Олег Иванович сидел в своем небольшом кабинете — худощавый, неподвижный, с желтоватым лицом и в очках без оправы. Ничего не отразилось на его лице, когда он увидел перед собой Пафнутьева.— Садитесь, Павел Николаевич. — Он сделал слабый жест ладонью в сторону приставного столика. — Долгонько добирались.— Пробки.— Ах да... Я все время забываю о них. Как работается, Павел Николаевич?— По-разному.— Есть успехи?— Смотря что считать успехами...— Говорят, вас ограбили? Как это могло произойти в служебной квартире?— Произошло, — Пафнутьев развел руками.— Я вас предупреждал об осторожности.— Помню.— Что-то взяли?— Нет, только нагадили.— А что искали?— Думаю, бумаги Лубовского.— Они у вас?— Да.— А где вы их взяли?— На месте взрыва машины. Все возились с трупами, но никто не обратил внимания на обгорелый портфель.— Там есть что-то важное?— Судя по тому, какой неустанный интерес проявляет к этим бумагам Лубовский... Должно быть. Но мне кажется, заговорят они чуть позже. Их бы в хорошие руки, хорошим специалистам...— Не торопитесь. Они в надежном месте?— Да.— Если с вами что-то случится, они не пропадут?— Нет.— Это хорошо. Что еще?— Убиты трое... Люди, которые могли кое-что рассказать о прошлом Лубовского.— Давно?— В течение недели.— Это знакомо. — Олег Иванович сделал легкое движение ладонью. И ладонь у него была суховатая, с желтой кожей. — Кто эти люди?— Из челябинского периода жизни Лубовского.— Да, там он наследил. Но еще остались люди, с которыми можно поговорить на эту тему?— Да.— Это хорошо, — повторил Олег Иванович. — Вы больше не живете в служебной квартире?— Нет.— Почему?— На всякий случай. Я не чувствую себя... защищенным в служебной квартире.— Не переоценивайте свои конспиративные возможности. В данном случае их нельзя переоценивать.— Я знаю.— Будьте осторожны.— Постараюсь. В тех десяти томах, которые я нашел в сейфе... Не хватает многих страниц. Там не хватает важных страниц, Олег Иванович.— Я ждал этого. У Лубовского везде свои люди.— Даже здесь?— Даже здесь. Есть вопросы?— Вчерашние последние известия...— Выбросьте это из головы.— Но президент был с ним очень мил.— Президент со многими мил. Это ни о чем не говорит.— И я могу...— Да. Вы слышите, Павел Николаевич... Я без раздумий и оговорок отвечаю — да. Прошлый раз мы говорили о том, что со временем может понадобиться группа захвата... Она вам еще не понадобилась? — улыбнулся наконец Олег Иванович.— Чуть попозже.— Ваши планы?— Я должен отвечать?— Хотелось бы...— Хочу съездить в Челябинск.— Хорошее решение. Ваш предшественник начинал с того же. Помните, во время прошлой нашей встречи я показал вам несколько снимков. На одном из них, — Олег Иванович вынул из ящика стола и положил перед Пафнутьевым снимок, о котором он и говорил, — детский сад, столик для игр и на нем человеческая голова... Мы не распространяем эти сведения, но вы должны знать — это голова вашего предшественника.— Даже так? — Пафнутьев озадаченно склонил голову, внимательно рассматривая снимок. Мертвые глаза были раскрыты, и на какое-то мгновение ему показалось, что один глаз чуть заметно ему подмигнул. Не то предупреждающе, не то прося поддержки, не то ее обещая, не то взывая к мести.— Он очень близко подобрался к Лубовскому... Видимо, тому больше ничего не оставалось.— По ножу ходит, — заметил Пафнутьев, возвращая снимок.— Ему нечего терять.— Эти ребята, которые хотели взорвать его...— Любительщина. — Олег Иванович пренебрежительно махнул рукой. — Неумехи.— Они убиты. Помните, на прошлой неделе сообщение — два трупа в салоне полиграфических услуг?— Помню.— Это они.— Доказательства?— Раскрутите... Адреса, связи, знакомства, биография, обыски... Если хотите, я этим займусь.— Справимся. Вам есть чем заниматься. — Олег Иванович посмотрел на часы над дверью. — Нас ждет Генеральный.— Я что-то должен произнести?— По ситуации.— Не оплошать бы! — дурашливо ужаснулся Пафнутьев.— Справитесь, — повторил Олег Иванович. — Как я понял, у вас уже есть что положить на стол.— Чтобы уж не возвращаться к этому... — Пафнутьев долго колебался — стоит ли ему выкладывать все подробности, но в конце концов решил, что, если этим убийством займется прокуратура, все сведения выплывут сами по себе. — Эти двое убитых из салона... Они челябинские. На следующий день в этом же салоне была застрелена владелица заведения... Она — бывшая жена бывшего директора комбината железобетонных изделий. Директор Морозов был убит года два назад... Теперь она. Морозова. Сегодня этим комбинатом владеет Лубовский.— Это случилось после того, как вы с ней познакомились?— Да.— Хорошее начало. Поздравляю.— Рад стараться. Рядом с моим кабинетом — кабинет некоего Шумакова...— Знаю.— Надежный человек?— Прокололся? — Олег Иванович был все так же бесстрастен, но понимал все с полуслова.— Не буду утверждать, но мысль имею, — ответил Пафнутьев.— Понял. — Олег Иванович что-то чиркнул ручкой на чистом листе бумаги, который лежал перед ним. Поднявшись, он сунул листок с записью в стол, повернул ключ в ящике и направился к двери. — Идемте, Павел Николаевич.