню твою мать. Бедная душа! — промолвила Гленнит. — А теперь я попрошу тебя принести мне ведро горячих отрубей и вареного лука — еще дымящихся. Еще немного вина, можно кислого и самого плохого качества. Еще заплесневелого хлеба. Как можно больше.
Джиллиан кивнула.
— Если я скажу Агельвулфу, что это для нашего лорда, он даст все, что я пожелаю.
— Еще мне понадобятся несколько крепких мужчин, чтобы держать его.
— Я позабочусь о них, — услышали они голос Рейнара, переступившего порог комнаты. Он кивнул Николь и улыбнулся Гленнит теплой улыбкой. Она ответила легким подъемом бровей, потом жестом велела привести мужчин.
— Что ты собираешься делать? — справилась Николь, когда Рейнар вышел. Просьба Гленнит ее совершенно сбила с толку. Неужели вино и отруби понадобились целительнице, чтобы принести жертву своим языческим богам?
— Рану не нужно было зашивать, — пояснила знахарка. — Теперь яд накапливается внутри. Мне придется ее снова раскрыть и промыть от гноя. Потом я помещу в рану отруби, и они вытянут остальное. Когда рана окончательно очистится, я зашью ее и наложу сверху плесневелый хлеб. В плесени есть что-то, что помогает исцелению.
— Он будет… — Николь сделала паузу, собираясь с духом, — он будет жить?
— Он сильный и молодой. У него есть шанс.
— Чем я могу помочь? — спросила Николь.
— Ты, безусловно, не можешь здесь оставаться. То, что я собираюсь делать, будет ужасно, и мне бы не хотелось, чтобы твои рыдания или обмороки отвлекали меня в ответственный момент.
— Но как мне его оставить? — воскликнула Николь. — Вдруг с ним что-нибудь случится, а меня не будет рядом?
— Ничего не случится. Он переживет лечение, правда, возможно, будет кричать, словно его подвергают истязаниям. Я постараюсь напоить его маковым питьем, но он все равно почувствует боль.
Николь содрогнулась. Бедный Фокс. Он уже перенес такие страшные страдания. Она подошла к постели и поцеловала его в губы.
— Я люблю тебя, — прошептала она. — Я все для тебя сделаю и искуплю свою вину, обещаю.
Она вышла из опочивальни. Внизу она встретилась с Рейнаром. За ним шли Генри и Нильс.
— Леди. — Рейнар кивнул, хотя его взгляд остался холодным. — Вы снова его покидаете.
— Сейчас я там не нужна! — возмутилась Николь. — Гленнит велела мне уйти. Она считает, что будет лучше, если я не увижу, что она собирается делать. Но обещай мне, что позовешь меня немедленно, как только она закончит.
— Зачем притворяться, что вам небезразлична его судьба? — спросил Рейнар с горечью. — Зачем вы вообще здесь? Вы хотите сидеть у его постели и упиваться его мучениями? — Она никогда не видела такого взгляда. В его голубых глазах она видела подозрительность и ненависть.
— Пресвятая Дева! Неужели ты и вправду решил, что я хотела его смерти? — воскликнула она. — Клянусь, я не предавала Фокса! Последние дни я провела у Фитцрандольфа в плену. Я сбежала, спустившись по шахте отхожего места. Мне ничего не было известно о заговоре против Фокса. Если бы я знала о нем, то непременно нашла бы способ предупредить мужа об опасности!
— Но почему вы покинули нас? Почему вы отправились в Марбо, когда знали, что Фитцрандольф уже под стенами замка?
— У меня не было выбора. — Она в замешательстве замолчала. Слишком долго хранила она свой секрет в тайне и теперь затруднялась рассказать о нем вслух. — Дело в том, что у меня в Марбо сын. Я испугалась за него.
— У вас есть сын? — изумился Рейнар, вытаращив глаза.
— Да, мой сын. И сын Фокса. Хотя я боялась, что он не поверит в существование своего сына. Все годы Саймон тайно воспитывался в Марбо. — Она с облегчением вздохнула, обрадованная, что наконец избавилась от бремени тяготившего ее секрета. — Причиной почти всех страданий Фокса, которые я ему доставляла, был Саймон.
— Но ребенок, которого вы произвели на свет, родился мертвым, — возразил Генри. — Во всяком случае, все вокруг так считали. И Мортимера сводило с ума сознание того, что вы убили… — Он осекся.
