Л`Этуаль добавляет, что насилия были многочисленны и жестоки, и викарий означенного Сенфорьена позже клялся, что сам видел, как насиловали спрятавшихся в церкви девушек и женщин в присутствии их мужей, отцов и матерей. Последние, будучи людьми добропорядочными, уважавшими церковь, попытались было приостановить чинимое безобразие, но всем им приставили шпаги к горлу и пригрозили сделать с ними такое, что они не обрадуются, если только не замолчат».Так, в сущности, женщины Тура, сами того не ведая, спасли Генриха III, а быть может, и королевство… * * * Несмотря на военные заботы, Наваррец продолжал бегать за юбками, и м-м де Грамон, которой он писал чуть ли не ежедневно пылкие записочки, сильно сомневалась в том, что ему приходится страдать без нее Как раз в это время Беарнец стал любовником некой Франсуазы Пуабло, которая жила на острове Маран.
. Эго вскоре подтвердилось, довольно любопытным образом. 18 мая он послал ей письмо, на котором она позволила себе сделать несколько язвительных и одновременно вполне трезвых пометок, свидетельствующих о ее подозрениях и, как ни странно, о значительно меньшей заинтересованности, чем можно было предполагать. Вот это письмо с комментариями, нацарапанными прекрасной Корнзандой между строк:«Душа моя, я пишу вам из Блуа, где еще пять месяцев назад меня клеймили еретиком и человеком, недостойным наследовать корону, а нынче я здесь являюсь главной опорой и надеждой. Вот как Бог награждает тех, кто неустанно верует в него. Да и может ли что-нибудь произвести более сильное впечатление, чем возможное постановление Штатов в Блуа?И тогда я воззвал к милости Того, кто может все «Так поступают многие другие».
, кто теперь совсем по-другому взглянул на мое дело, распорядился прекратить аресты моих людей, восстановил меня в моем праве, и я думаю, что это нанесет удар моим врагам «Тем лучше для вас».
. Те, кто верит в Бога и искренно служит ему, никогда не останутся обиженными «Вот почему вам следовало бы об этом поразмыслить!»
. Сам я, благодарение Богу, чувствую себя прекрасно; вас же клятвенно заверяю, что никого в мире так не люблю и не чту, как вас «Нет ничего, что бы об этом свидетельствовало».
, и буду хранить вам верность М-м де Грамон сначала приписала к этому слову «не» (неверность) и уж потом написала сверху: «Я этому верю».
до могилы. Я отправляюсь в Божанси, откуда, надеюсь, вы очень скоро услышите обо мне «Я в этом ни капли не сомневаюсь: не так, так эдак услышу».
. Я рассчитываю вскоре вызвать сюда мою сестру. Решайтесь и приезжайте вместе с нею «Это случится после того, как вы подарите мне обещанный дом неподалеку от Парижа, владелицей которого я смогу стать, за что и скажу вам большое спасибо».
. Король говорил со мной о Даме из Оверни. Думаю, мне придется позаботиться о том, чтобы ее убрали Речь идет о королеве Марго, которую с присущим ему цинизмом Беарнец все время собирался приказать убить
. Прощай, сердце мое, целую тебя миллион раз.Генрих». * * * У Коризанды были все основания для ревности, потому что Беарнец, не довольствуясь любовницами на одну ночь, с некоторых пор обманывал ее с Эстер Имбер, дочерью Жака Имбера, бальи такого огромною лена, как Они. Это была изящная блондиночка двадцати одного года с нежными и почти невесомыми формами. Каждый вечер Генрих тайно отправлялся к ней. Но однажды ночью бальи, подозревавший, что Наваррец слишком далеко зашел в отношениях с его дочерью, ворвался в комнату, где любовники, как кое-кто утверждал, вволю наслаждались друг другом. Вытащив Эстер из постели, он залепил ей две увесистые пощечины.— За что вы ее бьете? — спросил изумленный Генрих.Ответ бальи был поистине странным:— Я бью ее, сир, за то, что она не выказывает должного почтения Вашему величеству!..Эта неприятная сцена, однако, не помешала Беарнцу оставаться любовником Эстер. Целых два месяца, не уставая писать страстные письма Коризанде, он тайно встречался с дочерью бальи в соседнем лесочке, где, никого не опасаясь, мог показать себя с наилучшей стороны. Но увы! Он так увлекся своими подвигами, что однажды утром красотка объявила ему о своей беременности. Наваррец этого ужасно не любил, а потому немедленно покинул свою пассию и отправился догонять королевские войска В 1592 году несчастная Эстер, впавшая в крайнюю нищету, явилась молить Генриха о помощи. Он отказался принять ее и даже запретил говорить о ней. Она умерла в нищете.
