Когда мадам де Бюи повернула голову, на ее лице было написано сильнейшее раздражение от бесцеремонного вторжения в ее апартаменты. Когда же она узнала свою племянницу, лицо ее окаменело и покрылось мертвенной бледностью.
— Анджелина… — еле вымолвила она.
— Анджелина! — Андре так резко выпрямился, что вино из его бокала плеснуло на мрамор каминной полки, окрасив ее в цвет крови.
На большее у них не хватило времени. Принц и его люди были уже у парадной двери, петли которой громко заскрипели, когда ее сильным рывком распахнули настежь. Послышались робкие протесты старого дворецкого и вот уже Рольф во главе своей свиты ворвался в гостиную остановившись позади Анджелины. В руках каждый из них держал наготове заряженный пистолет, зияющие черные дула длинных стволов были в упор направлены на присутствующих.
Рольф окинул гостиную быстрым взглядом, затем подошел к Анджелине и обхватил ее рукой за талию небрежным хозяйским жестом. Со стороны могло показаться, что он просто положил ей руку на пояс, но Анджелина чувствовала стальной обруч его хватки.
— Обыщите дом, — распорядился принц и посмотрел вслед Леопольду и Освальду, которые быстро зашагали прочь выполнять приказание. Затем он обратил все свое внимание к хозяйке дома, поклонившись ей довольно небрежно и, во всяком случае, совершенно неучтиво.
— Мадам де Бюи, насколько я понимаю? Желаю вам доброго вечера!
— Что… что все это значит? — спросила пожилая дама, медленно вставая с дивана.
— Минутное беспокойство, это ненадолго. Не принимайте слишком близко к сердцу.
— Не смейте… — но тут мадам де Бюи взяла себя в руки, обращаясь к принцу вновь тоном, полным достоинства и высокомерия. — Я хотела бы знать, чем обязана, удостоившись чести столь внезапного вашего визита?
— Наверняка вы догадываетесь, чему именно обязаны… Особенно после того, как ваша племянница провела последние несколько дней в моем обществе.
Андре не отрывал темно-карего взгляда от лица Анджелины. Но услышав слова принца, он повернулся к мадам де Бюи, недоверчиво глядя на нее.
— Но вы же говорили, что Анджелина больна? Каждый раз, когда я приходил справляться о ней, вы говорили…
— Я вынуждена была прибегнуть ко лжи, ради ее же спасения, чтобы защитить ее доброе имя, что, как я вижу, теперь уже становится совершенно бесполезным.
— Вы подразумеваете, — произнес Андре, и кровь бросилась ему в лицо, окрасив смуглую кожу в багровый цвет, когда он повернулся к Рольфу, — что она все это время была вместе с этим человеком?
Рольф улыбнулся и, все еще не отрывая синего выразительного взгляда от мадам де Бюи, бросил Андре слова, полные злой иронии:
— О, уверяю вас, не по своей воле…
Андре резко повернул голову к мадам де Бюи:
— И вы ничего не предпринимали? — возмущенно спросил он.
— Вы не поняли до конца ситуацию, — возразила та.
— Так объясните ее, — предложил Рольф. — Скажите ему, как вы бросили на произвол судьбы нежную юную девушку, предоставив ей самой спасать себя — или разжалобив меня своей невинностью или попытавшись бежать, что она и сделала сегодня вечером. Вот почему мы здесь.
Анджелина в это время попыталась слегка оттолкнуть свободной рукой его от себя, но принц перехватил ее запястье и сжал его в своих пальцах.
Мадам де Бюи застыла, онемев, ее грудь тяжело вздымалась, а глаза горели лютой ненавистью. Было слышно, как наверху люди принца проводили обыск, топая тяжелыми сапогами в комнатах верхнего этажа.
Андре двинулся в сторону Рольфа.
— Я прошу вас отпустить Анджелину!
— Даже если бы я хотел этого — а я не хочу — я был бы вынужден отказать в вашей просьбе.
— Я настаиваю!
Рольф как-то странно взглянул на него.
— Вы же умный человек Делакруа, и любезный к тому же. Я понимаю, ваш долг велит вам вступиться за прекрасную девушку, но вы не знаете, в какое дело вы вмешиваетесь. Я от всей души советую вам обуздать свой порыв. Ведь самоконтроль и сдержанность — это тоже добродетели.
Произнеся эти слова вкрадчивым голосом, принц указал взмахом длинных ресниц на свой главный, самый убедительный довод. Андре тоже взглянул на пистолет в руках Рольфа. Его лицо окаменело, как будто он принял какое-то решение, но тут послышался шум на лестнице, и Леопольд, громко стуча сапогами по паркету, ворвался в гостиную.
