Поняв это, она почувствовала, как у нее все сжалось внутри и, когда ее взгляд упал на любовно и старательно украшенную ручной резьбой деревянную колыбель, она до боли сжала зубы, пытаясь преодолеть подступающую к горлу тошноту. Они с Клэр были не единственными женщинами здесь в логове разбойничьей шайки. На самой дальней от камина кровати сидела неряшливая женщина с серым лицом и сальными каштановыми прядями волос. В плохо освещенной дрожащими языками пламени комнате ее широко раскрытые глаза казались безумными, а распухшее тело выдавало довольно поздний срок беременности. Ее губы двигались, но совершенно беззвучно, и она время от времени утирала слюну, бежавшую из угла рта, тыльной стороной ладони.
— О Боже! — простонала Клэр очень тихо и упала, как подкошенная, на ближайшую постель, зарывшись лицом в подушку и закрыв голову руками.
Анджелина медленно подошла к ней и села рядом, напряженная, как струна, положив руку на плечо кузины. По телу Клэр пробежали судороги, ее бил сильный нервный озноб, так, что от охватившей ее дрожи задрожала хрупкая кровать. Анджелина была поражена тем, как сильно исхудала кузина за последнее время. Ее кости выпирали из-под обтянувшей их кожи. Анджелина наклонилась, подхватила свисавшие края покрывала и укутала ими кузину.
В этот момент в хижину вошел атаман — высокий испанец, все еще бросая на ходу через плечо какие-то распоряжения. За ним ввалилась горстка его людей. Они столпились у огня, потирая руки, откидывая крышки с кастрюль и горшков и вынимая фляги с крепким спиртным. Несколько разбойников перевязывали свои свежие раны в грязных заляпанных кровью самодельных бинтах, меняя их на чистые.
Один из грабителей что-то проревел, обращаясь к женщине, сидящей на дальней кровати, та моментально сползла с постели, быстро-быстро моргая испуганными глазами. Торопясь, дрожащими руками она начала накладывать черпаком в тарелки какое-то отвратительно пахнувшее месиво из железного котла, висевшего над огнем. Все это было проглочено со зверским аппетитом, а остатки собраны кусками черного хлеба и тоже без дальнейших церемоний отправлены в рот.
Анджелина, сидевшая рядом со своей кузиной на постели и старательно растиравшая ее онемевшее тело, чтобы хоть немного согреть его, заметила взгляды мужчин, которые те все чаще бросали на нее. Хотя от страха у нее выступила гусиная кожа, а мышцы внизу живота напряглись и занемели, она всеми силами старалась не подавать никакого вида, что что-то заметила. Минута сменяла минуту… Клэр все еще била сильная дрожь. Бездействие казалось Анджелине невыносимым, она не могла больше сидеть сложа руки и ждать, пока разбойники решатся на какие-нибудь действия по отношению к ней. Анджелина заерзала на кровати, ее взгляд остановился на бутыли с виски. Решительно и твердо сжав губы, она соскользнула с высокой постели и направилась к расположившимся у огня разбойникам.
— Можно мне налить в чашку вот этого? — спросила она негромким голосом, коротко указав рукой на бутыль.
Испанец пристально взглянул на нее, в глубине его прищуренных глаз зажегся огонек.
— Ну, конечно, сеньорита.
Оглядевшись вокруг, Анджелина взяла большую глиняную кружку и подставила ее под струю виски, льющуюся из огромной бутыли, которую наклонил низкорослый лысый разбойник с двумя выбитыми передними зубами.
— Спасибо, — повернувшись, она направилась назад к кровати, где помогла Клэр привстать и поддерживала кружку, пока кузина пила. И хотя Клэр захлебывалась крепким алкоголем, Анджелина с облегчением видела, как слабая краска залила ее лицо, и бледные щеки слегка порозовели.
— Может быть, вы сами тоже выпьете, сеньорита?
Анджелина быстро взглянула на испанца, сразу насторожившись.
— В кружке вполне достаточно на двоих.
— Нет, вы должны выпить, как следует. Я, Дон Педро Альварез-и-Казрола настаиваю на этом.
— Спасибо, но я не буду пить.
— Я заинтригован. Вы — женщина не только отважная, но и предусмотрительно осторожная, — атаман откинулся на спинку роскошного кресла, выполненного искусной рукой подлинного мастера, и вытянул перед собой свои длинные ноги.
