Не теряя времени, стали подыскивать брату короля супругу, и королева-мать, когда у нее спросили, посоветовала остановиться на м-ль де Монпансье, которая была самой богатой наследницей в королевстве.Король призвал Гастона и объявил ему о принятом решении.— Это единственный союз, мой кузен, о котором вы можете помышлять, как для вашего блага, так и для блага королевства. Господин кардинал, кстати, того же мнения.Монсеньор не особенно торопился расстаться с холостяцкой жизнью; он решительно отказался жениться и вышел из комнаты, затаив злобу на Ришелье.Когда королева и ее наперсница узнали об этом деле, они сразу поняли, что Людовик XIII дал им такого союзника, о каком можно было только мечтать…К тому же, по щедрости случая, с некоторых пор за м-м де Шеврез ухаживал молодой Анри де Талейран, маркиз де Шале и старший хранитель королевского гардероба, который вдобавок ко всему оказался близким другом Гастона.М-м де Шеврез пригласила его к себе, понежничала, потом слегка подерзила, чтобы улепить его природные способности, и, наконец, сказала тоном капризной маленькой девочки:— Вы говорите, что любите меня, но ни разу не подумали доставить мне хоть какое-нибудь удовольствие.У собеседника при этом от изумления округлились глаза. Прерывающимся голосом он ответил, что у него в жизни не было иной цели.— Просите у меня что угодно, — пролепетал он. И тут она рассказала ему о намерении королевы и поручила возбудить в Месье гнев на кардинала.— Если вам это удастся, вы будете вознаграждены.Разволновавшийся Шале немедленно разыскал брата короля, пересказал все, что ему напела м-м де Шеврез, и сообщил, что при дворе немало людей, готовых помочь тому, кто захочет свалить Ришелье.Гастону, ненавидевшему кардинала, мысль показалась соблазнительной. Он согласился встретиться с наперсницей королевы, и необычный заговор, душой которого была эта маленькая, неугомонная женщина, был организован очень быстро.Было решено, что 11 мая того же 1626 года Месье и еще несколько дворян из числа его друзей отправятся позавтракать в замок Флери, недалеко от Фонтенбло, где жил Ришелье, и во время завтрака гости сделают вид, что между ними вспыхнула ссора. Выхватив своп шпаги, они начнут притворно сражаться и в пылу битвы, как бы нечаянно, проткнут кардинала.После этого вполне спокойно предполагалось поднять парижан, захватить Бастилию, сместить Людовика XIII с надеждой, что он скоро умрет, посадить на его место Гастона и женить его на королеве. Этот фантастический план очень понравился заговорщикам. Но, увы, снова вмешалась любовь, и замысел рухнул…В то время как Месье и присоединившиеся к нему принц де Конде, герцоги Вандомские, Сезар и Александр, принимали последние подготовительные меры, Шале явился к м-м де Шеврез, чтобы получить обещанное вознаграждение. Фаворитка королевы уложила молодого человека в свою постель и постаралась доказать, что ее репутация пылкой любовницы отнюдь не преувеличена. Бедняге действительно нелегко пришлось, и «из комнаты греха» он вышел настолько обессиленным физически и морально, что, не помня себя, отправился к своему дяде, командору де Балансе, и рассказал обо всем, что замышляется,Командор не любил и не понимал шуток.— Вы пойдете со мной к кардиналу, — сказал он племяннику, — и расскажете ему все, что знаете.Во Флери обессилевший Шале признался во всем. Ришелье поблагодарил и укрылся в Фонтенбло.написал письмо жене, находившейся при королеве. Почтовый служащий по имени Коло доставил пакет королеве. Письмо лежало внутри. Королева, обычно просматривавшая все письма, адресованные женщинам ее свиты, открыла и это письмо. Этот человек писал своей жене, что он вне себя от того, что ее нет рядом, а чтобы показать ей, в каком он все время находится состоянии, он сделал в письме рисунок. Королева читала при свечах, а Коло при этом стоял так, что ему сквозь листок, на который падал свет, был виден символ мужского достоинства во всем его победном великолепии. Королева, заметив какие-то карандашные линии, сказала: «Это, наверное, план города… вот какой внимательный муж!» С тех пор все стали называть это «план города»!