Текст этого акта, мало кому известный и составленный, вероятнее всего, ближайшими советниками Габриэль, производит любопытное впечатление. Король, как бы стыдясь совершенного им поступка и желая оправдаться, старается привлечь к этому внимание страны. Напомнив, в каком состоянии он принял королевство в свои руки («близком к почти неминуемому развалу»), он добавляет:«Все видели, что Мы его подняли из руин и с Божьей помощью вернули ему прежнюю мощь и достоинство, не жалея на это не только собственных трудов, но и собственной крови и жизни». После этого он переходит непосредственно к теме, которая его заботит, и высказывает особую надежду на то, что такие его качества, как смелость и сила, будут унаследованы теми, кого он произведет на свет, а так как Бог пока не позволил нам иметь детей в законном браке, потому что королева, наша супруга, уже десять лет живет отдельно от нас В «Сатирическом разводе» можно прочесть следующее объяснение Генриха IV, почему их брак с королевой Маргаритой оказался бесплодным: «Я сам не раз удивлялся тому, что, хотя, слава Богу, был не из самых холодных мужчин и, не в обиду этой стыдливой женщине будь сказано, немало разбросал по свету незаконнорожденных детей, как, впрочем, и она, но никогда не мог понять причину нашего совместного бесплодия, ни даже объяснить это какими-то общими причинами, несмотря на то что мне было известно, что она, к сожалению, часто подчинялась силе моих желаний, чтобы потом добровольно отдаться тысяче других, кто не мог ни претендовать, ни даже надеяться на одно благодеяние, пока она, эта сладострастная бесстыдница, как бы это попонятнее выразиться, не клала их на себя…» Действительно, можно удивляться, что Маргарита, имевшая детей от Шанваллона и Обиака, не имела их от Генриха IV…
. Мы в ожидании, пока Он захочет подарить нам детей, которые смогут быть законными наследниками короны, решили приобрести их в каком-нибудь другом достойном и благородном месте, чтобы они могли послужить указанной цели, как это уже бывало с другими детьми такого же происхождения Незаконнорожденного происхождения…
, которые и в этом положении часто имели заслуги и совершали великие и благородные дела. Вот почему, признавая достоинства и совершенства как души, так и тела, которыми наделена наша дорогая и горячо любимая дама Габриэль д`Эстре. Мы несколько лет назад выбрали ее как человека, достойного нашей дружбы. Мы полагали, что можем так поступить без особых угрызений совести, так как брак ее с сеньором де Лнанкуром расторгнут и никогда не был фактическим, что подтверждается их раздельным существованием и вытекающей из этого недействительностью указанного брака. И когда указанная дама после наших настойчивых преследований и даже употребления власти согласилась подчиниться и угодить нам, родился сын, который до сих пор носил имя Сезар Монсеньер. Его рано проявившиеся способности вынуждают нас, признавая в нем нашего незаконнорожденного сына, пожаловать ему грамоту по узаконению».И чуть дальше король добавляет: «Я жалую эти земли Сезару, потому что неполноценность рождения лишает его права наследования не только короны Франции и всего, что с этим связано, но и короны Наваррского королевства, всего нашего имущества и доходов от всех владений, и тем самым ставит его в плохое положение, если он не получит упомянутой легитимации, позволяющей принимать дары и благодеяния, сделанные как Нами, так и другими. В силу всего вышеперечисленного настоящим актом Мы объявляем его нашим законным сыном, для того чтобы он мог приобретать, завещать, принимать дарение, занимать должности, получать титулы, как от Нас, так и от других наследующих нам королей…»Парижский парламент одобрил этот акт без возражений.