Мужчины у очага ухмылялись, не отрывая жадных взоров от Анджелины.
Анджелина понимала, что сейчас идет игра в кошки-мышки, где она, конечно, выступает в роли жертвы. Девушка поставила кружку в сторону, ничего не сказав в ответ на слова атамана и делая вид, что очень занята уходом за Клэр, которую она опять уложила и тщательно укрыла одеялами. Клэр, широко открыв свои огромные зеленые глаза, уставилась на нее невидящим мутным взглядом, в котором отражалось настоящее страдание.
— Оставьте свою подругу, сеньорита, и подойдите ко мне.
Анджелина бросила на него быстрый взгляд.
— Это моя кузина.
— Тогда оставьте вашу кузину и подойдите сюда. Немедленно.
Она могла или не подчиниться приказу испанца, что несомненно побудило бы того применить силу или повиноваться. Не желая давать ему повод лишний раз дотрагиваться до себя и применять грубую силу, она встала и гордой поступью подошла к нему. Остановившись в нескольких шагах от его кресла, она вызывающе вскинула вверх подбородок.
— Вам что-то надо от меня?
— Просто я хочу получше разглядеть вас. Как вас зовут? — у атамана были светло-карие, почти желтые глаза, окруженные темными кругами, как у хищной птицы.
Анджелина назвалась, произнося свое имя как можно более бесцветным, хотя и твердым, голосом. Она бросила взгляд на остальных мужчин, потом перевела его на предметы домашней утвари. Разбойники выбрали себе из кучи добра тарелки и столовые приборы.
Анджелина отыскивала взглядом хоть что-то, что могло служить оружием. Но не могла ничего найти не было видно ни ножа для разделывания мяса, ни просто кухонного ножика, не было поблизости ни тяжелого ковша, ни железного половника, что могло бы послужить Анджелине увесистой дубиной. Она остановила взгляд на испанце. У него на поясе все еще висели ножны, из которых выглядывала украшенная гравировкой рукоять кинжала с клинком, испачканным засохшей кровью.
Дон Педро кивнул лысому разбойнику:
— Ты чего же это не ухаживаешь за дамой, Санчес? Налей даме освежительного напитка!
Разбойник осклабился и, взяв фарфоровую чашку с отбитой ручкой, протер ее изнутри пальцем, а затем налил в нее виски. Дон Педро принял у него чашку, затем протянул свой кубок, чтобы его снова наполнили. Наконец, обернувшись, он протянул чашку Анджелине.
— Хотите выпить со мной, Анджелина?
Однако, несмотря на вопросительную интонацию, это не был вопрос. Анджелина взяла предложенную ей чашку с виски.
— Почему вы хотите выпить именно со мной? У вас разве недостаточно людей, чтобы поддержать компанию?
— Вы имеете в виду моих ребят? Да, конечно, они могут составить мне компанию, но на них не так приятно смотреть, как на вас.
— Пьяную женщину едва ли можно назвать приятной компанией.
— Вы не правы. Пьяные женщины могут быть очень… веселыми. А вы такая холодная, что я хочу немного разогреть вашу кровь.
— Выпивка здесь не поможет, меня просто начнет тошнить и выворачивать наизнанку.
Странная улыбка — без тени теплоты или доброго чувства — тронула тонкие губы испанца.
— Вы что, хотите подобными уловками убедить меня отказаться от своих намерений?
Итак, Анджелине нужно было все начинать сначала и делать вторую попытку.
— Лучше было бы использовать вот это, — указала она на жидкость в чашке, — для лечения ран ваших людей. У меня есть некоторые познания в лекарском деле. Хотите я посмотрю ваших раненых?
Атаман склонил голову.
— И вы действительно сделаете это?
— Да, а почему бы нет?
— Это великодушно с вашей стороны, учитывая ваши обстоятельства.
— Мои обстоятельства? — Анджелина обеими руками судорожно ухватилась за чашку с отбитой ручкой, так крепко сжав ее, что острые сколы фарфора больно впились ей в ладони.
— Да, ваши щекотливые обстоятельства.
Она вопросительно взглянула на него, начиная догадываться, к чему он клонит, и не обращая внимания на боль в ладонях и шум в ушах — последствие удара в голову.
— Вы намекаете на мои особые отношения с Мак-Каллафом? Но это не так, я никогда не была его женщиной, поэтому у вас нет никаких причин пытаться отомстить ему через меня. Я была просто его пленницей.