— Что я убила наследника? — уточнила Николь. — Так вот, значит, какие слухи обо мне распространял Мортимер? Думаю, я в состоянии понять, что вы могли в такое поверить. В конце концов, мне было все равно, что Мортимер подозревал меня в причастности к смерти младенца. Сам факт, что он так считал, делал мою победу еще слаще. — Она покачала головой. — Но мертвый младенец, которого он видел, был не моим, а ребенком из одной крестьянской семьи. Он родился мертвым, и его мать вскоре после родов умерла. Гленнит отвезла моего малыша к Хилари де Вес-си в Марбо, и с тех пор Саймон рос в ее семье.
— И вы говорите, что он ребенок Фокса? — Рейнар схватил ее за локоть, и его глаза грозно полыхнули. — Если это правда, то почему вы не сказали ему о его сыне сразу, как только мы прибыли в Вэлмар? Зачем нужно было обманывать нас многие месяцы?
— Потому что, — Николь посмотрела на Рейнара, а потом перевела взгляд на, Генри и Нильса, — Саймон не похож на Фокса, как, впрочем, не похож и на меня. У него светлые волосы и голубые глаза…
— Как у Мортимера, — подвел итог Рейнар. Николь кивнула.
Рейнар отпустил ее.
— Даже если он ребенок Мортимера, нужно было сказать Фоксу. Он бы принял мальчика и растил как своего наследника. Ради вас он сделал бы все.
— Но откуда я знала? — возразила Николь. — Фокс ненавидел Мортимера. Я боялась, что он возненавидит и Саймона за то, что тот внешне напоминает Мортимера, даже если он не, — она сделала упор на частицу, — не сын Мортимера.
— Может быть, ваши первоначальные страхи и имели основание. Во всяком случае, я в состоянии их понять, — заметил Рейнар. — Но вы прожили с Фоксом несколько месяцев, делили с ним ложе и могли бы уже понять, что он не обидит ребенка.
Справедливому гневу Рейнара Николь противопоставила свой праведный гнев.
— Он однажды сказал мне, что не знает, что сделал бы, если бы узнал, что я родила ребенка от Мортимера. У меня не было уверенности, что Саймону не грозит опасность! Предположим, что Фокс не поднял бы на ребенка руку, но он мог отослать его и лишить права первородства! В то время как Саймон является законным наследником Вэлмара и Марбо!
— И как, вы полагаете, сумеет он подтвердить свое происхождение, если о его рождении никому не известно?
Николь хотела ответить, но, когда увидела за спиной Рейнара Джиллиан с корзиной в руках, сказала:
— Наш спор лишен смысла, если Фокс умрет. Отойдите в сторону и пропустите слуг. Они несут все необходимое для Гленнит.
Рейнар расторопно повиновался, и Джиллиан в сопровождении двух мальчиков заспешила вверх по лестнице с ведрами дымящихся отрубей.
— Вам тоже лучше отправиться за ними, — произнесла Николь. — Гленнит понадобится ваша помощь.
Рейнар пригвоздил Николь недоброжелательным взглядом.
— Если Фокс умрет, его смерть на вашей совести. Возможно, вы не желали ему зла, но до такого печального состояния довела его ваша ложь!
Рейнар вместе с остальными мужчинами последовал за слугами наверх. Николь перевела дух и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Рейнар говорил правду. Если Фокс умрет, то виновата будет она одна.
Она медленно тронулась к выходу из замка, раздумывая, куда пойти, чтобы не слышать стонов и криков Фокса. Она предпочла бы вонзить кинжал себе в грудь, только бы не слышать воплей своего возлюбленного, страдающего от невыносимой боли.
Во дворе к ней подходили люди, чтобы выразить озабоченность состоянием Фокса и подтвердить преданность своей госпоже. Она тепло благодарила их, изо всех сил стараясь не разрыдаться. Однако проявление признательности Томасом оказалось последней каплей. Николь не выдержала и расплакалась. Перепуганный мальчик погладил ее по руке.
— Не плачьте, миледи. Я уверен, что все будет хорошо. Гленнит — самая лучшая из целительниц. А милорд сильный и стойкий. Я знаю, он поправится.