— Никого, — доложил он. — В доме никого, кроме этих двоих, дворецкого и горничной, которую мы обнаружили наверху.
— Вы захватили слуг? — бросил Рольф ему через плечо.
— Они в коридоре. Освальд стережет их.
Рольф кивнул.
— Свяжите их.
— Как вы смеете? — взвизгнула мадам де Бюи. — Это мой дом, мои слуги! Вы не смеете.
— Я смею.
Принц Рутенский повернулся к Андре.
— Простите меня, месье Делакруа, но я вынужден связать также и вас. Очень сожалею, но это крайне необходимо. Мы ограничим свободу вашего передвижения всего на несколько часов.
Прежде чем его слова отзвучали, Густав подошел к оконным занавескам и под неистовые визги и крики мадам де Бюи, выдернул из них шнуры и веревки. Вместе с Мейером они приблизились к молодому человеку. Последовала недолгая отчаянная схватка, исход которой не вызывал сомнения. И через несколько секунд Андре уже стоял со связанными за спиной руками.
— Это чудовищно, ты — варвар! — кричала мадам де Бюи, переходя на пронзительный истерический визг, топоча ногами и размахивая в воздухе сжатыми кулаками. — Ты зверь, ты — липовый принц! Ты — хищная свинья!
— Мадам, — произнес Рольф, — чтобы успокоить визжащую свинью, ей перерезают глотку. Курица, которая кудахчет громче всех, первой идет под топор. Надеюсь, я ясно выразился?
Хозяйка дома мгновенно умолкла. Она не проронила ни единого звука даже тогда, когда Густав, следуя молчаливому указанию Рольфа, взял ее за локоть и вывел из гостиной в коридор.
Первый этаж особняка де Бюи, как и многие другие дома в округе, служил своеобразным фундаментом, а главные жилые помещения находились на втором этаже, надежно защищенные от паводка. Часть первого этажа, стоящая в низине была возведена на мощных столбах пространство между которыми заполняла кирпичная кладка. Здесь располагались кладовые для съестных припасов, чуланы для вещей, а также камера для черных рабов, только что прибывших из Африки или с островов Карибского моря. Ее использовали и для провинившихся слуг, ожидающих своего наказания. Дворецкий, сильно напуганный наведенным на него дулом пистолета, выдал телохранителям ключи от этого помещения и проводил их к нему. Похоже, он считал для себя более предпочтительным находиться запертым в сырой мрачной комнате, чем на свободе рядом с вооруженными дерзкими людьми принца. То, что Мария, горничная мадам де Бюи, и Андре не разделяли его мнения, не играло никакой роли. Их, связанных, с кляпом во рту, втолкнули в камеру и закрыли дверь, заложив ее на засов.
На крыльце разгорелся спор о том, воспользоваться ли факелом или обойтись без него. Остановились на последнем. И освещенный ярким фонарем, висящим над парадным входом, Рольф показал жестом мадам де Бюи, что она должна сесть в седло, причем на того коня, на котором прискакала Анджелина.
— Что? Не думаете же вы увезти меня с собой? — вскричала пожилая дама, и ее маленькие черные глазки, казалось, вот-вот вылезут из своих орбит…
— Неужели эта мысль так путает вас? Не может быть!
— Но какой вам прок от меня?
— Это еще придется выяснить. Итак, или вы сядете на коня, или вас привяжут к нему, перекинув через седло, как мешок картошки, который везут на рынок.
В конце концов, она позволила усадить себя в седло, но тем не менее она все же была привязана. Веревку, которой были связаны ее запястья, пропустили под брюхом мерина, а поводья взял в свои руки Густав, который скакал рядом. Анджелину Рольф усадил впереди себя на луку седла. Оказавшись в его объятиях и чувствуя тепло его тела, продрогшая до костей девушка задрожала мелкой дрожью. Заметив это, Рольф тихо выругался, стащил с себя мундир и, не обращая ни малейшего внимания на ее протесты и попытки сопротивления, надел его на Анджелину.
Свита принца молча скакала через лес, к охотничьему домику, с таким спокойствием, как будто вторжение в чужие дома и похищение женщин было их ежедневным занятием.
Тюрбан мадам де Бюи сполз набекрень, грозя закрыть ей глаза. Когда ее ввели в большую залу и развязали запястья, она резким движением занемевших рук поправила свой головной убор.