ѕ Неужели вы думаете, я поверю вам, зная, что вы находились с ним под одной крышей?
— У него… была другая женщина, которая интересовала его больше, чем я.
Вдаваться в дальнейшие подробности не имело смысла. Усилием воли Анджелина сдержала себя, позволив лишь мгновенным движением ресниц указать в сторону Клэр.
Испанец резко повернул голову к кровати, на которой лежала несчастная кузина.
— Эта? Ну и дурак же он.
Он не сделал ни малейшей попытки понизить голос или скрыть свое пренебрежение. Клэр открыла глаза, нахмурилась, затем приподнялась на локтях. Она дотянулась до оставленной рядом с ней кружки с остатками виски и залпом осушила ее.
Анджелина перевела взгляд своих потемневших глаз с испанца на кузину и опять на испанца.
— Я так не думаю.
— А я думаю. Значит, вы девственница?
— Это не ваше дело!
Анджелина слегка покраснела. Она сама не знала, что было более оскорбительным: сам вопрос или та небрежная манера, в которой он был задан.
— Напротив. Мне это следует знать наверняка.
— А я считаю, что в этом нет необходимости. Итак, вы хотите, чтобы я ухаживала за вашими ранеными?
Атаман вскинул вверх бровь, но, казалось, будучи полностью уверенным в себе, он решил на этот раз проглотить ее дерзость. Достав мексиканскую сигару, он прикурил от тлеющей обугленной ветки, которую достал из очага, и выпустил струю дыма.
Сделав энергичный жест, он, наконец, сказал:
— Я уверен, что они будут благодарны вам за заботу.
Скрепя сердце Анджелина принялась за работу, вскипятила воду и обмыла резаные и огнестрельные раны, которые разбойники показали ей. Большинство ранений не были серьезными, поскольку тяжелораненых, не способных ускакать верхом разбойники бросили на поле боя — на милость Мак-Каллафа.
Двигаясь по комнате, она не могла отделаться от неприятного чувства, что испанец пристально следит за каждым ее шагом. Его притворное терпение, его недвусмысленная угроза овладеть ею, высказанная еще на лесной поляне, — все это беспокоило Анджелину и казалось ей более опасным, чем примитивная похоть Мак-Каллафа. Анджелине пришла в голову мысль, что отсрочка исполнения его желания будет ей дорого стоить, и он заставит ее оплатить сполна каждую минуту, которую он вынужден сейчас ждать.
Среди более или менее серьезных ранений была одна рана ноги, из которой следовало извлечь пулю. Раненым был совсем юный парень — не более двадцати лет от роду, но он ругался с таким остервенением, так грязно и изощренно, что Анджелине с трудом давалась вся эта операция. Она орудовала кончиком тупого, потускневшего ножа.
— Возьмите, сеньорита. Может быть, это вам больше подойдет?
Дон Педро, перегнувшись через лавку, на которой лежал юноша, протягивал Анджелине свой кинжал, держа его на раскрытой ладони. На его губах играла загадочная улыбка. Голос испанца звучал спокойно, совершенно обычно и не привлекал внимания присутствующих в комнате. В ожидании ответа он сделал последнюю затяжку и швырнул окурок сигары в огонь очага.
Анджелина протянула руку и сжала пальцы на роскошной рукояти кинжала. Желание вскочить и вонзить клинок в человека, стоящего рядом, было так велико, что у нее на мгновение потемнело в глазах, голова закружилась, и она с трудом могла что-либо видеть вокруг. Но твердое сознание того, что атаман преследовал свои коварные цели, предлагая ей оружие, искушал ее, прекрасно зная, что в состоянии в любой момент защитить себя от покушения с ее стороны, заставило Анджелину одуматься и взять себя в руки. Броситься сейчас с ножом на испанца, желая обрести свободу, было для нее равносильно самоубийству. Ведь она не могла надеяться, что даже заколов его, одолеет остальную дюжину разбойников и сможет убежать отсюда. То, что атаман все это предусмотрел и заранее продумал, было видно по его жесткой улыбке, когда Анджелина снова повернулась к раненому юноше, лежащему на лавке, и занялась им.
После того, как пистолетная пуля была извлечена из мягкой ткани ноги, Анджелина отложила кинжал в сторону и занялась промыванием глубокой раны. Испанец и не пошевелился, чтобы убрать свое оружие подальше от девушки. Он ждал до тех пор, пока был сделан последний узел на повязке, наложенной на рану, и только потом протянул руку.
