Для поиска в непролазных местах приготовили собаку Линду.
В полдень над посёлком Шалагановым повисла в воздухе зелёная громадина, похожая на вагон. От гула газотурбинных двигателей тряслись дома, сползал снег с крутых крыш. Вертолёт садиться не стал. По громкоговорителю командир попросил поисково-спасательную команду подняться на плоскую крышу старой деревянной башни. Приняв людей на борт, могучая машина поднялась высоко в морозное небо, превратилась в зелёную точку и взяла прямой курс на Миренгу.
В пятидесяти километрах от Шалаганова командир вертолёта заметил собачью упряжку. На лёгких нартах сидел один человек. Он услышал гул двигателей, поднял голову и остановил собак, потом вскочил на ноги, махая руками.
— Санька Бурмейстер, — произнёс Колёсников, — соболей добывать едет.
Бурмейстер увидел, что вертолёт уходит, сорвал с головы заиндевелую шапку, плавно описав ею дугу, положил на лёд, поднял в воздух и снова положил — и так проделал раз десять. Потом погрозил кулаком уходящему вертолёту.
— Пьяный, что ли? — Сказали из кабины. — Вроде садиться приказывал.
Геологи промолчали. Мысленно они были за сотни километров отсюда, там, где Тимка Булахов и эвенк Додоев искали давно пропавших Петьку и Таню.
В штабе экспедиции дежурил Иван Иванович. Последние тревожные дни неузнаваемо изменили его: похудело и обострилось лицо, под глазами синие круги, сгорбилась спина. Нервными шагами он передвигается по штабу, поминутно выходит на крыльцо. Дверь оставляет открытой настежь, чтоб слышно было, если запищит рация. С тревогой посматривает на небо, снимает шапку, прислушивается. И, кажется, не замечает собравшихся у штаба жителей посёлка. Третьи сутки они приходят сюда. Стоят в молчании, ожидая известий от поисковых групп. Был здесь и Гарновский, но люди его «не замечали» и отворачивались, если он что-то пытался говорить. И он перестал сюда приходить. Сидел в больнице и сочинял объяснительную о напавших волках. Он обвинял Анатолия Васильевича Сидорова за приказ искать несуществующий третий вариант. «Не будь такого приказа, — писал Гарновский, — никто бы и не погиб». Свою объяснительную он послал в Москву. И не знал, что она вернётся оттуда и до нужного времени будет лежать в сейфе начальника следственного отдела контрразведки майора Платонова.
Засигналила рация. Иван Иванович залетел в дом, закрыл дверь на крючок, схватил наушники. Простуженным и уставшим голосом Тимка Булахов докладывал:
— Мы на карнизе. Путь преграждён. Примерно два дня назад здесь произошёл снежный обвал. Лавина снега и камней срезала деревья и снесла в ущелье. Полностью разрушила карниз. В ущелье на глубине видны на камнях пятна, похожие на кровь. В двадцати метрах, не доходя до обвала, нашли остатки костра, не засыпанные ещё снегом. Следы обнаружены только в сторону обвала. Если они всё-таки успели проскочить, то ищите их на реке Миренге. В ущелье спуститься невозможно, стены после лавины совершенно ровные. Ждём указаний. Приём. Иван Иванович машинально повернул рычажок и склонился к рации.
— Ждите на месте. Утром снимем вертолётом. Сами будьте осторожны. Сегодня в семь ноль-ноль выйди на связь, сообщим о поиске вертолётом по реке Миренге и её левому притоку.
Долго сидел Иван Иванович, положив седую голову на деревянную коробку рации. Железные тиски сдавили сердце. Но он заставил себя встать и выйти на крыльцо. Однако не хватало духу сообщить людям страшную весть, только сказал:
— Они могли выйти на Миренгу, вся надежда на вертолёт.
К вечеру в небе послышался гул двигателей. Роняя серебристый куржак, задрожали берёзы. Зелёная машина резко пошла на снижение у пристани. Люди бросились к берегу. Заторопился туда и Гарновский, вышедший из-за угла продовольственного склада. Одет он был уже в пальто и белые бурки. Вертолёт сел поперёк широкой улицы. Люди с надеждой смотрели на зелёную дверцу. Остановились винты. Щёлкнул в тишине замок. Толпа подалась вперёд. Вышел Сидоров, виновато посмотрел на людей, снял шапку и опустил голову. Вышли Колёсников, Бурмаков… и тоже сняли шапки.