Анну Австрийскую можно, конечно, назвать очень наивной. Но придется признать, что Людовик XIII не слишком часто предоставлял ей случай увидеть тот предмет, изображение которого офицер послал своей жене…Военные действия продолжались все лето, и во время одного из сражений г-н Сен-Сервен был взят в плен. Букингем попросил привести его в свою комнату. Войдя к нему, французский дворянин сразу увидел портрет Анны Австрийской, висящий над кроватью англичанина.— Месье, — сказал герцог, — поезжайте и скажите королеве, что вы здесь видели, а г-ну де Ришелье передайте, что я сдам ему Ла-Рошель и откажусь от войны с Францией, если он согласится принять меня в качестве посла.После чего приказал отпустить г-на Сен-Сервена, и тот отправился с этим предложением к кардиналу.— Если вы произнесете еще хоть слово, — произнес тихо кардинал, — я прикажу отрубить вам голову.Сен-Сервен перевел разговор на другую тему.Наконец 17 октября Ришелье удалось прогнать англичан с острова Ре. И если он не стал хозяином Ла-Рошели, то по крайней мере одолел своего соперника.Букингем возвратился в Лондон и в течение десяти месяцев тщательно подготавливал свой реванш. Собрав довольно внушительный флот, он вновь собирался отплыть во Францию, но 2 сентября 1628 года офицер по имени Джон Фелтон убил его в Портсмуте ударом ножа Многие историки обвиняют Ришелье в том, что именно он был подстрекателем этого убийства. Аббат Ришар уточняет, что кардинал побудил Фелтона к действию «через посредничество одного из капуцинов, которые тайным путем, переодевшись в светское платье, заняли места отцов ораторианцев» (Подлинный отец Жозеф, 1750).
.Это убийство посеяло панику в рядах защитников Ла-Рошели, и через несколько недель, 27 октября, они сдались Ришелье. Победивший и отомщенный кардинал пышно отпраздновал свой триумф и организовал шумное веселье среди призраков, все еще обитавших в городе.Пока армия веселилась, в Лувре одна женщина проливала горькие слезы. Узнав о смерти Букингема, Анна заперлась у себя в комнате и никого не принимала.Всю оставшуюся жизнь она хранила воспоминание об этой безумной любви, чуть было не ставшей причиной новой Столетней войны… * * * Несколько лет спустя Вэнсан Вуатюр долго, не говоря ни слова, смотрел на королеву. Она с улыбкой спросила, о чем он думает.— Если вы позволите, Ваше Величество, я отвечу вам завтра.На следующий день поэт прислал Анне поэму, полную восторженных похвал и благоговейного почитания. Прочитав посвященные ей стихи, королева бережно спрятала их в свой ящик. Когда она вернулась к дамам своего окружения, ее глаза были полны слез. ЛЮДОВИК XIII НЕ ОСМЕЛИВАЕТСЯ ПРИКОСНУТЬСЯ К ГРУДИ СВОЕЙ ФАВОРИТКИ Он был не в духе Весной 1630 года Людовик XIII отправился в Гренобль, чтобы встретиться там с Ришелье, который воевал в Савойе с войсками императора и с испанцами.27 апреля он сделал остановку в Дижоне, где в его честь был устроен большой банкет. Женщины, еще помнившие доброго короля Генриха и, конечно, не знавшие изданного в 1617 году указа, полагали, что правильно поступают, появившись на банкете в платьях с весьма смелым декольте. Одна из них явилась к столу и вовсе с обнаженной грудью. Такое чрезмерное бестыдство невероятно шокировало короля. Он надвинул шляпу на глаза и принялся за обед с угрюмым лицом и с глазами, устремленными в тарелку.Возникло ощущение большой неловкости, но именно виновница ситуации этого и не заметила и продолжала ерзать на стуле, «чтобы поэффектнее потряхивать своей грудью».На протяжении всей трапезы Людовик XIII ни разу на нее не взглянул. Однако во время десерта он медленно выпил содержимое своего бокала и, удержав во рту глоток вина, точно направленной струей брызнул на обнаженную грудь. Бедная девушка лишилась сознания Священник иезуит, отец Барри, рассказавший эту историю в своих «Письмах Полины и Алексиса» (Лион, 1658), добавляет, «что эта обнаженная грудь стоила выплеснутого на нее глотка…».