— Передайте мне мой кинжал, сеньорита!
— Разрешите я его вымою, — произнесла Анджелина холодно-вежливым тоном. Оба играли друг у друга на нервах, сама Анджелина научилась этому у Рольфа. Лично она пыталась выиграть в этой игре время.
Анджелина погрузила кинжал в воду и начала соскабливать с него следы запекшейся крови, размышляя над тем, можно ли рассчитывать на чувство обязанности к ней мужчин, которым она оказала помощь. Надежда на это была, конечно, слабой, но, по крайней мере, Анджелина сделала все, что могла.
— Вот возьмите, — произнесла она и осторожно передала оружие в руки испанца.
Она устремила на него свои чистые серо-зеленые глаза, выражавшие полное простодушие и бесстрашие.
Во дворе неожиданно залаяла собака. Один из разбойников поднялся, направился к двери и, открыв ее, выглянул наружу. Клэр вздрогнула и проследила глазами за движениями разбойника. Она, по-видимому, находилась в трансе и не отдавала себе отчета в том, что происходит вокруг. Ее глаза неподвижно застыли, уставленные в проем открытой двери, затем, когда дверь захлопнули, веки Клэр снова опустились.
— Все в порядке, — доложил разбойник.
Беременная женщина вернулась на свою кровать, достала откуда-то из-под одеяла цитру и начала играть. Зазвучавшая мелодия была успокаивающей и удивительно нежной, звуки ее мягко растворялись в сгустившемся сумраке. Трое раненых, повалившихся на свои матрасы, лежавшие на полу позади кровати игравшей на цитре женщины, громко храпели, забывшись тяжелым сном от большого количества выпитого виски. Другие завернулись в одеяла, подставив спины поближе к огню; за столом оставалось всего несколько человек, которые ожидали своей очереди, чтобы заступить в караул.
— Вы все сделали превосходно, большое спасибо, — похвалил испанец Анджелину.
Она опять повернулась к чану с водой, вымыла в нем руки и вытерла их о тряпку, которая была, похоже, прежде льняной мужской рубашкой.
— Любой на моем месте сделал бы то же самое, даже вы.
Дон Педро пожал плечами.
— Пожалуй, если бы мне захотелось это сделать. Но лично я не ожидаю внимания ни с чьей стороны, когда бываю болен. Почему такое внимание или чью-либо помощь должен ожидать кто-то из моих людей?
— Вы что, стоик? Или вам так везет, что у вас не было тяжелых ранений?
— Вам стало жаль моих ребят? — ответил вопросом на вопрос испанец тихим, мурлыкающим голосом, — настало время проявить сочувствие и ко мне.
Анджелина взглянула на него вопросительно.
— Так вы тоже ранены и скрываете это от всех?
— Да, я кое-что скрываю, хотя это не рана, — слова были произнесены угрюмым тоном, без тени веселья, хотя в его странного цвета глазах сквозило выражение плотоядной радости от приближения долгожданной минуты.
Он был всего в шаге от Анджелины, и эта близость была пугающей, другого слова не подберешь, Анджелина физически чувствовала исходящую от него угрозу. Возможно, из-за вспышки его бешеного гнева там на лесной поляне, когда атаман внезапно на глазах у всех убил человека, или по причине его полной бессердечности даже к своим людям, выразившейся в том, что он бросил тяжелораненых на погибель, а, может быть, из-за очевидности дикого безжалостного нрава испанца, проявившегося в жестокой расчетливой игре с ней, Анджелиной, — Анджелина вдруг осознала, что так боится его, как не боялась ни одного человека в жизни. Отсутствие видимых проявлений жестокости или страсти к ней не могли сбить девушку с толку, обмануть ее. Более того, ее страх постоянно возрастал, потому что она не могла понять, что он собирается делать, каков будет его следующий шаг.
Она глядела на него, не в силах отвести взор, как загипнотизированная змеей птичка. Испанец, не сводя с нее глаз, взял из рук Анджелины тряпку, о которую та все еще вытирала руки и вцепился костлявыми пальцами в ее запястье. Его прикосновение было сухим и горячим, как прикосновение раскаленного куска железа, взгляд атамана затуманился.