Радость Габриэль, становившейся таким обраэом официальной фавориткой, была безграничной. Однако молодая женщина претендовала на иное звание. Она мечтала быть королевой Франции…С некоторых пор она настойчиво побуждала короля развестись с Марго, которая по-прежнему жила в изгнании и была королевой только номинально. Теперь Габриэль, возобновив свои просьбы, пускала в дело все свое обаяние, была невыразимо нежна и сладострастна. В конце концов Генрих IV отправил в Юссон г-на Эрара, докладчика в Государственном совете, чтобы он встретился с его женой. Что предложил он Маргарите в обмен на корону? Двести пятьдесят тысяч экю для оплаты долгов, которые у бедняжки накопились за десять лет, пожизненную ренту и безопасное проживание. Взамен он требовал от королевы доверенность на предъявителя и устное заявление в присутствии церковного судьи о том, «что ее брак был заключен без обязательного разрешения, которое требовалось с учетом запрещенной степени их родства, и без добровольного согласия», и потому она просит его аннулировать.Г-н Эр ар прибыл в Юссон после недельного путешествия. Судя по всему, глазам его должна была открыться престранная картина. Марго, всегда обожавшая занятия любовью, имела привычку ложиться на постель обнаженной, оставляя при этом открытым окно, «чтобы всякий, кто, проходя мимо, заглянет в него, почувствовал желание зайти и поразвлечься с нею».Вот так докладчик в Государственном совете, строгий и достойный человек, увидел в первый раз свою королеву…Мысль о разводе ничуть не огорчила Марго, единственным желанием которой было вырваться из Юссона. К тому же она хорошо знала, что Генрих IV никогда не призовет ее к себе. Но, как женщина изворотливая, она хотела воспользоваться возникшей ситуацией, выставить свои требования, а чтобы показать свою независимость, еще и потянуть подольше переговоры.Внешне, однако, она вела себя с прибывшим очень почтительно. Она избегала выказывать недовольство, которое могло раздражить короля. Да и была ли она недовольна? Ей было сорок лет, и жизнь ее оказалась разбитой из-за навязанного ей брака; но в то же время благодаря царившей в стране смуте у нее было столько любовников, сколько физически одаренная женщина могла пожелать заполучить к себе в постель: маленькие и высокие, толстые и худые, старые, молодые, работяги, интеллектуалы и даже один каноник из собора Парижской богоматери, здоровяк Шуассен, о котором говорили, «что он частенько опрыскивал ей всю грудь духами»… И потом, жизнь ведь не кончилась, и она надеялась еще пожить «жизнью андрогина», как тогда принято было шутить. Единственная вещь, которая в ту минуту имела для нее значение, — покинуть замок Юссон и вернуться в Париж, где прыщеватые юнцы будут счастливы воспользоваться ее богатейшим опытом.Корона, имущество, богатство? Ее это мало интересовало, была бы только возможность накормить тех, кто доставлял ей то единственное удовольствие, которое так влекло ее…Габриэль д`Эстре, которую, она знала, король хотел сделать своей женой, оставляла ее равнодушной. Более того, она, кажется, даже испытывала к ней расположение. Узнав, что Генрих IV отдал фаворитке великолепное аббатство, принадлежавшее когда-то ей, она обрадовалась и написала королю: «Мне доставило удовольствие знать, что некогда принадлежавшая мне вещь сможет засвидетельствовать этой благородной женщине, как мне всегда хотелось сделать ей приятное, а также мою решимость всю жизнь любить и почитать то, что будете любить вы».А еще некоторое время спустя доброжелательность ее дошла до того, что она собственноручно написала Габриэль совершенно невероятное письмо:«Прошу вас, сделайте одолжение, поверьте мне сами и убедите короля в том, что мои желания целиком сообразуются с его волей и с вашей. Я говорю о них в целом, потому что все эти желания связаны друг с другом, и когда возникает одно, то следом появляется другое… Прошу вас, поверьте, что я говорю с вами, искренно, как с той, кого хочу видеть своей сестрой и кого после короля почитаю больше всех…» Письма Маргариты Наваррской, изданные Гессарем.