.Через несколько дней он уже ехал по столице в компании с Генрихом III. Как-то вечером, вo время небольшой остановки, он написал м-м де Грамон следующую записку: «Если король воспользуется дилижансом, на что я надеюсь, мы скоро увидим колокольни собора Парижской богоматери… Сердце мое, любите всегда меня, принадлежащего только вам, как я люблю вас, принадлежащую только мне».Но эти слова уже не имели никакой власти над Коризандой. Полная горечи и разочарования, она дрожащей рукой написала под последней строчкой только что полученного письма: «И вы не мой, и я не ваша»… и не ответила ему. Так закончился роман, длившийся три тысячи ночей… * * * В августе Генрих III был сражен Жаком Клеманом, нанесшим ему несколько ударов кинжалом. Перед тем как скончаться, король в полном сознании назвал Генриха Наваррского своим законным наследником и обратился к нему со словами:— Брат мой, я оставляю вам свою корону и племянника; прошу вас заботиться о нем и любить его. Вам известно, как я люблю месье Леграна. Не забудьте о нем, прошу вас, он будет вам верно служить Впоследствии все увидят, как Генрих IV поведет себя с «месье Леграном», герцогом де Белыардом, чьей любовницей была молодая особа по имени Габриэль д`Эстре.
.Через несколько часов последний из Валуа отдал Богу душу...Когда ей сообщили эту новость, Коризанда ушла к себе в комнату и там расплакалась. Человек, которого она подготовила к принятию короны, становился королем Франции, а ее не было даже рядом, чтобы разделять с ним радость события.Сидя в одиночестве в своем огромном замке в Ажетмо, она поняла, что от нового монарха ей не следует ждать ничего, кроме неблагодарности…Генрих IV незамедлительно приступил к завоеванию своего королевства. Задача нелегкая, потому что не только столица, но и полстраны находились в руках лигистов, которые только что провозгласили королем под именем Карла Х старого кардинала Бурбонского, дядю Беарнца...Отказавшись от намерения сразу взять Париж, он решил сначала захватить Дьепп, ключевой город, где смог бы получить материальную поддержку от английской королевы. Целый месяц со своей плохо обмундированной и плохо накормленной малочисленной армией он прочесывал Нормандию, захватывая города и крепости, истребляя врагов и одерживая непостижимые для всех победы В этот период он одержал победы в сражениях под Арком и Иври, хотя силы герцога Майеннского в пять раз превосходили его собственные.
.Энергичные военные действия не мешали ему, однако, мечтать о забавах и развлечениях. Занимаясь войной днем и любовью ночью, он продвигался вперед по дорогам с победно развевающимся на голове султанчиком, оставляя позади себя трупы врагов, а в каждом пройденном городе утомленных ночными трудами юных особ, с которыми теперь уже невозможно было завести разговор о монархии без того, чтобы на их лицах не появилась странноватая улыбка…Именно во время этой военной кампании Наваррец встретил Антуанетту де Гешервиль, графиню де Пон, хорошенькую двадцативосьмилетнюю вдову. В ту же минуту, позабыв о Лиге, о герцоге Майеннском и даже о троне Франции, он дал ей понять в довольно недвусмысленных выражениях «о живости своих чувствах.Дама улыбнулась и пригласила короля поужинать с нею.