Печальную тишину вдруг разорвал жуткий визг собачьей стаи. Люди обернулись. В конце улицы, нахлёстывая запряжённых собак, летел на лёгких нартах охотник Бурмейстер. Он остановил рычащую свору в двадцати метрах от вертолёта и тяжело поднялся с нарт. Шапка, шуба, унты были покрыты толстым слоем морозного куржака. Правую щеку отморозил, белая. Усталой приседью подошёл к людям. Увидал Колесникова, стоящего без шапки, и заорал на него.
— Ты слепой, что ли? Я же показывал вертолёту садиться. Раньше ты, Славик, в таких делах понимал…
От обиды у Бурмейстера задрожала челюсть. Раздвигая людей, прошёл в центр и, не размахиваясь, ударил в лицо Гарновского. От тяжёлого удара Гарновский рухнул.
— В тайге ещё раз увижу, застрелю, — и повернулся к оторопевшим людям. — Петька и Таня у меня в зимовье. Живые. От усталости закачался Саня Бурмейстер и упал рядом со своими собаками. И заснул. И уже не слышал, как люди бережно подняли его, унесли в штаб, положили на тёплые нары. Саниных собак (они уже не стояли, а могли только ползти) одну за другой перенесли в сарай, положили на солому и перед каждой поставили чашку с едой.
Иван Иванович бросился к рации. В промороженный эфир полетела радостная весть.
— Всем геологическим партиям, звеньям, отрядам… Пётр Жмыхин и Таня Котельникова найдены и спасены охотником Александром Бурмейстером.
Потом новость была передана в город, а в семь часов вечера её приняли в районе Удаянского ущелья Тимка Булахов и Додоев.
Утром летающий «вагон» растревожил рассвет рёвом двигателей. Все, кто вчера летал на Миренгу, сидели в его необъятном чреве. Туда же загрузили всех ездовых собак вместе с нартами. Военный штурман уступил своё место в кабине Бурмейстеру, а сам ушёл в салон к геологам. Зелёная громадина тучей взмыла в небо и пошла по курсу, указанному охотником.
А через час почтовой утренней лошадью выехал из посёлка Георгий Николаевич Гарновский. На столе в больнице он оставил заявление об увольнении из экспедиции.
ГЛАВА 13
Петьку и Таню доставили в Шалагановскую больницу. Самостоятельно стоять на ногах они не могли. Исхудали так, что Колёсников, взяв обоих на руки, без труда занёс в палату. Поселковый врач осмотрел их истощённые тела и поставил одинаковые диагнозы — хроническое недоедание.
Через Тимку Булахова (ему разрешили дежурить в палате) о «хроническом недоедании» узнала уборщица школы, бабка Ольгуша. И понеслась по посёлку весть: «Сироты, едва спасённые, умирают с голоду, а врачу кормить их нечем».
Началась осада больницы. Охотники и рыбаки несли пострадавшим гостинцы: солёную черемшу, ягоды, котлеты из козлятины, грибы, жареную рыбу… Бабка Ольгуша принесла горячих блинов и трехлитровую банку клюквенного кислого сока.
— Ты уж родной, Глеб Спиридонович, не будь супостатом, отмени свою «хронику», разреши им кормиться, а при надобности и сам кушай. Не лишай жизни детишек.
Врач пообещал исполнять её наказ, но, когда бабка Ольгуша ушла, сказал медицинской сестре:
— Старую сочинительницу сюда больше не пускай, а на дверь магазина повесь объявление: «Ввиду несъедаемости больными всех продуктов, приём передач прекращён до субботы». Вечером в сумерках бабка Ольгуша пробралась к магазину и объявление сорвала…
Десять суток подряд Глеб Спиридонович не выходил из больницы. Спал урывками у себя в приёмной на твёрдом топчане, прислушиваясь через стенку к дыханию Петьки и Тани. И был благодарен Тимке — тот даже ночью умудрялся уговорить больных поесть. Таня с Петькой быстро шли на поправку.
Наконец доктор позволил допустить к ним, «в виде исключения», Сидорова и лётчика Сашу. В палату они вошли бесшумно и сразу приказали: Булахов, дверь на крючок — и никого сюда.
Крючка у палатных дверей не было. Тимка запер её по-своему: вставил отломанную ножку стула в медную ручку двери. Анатолий Васильевич развернул во всю длину палаты карту-планшет Главного хребта. Лётчик Саша открыл портфель и положил на табуретку перед Сидоровым чертёжные инструменты, логарифмическую линейку, блокнот и карандаши. Анатолий Васильевич заторопился.
— Ребята, расскажите очень подробно о вашем третьем варианте.