Вряд ли можно быть любезнее с любовницей собственного мужа.Фаворитка была очень растрогана этим письмом и с удовольствием подумала, что развод будет не очень трудным делом.Но она была осторожна и знала, что нельзя доверяться воле случая. Вот почему, пока г-н Эрар вел переговоры, она со своими тайными советниками (и с семьей) замыслила еще кое-что для своего и своих детей независимого и наследственного господства. Деклозо, ее главный биограф, пишет по этому поводу: «Ее близкие не знали удержу в честолюбивых устремлениях, и был даже момент, когда они поговаривали об учреждении в Шампани или во Франш-Конте княжества, подчиненного короне и отданного под управление Габриэль и ее сыну» Деклозо. Габриэль д`Эстре, 1889.
.Но такого подарка невозможно было добиться благодаря одному лишь благородству любовника; следовало заслужить признательность короля, став вдохновительницей какого-нибудь нового завоевания или необыкновенного подвига. Именно поэтому 17 января 1595 года была начата война с Испанией См. Дре дю Радье: «Она была одной из главных причин объявления войны Испании» (Мемуары и анекдоты о королевах Франции, 1775, и Мемуары Сюлли, т. 1, гл. 59).
, в необходимости которой Габриэль смогла убедить Генриха IV.Филипп II, уверенный в поддержке лигистов, в ответ на это немедленно отправил войска в Пикардию, в Бретань и в Бургундию, где несколько героев принялись усердно потрошить друг друга. Первые сражения, однако, были не очень серьезными, и Генрих IV, который терпеть не мог беспокоиться по пустякам, продолжал тешить себя радостями мирной жизни в нежных объятиях Габриэль, чьи таланты любовницы восхищали его с каждым днем все больше. С тех пор, как она начала грезить о короне, фаворитка поистине превзошла себя…В знак своей особой признательности король тогда подарил ей замок Монсо, чрезвычайно красивое поместье в двух лье от Мо. В мгновение ока Габриэль сделала его комфортабельным и роскошным благодаря огромным суммам, которые казначейство выплачивало ей ежегодно. Разумеется, мебель в замке и особенно кровать, которой она была обязана всегда выпавшими на ее долю благодеяниями, стала предметом ее особых забот. Огромная и устойчивая, способная выдержать любые любовные сражения, даже самые яростные, она занимала чуть ли не половину спальни. Украшенная балдахином из желтого бархата, кровать была застлана белыми атласными простынями, а в уголках надетых на подушки шелковых наволочек внимание привлекали вышитые серебром переплетенные инициалы и и G.Подобная роскошь в то время, когда простои народ погибал от нищеты и когда у самого короля не было денег, вызвала ропот. По Парижу ходило множество памфлетов, созданных по заказу лигнстов и направленных против той, кого уже называли маркизой де Монсо, а шансонье и поэты позволили себе даже адресовать ей несколько рифмованных сонетов, свидетельствующих о свободе слова в те благословенные времена.В мае Генрих IV, узнав, что испанцы наступают на Бургундию, покинул Габриэль и выехал в действующую армию в Дижон. При первой же встрече с испанцами он заметил, что войска Филиппа II были не только лучше снаряжены, но и превосходили французов численностью. И все-таки он разбил испанцев при Фонтен-Франсез; но его безденежье едва не обернулось для него катастрофой, и тогда он подумал, что настало время поручить ведение финансов королевства человеку умелому и надежному.По возвращении в Париж он заговорил об этом с Габриэль, которая как раз искала, куда бы устроить своих ставленников, как ей советовал Гийом де Сала. В действительности же она получила право на этот титул только в сентябре 1596 года.
— Назначьте Рони Хотя г-н Рони стал называться Сюлли только с 1605 года, с этого момента буду упоминать его под этим именем.