Когда после ужина все разошлись Генрих IV, уже воображавший себя в постели м-м Гешервиль, выждал несколько мгновений и, полагая, что все в замке спят, двинулся на цыпочках к комнате своей хозяйки. Очень осторожно открыв дверь, он остановился на пороге пораженный: комната была пуста.Напуганная его настойчивостью и опасающаяся за свою честь, дама спешно выехала из замка в карете.Он оставил ей записку, в которой выразил свое огорчение и свои надежды. Она ответила ему очень мило:«Я слишком бедна, чтобы быть вашей женой, и из слишком достойного дома, чтобы стать вашей любовницей». Нимало не обескураженный, он снова и снова пытался взять неприступную крепость, но все так же безрезультатно. Через два месяца желание обладать этой прекрасной нормандкой привело его в такое состояние, что в самый разгар сражения, перед тем как начать осаду Сен-Денп, он написал ей настойчивое письмо, свидетельствовавшее о том, что при любых обстоятельствах любовь к ней поглощала почти все его сознание. Вот это письмо:«Я готов ходить вокруг горшка со сливками столько, сколько вы захотите, если это необходимо, чтобы, в конце концов, Антуанетта призналась в любви к Генриху. Возлюбленная моя, тело мое начинает обретать здоровье, но душа пребывает в печали и не в силах преодолеть ее. Раз уж вы доверяете моим словам, то кто мешает вам преодолеть вашу непреклонность? Что мешает вам сделать меня счастливым? Моя преданность заслуживает того, чтобы вы удалили между нами все препятствия. Уберите же их, сердце мое. Поступим так, будто мы заключили пари, которому доверили подтвердить появление настоящей и верной любви. Если вы находите мои слова слишком фамильярными, и они вас оскорбляют, скажите мне об этом и одновременно простите меня. В стремлении добиться вечной близости с вами я пользуюсь словами, которые нахожу самыми чистыми. Не знаю, когда дождусь счастья увидеть вас. Мы этой ночью осадили Сен-Дени, и это больше обычного удерживает меня в армии. Вы бы совершили куда более богоугодное дело, если бы отправили свою любовь сюда, вместо того чтобы в такую жару она бродила пешком там, где вы находитесь. Иисус! Как бы я ее здесь встретил. Окажись у меня свободное время, я бы сочинил на целый лист бумаги речь о том, как бережно я бы с нею здесь обращался… Мое все, любите меня так же, как тот, кто будет обожать вас до могилы. После этой чистой истины я миллион раз целую ваши белые руки. 28 мая. Генрих».Пламенные письма, которые он посылал м-м Гешервнль, нисколько не мешали Генриху IV проявлять интерес ко всем хорошеньким женщинам, которые ему встречались [Однажды королю удалось затащить к себе в спальню девицу по имени Фанюш, уверявшую, что она девственница. Но когда Генрих IV приблизился к месту боя, то, как говорят, обнаружил вполне проторенную дорогу». Он тут же стал насвистывать.— Почему вы свистите? — спросила девица.— Я зову тех, кто прошел здесь до меня.— А вы кольните! Кольните! — ответила она, — и доберетесь до них!].Во время осады Понтуаза он раскинул свой лагерь вблизи монастыря, и монашки немало натерпелись от такого соседства. А так как пример подавался на самом верху, большинство офицеров и даже солдат подражали королю и «так неприкрыто обольщали святош, что аббатство стали называть то Магазином армейских приспособлений, то Магазином мужских… армии» Секретные мемуары о французских королях, 1750.