.Неловкость присутствующих стала еще большей, и каждый, встав из-за стола, молча отправился спать.На следующий день Людовик XIII с мрачной миной покинул Дижон и направился в Лион, где его ждало самое необыкновенное приключение, какое только могло случиться с этим добродетельным и слабым человеком, а именно — любовь.Едва прибыв на место, он встретился с любопытнейшим персонажем, который в очень скором времени заставит заговорить о себе. Речь идет о молодом итальянце двадцати восьми лет, прибывшем по указанию святого престола, дабы попытаться остановить войну. Его звали Джулио Мазарини…Когда Мария Медичи и Анна Австрийская присоединились к Людовику XIII, королева взглянула, возможно, с интересом на этого молодого человека, но, конечно, она не могла и подумать, что через пятнадцать лет влюбится в него.Неожиданно Людовик XIII подхватил дизентерию и свалился в постель в тяжелейшем состоянии. За какие-то несколько часов он оказался на грани жизни и смерти; его била дрожь, он бредил, а врачи обезумели, не зная, чем помочь. Когда отец Сюфран, его духовник, пришел, чтобы причастить короля, обе королевы, обливаясь слезами, опустились у постели на колени, и король попросил у них прощения за все обиды, которые он мог им нанести.— Если Господу будет угодно меня исцелить, — прошептал он, — я бы хотел исправить причиненное вам зло, исполнив любое ваше желание.Слова в высшей степени неосторожные, которые ни та, ни другая не забудут…Потому что король выздоровел.Нарыв в нижней части живота, который врачи не заметили, прорвался, и Людовик XIII вернулся к жизни. Он попросил вина, на лице его появилась краска, и он даже привстал немного на своих подушках. И тогда обе королевы тихо приблизились к нему и с улыбкой напомнили о его обещании.Людовик XIII чувствовал себя еще очень слабо.— Я вас слушаю, — сказал он им. Они не были многословны: они только попросили отослать куда-нибудь подальше Ришелье.— Именно он причина всех наших размолвок, — сказала Анна Австрийская.Мария Медичи была еще категоричнее:— Не надо больше этот Ришелье, — сказала она.Король был очень обескуражен. Застигнутый врасплох, он поклялся прогнать министра, оговорив тем не менее, чтобы выиграть время, что он ничего не предпримет до тех пор, пока не будет подписан мир с Испанией.Обе женщины, которых тесно сблизила ненависть к кардиналу, возвратились в свои покой, поздравляя себя с победой.А Людовик XIII был даже немного оскорблен тем, что дал себя так легко провести. В течение нескольких часов он комкал простыни, не справляясь со своим раздражением. Но потом подумал, что у него всегда будет возможность не выполнить свое обещание под предлогом, что оно было вырвано в момент болезни, и это его успокоило. Эта малоблагородиая мысль так его порадовала, что он стал быстро поправляться.Во время своего выздоровления он и заметил очаровательную пятнадцатилетнюю девушку, которая «бросилась ему в глаза», по выражению м-м де Мотвиль. Ее звали Мария Отфор, и она была фрейлиной в свите королевы-матери. Ее белокурые локоны и голубые глаза очаровали короля, и он впервые в своей жизни влюбился.Анна Австрийская сразу заметила увлечение короля, но, хорошо зная его холодную натуру и чрезмерное целомудрие, не почувствовала никакой ревности. Скорее напротив. М-м де Мотвиль говорит: «Королева, видя, как в душе этого женоненавистника рождается привязанность, постаралась не погасить, а разжечь это чувство, чтобы и самой добиться от него внимания и расположения».