, — сказала она.В то время королевскими финансами руководил Совет, состоявший из могущественных людей, которыми король хотел управлять. Опасаясь, как бы внезапная замена всех этих господ одним суперинтендантом не произвела впечатление государственного переворота, король решил действовать постепенно. Он поехал к Сюлли и предложил ему поработать некоторое время с этими типами из Совета, чтобы усыпить их бдительность.— Тогда, — сказал он, — обласкивая их и уверяя в дружеском к ним расположении, вы не вызовете к себе неприязни, и со временем наступит момент, когда они выскажут похвалу в ваш адрес, и тут я напомню им об этих словах и воспользуюсь случаем, чтобы официально включить вас в Совет при том, что у них не будет возможности ни возражать, ни заявить, что вы ничего не смыслите в финансах.Сюлли отказался, находя замысел короля неэлегантным. Тогда вспыливший король явился к Габриэль, чтобы сообщить ей о своем провале.— Это ваша вина, — сказала фаворитка. — Вы — король, вам надлежит только приказывать, и Совет будет подчиняться…На другой день Генрих IV возвратился к Сюлли, взял его за руку и сказал:— Вы ничего не знаете? Я рассказал моей любовнице о нашей беседе и о наших с вами вчерашних спорах. Она привела множество доводов и почти убедила меня в том, что вы правы, а я решительно не прав, когда собирался приставить вас к такому важному и щекотливому делу, как финансы, с согласия других, а не по собственной воле Сюлли. Мемуары.
.Через несколько дней Сюлли сделал первые шаги в области денежной системы. Таким образом, полагает Дре дю Радье, «государство обязано Габриэль назначением великого человека, который сильно укрепил денежную систему, и Франция воспользовалась плодами его трудов гораздо раньше, чем осознала это».К сожалению, Сюлли вскоре показал себя неблагодарным по отношению к фаворитке.А тем временем война, затеянная по желанию владелицы замка Монсо, продолжалась с большой выгодой для испанцев. 21 апреля 1596 года страна была потрясена известием: Кале захвачен вражеской армией под командованием кардинала Австрийского.Народ немедленно стал винить Генриха IV, и не без оснований, в том, что именно он несет ответственность за этот провал. Все шепотом говорили друг другу, «что он слишком много развлекается со своей маркизой» и что удовольствие, которое он получает в постели своей любовницы, мешает ему отправиться на помощь городу Кале. Поэт Сигонь сочинил четверостишие, которое тогда пользовалось большим успехом:Король Анрн давно уже мечтает Надменного испанца напугать, Но от священника ом нынче убегает, Чтоб следовать за шлюхой на кровать.Что, конечно, было верно, но слишком уж вольно. Еще более грубое латинское двустишие привело в восторг интеллектуалов, грамотных людей и даже добропорядочных священников, которые всегда любили посмеяться.Те Mars avexit, Venus opprimit. O scelus! Ensis cuspide quod partum est, cuspide penis abit.Что в переводе означает:«Марс тебя вознес, Венера тебя низвергла. О, преступление! Все, что было добыто острием шпаги, теперь развеяно концом…». НАНТСКИИ ЭДИКТ — ДЕЛО РУК ГАБРИЭЛЬ Делом чести жизни было Генриху IV и оправданием всей ее то, что она помогла узаконить идею терпимости Деклозо После потери Кале все полагали, что король возьмется за организацию обороны других городов, находившихся под угрозой испанцев. Генрих IV и сам собирался это сделать, забывая, как всегда, о том, что он раб своей страсти к Габриэль.В начале мая он писал в Аббевиль г-ну Плесси-Морне: «Мы проведем лето здесь в Амьене, чтобы быть поближе к вражескому авангарду на случай, если враги предпримут что-нибудь». Но спустя неделю он уж был в Монсо, рядом со своей любовницей…Там он оставался до октября, резвясь в окрестных лесах, пируя с друзьями, рассказывая пикантные истории, а главное, предаваясь с фавориткой любовным играм на огромной белой постели с балдахином.Как все влюбленные в мире, Генрих IV дарил своей возлюбленной все, что у него было. Но это было бы еще полдела: он дарил ей и то, что принадлежало государству. Так, например, 25 августа 1596 года он подарил ей полностью все имущество «покойного Боке, жителя Парижа, и его детей, которые его убили», 31 числа того же месяца он пожаловал ей значительную сумму, взысканную в виде штрафов, 2 сентября передал ей сумму излишка налогов, заставив налогосборщиков Гиени и Руэрга вернуть эти деньги, а еще позже, не дожидаясь очередного поступления налогов, подарил ей тридцать две тысячи ливров, полученных от продажи судебных должностей в Нормандии…Получив эти огромные деньги, новоиспеченная маркиза де Монсо занялась переустройством своего замка и земляными работами.Народ, который к тому времени, уже терпеть не мог Габриэль, возмущался сыпавшимися на нее щедротами, и неудивительно, что по Парижу ходил среди прочих такой памфлет:О короле и о маркизеО нашем короле вы мне сказали?— Нет, — говорю, — клянусь, я ж не дурак. Я говорил вам о СарданапалеCon sempre star in bordelloHercule no se flatta immortelle Желая позволить себе грубости, памфлетисты частенько прибегали к итальянскому языку.