Петька удобно устроился на кровати, прислонился спиной к тёплой печке и стал рассказывать.
…Таня с Петькой вели обследование высоты И-39, когда подул обмораживающий лицо ветер. От летящего сухого снега и песка, казалось, зазвенели пики высоких гольцов. Ледяная стужа вынудила ребят спускаться в седловину. Закутав лицо шарфами, они крепко вцепились друг в друга и начали опасный спуск… Пристанища в седловине не нашли. Ураганный ветер свалил их с ног. Петька потерял Таню. Перевёртываясь через голову, он коснулся её рукой, но схватить не успел. Встал на ноги. И в белой мгле спутал ориентировку. Стал кричать, но в грохоте бурана сам не услышал своего голоса. Где-то сзади раздался выстрел из карабина. Сопротивляясь напору ветра, почти на четвереньках, он стал пробираться туда… Таню нашёл в каком-то узком распадке. Уцепившись ногами за голые корни лиственницы, она лежала на спине и стреляла в качающуюся над ней пургу, Петька привязал Таню к себе и двинулся вниз по распадку. Начались кусты стланика. Они сдерживали порывы ветра, но цеплялись и рвали одежду.
До спасительного ельника оставалось совсем немного, когда Таня, провалившись в сугроб, сорвалась в щель. Петька какой-то миг удержал её на весу, но удар ветра подкосил ноги. Петька съехал в щель вслед за Таней. К счастью щель, полузасыпанная сухим песком, была неглубокой. Особых ушибов они не почувствовали.
По хрустящему под ногами песку стали спускаться вдоль щели. Она была узкая, противоположные стенки иногда сдавливали плечи, и Петька с трудом протаскивал рюкзак. Щель походила на длиннейший шрам.
Ребята уходили все ниже и ниже, а щель оставалась такой же узкой. Петька боялся камнепада: отскочить некуда. Отсюда, снизу, щель казалась тонкой голубоватой трещиной на чёрном стекле.
На пылевидном сухом песке заметили следы. Чётко отпечатались когти. Петька достал из-за спины карабин и послал пулю в патронник. Держа оружие наготове, неслышно двинулся вперёд. Таня крепко зажала в руке нож и шла сзади, в точности повторяя Петькины движения.
Приближение людей хищники почувствовали. Донеслось хриплое рычание с собачьим подвывом. Росомахи! Их было три. Они стояли, прижавшись друг к другу, и злобно приподнимали губы, оголяя острые клыки. Петька взял на мушку одну из росомах и медленно стал приближаться. Звери отступили метров на двадцать, встали в круговую оборону. Петька понял, что нападать они не хотели. Им некуда было деться. Щель не имела другого выхода, а бежать навстречу людям они боялись. Звери ждали.
Из создавшегося положения выход нашла Таня. Рюкзаки они надели на грудь и втиснулись спинами в небольшую выемку. Затаили дыхание. Звери сообразили, что люди уступили им дорогу. Отталкиваясь от земли сразу четырьмя лапами, они с визгом бросились в освободившийся проход.
В щели быстро темнело. Петька с Таней сбросили поклажу и стали собирать кусочки коры, занесённые сюда ветром сосновые шишки. Маленький костёр осветил необычное пристанище. Щель заканчивалась вместительной полукруглой пещерой. На гранитных стенах вековая пыль. В узком закуточке Таня нашла небольшую охапку дров. Самых настоящих, рубленных топором, лиственничных, только старых, почерневших от времени.
Костерчик, подкормленный найденными дровами, оживился, приятно выхлёстывал языки пламени. При ярком свете ребята увидели череп и белую кость. Петька сказал, что здесь было логово волка, а росомахи, забравшись сюда, задавили его и съели. Но было это давно, потому что череп и кость покрыты пылью. Там, высоко на хребте, ураган, по-видимому, вошёл в силу, потому что подрагивание пыльных стен и каменного пола не прекращалось. На углях ребята разогрели плоскую банку баранины и съели с раскрошенными сухарями. Стали готовиться к ночлегу. Петька сдвинул костёр, на тёплое место разложил рюкзаки, сверху спальный мешок и приказал Тане лезть в него:
— Спи до полночи, а потом сменимся.
Оставшись один, он надел на плечо карабин, вытащил из костра головешку и стал осматриваться. Петьку смущал гул. Даже там, наверху, когда они только ещё спускались, было гораздо тише, а тут, словно кипящий вулкан. Петька прошёл в тупик, на стенке хребта увидел выбитую стрелку. Она походила на маленькую молнию, острие показывало вниз. Петька сложил горкой несколько камней и встал сверху на них, не удержал равновесия и упал. С шумом покатились камни, шлёпнулся об пол карабин.