Кивнув головой на одну оставшуюся свободной кровать в комнате, он произнес:
— Пойдем.
Это означало, что он хочет взять ее прямо здесь в переполненной людьми комнате на глазах у свернувшихся у огня разбойников. Он разденет ее догола и выставит их половой акт напоказ всем присутствующим, чтобы одновременно раздразнить других мужчин и смертельно оскорбить, в прах растоптать ее душу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— О Боже! — простонала Клэр очень тихо и упала, как подкошенная, на ближайшую постель, зарывшись лицом в подушку и закрыв голову руками.
Анджелина медленно подошла к ней и села рядом, напряженная, как струна, положив руку на плечо кузины. По телу Клэр пробежали судороги, ее бил сильный нервный озноб, так, что от охватившей ее дрожи задрожала хрупкая кровать. Анджелина была поражена тем, как сильно исхудала кузина за последнее время. Ее кости выпирали из-под обтянувшей их кожи. Анджелина наклонилась, подхватила свисавшие края покрывала и укутала ими кузину.
В этот момент в хижину вошел атаман — высокий испанец, все еще бросая на ходу через плечо какие-то распоряжения. За ним ввалилась горстка его людей. Они столпились у огня, потирая руки, откидывая крышки с кастрюль и горшков и вынимая фляги с крепким спиртным. Несколько разбойников перевязывали свои свежие раны в грязных заляпанных кровью самодельных бинтах, меняя их на чистые.
Один из грабителей что-то проревел, обращаясь к женщине, сидящей на дальней кровати, та моментально сползла с постели, быстро-быстро моргая испуганными глазами. Торопясь, дрожащими руками она начала накладывать черпаком в тарелки какое-то отвратительно пахнувшее месиво из железного котла, висевшего над огнем. Все это было проглочено со зверским аппетитом, а остатки собраны кусками черного хлеба и тоже без дальнейших церемоний отправлены в рот.
Анджелина, сидевшая рядом со своей кузиной на постели и старательно растиравшая ее онемевшее тело, чтобы хоть немного согреть его, заметила взгляды мужчин, которые те все чаще бросали на нее. Хотя от страха у нее выступила гусиная кожа, а мышцы внизу живота напряглись и занемели, она всеми силами старалась не подавать никакого вида, что что-то заметила. Минута сменяла минуту… Клэр все еще била сильная дрожь. Бездействие казалось Анджелине невыносимым, она не могла больше сидеть сложа руки и ждать, пока разбойники решатся на какие-нибудь действия по отношению к ней. Анджелина заерзала на кровати, ее взгляд остановился на бутыли с виски. Решительно и твердо сжав губы, она соскользнула с высокой постели и направилась к расположившимся у огня разбойникам.
— Можно мне налить в чашку вот этого? — спросила она негромким голосом, коротко указав рукой на бутыль.
Испанец пристально взглянул на нее, в глубине его прищуренных глаз зажегся огонек.
— Ну, конечно, сеньорита.
Оглядевшись вокруг, Анджелина взяла большую глиняную кружку и подставила ее под струю виски, льющуюся из огромной бутыли, которую наклонил низкорослый лысый разбойник с двумя выбитыми передними зубами.
— Спасибо, — повернувшись, она направилась назад к кровати, где помогла Клэр привстать и поддерживала кружку, пока кузина пила. И хотя Клэр захлебывалась крепким алкоголем, Анджелина с облегчением видела, как слабая краска залила ее лицо, и бледные щеки слегка порозовели.
— Может быть, вы сами тоже выпьете, сеньорита?
Анджелина быстро взглянула на испанца, сразу насторожившись.
— В кружке вполне достаточно на двоих.
— Нет, вы должны выпить, как следует. Я, Дон Педро Альварез-и-Казрола настаиваю на этом.
— Спасибо, но я не буду пить.
— Я заинтригован. Вы — женщина не только отважная, но и предусмотрительно осторожная, — атаман откинулся на спинку роскошного кресла, выполненного искусной рукой подлинного мастера, и вытянул перед собой свои длинные ноги.
Мужчины у очага ухмылялись, не отрывая жадных взоров от Анджелины.
Анджелина понимала, что сейчас идет игра в кошки-мышки, где она, конечно, выступает в роли жертвы. Девушка поставила кружку в сторону, ничего не сказав в ответ на слова атамана и делая вид, что очень занята уходом за Клэр, которую она опять уложила и тщательно укрыла одеялами. Клэр, широко открыв свои огромные зеленые глаза, уставилась на нее невидящим мутным взглядом, в котором отражалось настоящее страдание.