В славнейшем королевстве дураков, Где горы золота огромной высоты — Дар распрекраснейшей маркизе де Монсо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
. Мы в ожидании, пока Он захочет подарить нам детей, которые смогут быть законными наследниками короны, решили приобрести их в каком-нибудь другом достойном и благородном месте, чтобы они могли послужить указанной цели, как это уже бывало с другими детьми такого же происхождения Незаконнорожденного происхождения…
, которые и в этом положении часто имели заслуги и совершали великие и благородные дела. Вот почему, признавая достоинства и совершенства как души, так и тела, которыми наделена наша дорогая и горячо любимая дама Габриэль д`Эстре. Мы несколько лет назад выбрали ее как человека, достойного нашей дружбы. Мы полагали, что можем так поступить без особых угрызений совести, так как брак ее с сеньором де Лнанкуром расторгнут и никогда не был фактическим, что подтверждается их раздельным существованием и вытекающей из этого недействительностью указанного брака. И когда указанная дама после наших настойчивых преследований и даже употребления власти согласилась подчиниться и угодить нам, родился сын, который до сих пор носил имя Сезар Монсеньер. Его рано проявившиеся способности вынуждают нас, признавая в нем нашего незаконнорожденного сына, пожаловать ему грамоту по узаконению».И чуть дальше король добавляет: «Я жалую эти земли Сезару, потому что неполноценность рождения лишает его права наследования не только короны Франции и всего, что с этим связано, но и короны Наваррского королевства, всего нашего имущества и доходов от всех владений, и тем самым ставит его в плохое положение, если он не получит упомянутой легитимации, позволяющей принимать дары и благодеяния, сделанные как Нами, так и другими. В силу всего вышеперечисленного настоящим актом Мы объявляем его нашим законным сыном, для того чтобы он мог приобретать, завещать, принимать дарение, занимать должности, получать титулы, как от Нас, так и от других наследующих нам королей…»Парижский парламент одобрил этот акт без возражений.Радость Габриэль, становившейся таким обраэом официальной фавориткой, была безграничной. Однако молодая женщина претендовала на иное звание. Она мечтала быть королевой Франции…С некоторых пор она настойчиво побуждала короля развестись с Марго, которая по-прежнему жила в изгнании и была королевой только номинально. Теперь Габриэль, возобновив свои просьбы, пускала в дело все свое обаяние, была невыразимо нежна и сладострастна. В конце концов Генрих IV отправил в Юссон г-на Эрара, докладчика в Государственном совете, чтобы он встретился с его женой. Что предложил он Маргарите в обмен на корону? Двести пятьдесят тысяч экю для оплаты долгов, которые у бедняжки накопились за десять лет, пожизненную ренту и безопасное проживание. Взамен он требовал от королевы доверенность на предъявителя и устное заявление в присутствии церковного судьи о том, «что ее брак был заключен без обязательного разрешения, которое требовалось с учетом запрещенной степени их родства, и без добровольного согласия», и потому она просит его аннулировать.Г-н Эр ар прибыл в Юссон после недельного путешествия. Судя по всему, глазам его должна была открыться престранная картина. Марго, всегда обожавшая занятия любовью, имела привычку ложиться на постель обнаженной, оставляя при этом открытым окно, «чтобы всякий, кто, проходя мимо, заглянет в него, почувствовал желание зайти и поразвлечься с нею».