. Недолгое пребывание королевских войск в городе оставило монашкам немало скверных воспоминаний, так как, но словам одного хрониста, «восемь из них схватили неаполитанскую болезнь»…В конце мая добрый король Генрих осадил Париж. Он надеялся взять столицу голодом. Жители города героически сопротивлялись, съели всех собак, кошек, мышей, свечное сало и даже кожу… Когда совсем ничего не осталось, была сделана попытка испечь хлеб из толченого шифера. Результат оказался удручающим, и тогда кому-то пришла в голову чудовищная мысль делать муку из человеческих костей; жуткие пироги, испеченные из этого порошка, были совершенно несъедобны Парижан чуть было не спасла одна женщина. Один из армейских командиров Генриха IV, де Живри, страстно влюбленный в м-ль де Гиз, много раз из любви к ней пропускал продовольствие в Париж. Но король узнал об этом и отстранил Живри…
. Вот тогда у парижан стал появляться в глазах нездоровый блеск и кое-кто из них докатился до людоедства…По рассказам хрониста, «в последние десять дней осады на улицах города можно было видеть несчастных людей, которые вследствие сильного голода ели дохлых собак в сыром виде, прямо на улицах; к сожалению, происходило не только это, но и более ужасные вещи, о чем невозможно рассказывать без ужаса: умирающие от голода ландскнехты ловили на улицах детей и пожирали на месте, впиваясь зубами точно волки».«Особенно надо отметить, — добавляет автор, — что один ребенок был съеден в особняке в Палезо и двое детей в особняке в Сен-Дени»…».Одного трактирщика арестовали и повесили за то, что он подавал своим клиентам жаркое из человечьего мяса. Каждый день он убивал кого-нибудь из своих соседей и включал его в меню. И можно не сомневагься, его заведение не пустовало.Узнав об этих достойных сожаления событиях, духовенство возмутилось. И было отчего. Ведь нельзя не признать крайне странным такое проявление любви к ближнему, когда речь идет о ближнем в виде жаркого… * * * Поняв, что ему не одолеть парижан голодом, Генрих IV решил однажды подвергнуть город пушечному обстрелу. Добрых четыре сотни ядер обрушились на улицы Сент-Оноре, Сен-Дени, но по какой-то невероятной случайности ранили только одного человека. Любопытно, правда, что тот самый человек, которого пушки уложили на мостовую, был господином Гийомом де Ребуром, отцом бывшей любовницы короля. Судьба обожает причудливые фантазии. у Надо сказать, пушечные ядра подействовали на моральный дух парижан не больше, чем голод, и Генрих IV начал скучать. К счастью, вскоре его ждало вполне оздоравливающее тело и душу развлечение. Однажды молодая монмартрская аббатиса Клод де Бовилье послала просить его обеспечить защиту ее заведению. Он удовлетворил эту просьбу немедленно. Через несколько дней после этого, как рассказывает Соваль, «она явилась лично поблагодарить его и высказала ему слова одобрения с такой искренностью, что Наваррец, отметивший про себя явную привлекательность аббатисы, не мог смириться с тем, что она опять затворится в своем монастыре» Галантные похождения французских королей, 1752.
.Он оставил ее у себя и обучил таким вещам, которые не были предусмотрены уставом Ордена и потому неведомы ей, но которые она нашла очень приятными. Клод де Бовилье пошла в монастырь не по призванию. Она была из тех девушек, которых набожные родители заставляют постричься в монахини, чтобы добиться для семьи божьего благословения. Так что, становясь любовницей короля, она не испытывала никаких угрызений совести… По странной иронии судьбы эта молодая монахиня, оказавшаяся внучатой племянницей Дианы де Пуатье, была в одно и то же время кузиной Коризанды де Грамон и Габриэль д`Эстре, будущей любовницы Беарнца.
Она прожила с Наваррцем больше недели, деля с ним его походную жизнь и обнаружив поначалу такой пыл, что король был покорен и даже с грустью стал размышлять о тех неиспользованных сокровищах, которые, судя по всему, упрятаны от глаз людских в многочисленных монастырях. Очередные военные операции заставили его отправиться в Лоншан, и там ему захотелось проверить эту свою гипотезу. Поэтому он стал любовником другой молодой монашки-Катрин де Верден двадцати двух лет. Это двойное приключение очень развлекло окружение Генриха IV, которое позволило себе по этому поводу изящную шутку, о чем мы узнаем из рассказа Пьера де Л`Этуаля: «Во вторник, июля последнего дня 1590 года, король выехал из Монмартра в Лоншан. Маршал де Бирон, обедая с ним вечером и желая рассмешить короля, которому все тогда докучали просьбой сменить религию, сказал:— Сир, есть интересные новости!— Какие новости?