Ее поставили рядом с Анджелиной в центре зала перед обеденным столом. Рольф и остальные мужчины уселись на свои места вокруг длинной столешницы — такая демонстративная неучтивость указывала на то, что игра здесь идет отнюдь не по светским правилам приличия. Заскрипели стулья и послышался приглушенный шум мужских голосов, советующихся о чем-то. Сейрус встал у высокой спинки стула своего хозяина.
Мадам де Бюи бросила на Анджелину взгляд, исполненный горечи.
— Как тебе не стыдно, маленькая неблагодарная негодница. Это ты привела их ко мне в дом.
— Мне удалось, в конце концов, убежать отсюда и куда еще я могла направиться как не в вам — не в монастырскую же школу? — голос Анджелины звучал мягко, но ее серо-зеленый взгляд был тверд.
Мадам де Бюи зашикала на нее, быстро взглянув в сторону Рольфа.
— Молчи, несчастная потаскушка! Если ты посмеешь заговорить об этом месте, если сделаешь хотя бы один намек, то больше никогда не переступишь порог моего дома.
— Я хранила тайну на протяжении всех этих дней!
— Да, да я просто прихожу в ужас, когда думаю, как ты тут одна была столько времени среди мужчин! Как хорошо, что вы с Андре Делакруа не обручились, теперь ты уже, конечно, недостойна его внимания.
— Могу я предложить вам, леди, стакан вина, которое немного успокоит ваши нервы? — едкие слова Рольфа сразу же положили конец их семейной перебранке. — Нет? Тогда я думаю, вы не будете возражать, если мы займемся ужином. Ночные прогулки верхом всегда возбуждают аппетит, — и он тут же указал на стул по правую руку от себя. — Анджелина, дорогая, ваше место здесь.
Он встал, отодвигая стул и усаживая напряженную, но хранящую полное самообладание девушку на место, которое сам указал ей. Только когда она уже села, Анджелина заметила, что у нее дрожат ноги. Она объяснила это тем, что ей пришлось долго скакать сегодня верхом — до особняка де Бюи и назад.
Усевшись во главе стола, Рольф накрыл своей рукой руку Анджелины, лежащую на салфетке, и слегка нахмурился, чувствуя дрожь в ее пальцах. Он указал Сейрусу, вошедшему с тарелками дымящегося супа на подносе, подать первое блюдо сначала Анджелине и не шевельнулся, пока не увидел, как она проглотила ложку горячего, восстанавливающего силы бульона.
Анджелина признала про себя, что суп действительно пошел ей на пользу, хотя каждый глоток давался ей с трудом, ее горло сдавило от напряжения и мучительных предчувствий. Если Рольф, коснувшись руки Анджелины, заметил ее слабость и упадок сил, то и сама Анджелина ощутила, что принц натянут, как струна Что он задумал, она не знала, но внутри у нее все похолодело. Он был способен на любой поступок. А теперь, когда существовали свидетели, знающие о ее похищении и о похищении тети, время, имеющееся в его распоряжении, было ограничено. И поэтому от Рольфа исходила особая опасность.
Не в силах больше сдерживать свое раздражение и возмущение по поводу того, как с нею обращаются, мадам де Бюи заговорила резким тоном:
— Я требую объяснения причин вашего беззакония. Я требую объяснений и по поводу того, почему вы таким жестоким образом захватили меня и привезли сюда?
Рольф помешал свой суп и сделал хороший глоток вина, прежде чем ответить.
— Думаю, мадам, что вы отлично знаете те причины, по которым вы здесь. Тем не менее, я пойду навстречу вашим требованиям и объяснюсь. Мы мои люди и я разыскиваем место пребывания вашей дочери, Клэр де Бюи.
— На это, Ваше Высочество, мне нетрудно будет ответить вам, ѕ произнесла пожилая дама и в ее официальном обращении к принцу слышалась неприкрытая насмешка, — она в данный момент имеет удовольствие гостить у наших родственников во Франции.
— Неправда.
— Я уверяю вас…
— Не стоит. Ваше желание защитить свое дитя естественно, но в этом нет никакой необходимости. Мне от нее ничего не нужно, кроме короткого разговора, который займет всего несколько минут. И я теряюсь в догадках, почему это внушает вашей дочери такой ужас! Я следовал за ней по пятам из Европы до самых дверей вашего дома, с одной только целью поговорить, и теперь, мадам, меня уже ничего не остановит.