Вот так докладчик в Государственном совете, строгий и достойный человек, увидел в первый раз свою королеву…Мысль о разводе ничуть не огорчила Марго, единственным желанием которой было вырваться из Юссона. К тому же она хорошо знала, что Генрих IV никогда не призовет ее к себе. Но, как женщина изворотливая, она хотела воспользоваться возникшей ситуацией, выставить свои требования, а чтобы показать свою независимость, еще и потянуть подольше переговоры.Внешне, однако, она вела себя с прибывшим очень почтительно. Она избегала выказывать недовольство, которое могло раздражить короля. Да и была ли она недовольна? Ей было сорок лет, и жизнь ее оказалась разбитой из-за навязанного ей брака; но в то же время благодаря царившей в стране смуте у нее было столько любовников, сколько физически одаренная женщина могла пожелать заполучить к себе в постель: маленькие и высокие, толстые и худые, старые, молодые, работяги, интеллектуалы и даже один каноник из собора Парижской богоматери, здоровяк Шуассен, о котором говорили, «что он частенько опрыскивал ей всю грудь духами»… И потом, жизнь ведь не кончилась, и она надеялась еще пожить «жизнью андрогина», как тогда принято было шутить. Единственная вещь, которая в ту минуту имела для нее значение, — покинуть замок Юссон и вернуться в Париж, где прыщеватые юнцы будут счастливы воспользоваться ее богатейшим опытом.Корона, имущество, богатство? Ее это мало интересовало, была бы только возможность накормить тех, кто доставлял ей то единственное удовольствие, которое так влекло ее…Габриэль д`Эстре, которую, она знала, король хотел сделать своей женой, оставляла ее равнодушной. Более того, она, кажется, даже испытывала к ней расположение. Узнав, что Генрих IV отдал фаворитке великолепное аббатство, принадлежавшее когда-то ей, она обрадовалась и написала королю: «Мне доставило удовольствие знать, что некогда принадлежавшая мне вещь сможет засвидетельствовать этой благородной женщине, как мне всегда хотелось сделать ей приятное, а также мою решимость всю жизнь любить и почитать то, что будете любить вы».А еще некоторое время спустя доброжелательность ее дошла до того, что она собственноручно написала Габриэль совершенно невероятное письмо:«Прошу вас, сделайте одолжение, поверьте мне сами и убедите короля в том, что мои желания целиком сообразуются с его волей и с вашей. Я говорю о них в целом, потому что все эти желания связаны друг с другом, и когда возникает одно, то следом появляется другое… Прошу вас, поверьте, что я говорю с вами, искренно, как с той, кого хочу видеть своей сестрой и кого после короля почитаю больше всех…» Письма Маргариты Наваррской, изданные Гессарем.
Вряд ли можно быть любезнее с любовницей собственного мужа.Фаворитка была очень растрогана этим письмом и с удовольствием подумала, что развод будет не очень трудным делом.Но она была осторожна и знала, что нельзя доверяться воле случая. Вот почему, пока г-н Эрар вел переговоры, она со своими тайными советниками (и с семьей) замыслила еще кое-что для своего и своих детей независимого и наследственного господства. Деклозо, ее главный биограф, пишет по этому поводу: «Ее близкие не знали удержу в честолюбивых устремлениях, и был даже момент, когда они поговаривали об учреждении в Шампани или во Франш-Конте княжества, подчиненного короне и отданного под управление Габриэль и ее сыну» Деклозо. Габриэль д`Эстре, 1889.
.Но такого подарка невозможно было добиться благодаря одному лишь благородству любовника; следовало заслужить признательность короля, став вдохновительницей какого-нибудь нового завоевания или необыкновенного подвига. Именно поэтому 17 января 1595 года была начата война с Испанией См. Дре дю Радье: «Она была одной из главных причин объявления войны Испании» (Мемуары и анекдоты о королевах Франции, 1775, и Мемуары Сюлли, т. 1, гл. 59).