— А то, что в Париже все говорят, что вы уже сменили религию.— Как это? — удивился король.— Да очень просто, сменив Монмартр на Лоншан! Генрих IV расхохотался:— Ах, черт побери! Неплохая шутка, и если бы парижан устроила такая перемена, лучшего нельзя и желать, а уж как я был бы рад!Катрин была лишь мимолетным увлечением. Сделав ее аббатисой Сен-Лун-де-Вернон, король возвратился в Монмартр, к Клод, которая снова щедро осыпала его своими ошеломляющими благодеяниями. Однако радости человеческие быстротечны, даже у великих. 30 августа, узнав, что на помощь парижанам явился во главе испанского войска герцог Пармский, Генрих IV был вынужден снять осаду, длившуюся целых три месяца. За два часа до наступления утра он вместе со своей армией покинул лагерь, приказав отвезти его дорогую аббатису в Санлис, где не было ничего, что могло бы сделать ее пребывание приятным.Был момент, когда Клод де Бовилье надеялась стать королевой Франции. Увы! Злая судьба распорядилась так, что именно ее обаяние стало причиной ее несчастья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
. Эго вскоре подтвердилось, довольно любопытным образом. 18 мая он послал ей письмо, на котором она позволила себе сделать несколько язвительных и одновременно вполне трезвых пометок, свидетельствующих о ее подозрениях и, как ни странно, о значительно меньшей заинтересованности, чем можно было предполагать. Вот это письмо с комментариями, нацарапанными прекрасной Корнзандой между строк:«Душа моя, я пишу вам из Блуа, где еще пять месяцев назад меня клеймили еретиком и человеком, недостойным наследовать корону, а нынче я здесь являюсь главной опорой и надеждой. Вот как Бог награждает тех, кто неустанно верует в него. Да и может ли что-нибудь произвести более сильное впечатление, чем возможное постановление Штатов в Блуа?И тогда я воззвал к милости Того, кто может все «Так поступают многие другие».
, кто теперь совсем по-другому взглянул на мое дело, распорядился прекратить аресты моих людей, восстановил меня в моем праве, и я думаю, что это нанесет удар моим врагам «Тем лучше для вас».
. Те, кто верит в Бога и искренно служит ему, никогда не останутся обиженными «Вот почему вам следовало бы об этом поразмыслить!»
. Сам я, благодарение Богу, чувствую себя прекрасно; вас же клятвенно заверяю, что никого в мире так не люблю и не чту, как вас «Нет ничего, что бы об этом свидетельствовало».
, и буду хранить вам верность М-м де Грамон сначала приписала к этому слову «не» (неверность) и уж потом написала сверху: «Я этому верю».
до могилы. Я отправляюсь в Божанси, откуда, надеюсь, вы очень скоро услышите обо мне «Я в этом ни капли не сомневаюсь: не так, так эдак услышу».
. Я рассчитываю вскоре вызвать сюда мою сестру. Решайтесь и приезжайте вместе с нею «Это случится после того, как вы подарите мне обещанный дом неподалеку от Парижа, владелицей которого я смогу стать, за что и скажу вам большое спасибо».
. Король говорил со мной о Даме из Оверни. Думаю, мне придется позаботиться о том, чтобы ее убрали Речь идет о королеве Марго, которую с присущим ему цинизмом Беарнец все время собирался приказать убить
. Прощай, сердце мое, целую тебя миллион раз.Генрих». * * * У Коризанды были все основания для ревности, потому что Беарнец, не довольствуясь любовницами на одну ночь, с некоторых пор обманывал ее с Эстер Имбер, дочерью Жака Имбера, бальи такого огромною лена, как Они. Это была изящная блондиночка двадцати одного года с нежными и почти невесомыми формами. Каждый вечер Генрих тайно отправлялся к ней. Но однажды ночью бальи, подозревавший, что Наваррец слишком далеко зашел в отношениях с его дочерью, ворвался в комнату, где любовники, как кое-кто утверждал, вволю наслаждались друг другом. Вытащив Эстер из постели, он залепил ей две увесистые пощечины.— За что вы ее бьете? — спросил изумленный Генрих.Ответ бальи был поистине странным:— Я бью ее, сир, за то, что она не выказывает должного почтения Вашему величеству!..Эта неприятная сцена, однако, не помешала Беарнцу оставаться любовником Эстер. Целых два месяца, не уставая писать страстные письма Коризанде, он тайно встречался с дочерью бальи в соседнем лесочке, где, никого не опасаясь, мог показать себя с наилучшей стороны. Но увы! Он так увлекся своими подвигами, что однажды утром красотка объявила ему о своей беременности. Наваррец этого ужасно не любил, а потому немедленно покинул свою пассию и отправился догонять королевские войска В 1592 году несчастная Эстер, впавшая в крайнюю нищету, явилась молить Генриха о помощи. Он отказался принять ее и даже запретил говорить о ней. Она умерла в нищете.