— Оставьте свою подругу, сеньорита, и подойдите ко мне.
Анджелина бросила на него быстрый взгляд.
— Это моя кузина.
— Тогда оставьте вашу кузину и подойдите сюда. Немедленно.
Она могла или не подчиниться приказу испанца, что несомненно побудило бы того применить силу или повиноваться. Не желая давать ему повод лишний раз дотрагиваться до себя и применять грубую силу, она встала и гордой поступью подошла к нему. Остановившись в нескольких шагах от его кресла, она вызывающе вскинула вверх подбородок.
— Вам что-то надо от меня?
— Просто я хочу получше разглядеть вас. Как вас зовут? — у атамана были светло-карие, почти желтые глаза, окруженные темными кругами, как у хищной птицы.
Анджелина назвалась, произнося свое имя как можно более бесцветным, хотя и твердым, голосом. Она бросила взгляд на остальных мужчин, потом перевела его на предметы домашней утвари. Разбойники выбрали себе из кучи добра тарелки и столовые приборы.
Анджелина отыскивала взглядом хоть что-то, что могло служить оружием. Но не могла ничего найти не было видно ни ножа для разделывания мяса, ни просто кухонного ножика, не было поблизости ни тяжелого ковша, ни железного половника, что могло бы послужить Анджелине увесистой дубиной. Она остановила взгляд на испанце. У него на поясе все еще висели ножны, из которых выглядывала украшенная гравировкой рукоять кинжала с клинком, испачканным засохшей кровью.
Дон Педро кивнул лысому разбойнику:
— Ты чего же это не ухаживаешь за дамой, Санчес? Налей даме освежительного напитка!
Разбойник осклабился и, взяв фарфоровую чашку с отбитой ручкой, протер ее изнутри пальцем, а затем налил в нее виски. Дон Педро принял у него чашку, затем протянул свой кубок, чтобы его снова наполнили. Наконец, обернувшись, он протянул чашку Анджелине.
— Хотите выпить со мной, Анджелина?
Однако, несмотря на вопросительную интонацию, это не был вопрос. Анджелина взяла предложенную ей чашку с виски.
— Почему вы хотите выпить именно со мной? У вас разве недостаточно людей, чтобы поддержать компанию?
— Вы имеете в виду моих ребят? Да, конечно, они могут составить мне компанию, но на них не так приятно смотреть, как на вас.
— Пьяную женщину едва ли можно назвать приятной компанией.
— Вы не правы. Пьяные женщины могут быть очень… веселыми. А вы такая холодная, что я хочу немного разогреть вашу кровь.
— Выпивка здесь не поможет, меня просто начнет тошнить и выворачивать наизнанку.
Странная улыбка — без тени теплоты или доброго чувства — тронула тонкие губы испанца.
— Вы что, хотите подобными уловками убедить меня отказаться от своих намерений?
Итак, Анджелине нужно было все начинать сначала и делать вторую попытку.
— Лучше было бы использовать вот это, — указала она на жидкость в чашке, — для лечения ран ваших людей. У меня есть некоторые познания в лекарском деле. Хотите я посмотрю ваших раненых?
Атаман склонил голову.
— И вы действительно сделаете это?
— Да, а почему бы нет?
— Это великодушно с вашей стороны, учитывая ваши обстоятельства.
— Мои обстоятельства? — Анджелина обеими руками судорожно ухватилась за чашку с отбитой ручкой, так крепко сжав ее, что острые сколы фарфора больно впились ей в ладони.
— Да, ваши щекотливые обстоятельства.
Она вопросительно взглянула на него, начиная догадываться, к чему он клонит, и не обращая внимания на боль в ладонях и шум в ушах — последствие удара в голову.
— Вы намекаете на мои особые отношения с Мак-Каллафом? Но это не так, я никогда не была его женщиной, поэтому у вас нет никаких причин пытаться отомстить ему через меня. Я была просто его пленницей.
ѕ Неужели вы думаете, я поверю вам, зная, что вы находились с ним под одной крышей?
— У него… была другая женщина, которая интересовала его больше, чем я.
Вдаваться в дальнейшие подробности не имело смысла. Усилием воли Анджелина сдержала себя, позволив лишь мгновенным движением ресниц указать в сторону Клэр.