, в необходимости которой Габриэль смогла убедить Генриха IV.Филипп II, уверенный в поддержке лигистов, в ответ на это немедленно отправил войска в Пикардию, в Бретань и в Бургундию, где несколько героев принялись усердно потрошить друг друга. Первые сражения, однако, были не очень серьезными, и Генрих IV, который терпеть не мог беспокоиться по пустякам, продолжал тешить себя радостями мирной жизни в нежных объятиях Габриэль, чьи таланты любовницы восхищали его с каждым днем все больше. С тех пор, как она начала грезить о короне, фаворитка поистине превзошла себя…В знак своей особой признательности король тогда подарил ей замок Монсо, чрезвычайно красивое поместье в двух лье от Мо. В мгновение ока Габриэль сделала его комфортабельным и роскошным благодаря огромным суммам, которые казначейство выплачивало ей ежегодно. Разумеется, мебель в замке и особенно кровать, которой она была обязана всегда выпавшими на ее долю благодеяниями, стала предметом ее особых забот. Огромная и устойчивая, способная выдержать любые любовные сражения, даже самые яростные, она занимала чуть ли не половину спальни. Украшенная балдахином из желтого бархата, кровать была застлана белыми атласными простынями, а в уголках надетых на подушки шелковых наволочек внимание привлекали вышитые серебром переплетенные инициалы и и G.Подобная роскошь в то время, когда простои народ погибал от нищеты и когда у самого короля не было денег, вызвала ропот. По Парижу ходило множество памфлетов, созданных по заказу лигнстов и направленных против той, кого уже называли маркизой де Монсо, а шансонье и поэты позволили себе даже адресовать ей несколько рифмованных сонетов, свидетельствующих о свободе слова в те благословенные времена.В мае Генрих IV, узнав, что испанцы наступают на Бургундию, покинул Габриэль и выехал в действующую армию в Дижон. При первой же встрече с испанцами он заметил, что войска Филиппа II были не только лучше снаряжены, но и превосходили французов численностью. И все-таки он разбил испанцев при Фонтен-Франсез; но его безденежье едва не обернулось для него катастрофой, и тогда он подумал, что настало время поручить ведение финансов королевства человеку умелому и надежному.По возвращении в Париж он заговорил об этом с Габриэль, которая как раз искала, куда бы устроить своих ставленников, как ей советовал Гийом де Сала. В действительности же она получила право на этот титул только в сентябре 1596 года.
— Назначьте Рони Хотя г-н Рони стал называться Сюлли только с 1605 года, с этого момента буду упоминать его под этим именем.
, — сказала она.В то время королевскими финансами руководил Совет, состоявший из могущественных людей, которыми король хотел управлять. Опасаясь, как бы внезапная замена всех этих господ одним суперинтендантом не произвела впечатление государственного переворота, король решил действовать постепенно. Он поехал к Сюлли и предложил ему поработать некоторое время с этими типами из Совета, чтобы усыпить их бдительность.— Тогда, — сказал он, — обласкивая их и уверяя в дружеском к ним расположении, вы не вызовете к себе неприязни, и со временем наступит момент, когда они выскажут похвалу в ваш адрес, и тут я напомню им об этих словах и воспользуюсь случаем, чтобы официально включить вас в Совет при том, что у них не будет возможности ни возражать, ни заявить, что вы ничего не смыслите в финансах.Сюлли отказался, находя замысел короля неэлегантным. Тогда вспыливший король явился к Габриэль, чтобы сообщить ей о своем провале.— Это ваша вина, — сказала фаворитка. — Вы — король, вам надлежит только приказывать, и Совет будет подчиняться…На другой день Генрих IV возвратился к Сюлли, взял его за руку и сказал:— Вы ничего не знаете? Я рассказал моей любовнице о нашей беседе и о наших с вами вчерашних спорах. Она привела множество доводов и почти убедила меня в том, что вы правы, а я решительно не прав, когда собирался приставить вас к такому важному и щекотливому делу, как финансы, с согласия других, а не по собственной воле Сюлли. Мемуары.