Королева-мать так никогда и не избавилась от своего итальянского акцепта. Рассказывают, что м-м Ботрю просила называть.. ее м-м де Ножан, потому что ей надоело слышать, как королева называла ее Ботру (по-французски буквально «хорошая дыра»)Возможно, в ней теплилась тайная надежда, что король наконец оттает и она сможет этим воспользоваться…Поведение Людовика XIII менялось буквально на глазах. Однажды утром он попросил принести ему гитару, на которой кое-как умел играть, и потребовал, чтобы его оставили одного. Сильно заинтригованная, Анна Австрийская, встав за дверью, с любопытством прислушалась. В течение нескольких минут король перебирал струны, потом под его пальцами родилась изящная мелодия, и, наконец, зазвучали почти шепотом произносимые слова. И тут она поняла, что он сочиняет лирическую песню о красоте м-ль де Отфор…. * * * Очень быстро весь двор уже знал, что король влюблен. В следующее воскресенье, когда Людовик XIII, оправившись от болезни, начал понемногу ходить, он вместе с королевой отправился послушать мессу. Его усадили в удобное кресло, и он с привычным для него благочестием следил за проходившей службой.Во время проповеди он обернулся туда, где находились фрейлины, которые, по обычаю того времени, сидели прямо на полу, и увидел, что м-ль де Отфор слушала священника в этой неудобной позе. Взволнованный этим, он распорядился отнести ей подушечку, что лежала на его молельной скамеечке. Присутствующие при этом придворные просто остолбенели. Никогда еще король не позволял себе подобной галантности в церкви. Девушка, покраснев, вопросительно взглянула на королеву, и та дала ей понять, что можно сесть на подушечку.Но м-ль де Отфор поступила так тактично, так деликатно, что поразила монарха: приняв с уважением королевский дар, она положила его рядом с собой, но старалась к нему не прикасаться.С каждым днем Людовик XIII все больше влюблялся в Марию, но при этом проявлял по отношению к ней все ту же редкостную сдержанность. Ярким тому примером может послужить следующая история, пересказанная неоднократно в мемуарах многих современников: однажды король вошел в комнату фаворитки и, увидев, что она читает письмо, удивленно поднял брови:— Кто же это вам пишет?Желая его поддразнить, красавица быстрым движением засунула письмо в ложбинку между грудями.— Если желаете, — сказала она со смехом, — можете взять его отсюда.Людовик XIII побледнел, некоторое время разглядывал «эту совершенную грудь, бывшую, несомненно, из числа тех красот, которыми все восхищались», и в конце концов отступил.И тут избыточная добродетель толкнула его на неслыханный поступок. Он взял каминные щипцы и с их помощью вынул письмо из-за корсажа, не прикоснувшись пальцами к груди Марии.Генрих IV должен был, наверное, не один раз перевернуться в гробу…Когда 19 октября совершенно поправившийся король покинул Лион в носилках, все обратили внимание на его сияющее лицо. А в тот момент, когда королева садилась в свою карету, он даже позволил себе какое-то шутливое замечание, чего за ним никогда не водилось, и потому его близкие заключили, что м-ль де Отфор возбудила по крайней мере его ум. Во время остановок он подходил к ней, смотрел на нее, краснея, и подолгу вел разговор о своих охотничьих собаках и о том, как ему трудно убивать белок.Мария слушала его, скучая. Разговор на такие темы никогда не воодушевляет женщин, а полный огня взор фаворитки ясно говорил, что рассказам об охотничьих трофеях она бы предпочла прикосновение опытной руки.Приехав в Париж, Людовик XIII поселился на улице Турнон, в бывшем особняке Кончини (потому что в Лувре трудились каменщики), и подумал, что теперь его жизнь превратится в нескончаемую восхитительную череду часов, отданных Марии и поэзии. Анна Австрийская и Мария Медичи взяли на себя труд самым грубым образом вернуть его к реальной действительности.Анна разместилась в апартаментах, значительно удаленных от покоев короля. Королева-мать вернулась в свой Люксембургский дворец. Едва распаковав чемоданы, они поспешили к королю, чтобы напомнить о его обещании удалить Ришелье.— Война с Испанией окончена, и вы должны одержать свое слово,На протяжении многих дней Людовик XIII отражал атаки матери, но потом дал себя убедить и согласился прогнать кардинала. Ришелье, живший в Малом Люксембургском дворце, был хорошо осведомлен своей тайной полицией о кознях флорентийки. Он даже знал, что она хочет заменить его хранителем печати, Мишелем де Марсильяком, и что ей в этих интригах помогает герцог де Гиз. И потому он был готов к контратаке.10 ноября он узнал, что королева-мать у себя в комнате при закрытых дверях ведет разговор с королем. Сильно обеспокоенный, Ришелье поручил своей племяннице, м-м де Комбале, пойти и выяснить, о чем они там говорят. Но флорентийка буквально забаррикадировала дверь.