.Через несколько дней он уже ехал по столице в компании с Генрихом III. Как-то вечером, вo время небольшой остановки, он написал м-м де Грамон следующую записку: «Если король воспользуется дилижансом, на что я надеюсь, мы скоро увидим колокольни собора Парижской богоматери… Сердце мое, любите всегда меня, принадлежащего только вам, как я люблю вас, принадлежащую только мне».Но эти слова уже не имели никакой власти над Коризандой. Полная горечи и разочарования, она дрожащей рукой написала под последней строчкой только что полученного письма: «И вы не мой, и я не ваша»… и не ответила ему. Так закончился роман, длившийся три тысячи ночей… * * * В августе Генрих III был сражен Жаком Клеманом, нанесшим ему несколько ударов кинжалом. Перед тем как скончаться, король в полном сознании назвал Генриха Наваррского своим законным наследником и обратился к нему со словами:— Брат мой, я оставляю вам свою корону и племянника; прошу вас заботиться о нем и любить его. Вам известно, как я люблю месье Леграна. Не забудьте о нем, прошу вас, он будет вам верно служить Впоследствии все увидят, как Генрих IV поведет себя с «месье Леграном», герцогом де Белыардом, чьей любовницей была молодая особа по имени Габриэль д`Эстре.
.Через несколько часов последний из Валуа отдал Богу душу...Когда ей сообщили эту новость, Коризанда ушла к себе в комнату и там расплакалась. Человек, которого она подготовила к принятию короны, становился королем Франции, а ее не было даже рядом, чтобы разделять с ним радость события.Сидя в одиночестве в своем огромном замке в Ажетмо, она поняла, что от нового монарха ей не следует ждать ничего, кроме неблагодарности…Генрих IV незамедлительно приступил к завоеванию своего королевства. Задача нелегкая, потому что не только столица, но и полстраны находились в руках лигистов, которые только что провозгласили королем под именем Карла Х старого кардинала Бурбонского, дядю Беарнца...Отказавшись от намерения сразу взять Париж, он решил сначала захватить Дьепп, ключевой город, где смог бы получить материальную поддержку от английской королевы. Целый месяц со своей плохо обмундированной и плохо накормленной малочисленной армией он прочесывал Нормандию, захватывая города и крепости, истребляя врагов и одерживая непостижимые для всех победы В этот период он одержал победы в сражениях под Арком и Иври, хотя силы герцога Майеннского в пять раз превосходили его собственные.
.Энергичные военные действия не мешали ему, однако, мечтать о забавах и развлечениях. Занимаясь войной днем и любовью ночью, он продвигался вперед по дорогам с победно развевающимся на голове султанчиком, оставляя позади себя трупы врагов, а в каждом пройденном городе утомленных ночными трудами юных особ, с которыми теперь уже невозможно было завести разговор о монархии без того, чтобы на их лицах не появилась странноватая улыбка…Именно во время этой военной кампании Наваррец встретил Антуанетту де Гешервиль, графиню де Пон, хорошенькую двадцативосьмилетнюю вдову. В ту же минуту, позабыв о Лиге, о герцоге Майеннском и даже о троне Франции, он дал ей понять в довольно недвусмысленных выражениях «о живости своих чувствах.Дама улыбнулась и пригласила короля поужинать с нею.Когда после ужина все разошлись Генрих IV, уже воображавший себя в постели м-м Гешервиль, выждал несколько мгновений и, полагая, что все в замке спят, двинулся на цыпочках к комнате своей хозяйки. Очень осторожно открыв дверь, он остановился на пороге пораженный: комната была пуста.Напуганная его настойчивостью и опасающаяся за свою честь, дама спешно выехала из замка в карете.