— Я сочувствую вам, Ваше Высочество, — произнесла мадам де Бюи, пытаясь состязаться с принцем в едкости тона и слов, ѕ но я не могу мановением руки вызвать ее сюда из Франции специально для вас.
Рольф наклонился вперед.
— Вы можете считать меня негодяем, но считая меня дураком, вы делаете неисправимую ошибку. Я прекрасно знаю так же, как и вы, что Клэр не во Франции, а здесь. И вы знаете, где именно. Если вы цените свое достоинство и здоровье, вы назовете мне местопребывание вашей дочери в данный момент. И немедленно!
Мадам де Бюи смотрела на него с беспокойством.
— Но вы не можете безнаказанно истязать меня. Андре Делакруа знает, кто именно увез меня из дома, он знает также, что вы в течение нескольких дней насильно удерживали у себя мою племянницу. Он поднимет на ноги всю округу, и нас спасут!
— Вы уверены? Вы же, будучи на его месте, и пальцем не пошевелили! Но даже если он и захочет спасти вас, прежде он должен будет спастись сам — и это потребует времени, которого мне вполне хватит, чтобы расправиться с вами.
Анджелина, оказавшаяся, наконец, вне поля зрения Рольфа, опустила ложку и задумалась. Она знала, что принц прав: пройдет несколько часов, прежде чем повар и служанка в кухне, расположенной во дворе, начнут беспокоиться, почему это дворецкий не приходит сообщить им, что пора подавать ужин. Затем пройдет еще какое-то время, прежде чем Андре, Мария и дворецкий будут обнаружены и освобождены.
В конце концов, все, конечно, произойдет так, как говорила тетя Берта, но что за это время приключится с самой мадам — этого никто не может знать.
Анджелина попыталась поймать взгляд тети Берты и подать сигнал о грозящей ей опасности, но пожилая дама не обращала на нее никакого внимания. Ее черные глазки энергично поблескивали от сознания собственной силы и правоты:
— Андре скоро будет здесь и вы пожалеете, когда это произойдет. Здесь вам не Рутения и не Европа, где знать может вытворять все, что ей заблагорассудится. Вы узнаете тогда, что в Луизиане никто не смеет безнаказанно поднять руку на женщину. Даже если у нее нет мужа или мужчин в близком родстве, ее друзья и соседи отомстят за оскорбление, и вам тогда уже, несмотря на ваше высокое происхождение, не будет пощады.
— Возможно. Но задолго до этого, мадам, вы предстанете здесь перед нами нагишом, тряся складками жира и избыточной плоти; вы исполните нам на потеху темпераментный, хотя и непристойный, танец, вам поможет это сделать кончик шпаги, который будет возбуждать вашу энергию и желание плясать. Правда, к сожалению, мадам, ваша пляска вряд ли вызовет страсть в одном из нас, всего лишь общее веселье, вы разочарованы?
— Вы… вы не можете выполнить свою угрозу. Анджелина пробыла здесь несколько дней, но по ней не видно, чтобы с ней обращались подобным образом.
— Не обольщайтесь, — сказал Рольф спокойным голосом и в его прищуренных глазах зажегся мрачный огонек. — Она пережила самое страшное оскорбление, которое только может выпасть на долю юной девушки — и выдержала его с полным присутствием духа и не надеясь ни на чью помощь, в то время, как вы, мадам, не сделали и малейшей попытки к ее спасению, не попытались даже просто увидеться с ней, хотя вы наверняка сразу же догадались, где она находится. Вы не пришли умолять меня, чтобы я вернул племянницу в ваши любящие объятия, не нанося ущерба ее невинности. Вы оставили ее на мою милость, а сами сидели дома, разодевшись в шелка и надушенные кружева, чтобы принимать посетителей и врать им, что ваша племянница выздоравливает в своей постели, в то время как она погибала в моей.
Рисовая пудра отчетливо проступила на лице пожилой дамы желтыми пятнами, когда ее кожа приобрела бледно-серый оттенок, но все еще храбрясь, она пожала плечами.
— Для человека, с которым так жестоко обращались, она слишком хорошо скрывает свое состояние.
Шум негодующих голосов поднялся за столом, но голос Рольфа легко перекрыл его:
— Потому что стойкость, которой она обладает, выше вашего понимания, а упрямство — выше моего.
— И все же на ней нет следов жестокого обращения, — настаивала мадам де Бюи, пристально разглядывая свою племянницу.
— Это обстоятельство успокаивает вашу совесть? Раны нанесены ее душе, а не телу — что, по моему невежеству, я считал более болезненным и невыносимым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59