— Что случилось? — глухо донеслось из мехового мешка. Петька подошёл к Тане и рассказал о стрелке.
— Ты забыл, что ли? Это же личный знак Ельникова, начальника пропавшей экспедиции. — Таня выбралась из мешка. — Он неспроста её здесь поставил. Тут, Петька, какая-то тайна.
Вооружившись пылающими головнями, стали осматривать запылённую стенку хребта. Под лопнувшим потолком пещеры Таня увидела дыру, забитую старой чуркой и замазанную глиной. Чей-то тайник. На глине виднелись отпечатки тонких пальцев. Острыми камнями ребята выбили пробку. Их сразу оглушил гул. Как будто там, внутри хребта, был подземный аэродром, и все самолёты ревели. Из дыры шёл туман и морозными искорками оседал на каменной стенке. Петька заглянул в дыру — темень и грохот водопада. Сунул туда обгорающее полено. Сквозняком его стало раздувать, полетели искры, вспыхнуло пламя.
Петька вздрогнул. Огромная уходящая в бесконечность пещера. Потолка не видно. Внизу красноватой пеной кипела вода. В ней крутились белые переломанные деревья. На камнях слева — чёрная избитая лодка, и в ней… (Петьке стало не по себе) скелет человека. Разбитых лодок было несколько, торчали ребра шпангоутов, кили, форштевни, тонкие обломки мачт.
Петька забил дыру чуркой и достал карту Главного хребта. И вот тут-то они с Таней сделали открытие. На противоположной стороне хребта тёк правый рукав реки. И они вспомнили слова Василия Жухова: «Пять километров рукав течёт, прижимаясь к хребту, и после этого мельчает, вода, по-видимому, уходит в почву».
Петька заволновался, вскочил, несколько раз обошёл костёр.
— Вода, Таня, не в почву уходит, а под хребет, от этого рукав и мельчает, а выходит вода здесь, на этой стороне. — Петька ударил рукой по стенке хребта, смотри, какой туннель себе пробила.
У Тани заискрились глаза:
— Петька, это же третий вариант!
И, как маленькие шаманы, они стали плясать вокруг костра. Успокоившись, отметили на карте координаты, поставили восклицательный знак.
— Примерные размеры отколовшейся горы можете указать? — Петька назвал длину, высоту и ширину. Анатолий Васильевич взял логарифмическую линейку, подсчитал и сказал лётчику Саше:
— Пожалуй, одним взрывом уберём. — Перед уходом Сидоров попросил: — О третьем варианте никому ни слова. Везде будьте осторожными. В городе людей много. Могут специально навязать разговор об экспедиции. Старайтесь уйти от таких собеседников. Тимка от нас инструкции получил. В случае чего, ребята, он работал не радистом, а поваром вместе с вами.
Таня подняла голову с подушки:
— Анатолий Васильевич, а почему вы про город сказали?
— Через недельку-другую мы посылаем вас троих в город — учиться на подготовительных курсах в геологическом техникуме. Стипендию будете получать от нашей экспедиции, в городском банке. Тимке мы все рассказали. Он будет у вас главным казначеем. Жить будете в деревянном доме, он теперь собственность нашей экспедиции. Четыре года пролетят незаметно, и вернётесь к нам уже полноправными геологами.
Сидоров и лётчик Саша попрощались за руку с Петькой и Тимкой, а Тане галантно поклонились и на кровать к её ногам положили голубую коробочку.
Гости ещё разговаривали с доктором в приёмной, а Таня уже раскрыла коробочку. Там оказались крохотные часики и блестящий браслетик к ним. Таня ойкнула от неожиданности и смутилась. А Тимка, как будто делал такое тысячу раз, выдернул Танину смуглую руку из-под одеяла и стал прилаживать часы. Потом они с Петькой по очереди спрашивали у Тани, сколько времени, и она каждый раз, изгибая руку, медленно, певучим голосом отвечала. И все трое смеялись и опять спрашивали.
Вечером Петька хотел по-своему приладить узенький браслетик часов и уронил его на пол. Блестящей ящеркой тот соскользнул в щель между досок. Зацепить его линейкой не смогли, он отлетел в сторону и закатился куда-то в ямку. Решили поднять доску. Осмотрели гвозди — один новый, шляпка не закрашена. Доску кто-то недавно отрывал.