Испанец резко повернул голову к кровати, на которой лежала несчастная кузина.
— Эта? Ну и дурак же он.
Он не сделал ни малейшей попытки понизить голос или скрыть свое пренебрежение. Клэр открыла глаза, нахмурилась, затем приподнялась на локтях. Она дотянулась до оставленной рядом с ней кружки с остатками виски и залпом осушила ее.
Анджелина перевела взгляд своих потемневших глаз с испанца на кузину и опять на испанца.
— Я так не думаю.
— А я думаю. Значит, вы девственница?
— Это не ваше дело!
Анджелина слегка покраснела. Она сама не знала, что было более оскорбительным: сам вопрос или та небрежная манера, в которой он был задан.
— Напротив. Мне это следует знать наверняка.
— А я считаю, что в этом нет необходимости. Итак, вы хотите, чтобы я ухаживала за вашими ранеными?
Атаман вскинул вверх бровь, но, казалось, будучи полностью уверенным в себе, он решил на этот раз проглотить ее дерзость. Достав мексиканскую сигару, он прикурил от тлеющей обугленной ветки, которую достал из очага, и выпустил струю дыма.
Сделав энергичный жест, он, наконец, сказал:
— Я уверен, что они будут благодарны вам за заботу.
Скрепя сердце Анджелина принялась за работу, вскипятила воду и обмыла резаные и огнестрельные раны, которые разбойники показали ей. Большинство ранений не были серьезными, поскольку тяжелораненых, не способных ускакать верхом разбойники бросили на поле боя — на милость Мак-Каллафа.
Двигаясь по комнате, она не могла отделаться от неприятного чувства, что испанец пристально следит за каждым ее шагом. Его притворное терпение, его недвусмысленная угроза овладеть ею, высказанная еще на лесной поляне, — все это беспокоило Анджелину и казалось ей более опасным, чем примитивная похоть Мак-Каллафа. Анджелине пришла в голову мысль, что отсрочка исполнения его желания будет ей дорого стоить, и он заставит ее оплатить сполна каждую минуту, которую он вынужден сейчас ждать.
Среди более или менее серьезных ранений была одна рана ноги, из которой следовало извлечь пулю. Раненым был совсем юный парень — не более двадцати лет от роду, но он ругался с таким остервенением, так грязно и изощренно, что Анджелине с трудом давалась вся эта операция. Она орудовала кончиком тупого, потускневшего ножа.
— Возьмите, сеньорита. Может быть, это вам больше подойдет?
Дон Педро, перегнувшись через лавку, на которой лежал юноша, протягивал Анджелине свой кинжал, держа его на раскрытой ладони. На его губах играла загадочная улыбка. Голос испанца звучал спокойно, совершенно обычно и не привлекал внимания присутствующих в комнате. В ожидании ответа он сделал последнюю затяжку и швырнул окурок сигары в огонь очага.
Анджелина протянула руку и сжала пальцы на роскошной рукояти кинжала. Желание вскочить и вонзить клинок в человека, стоящего рядом, было так велико, что у нее на мгновение потемнело в глазах, голова закружилась, и она с трудом могла что-либо видеть вокруг. Но твердое сознание того, что атаман преследовал свои коварные цели, предлагая ей оружие, искушал ее, прекрасно зная, что в состоянии в любой момент защитить себя от покушения с ее стороны, заставило Анджелину одуматься и взять себя в руки. Броситься сейчас с ножом на испанца, желая обрести свободу, было для нее равносильно самоубийству. Ведь она не могла надеяться, что даже заколов его, одолеет остальную дюжину разбойников и сможет убежать отсюда. То, что атаман все это предусмотрел и заранее продумал, было видно по его жесткой улыбке, когда Анджелина снова повернулась к раненому юноше, лежащему на лавке, и занялась им.
После того, как пистолетная пуля была извлечена из мягкой ткани ноги, Анджелина отложила кинжал в сторону и занялась промыванием глубокой раны. Испанец и не пошевелился, чтобы убрать свое оружие подальше от девушки. Он ждал до тех пор, пока был сделан последний узел на повязке, наложенной на рану, и только потом протянул руку.
— Передайте мне мой кинжал, сеньорита!
— Разрешите я его вымою, — произнесла Анджелина холодно-вежливым тоном. Оба играли друг у друга на нервах, сама Анджелина научилась этому у Рольфа. Лично она пыталась выиграть в этой игре время.