Он оставил ей записку, в которой выразил свое огорчение и свои надежды. Она ответила ему очень мило:«Я слишком бедна, чтобы быть вашей женой, и из слишком достойного дома, чтобы стать вашей любовницей». Нимало не обескураженный, он снова и снова пытался взять неприступную крепость, но все так же безрезультатно. Через два месяца желание обладать этой прекрасной нормандкой привело его в такое состояние, что в самый разгар сражения, перед тем как начать осаду Сен-Денп, он написал ей настойчивое письмо, свидетельствовавшее о том, что при любых обстоятельствах любовь к ней поглощала почти все его сознание. Вот это письмо:«Я готов ходить вокруг горшка со сливками столько, сколько вы захотите, если это необходимо, чтобы, в конце концов, Антуанетта призналась в любви к Генриху. Возлюбленная моя, тело мое начинает обретать здоровье, но душа пребывает в печали и не в силах преодолеть ее. Раз уж вы доверяете моим словам, то кто мешает вам преодолеть вашу непреклонность? Что мешает вам сделать меня счастливым? Моя преданность заслуживает того, чтобы вы удалили между нами все препятствия. Уберите же их, сердце мое. Поступим так, будто мы заключили пари, которому доверили подтвердить появление настоящей и верной любви. Если вы находите мои слова слишком фамильярными, и они вас оскорбляют, скажите мне об этом и одновременно простите меня. В стремлении добиться вечной близости с вами я пользуюсь словами, которые нахожу самыми чистыми. Не знаю, когда дождусь счастья увидеть вас. Мы этой ночью осадили Сен-Дени, и это больше обычного удерживает меня в армии. Вы бы совершили куда более богоугодное дело, если бы отправили свою любовь сюда, вместо того чтобы в такую жару она бродила пешком там, где вы находитесь. Иисус! Как бы я ее здесь встретил. Окажись у меня свободное время, я бы сочинил на целый лист бумаги речь о том, как бережно я бы с нею здесь обращался… Мое все, любите меня так же, как тот, кто будет обожать вас до могилы. После этой чистой истины я миллион раз целую ваши белые руки. 28 мая. Генрих».Пламенные письма, которые он посылал м-м Гешервнль, нисколько не мешали Генриху IV проявлять интерес ко всем хорошеньким женщинам, которые ему встречались [Однажды королю удалось затащить к себе в спальню девицу по имени Фанюш, уверявшую, что она девственница. Но когда Генрих IV приблизился к месту боя, то, как говорят, обнаружил вполне проторенную дорогу». Он тут же стал насвистывать.— Почему вы свистите? — спросила девица.— Я зову тех, кто прошел здесь до меня.— А вы кольните! Кольните! — ответила она, — и доберетесь до них!].Во время осады Понтуаза он раскинул свой лагерь вблизи монастыря, и монашки немало натерпелись от такого соседства. А так как пример подавался на самом верху, большинство офицеров и даже солдат подражали королю и «так неприкрыто обольщали святош, что аббатство стали называть то Магазином армейских приспособлений, то Магазином мужских… армии» Секретные мемуары о французских королях, 1750.
. Недолгое пребывание королевских войск в городе оставило монашкам немало скверных воспоминаний, так как, но словам одного хрониста, «восемь из них схватили неаполитанскую болезнь»…В конце мая добрый король Генрих осадил Париж. Он надеялся взять столицу голодом. Жители города героически сопротивлялись, съели всех собак, кошек, мышей, свечное сало и даже кожу… Когда совсем ничего не осталось, была сделана попытка испечь хлеб из толченого шифера. Результат оказался удручающим, и тогда кому-то пришла в голову чудовищная мысль делать муку из человеческих костей; жуткие пироги, испеченные из этого порошка, были совершенно несъедобны Парижан чуть было не спасла одна женщина. Один из армейских командиров Генриха IV, де Живри, страстно влюбленный в м-ль де Гиз, много раз из любви к ней пропускал продовольствие в Париж. Но король узнал об этом и отстранил Живри…
. Вот тогда у парижан стал появляться в глазах нездоровый блеск и кое-кто из них докатился до людоедства…По рассказам хрониста, «в последние десять дней осады на улицах города можно было видеть несчастных людей, которые вследствие сильного голода ели дохлых собак в сыром виде, прямо на улицах; к сожалению, происходило не только это, но и более ужасные вещи, о чем невозможно рассказывать без ужаса: умирающие от голода ландскнехты ловили на улицах детей и пожирали на месте, впиваясь зубами точно волки».«Особенно надо отметить, — добавляет автор, — что один ребенок был съеден в особняке в Палезо и двое детей в особняке в Сен-Дени»…».