Тимка, крадучись, принёс из сеней топор и спрятал под матрац к Петьке. Стали ждать, когда медсестра и врач уйдут ужинать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
В полдень над посёлком Шалагановым повисла в воздухе зелёная громадина, похожая на вагон. От гула газотурбинных двигателей тряслись дома, сползал снег с крутых крыш. Вертолёт садиться не стал. По громкоговорителю командир попросил поисково-спасательную команду подняться на плоскую крышу старой деревянной башни. Приняв людей на борт, могучая машина поднялась высоко в морозное небо, превратилась в зелёную точку и взяла прямой курс на Миренгу.
В пятидесяти километрах от Шалаганова командир вертолёта заметил собачью упряжку. На лёгких нартах сидел один человек. Он услышал гул двигателей, поднял голову и остановил собак, потом вскочил на ноги, махая руками.
— Санька Бурмейстер, — произнёс Колёсников, — соболей добывать едет.
Бурмейстер увидел, что вертолёт уходит, сорвал с головы заиндевелую шапку, плавно описав ею дугу, положил на лёд, поднял в воздух и снова положил — и так проделал раз десять. Потом погрозил кулаком уходящему вертолёту.
— Пьяный, что ли? — Сказали из кабины. — Вроде садиться приказывал.
Геологи промолчали. Мысленно они были за сотни километров отсюда, там, где Тимка Булахов и эвенк Додоев искали давно пропавших Петьку и Таню.
В штабе экспедиции дежурил Иван Иванович. Последние тревожные дни неузнаваемо изменили его: похудело и обострилось лицо, под глазами синие круги, сгорбилась спина. Нервными шагами он передвигается по штабу, поминутно выходит на крыльцо. Дверь оставляет открытой настежь, чтоб слышно было, если запищит рация. С тревогой посматривает на небо, снимает шапку, прислушивается. И, кажется, не замечает собравшихся у штаба жителей посёлка. Третьи сутки они приходят сюда. Стоят в молчании, ожидая известий от поисковых групп. Был здесь и Гарновский, но люди его «не замечали» и отворачивались, если он что-то пытался говорить. И он перестал сюда приходить. Сидел в больнице и сочинял объяснительную о напавших волках. Он обвинял Анатолия Васильевича Сидорова за приказ искать несуществующий третий вариант. «Не будь такого приказа, — писал Гарновский, — никто бы и не погиб». Свою объяснительную он послал в Москву. И не знал, что она вернётся оттуда и до нужного времени будет лежать в сейфе начальника следственного отдела контрразведки майора Платонова.
Засигналила рация. Иван Иванович залетел в дом, закрыл дверь на крючок, схватил наушники. Простуженным и уставшим голосом Тимка Булахов докладывал:
— Мы на карнизе. Путь преграждён. Примерно два дня назад здесь произошёл снежный обвал. Лавина снега и камней срезала деревья и снесла в ущелье. Полностью разрушила карниз. В ущелье на глубине видны на камнях пятна, похожие на кровь. В двадцати метрах, не доходя до обвала, нашли остатки костра, не засыпанные ещё снегом. Следы обнаружены только в сторону обвала. Если они всё-таки успели проскочить, то ищите их на реке Миренге. В ущелье спуститься невозможно, стены после лавины совершенно ровные. Ждём указаний. Приём. Иван Иванович машинально повернул рычажок и склонился к рации.
— Ждите на месте. Утром снимем вертолётом. Сами будьте осторожны. Сегодня в семь ноль-ноль выйди на связь, сообщим о поиске вертолётом по реке Миренге и её левому притоку.
Долго сидел Иван Иванович, положив седую голову на деревянную коробку рации. Железные тиски сдавили сердце. Но он заставил себя встать и выйти на крыльцо. Однако не хватало духу сообщить людям страшную весть, только сказал:
— Они могли выйти на Миренгу, вся надежда на вертолёт.
К вечеру в небе послышался гул двигателей. Роняя серебристый куржак, задрожали берёзы. Зелёная машина резко пошла на снижение у пристани. Люди бросились к берегу. Заторопился туда и Гарновский, вышедший из-за угла продовольственного склада. Одет он был уже в пальто и белые бурки. Вертолёт сел поперёк широкой улицы. Люди с надеждой смотрели на зелёную дверцу. Остановились винты. Щёлкнул в тишине замок. Толпа подалась вперёд. Вышел Сидоров, виновато посмотрел на людей, снял шапку и опустил голову. Вышли Колёсников, Бурмаков… и тоже сняли шапки.