Анджелина погрузила кинжал в воду и начала соскабливать с него следы запекшейся крови, размышляя над тем, можно ли рассчитывать на чувство обязанности к ней мужчин, которым она оказала помощь. Надежда на это была, конечно, слабой, но, по крайней мере, Анджелина сделала все, что могла.
— Вот возьмите, — произнесла она и осторожно передала оружие в руки испанца.
Она устремила на него свои чистые серо-зеленые глаза, выражавшие полное простодушие и бесстрашие.
Во дворе неожиданно залаяла собака. Один из разбойников поднялся, направился к двери и, открыв ее, выглянул наружу. Клэр вздрогнула и проследила глазами за движениями разбойника. Она, по-видимому, находилась в трансе и не отдавала себе отчета в том, что происходит вокруг. Ее глаза неподвижно застыли, уставленные в проем открытой двери, затем, когда дверь захлопнули, веки Клэр снова опустились.
— Все в порядке, — доложил разбойник.
Беременная женщина вернулась на свою кровать, достала откуда-то из-под одеяла цитру и начала играть. Зазвучавшая мелодия была успокаивающей и удивительно нежной, звуки ее мягко растворялись в сгустившемся сумраке. Трое раненых, повалившихся на свои матрасы, лежавшие на полу позади кровати игравшей на цитре женщины, громко храпели, забывшись тяжелым сном от большого количества выпитого виски. Другие завернулись в одеяла, подставив спины поближе к огню; за столом оставалось всего несколько человек, которые ожидали своей очереди, чтобы заступить в караул.
— Вы все сделали превосходно, большое спасибо, — похвалил испанец Анджелину.
Она опять повернулась к чану с водой, вымыла в нем руки и вытерла их о тряпку, которая была, похоже, прежде льняной мужской рубашкой.
— Любой на моем месте сделал бы то же самое, даже вы.
Дон Педро пожал плечами.
— Пожалуй, если бы мне захотелось это сделать. Но лично я не ожидаю внимания ни с чьей стороны, когда бываю болен. Почему такое внимание или чью-либо помощь должен ожидать кто-то из моих людей?
— Вы что, стоик? Или вам так везет, что у вас не было тяжелых ранений?
— Вам стало жаль моих ребят? — ответил вопросом на вопрос испанец тихим, мурлыкающим голосом, — настало время проявить сочувствие и ко мне.
Анджелина взглянула на него вопросительно.
— Так вы тоже ранены и скрываете это от всех?
— Да, я кое-что скрываю, хотя это не рана, — слова были произнесены угрюмым тоном, без тени веселья, хотя в его странного цвета глазах сквозило выражение плотоядной радости от приближения долгожданной минуты.
Он был всего в шаге от Анджелины, и эта близость была пугающей, другого слова не подберешь, Анджелина физически чувствовала исходящую от него угрозу. Возможно, из-за вспышки его бешеного гнева там на лесной поляне, когда атаман внезапно на глазах у всех убил человека, или по причине его полной бессердечности даже к своим людям, выразившейся в том, что он бросил тяжелораненых на погибель, а, может быть, из-за очевидности дикого безжалостного нрава испанца, проявившегося в жестокой расчетливой игре с ней, Анджелиной, — Анджелина вдруг осознала, что так боится его, как не боялась ни одного человека в жизни. Отсутствие видимых проявлений жестокости или страсти к ней не могли сбить девушку с толку, обмануть ее. Более того, ее страх постоянно возрастал, потому что она не могла понять, что он собирается делать, каков будет его следующий шаг.
Она глядела на него, не в силах отвести взор, как загипнотизированная змеей птичка. Испанец, не сводя с нее глаз, взял из рук Анджелины тряпку, о которую та все еще вытирала руки и вцепился костлявыми пальцами в ее запястье. Его прикосновение было сухим и горячим, как прикосновение раскаленного куска железа, взгляд атамана затуманился.
Кивнув головой на одну оставшуюся свободной кровать в комнате, он произнес:
— Пойдем.
Это означало, что он хочет взять ее прямо здесь в переполненной людьми комнате на глазах у свернувшихся у огня разбойников. Он разденет ее догола и выставит их половой акт напоказ всем присутствующим, чтобы одновременно раздразнить других мужчин и смертельно оскорбить, в прах растоптать ее душу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59