— Не надо болте кардинал! Не надо племянница! Никого не надо! — бушевала она.Король перебил ее, сказав, что им не следует будить подозрения Ришелье подобными нелепыми выходками, и впустил постучавшую в дверь племянницу. Несколько мгновений Мария Медичи сохраняла спокойствие, но потом ее будто прорвало, и она впала в такую ярость, как пишет Сен-Симон, «что из нее полился неудержимый поток проклятий и ругани, известных лишь завсегдатаям Центрального рынка» Мария Медичи была невероятно глупа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
.Это убийство посеяло панику в рядах защитников Ла-Рошели, и через несколько недель, 27 октября, они сдались Ришелье. Победивший и отомщенный кардинал пышно отпраздновал свой триумф и организовал шумное веселье среди призраков, все еще обитавших в городе.Пока армия веселилась, в Лувре одна женщина проливала горькие слезы. Узнав о смерти Букингема, Анна заперлась у себя в комнате и никого не принимала.Всю оставшуюся жизнь она хранила воспоминание об этой безумной любви, чуть было не ставшей причиной новой Столетней войны… * * * Несколько лет спустя Вэнсан Вуатюр долго, не говоря ни слова, смотрел на королеву. Она с улыбкой спросила, о чем он думает.— Если вы позволите, Ваше Величество, я отвечу вам завтра.На следующий день поэт прислал Анне поэму, полную восторженных похвал и благоговейного почитания. Прочитав посвященные ей стихи, королева бережно спрятала их в свой ящик. Когда она вернулась к дамам своего окружения, ее глаза были полны слез. ЛЮДОВИК XIII НЕ ОСМЕЛИВАЕТСЯ ПРИКОСНУТЬСЯ К ГРУДИ СВОЕЙ ФАВОРИТКИ Он был не в духе Весной 1630 года Людовик XIII отправился в Гренобль, чтобы встретиться там с Ришелье, который воевал в Савойе с войсками императора и с испанцами.27 апреля он сделал остановку в Дижоне, где в его честь был устроен большой банкет. Женщины, еще помнившие доброго короля Генриха и, конечно, не знавшие изданного в 1617 году указа, полагали, что правильно поступают, появившись на банкете в платьях с весьма смелым декольте. Одна из них явилась к столу и вовсе с обнаженной грудью. Такое чрезмерное бестыдство невероятно шокировало короля. Он надвинул шляпу на глаза и принялся за обед с угрюмым лицом и с глазами, устремленными в тарелку.Возникло ощущение большой неловкости, но именно виновница ситуации этого и не заметила и продолжала ерзать на стуле, «чтобы поэффектнее потряхивать своей грудью».На протяжении всей трапезы Людовик XIII ни разу на нее не взглянул. Однако во время десерта он медленно выпил содержимое своего бокала и, удержав во рту глоток вина, точно направленной струей брызнул на обнаженную грудь. Бедная девушка лишилась сознания Священник иезуит, отец Барри, рассказавший эту историю в своих «Письмах Полины и Алексиса» (Лион, 1658), добавляет, «что эта обнаженная грудь стоила выплеснутого на нее глотка…».
.Неловкость присутствующих стала еще большей, и каждый, встав из-за стола, молча отправился спать.На следующий день Людовик XIII с мрачной миной покинул Дижон и направился в Лион, где его ждало самое необыкновенное приключение, какое только могло случиться с этим добродетельным и слабым человеком, а именно — любовь.Едва прибыв на место, он встретился с любопытнейшим персонажем, который в очень скором времени заставит заговорить о себе. Речь идет о молодом итальянце двадцати восьми лет, прибывшем по указанию святого престола, дабы попытаться остановить войну. Его звали Джулио Мазарини…Когда Мария Медичи и Анна Австрийская присоединились к Людовику XIII, королева взглянула, возможно, с интересом на этого молодого человека, но, конечно, она не могла и подумать, что через пятнадцать лет влюбится в него.