Николь сквозь слезы кивнула, приободренная словами пажа. Ей отчаянно хотелось верить, что все закончится благополучно.
— Спасибо, Томас, — прошептала она и заспешила прочь, опасаясь, как бы ее снова не остановили.
Она направилась в сад, вспоминая, как гуляла в саду в Марбо маленькой девочкой. Там находила она прибежище в минуты тревоги, которые довольно часто выпадали на ее долю. Усевшись в беседке, увитой розами, она тоскливо покачала головой. Желтые и розовые лепестки, в изобилии покрывавшие кустарник, наполняли воздух пряным ароматом, оказывавшим на нее успокаивающее воздействие. Что стало со свободолюбивой девочкой, которой она когда-то была? С тех пор как она обвенчалась с Мортимером, ее существование превратилось в борьбу за выживание. Сначала она сражалась за себя, а потом начала бороться за своего ребенка. Счастливых мгновений в ее жизни почти не случалось, а те минуты физического наслаждения, которые ей выпадали, она испытала благодаря Фоксу. И сейчас она со всей ясностью сознавала, что с его уходом радость разделенной с ним любви уже не повторится.
Она сорвала роскошный желтый цветок, но роза в ее руках рассыпалась, и лепестки желтыми хлопьями запорошили землю у ее ног. Жизнь так скоротечна, так хрупка. Человек бессилен. Ему ничего другого не остается, как ценить то, что он имеет, и наслаждаться каждым мигом отведенного ему счастья. Она размяла в ладони оставшиеся лепестки и вдохнула их сладкий благоуханный аромат.
— Я обещаю, Фокс, — произнесла она вслух, — если ты выживешь, я приложу все усилия, чтобы загладить свою вину. Я стану тебе женой, о которой ты мечтал. Я буду верить тебе и любить тебя всем сердцем.
Слезы полились из ее глаз ручьем, а теснение в груди усилилось. Некоторое время спустя она встала и пошла на лужайку, где обнаружила Гимлина, вышедшего на охоту. Заметив хозяйку, он приблизился к ней и начал тереться об ноги.
— В жизни у меня теперь нет никакого смысла, — проговорила она. — Мое сердце принадлежит Фоксу, и только его теплая нежная улыбка в состоянии смягчить мою боль.
Она всхлипнула. Услышав шаги, повернулась на звук и увидела Томаса. Он выглядел смущенным.
— Гленнит говорит, что вам пора прийти ей на помощь.
— Конечно, — промолвила Николь, подивившись, что понадобилась столь скоро. — Что она хочет от меня?
— Она говорит, что только вы можете укрепить его волю к жизни. Она хочет, чтобы вы заставили его дух вернуться с того света.
Николь почувствовала, как у нее по спине пробежал холодок. Взглянув на Томаса, она догадалась, что и у него странные слова Гленнит вызвали недоумение.
Она последовала за Томасом в замок. Как только Николь очутилась в покоях, где лежал раненый, в нос ей ударила тошнотворная мешанина запахов.
— Рана оказалась более запущенной, чем я ожидала, — угрюмо сообщила Гленнит. — Я только надеюсь, что яд не успел проникнуть в кровь.
— Что… что это значит? — осведомилась Николь, страшась услышать ответ.
— Если яд распространится по организму, то вылечить Фокса будет гораздо труднее. В любом случае все зависит от него. Его могут спасти только собственные силы и желание жить.
Николь вплотную подступила к кровати. Смертельно бледные кожные покровы Фокса придавали ему сходство с покойником. На его плече громоздилась гора из вареных отрубей и лука, избавив ее от вида его страшной раны.
— Что я должна делать? — прошептала Николь.
— Возьми его за руку, прикоснись к его лицу, скажи, что любишь его. Попроси его, вернее, потребуй, чтобы он к тебе вернулся.
Николь подняла на Гленнит испуганный взгляд.
— Он даже не пошевелился, когда я открыла рану, — пояснила ей целительница. — Значит, он уже ушел в мир теней и духов.
— Он умер! — Николь в панике попыталась нащупать у Фокса пульс.
— Нет, он не умер, — заверила ее Гленнит. — Он еще дышит, но стоит одной ногой в могиле. Он способен тебя слышать и чувствовать твое присутствие. От тебя и твоих дальнейших действий будет зависеть, выживет он или уйдет в мир иной.