Одного трактирщика арестовали и повесили за то, что он подавал своим клиентам жаркое из человечьего мяса. Каждый день он убивал кого-нибудь из своих соседей и включал его в меню. И можно не сомневагься, его заведение не пустовало.Узнав об этих достойных сожаления событиях, духовенство возмутилось. И было отчего. Ведь нельзя не признать крайне странным такое проявление любви к ближнему, когда речь идет о ближнем в виде жаркого… * * * Поняв, что ему не одолеть парижан голодом, Генрих IV решил однажды подвергнуть город пушечному обстрелу. Добрых четыре сотни ядер обрушились на улицы Сент-Оноре, Сен-Дени, но по какой-то невероятной случайности ранили только одного человека. Любопытно, правда, что тот самый человек, которого пушки уложили на мостовую, был господином Гийомом де Ребуром, отцом бывшей любовницы короля. Судьба обожает причудливые фантазии. у Надо сказать, пушечные ядра подействовали на моральный дух парижан не больше, чем голод, и Генрих IV начал скучать. К счастью, вскоре его ждало вполне оздоравливающее тело и душу развлечение. Однажды молодая монмартрская аббатиса Клод де Бовилье послала просить его обеспечить защиту ее заведению. Он удовлетворил эту просьбу немедленно. Через несколько дней после этого, как рассказывает Соваль, «она явилась лично поблагодарить его и высказала ему слова одобрения с такой искренностью, что Наваррец, отметивший про себя явную привлекательность аббатисы, не мог смириться с тем, что она опять затворится в своем монастыре» Галантные похождения французских королей, 1752.
.Он оставил ее у себя и обучил таким вещам, которые не были предусмотрены уставом Ордена и потому неведомы ей, но которые она нашла очень приятными. Клод де Бовилье пошла в монастырь не по призванию. Она была из тех девушек, которых набожные родители заставляют постричься в монахини, чтобы добиться для семьи божьего благословения. Так что, становясь любовницей короля, она не испытывала никаких угрызений совести… По странной иронии судьбы эта молодая монахиня, оказавшаяся внучатой племянницей Дианы де Пуатье, была в одно и то же время кузиной Коризанды де Грамон и Габриэль д`Эстре, будущей любовницы Беарнца.
Она прожила с Наваррцем больше недели, деля с ним его походную жизнь и обнаружив поначалу такой пыл, что король был покорен и даже с грустью стал размышлять о тех неиспользованных сокровищах, которые, судя по всему, упрятаны от глаз людских в многочисленных монастырях. Очередные военные операции заставили его отправиться в Лоншан, и там ему захотелось проверить эту свою гипотезу. Поэтому он стал любовником другой молодой монашки-Катрин де Верден двадцати двух лет. Это двойное приключение очень развлекло окружение Генриха IV, которое позволило себе по этому поводу изящную шутку, о чем мы узнаем из рассказа Пьера де Л`Этуаля: «Во вторник, июля последнего дня 1590 года, король выехал из Монмартра в Лоншан. Маршал де Бирон, обедая с ним вечером и желая рассмешить короля, которому все тогда докучали просьбой сменить религию, сказал:— Сир, есть интересные новости!— Какие новости?— А то, что в Париже все говорят, что вы уже сменили религию.— Как это? — удивился король.— Да очень просто, сменив Монмартр на Лоншан! Генрих IV расхохотался:— Ах, черт побери! Неплохая шутка, и если бы парижан устроила такая перемена, лучшего нельзя и желать, а уж как я был бы рад!Катрин была лишь мимолетным увлечением. Сделав ее аббатисой Сен-Лун-де-Вернон, король возвратился в Монмартр, к Клод, которая снова щедро осыпала его своими ошеломляющими благодеяниями. Однако радости человеческие быстротечны, даже у великих. 30 августа, узнав, что на помощь парижанам явился во главе испанского войска герцог Пармский, Генрих IV был вынужден снять осаду, длившуюся целых три месяца. За два часа до наступления утра он вместе со своей армией покинул лагерь, приказав отвезти его дорогую аббатису в Санлис, где не было ничего, что могло бы сделать ее пребывание приятным.Был момент, когда Клод де Бовилье надеялась стать королевой Франции. Увы! Злая судьба распорядилась так, что именно ее обаяние стало причиной ее несчастья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35