Неожиданно Людовик XIII подхватил дизентерию и свалился в постель в тяжелейшем состоянии. За какие-то несколько часов он оказался на грани жизни и смерти; его била дрожь, он бредил, а врачи обезумели, не зная, чем помочь. Когда отец Сюфран, его духовник, пришел, чтобы причастить короля, обе королевы, обливаясь слезами, опустились у постели на колени, и король попросил у них прощения за все обиды, которые он мог им нанести.— Если Господу будет угодно меня исцелить, — прошептал он, — я бы хотел исправить причиненное вам зло, исполнив любое ваше желание.Слова в высшей степени неосторожные, которые ни та, ни другая не забудут…Потому что король выздоровел.Нарыв в нижней части живота, который врачи не заметили, прорвался, и Людовик XIII вернулся к жизни. Он попросил вина, на лице его появилась краска, и он даже привстал немного на своих подушках. И тогда обе королевы тихо приблизились к нему и с улыбкой напомнили о его обещании.Людовик XIII чувствовал себя еще очень слабо.— Я вас слушаю, — сказал он им. Они не были многословны: они только попросили отослать куда-нибудь подальше Ришелье.— Именно он причина всех наших размолвок, — сказала Анна Австрийская.Мария Медичи была еще категоричнее:— Не надо больше этот Ришелье, — сказала она.Король был очень обескуражен. Застигнутый врасплох, он поклялся прогнать министра, оговорив тем не менее, чтобы выиграть время, что он ничего не предпримет до тех пор, пока не будет подписан мир с Испанией.Обе женщины, которых тесно сблизила ненависть к кардиналу, возвратились в свои покой, поздравляя себя с победой.А Людовик XIII был даже немного оскорблен тем, что дал себя так легко провести. В течение нескольких часов он комкал простыни, не справляясь со своим раздражением. Но потом подумал, что у него всегда будет возможность не выполнить свое обещание под предлогом, что оно было вырвано в момент болезни, и это его успокоило. Эта малоблагородиая мысль так его порадовала, что он стал быстро поправляться.Во время своего выздоровления он и заметил очаровательную пятнадцатилетнюю девушку, которая «бросилась ему в глаза», по выражению м-м де Мотвиль. Ее звали Мария Отфор, и она была фрейлиной в свите королевы-матери. Ее белокурые локоны и голубые глаза очаровали короля, и он впервые в своей жизни влюбился.Анна Австрийская сразу заметила увлечение короля, но, хорошо зная его холодную натуру и чрезмерное целомудрие, не почувствовала никакой ревности. Скорее напротив. М-м де Мотвиль говорит: «Королева, видя, как в душе этого женоненавистника рождается привязанность, постаралась не погасить, а разжечь это чувство, чтобы и самой добиться от него внимания и расположения».Королева-мать так никогда и не избавилась от своего итальянского акцепта. Рассказывают, что м-м Ботрю просила называть.. ее м-м де Ножан, потому что ей надоело слышать, как королева называла ее Ботру (по-французски буквально «хорошая дыра»)Возможно, в ней теплилась тайная надежда, что король наконец оттает и она сможет этим воспользоваться…Поведение Людовика XIII менялось буквально на глазах. Однажды утром он попросил принести ему гитару, на которой кое-как умел играть, и потребовал, чтобы его оставили одного. Сильно заинтригованная, Анна Австрийская, встав за дверью, с любопытством прислушалась. В течение нескольких минут король перебирал струны, потом под его пальцами родилась изящная мелодия, и, наконец, зазвучали почти шепотом произносимые слова. И тут она поняла, что он сочиняет лирическую песню о красоте м-ль де Отфор…. * * * Очень быстро весь двор уже знал, что король влюблен. В следующее воскресенье, когда Людовик XIII, оправившись от болезни, начал понемногу ходить, он вместе с королевой отправился послушать мессу. Его усадили в удобное кресло, и он с привычным для него благочестием следил за проходившей службой.