.Через несколько дней Сюлли сделал первые шаги в области денежной системы. Таким образом, полагает Дре дю Радье, «государство обязано Габриэль назначением великого человека, который сильно укрепил денежную систему, и Франция воспользовалась плодами его трудов гораздо раньше, чем осознала это».К сожалению, Сюлли вскоре показал себя неблагодарным по отношению к фаворитке.А тем временем война, затеянная по желанию владелицы замка Монсо, продолжалась с большой выгодой для испанцев. 21 апреля 1596 года страна была потрясена известием: Кале захвачен вражеской армией под командованием кардинала Австрийского.Народ немедленно стал винить Генриха IV, и не без оснований, в том, что именно он несет ответственность за этот провал. Все шепотом говорили друг другу, «что он слишком много развлекается со своей маркизой» и что удовольствие, которое он получает в постели своей любовницы, мешает ему отправиться на помощь городу Кале. Поэт Сигонь сочинил четверостишие, которое тогда пользовалось большим успехом:Король Анрн давно уже мечтает Надменного испанца напугать, Но от священника ом нынче убегает, Чтоб следовать за шлюхой на кровать.Что, конечно, было верно, но слишком уж вольно. Еще более грубое латинское двустишие привело в восторг интеллектуалов, грамотных людей и даже добропорядочных священников, которые всегда любили посмеяться.Те Mars avexit, Venus opprimit. O scelus! Ensis cuspide quod partum est, cuspide penis abit.Что в переводе означает:«Марс тебя вознес, Венера тебя низвергла. О, преступление! Все, что было добыто острием шпаги, теперь развеяно концом…». НАНТСКИИ ЭДИКТ — ДЕЛО РУК ГАБРИЭЛЬ Делом чести жизни было Генриху IV и оправданием всей ее то, что она помогла узаконить идею терпимости Деклозо После потери Кале все полагали, что король возьмется за организацию обороны других городов, находившихся под угрозой испанцев. Генрих IV и сам собирался это сделать, забывая, как всегда, о том, что он раб своей страсти к Габриэль.В начале мая он писал в Аббевиль г-ну Плесси-Морне: «Мы проведем лето здесь в Амьене, чтобы быть поближе к вражескому авангарду на случай, если враги предпримут что-нибудь». Но спустя неделю он уж был в Монсо, рядом со своей любовницей…Там он оставался до октября, резвясь в окрестных лесах, пируя с друзьями, рассказывая пикантные истории, а главное, предаваясь с фавориткой любовным играм на огромной белой постели с балдахином.Как все влюбленные в мире, Генрих IV дарил своей возлюбленной все, что у него было. Но это было бы еще полдела: он дарил ей и то, что принадлежало государству. Так, например, 25 августа 1596 года он подарил ей полностью все имущество «покойного Боке, жителя Парижа, и его детей, которые его убили», 31 числа того же месяца он пожаловал ей значительную сумму, взысканную в виде штрафов, 2 сентября передал ей сумму излишка налогов, заставив налогосборщиков Гиени и Руэрга вернуть эти деньги, а еще позже, не дожидаясь очередного поступления налогов, подарил ей тридцать две тысячи ливров, полученных от продажи судебных должностей в Нормандии…Получив эти огромные деньги, новоиспеченная маркиза де Монсо занялась переустройством своего замка и земляными работами.Народ, который к тому времени, уже терпеть не мог Габриэль, возмущался сыпавшимися на нее щедротами, и неудивительно, что по Парижу ходил среди прочих такой памфлет:О короле и о маркизеО нашем короле вы мне сказали?— Нет, — говорю, — клянусь, я ж не дурак. Я говорил вам о СарданапалеCon sempre star in bordelloHercule no se flatta immortelle Желая позволить себе грубости, памфлетисты частенько прибегали к итальянскому языку.
В славнейшем королевстве дураков, Где горы золота огромной высоты — Дар распрекраснейшей маркизе де Монсо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35