Печальную тишину вдруг разорвал жуткий визг собачьей стаи. Люди обернулись. В конце улицы, нахлёстывая запряжённых собак, летел на лёгких нартах охотник Бурмейстер. Он остановил рычащую свору в двадцати метрах от вертолёта и тяжело поднялся с нарт. Шапка, шуба, унты были покрыты толстым слоем морозного куржака. Правую щеку отморозил, белая. Усталой приседью подошёл к людям. Увидал Колесникова, стоящего без шапки, и заорал на него.
— Ты слепой, что ли? Я же показывал вертолёту садиться. Раньше ты, Славик, в таких делах понимал…
От обиды у Бурмейстера задрожала челюсть. Раздвигая людей, прошёл в центр и, не размахиваясь, ударил в лицо Гарновского. От тяжёлого удара Гарновский рухнул.
— В тайге ещё раз увижу, застрелю, — и повернулся к оторопевшим людям. — Петька и Таня у меня в зимовье. Живые. От усталости закачался Саня Бурмейстер и упал рядом со своими собаками. И заснул. И уже не слышал, как люди бережно подняли его, унесли в штаб, положили на тёплые нары. Саниных собак (они уже не стояли, а могли только ползти) одну за другой перенесли в сарай, положили на солому и перед каждой поставили чашку с едой.
Иван Иванович бросился к рации. В промороженный эфир полетела радостная весть.
— Всем геологическим партиям, звеньям, отрядам… Пётр Жмыхин и Таня Котельникова найдены и спасены охотником Александром Бурмейстером.
Потом новость была передана в город, а в семь часов вечера её приняли в районе Удаянского ущелья Тимка Булахов и Додоев.
Утром летающий «вагон» растревожил рассвет рёвом двигателей. Все, кто вчера летал на Миренгу, сидели в его необъятном чреве. Туда же загрузили всех ездовых собак вместе с нартами. Военный штурман уступил своё место в кабине Бурмейстеру, а сам ушёл в салон к геологам. Зелёная громадина тучей взмыла в небо и пошла по курсу, указанному охотником.
А через час почтовой утренней лошадью выехал из посёлка Георгий Николаевич Гарновский. На столе в больнице он оставил заявление об увольнении из экспедиции.
ГЛАВА 13
Петьку и Таню доставили в Шалагановскую больницу. Самостоятельно стоять на ногах они не могли. Исхудали так, что Колёсников, взяв обоих на руки, без труда занёс в палату. Поселковый врач осмотрел их истощённые тела и поставил одинаковые диагнозы — хроническое недоедание.
Через Тимку Булахова (ему разрешили дежурить в палате) о «хроническом недоедании» узнала уборщица школы, бабка Ольгуша. И понеслась по посёлку весть: «Сироты, едва спасённые, умирают с голоду, а врачу кормить их нечем».
Началась осада больницы. Охотники и рыбаки несли пострадавшим гостинцы: солёную черемшу, ягоды, котлеты из козлятины, грибы, жареную рыбу… Бабка Ольгуша принесла горячих блинов и трехлитровую банку клюквенного кислого сока.
— Ты уж родной, Глеб Спиридонович, не будь супостатом, отмени свою «хронику», разреши им кормиться, а при надобности и сам кушай. Не лишай жизни детишек.
Врач пообещал исполнять её наказ, но, когда бабка Ольгуша ушла, сказал медицинской сестре:
— Старую сочинительницу сюда больше не пускай, а на дверь магазина повесь объявление: «Ввиду несъедаемости больными всех продуктов, приём передач прекращён до субботы». Вечером в сумерках бабка Ольгуша пробралась к магазину и объявление сорвала…
Десять суток подряд Глеб Спиридонович не выходил из больницы. Спал урывками у себя в приёмной на твёрдом топчане, прислушиваясь через стенку к дыханию Петьки и Тани. И был благодарен Тимке — тот даже ночью умудрялся уговорить больных поесть. Таня с Петькой быстро шли на поправку.
Наконец доктор позволил допустить к ним, «в виде исключения», Сидорова и лётчика Сашу. В палату они вошли бесшумно и сразу приказали: Булахов, дверь на крючок — и никого сюда.
Крючка у палатных дверей не было. Тимка запер её по-своему: вставил отломанную ножку стула в медную ручку двери. Анатолий Васильевич развернул во всю длину палаты карту-планшет Главного хребта. Лётчик Саша открыл портфель и положил на табуретку перед Сидоровым чертёжные инструменты, логарифмическую линейку, блокнот и карандаши. Анатолий Васильевич заторопился.
— Ребята, расскажите очень подробно о вашем третьем варианте.
Петька удобно устроился на кровати, прислонился спиной к тёплой печке и стал рассказывать.