У Николь от страха защемило сердце. Гленнит сказала, что теперь все зависело от нее, что только она одна могла вернуть его к жизни. А вдруг он больше ее не любит? Что, если он ее возненавидел?
— Прогони прочь сомнения, — услышала она голос Гленнит, угадавшей ее тайные страхи. — Сконцентрируйся. Передай ему свою силу и любовь. Ему нужен стимул к жизни. Не думай о себе и о том зле, что ты ему причинила. Думай о том, как сильно ты его любишь, и о той радости, что вы познали вместе. — Гленнит кивком головы указала на кровать и вышла из комнаты.
На Николь обрушился поток воспоминаний…
Каким нежным он был с ней в первый раз! Таким мягким и ласковым. Исполненным решимости доставить ей удовольствие. Сколько женщин сумели испытать подобный восторг, переспав в первый раз с мужчиной? Да были ли такие вообще?
— О, Фокс, — прошептала она. — Ты был самым лучшим, самым восхитительным любовником, о котором может мечтать любая женщина.
Она склонилась над ним и принялась ласкать его дрожащими руками. Его мягкие вьющиеся волосы цвета вороного крыла. Тонкие, гордые черты его лица. Потом она провела пальцем по колкой щетине, покрывавшей щеки, обвела теплую, мягкую линию рта и не удержалась от горестного вздоха. Своим ртом он мог творить настоящие чудеса. Когда сливались с ней в поцелуе, его губы умели быть одновременно сладкими и нежными, грубыми и ненасытными. И ни с чем не сравнимыми, когда прижимались к ее телу.
Она наклонилась ниже и поцеловала, смочив его потрескавшиеся губы языком. Его кожа оказалась сухой и горячей. Но она предпочла думать, что не болезнь, а страсть иссушала и воспламеняла его тело. Она погладила его великолепную сильную шею и, стараясь не смотреть на безобразную рану, перевела взгляд на другую сторону груди с мягкой порослью черных кудрявых волос и соблазнительным темным кругом обнаженного соска. Она осторожно к нему прикоснулась в надежде заставить затвердеть от возбуждения.
Потом Николь со вздохом опустила руки ниже и, откинув полотняный лоскут, прикрывавший чресла Фокса, пробежала пальцами по узкой дорожке темных волос, делившей пополам его плоский мускулистый живот. Каким волнующим и красивым предстало перед ней его тело! Сильным и хорошо слепленным. Он воистину представлял собой воплощение мужественности.
Потом ее взгляд наткнулся на главный символ его мужественности. Мягкий и невыразительный, он безвольно свисал с островка темных волос. Было трудно вообразить, что такой нежный отросток мог наливаться кровью и разбухать до внушительных размеров, каким она его помнила. При ее воспоминаниях о нем у Николь непроизвольно вырвался стон радости. Боже, что он с ней делал! Как наполнял ее, как дразнил и ублажал своим твердым восхитительным теплом. Бросив настороженный взгляд на дверь, она отважилась дотронуться до его шелковистой мягкой плоти. С легкостью обхватив его пальцами, она задумалась, суждено ли ему когда-либо вновь затвердеть и восстать для нее.
Ее глаза наполнились слезами. Она обожала его тело, красоту и грацию его великолепных форм и то волшебство, которое он ей дарил. Вдруг уже поздно и такое чудо обречено превратиться в прах?
Охваченная отчаянием, она принялась гладить его. Слезы застили ей глаза, но она ласкала его с исступлением, стремясь передать пальцами всю любовь и нежность, которую к нему испытывала.
— Не покидай меня, — прошептала Николь. — Мы так мало всего успели. Впереди еще столько неизведанного. Живи ради меня, Фокс! Я доставлю тебе удовольствие, наполню тебя радостью. Осуществлю все твои заветные мечты!
Он находился в царстве теней, корчащихся, угрожающих, гнетущих. Со всех сторон к нему подступила темнота, в которой таился враг, невидимый и опасный. Он подумал, что, вероятно, попал в ад, однако место, в котором он находился, не совсем соответствовало его представлению о преисподней. Здесь не было ни истязаний, ни пламени, ни страданий. Только тяжесть в груди и навязчивые тени. Ему невыносимо сильно хотелось разглядеть их лица, чтобы знать, кто преследовал и мучил его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37