Во время проповеди он обернулся туда, где находились фрейлины, которые, по обычаю того времени, сидели прямо на полу, и увидел, что м-ль де Отфор слушала священника в этой неудобной позе. Взволнованный этим, он распорядился отнести ей подушечку, что лежала на его молельной скамеечке. Присутствующие при этом придворные просто остолбенели. Никогда еще король не позволял себе подобной галантности в церкви. Девушка, покраснев, вопросительно взглянула на королеву, и та дала ей понять, что можно сесть на подушечку.Но м-ль де Отфор поступила так тактично, так деликатно, что поразила монарха: приняв с уважением королевский дар, она положила его рядом с собой, но старалась к нему не прикасаться.С каждым днем Людовик XIII все больше влюблялся в Марию, но при этом проявлял по отношению к ней все ту же редкостную сдержанность. Ярким тому примером может послужить следующая история, пересказанная неоднократно в мемуарах многих современников: однажды король вошел в комнату фаворитки и, увидев, что она читает письмо, удивленно поднял брови:— Кто же это вам пишет?Желая его поддразнить, красавица быстрым движением засунула письмо в ложбинку между грудями.— Если желаете, — сказала она со смехом, — можете взять его отсюда.Людовик XIII побледнел, некоторое время разглядывал «эту совершенную грудь, бывшую, несомненно, из числа тех красот, которыми все восхищались», и в конце концов отступил.И тут избыточная добродетель толкнула его на неслыханный поступок. Он взял каминные щипцы и с их помощью вынул письмо из-за корсажа, не прикоснувшись пальцами к груди Марии.Генрих IV должен был, наверное, не один раз перевернуться в гробу…Когда 19 октября совершенно поправившийся король покинул Лион в носилках, все обратили внимание на его сияющее лицо. А в тот момент, когда королева садилась в свою карету, он даже позволил себе какое-то шутливое замечание, чего за ним никогда не водилось, и потому его близкие заключили, что м-ль де Отфор возбудила по крайней мере его ум. Во время остановок он подходил к ней, смотрел на нее, краснея, и подолгу вел разговор о своих охотничьих собаках и о том, как ему трудно убивать белок.Мария слушала его, скучая. Разговор на такие темы никогда не воодушевляет женщин, а полный огня взор фаворитки ясно говорил, что рассказам об охотничьих трофеях она бы предпочла прикосновение опытной руки.Приехав в Париж, Людовик XIII поселился на улице Турнон, в бывшем особняке Кончини (потому что в Лувре трудились каменщики), и подумал, что теперь его жизнь превратится в нескончаемую восхитительную череду часов, отданных Марии и поэзии. Анна Австрийская и Мария Медичи взяли на себя труд самым грубым образом вернуть его к реальной действительности.Анна разместилась в апартаментах, значительно удаленных от покоев короля. Королева-мать вернулась в свой Люксембургский дворец. Едва распаковав чемоданы, они поспешили к королю, чтобы напомнить о его обещании удалить Ришелье.— Война с Испанией окончена, и вы должны одержать свое слово,На протяжении многих дней Людовик XIII отражал атаки матери, но потом дал себя убедить и согласился прогнать кардинала. Ришелье, живший в Малом Люксембургском дворце, был хорошо осведомлен своей тайной полицией о кознях флорентийки. Он даже знал, что она хочет заменить его хранителем печати, Мишелем де Марсильяком, и что ей в этих интригах помогает герцог де Гиз. И потому он был готов к контратаке.10 ноября он узнал, что королева-мать у себя в комнате при закрытых дверях ведет разговор с королем. Сильно обеспокоенный, Ришелье поручил своей племяннице, м-м де Комбале, пойти и выяснить, о чем они там говорят. Но флорентийка буквально забаррикадировала дверь.— Не надо болте кардинал! Не надо племянница! Никого не надо! — бушевала она.Король перебил ее, сказав, что им не следует будить подозрения Ришелье подобными нелепыми выходками, и впустил постучавшую в дверь племянницу. Несколько мгновений Мария Медичи сохраняла спокойствие, но потом ее будто прорвало, и она впала в такую ярость, как пишет Сен-Симон, «что из нее полился неудержимый поток проклятий и ругани, известных лишь завсегдатаям Центрального рынка» Мария Медичи была невероятно глупа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35