…Таня с Петькой вели обследование высоты И-39, когда подул обмораживающий лицо ветер. От летящего сухого снега и песка, казалось, зазвенели пики высоких гольцов. Ледяная стужа вынудила ребят спускаться в седловину. Закутав лицо шарфами, они крепко вцепились друг в друга и начали опасный спуск… Пристанища в седловине не нашли. Ураганный ветер свалил их с ног. Петька потерял Таню. Перевёртываясь через голову, он коснулся её рукой, но схватить не успел. Встал на ноги. И в белой мгле спутал ориентировку. Стал кричать, но в грохоте бурана сам не услышал своего голоса. Где-то сзади раздался выстрел из карабина. Сопротивляясь напору ветра, почти на четвереньках, он стал пробираться туда… Таню нашёл в каком-то узком распадке. Уцепившись ногами за голые корни лиственницы, она лежала на спине и стреляла в качающуюся над ней пургу, Петька привязал Таню к себе и двинулся вниз по распадку. Начались кусты стланика. Они сдерживали порывы ветра, но цеплялись и рвали одежду.
До спасительного ельника оставалось совсем немного, когда Таня, провалившись в сугроб, сорвалась в щель. Петька какой-то миг удержал её на весу, но удар ветра подкосил ноги. Петька съехал в щель вслед за Таней. К счастью щель, полузасыпанная сухим песком, была неглубокой. Особых ушибов они не почувствовали.
По хрустящему под ногами песку стали спускаться вдоль щели. Она была узкая, противоположные стенки иногда сдавливали плечи, и Петька с трудом протаскивал рюкзак. Щель походила на длиннейший шрам.
Ребята уходили все ниже и ниже, а щель оставалась такой же узкой. Петька боялся камнепада: отскочить некуда. Отсюда, снизу, щель казалась тонкой голубоватой трещиной на чёрном стекле.
На пылевидном сухом песке заметили следы. Чётко отпечатались когти. Петька достал из-за спины карабин и послал пулю в патронник. Держа оружие наготове, неслышно двинулся вперёд. Таня крепко зажала в руке нож и шла сзади, в точности повторяя Петькины движения.
Приближение людей хищники почувствовали. Донеслось хриплое рычание с собачьим подвывом. Росомахи! Их было три. Они стояли, прижавшись друг к другу, и злобно приподнимали губы, оголяя острые клыки. Петька взял на мушку одну из росомах и медленно стал приближаться. Звери отступили метров на двадцать, встали в круговую оборону. Петька понял, что нападать они не хотели. Им некуда было деться. Щель не имела другого выхода, а бежать навстречу людям они боялись. Звери ждали.
Из создавшегося положения выход нашла Таня. Рюкзаки они надели на грудь и втиснулись спинами в небольшую выемку. Затаили дыхание. Звери сообразили, что люди уступили им дорогу. Отталкиваясь от земли сразу четырьмя лапами, они с визгом бросились в освободившийся проход.
В щели быстро темнело. Петька с Таней сбросили поклажу и стали собирать кусочки коры, занесённые сюда ветром сосновые шишки. Маленький костёр осветил необычное пристанище. Щель заканчивалась вместительной полукруглой пещерой. На гранитных стенах вековая пыль. В узком закуточке Таня нашла небольшую охапку дров. Самых настоящих, рубленных топором, лиственничных, только старых, почерневших от времени.
Костерчик, подкормленный найденными дровами, оживился, приятно выхлёстывал языки пламени. При ярком свете ребята увидели череп и белую кость. Петька сказал, что здесь было логово волка, а росомахи, забравшись сюда, задавили его и съели. Но было это давно, потому что череп и кость покрыты пылью. Там, высоко на хребте, ураган, по-видимому, вошёл в силу, потому что подрагивание пыльных стен и каменного пола не прекращалось. На углях ребята разогрели плоскую банку баранины и съели с раскрошенными сухарями. Стали готовиться к ночлегу. Петька сдвинул костёр, на тёплое место разложил рюкзаки, сверху спальный мешок и приказал Тане лезть в него:
— Спи до полночи, а потом сменимся.
Оставшись один, он надел на плечо карабин, вытащил из костра головешку и стал осматриваться. Петьку смущал гул. Даже там, наверху, когда они только ещё спускались, было гораздо тише, а тут, словно кипящий вулкан. Петька прошёл в тупик, на стенке хребта увидел выбитую стрелку. Она походила на маленькую молнию, острие показывало вниз. Петька сложил горкой несколько камней и встал сверху на них, не удержал равновесия и упал. С шумом покатились камни, шлёпнулся об пол карабин.
— Что случилось? — глухо донеслось из мехового мешка. Петька подошёл к Тане и рассказал о стрелке.
— Ты забыл, что ли? Это же личный знак Ельникова, начальника пропавшей экспедиции. — Таня выбралась из мешка. — Он неспроста её здесь поставил. Тут, Петька, какая-то тайна.
Вооружившись пылающими головнями, стали осматривать запылённую стенку хребта. Под лопнувшим потолком пещеры Таня увидела дыру, забитую старой чуркой и замазанную глиной. Чей-то тайник. На глине виднелись отпечатки тонких пальцев. Острыми камнями ребята выбили пробку. Их сразу оглушил гул. Как будто там, внутри хребта, был подземный аэродром, и все самолёты ревели. Из дыры шёл туман и морозными искорками оседал на каменной стенке. Петька заглянул в дыру — темень и грохот водопада. Сунул туда обгорающее полено. Сквозняком его стало раздувать, полетели искры, вспыхнуло пламя.
Петька вздрогнул. Огромная уходящая в бесконечность пещера. Потолка не видно. Внизу красноватой пеной кипела вода. В ней крутились белые переломанные деревья. На камнях слева — чёрная избитая лодка, и в ней… (Петьке стало не по себе) скелет человека. Разбитых лодок было несколько, торчали ребра шпангоутов, кили, форштевни, тонкие обломки мачт.
Петька забил дыру чуркой и достал карту Главного хребта. И вот тут-то они с Таней сделали открытие. На противоположной стороне хребта тёк правый рукав реки. И они вспомнили слова Василия Жухова: «Пять километров рукав течёт, прижимаясь к хребту, и после этого мельчает, вода, по-видимому, уходит в почву».
Петька заволновался, вскочил, несколько раз обошёл костёр.
— Вода, Таня, не в почву уходит, а под хребет, от этого рукав и мельчает, а выходит вода здесь, на этой стороне. — Петька ударил рукой по стенке хребта, смотри, какой туннель себе пробила.
У Тани заискрились глаза:
— Петька, это же третий вариант!
И, как маленькие шаманы, они стали плясать вокруг костра. Успокоившись, отметили на карте координаты, поставили восклицательный знак.
— Примерные размеры отколовшейся горы можете указать? — Петька назвал длину, высоту и ширину. Анатолий Васильевич взял логарифмическую линейку, подсчитал и сказал лётчику Саше:
— Пожалуй, одним взрывом уберём. — Перед уходом Сидоров попросил: — О третьем варианте никому ни слова. Везде будьте осторожными. В городе людей много. Могут специально навязать разговор об экспедиции. Старайтесь уйти от таких собеседников. Тимка от нас инструкции получил. В случае чего, ребята, он работал не радистом, а поваром вместе с вами.
Таня подняла голову с подушки:
— Анатолий Васильевич, а почему вы про город сказали?
— Через недельку-другую мы посылаем вас троих в город — учиться на подготовительных курсах в геологическом техникуме. Стипендию будете получать от нашей экспедиции, в городском банке. Тимке мы все рассказали. Он будет у вас главным казначеем. Жить будете в деревянном доме, он теперь собственность нашей экспедиции. Четыре года пролетят незаметно, и вернётесь к нам уже полноправными геологами.
Сидоров и лётчик Саша попрощались за руку с Петькой и Тимкой, а Тане галантно поклонились и на кровать к её ногам положили голубую коробочку.
Гости ещё разговаривали с доктором в приёмной, а Таня уже раскрыла коробочку. Там оказались крохотные часики и блестящий браслетик к ним. Таня ойкнула от неожиданности и смутилась. А Тимка, как будто делал такое тысячу раз, выдернул Танину смуглую руку из-под одеяла и стал прилаживать часы. Потом они с Петькой по очереди спрашивали у Тани, сколько времени, и она каждый раз, изгибая руку, медленно, певучим голосом отвечала. И все трое смеялись и опять спрашивали.
Вечером Петька хотел по-своему приладить узенький браслетик часов и уронил его на пол. Блестящей ящеркой тот соскользнул в щель между досок. Зацепить его линейкой не смогли, он отлетел в сторону и закатился куда-то в ямку. Решили поднять доску. Осмотрели гвозди — один новый, шляпка не закрашена. Доску кто-то недавно отрывал.
Тимка, крадучись, принёс из сеней топор и спрятал под матрац к Петьке. Стали ждать, когда медсестра и врач уйдут ужинать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22