Кабинет Генерального прокурора располагался этажом выше, и Пафнутьев со своим провожатым, не торопясь, но и не задерживаясь, молча прошли по широким ковровым дорожкам до самого кабинета. Уже взявшись за ручку двери, Олег Иванович оглянулся на поотставшего Пафнутьева.— Его зовут Евгений Александрович, — сказал он Пафнутьеву. — Запомнили? И еще... Ему не нужны подробности. Он политик. Ему важна ваша позиция, ваша решимость, если хотите. Здесь можете быть откровенным.— А его позиция? — спросил Пафнутьев простодушно.— Вы работаете? И работайте. Такая его позиция вас устраивает? В таком виде?— Вполне.— Вот и хорошо. А главное я сказал — он политик. Я могу не объяснять, что это означает?— Я все понял, Олег Иванович.Генеральный был плотен телом, пиджак на нем, форменный прокурорский пиджак с золотыми позументами и сверкающими бронзой пуговицами, был тесноват, из чего можно было сделать вывод, что прокурор чувствует себя моложе, чем выглядит, и вес набрал недавно, скорее всего, уже в этом кресле.— Здравствуйте, — сказал Генеральный и, поднявшись из своего кресла, протянул руку. Рука была плотной, сильной, даже жаркой. — Мне говорили о вас. Я слышал, есть успехи?— Не без этого, — дипломатично ответил Пафнутьев, скромно садясь на стул подальше от стола Генерального. Тот принял это его решение благодушно, другими словами, одобрил.— Клиент у вас, как вы сами знаете... — Генеральный кивнул в сторону телевизора, и Пафнутьев понял — намекает на вчерашний репортаж из Кремля. — Непростой клиент. Поэтому юридическая обоснованность... Даже нет, — Генеральный задумался, — юридическая неуязвимость должна быть на первом месте. Вы понимаете, о чем я говорю? — Он пытливо посмотрел на Пафнутьева.— Да, Евгений Александрович. Вполне.— Ты показал ему снимки? — спросил Генеральный у Олега Ивановича.— Они у него.— Как он к ним отнесся?— Спокойно. Он славно поработал. Ему уже есть что на стол положить.— Не торопитесь, — сказал Генеральный, повернувшись уже к Пафнутьеву. — Нам нельзя опростоволоситься. Даже в самом малом. — Он молча ткнул пальцем в темный экран телевизора.— Понимаю, — ответил Пафнутьев и подумал: «А ведь Генеральный не может говорить свободно и открыто даже в собственном кабинете».— Но, с другой стороны, не следует слишком большое значение придавать подобным Передачам. Ваш клиент в состоянии оплатить свое еженедельное появление на экране, даже в обществе Папы Римского, не говоря уже о фигурах помельче. Есть проблемы?— Возникают, но пока решаемые.— Появятся нерешаемые — обращайтесь к Олегу Ивановичу. Он поможет.— Спасибо, Евгений Александрович.Генеральной кивнул, дескать, правильно ответил, и, снова поднявшись из кресла, протянул плотную ладонь:— Желаю успехов.— Буду стараться.— Главное — не перестараться. — Генеральный подзадержал руку Пафнутьева в своей ладони. — В вашем случае это важнее. Вы согласны со мной?— Конечно, Евгений Александрович! — горячо заверил Пафнутьев. — Я прекрасно понимаю особенности работы, которая мне поручена.— Не исключено, что скоро ваш клиент получит некую должность. — Генеральный замолчал в некотором затруднении. — Это не должно вас расхолаживать. — Он назидательно и даже с некоторой доверительностью поднял вверх указательный палец. Дескать, там согласовано.На этом прием закончился. Часть вторая Пафнутьев приехал в Челябинск уже к вечеру. Вышел из поезда, прошел по перрону, привыкая к новому воздуху, к новым запахам. Ему всегда казалось, что люди из одного города в чем-то едины, хранят какую-то общую тайну, у них свое понимание жизни, своя система поступков. И чтобы не оказаться в дураках, нужно не торопиться вступать с ними в контакт, стремиться понравиться или поразить их чем-то особенным. Надо привыкнуть, надо пропитаться их образом жизни, если уж на то пошло, то и запахами. Они не только объединены одной тайной, они в чем-то важном похожи друг на друга — такое ощущение испытывал Пафнутьев, прибывая в новые места.Вряд ли он смог бы, вряд ли смог бы кто-нибудь другой внятно описать различия, но Пафнутьев остро почувствовал — пассажиры не москвичи, и носильщики не москвичи, и милиционеры, и даже проводники — поезд формировался в Челябинске.Для начала Пафнутьев прошел в буфет, забившись в угол, выпил чашку плохого кофе. На всех вокзалах мира, наверное, продают такой же. Может быть, в Бразилии другой, может быть, в Колумбии кофе получше, но кто знает, кто знает.Вряд ли.С самого начала Пафнутьев решил не появляться в официальных конторах. На всякий случай. Почему-то была уверенность, что стоит ему появиться в местной прокуратуре — через минуту туда позвонит Лубовский и спросит, нет ли каких проблем, трудностей, не может ли он чем помочь. Пафнутьев был прав, уж если Лубовский начинал восхождение на свои коммерческие вершины именно в Челябинске, то наверняка у него остались здесь люди, и не на самых плохих должностях.Для начала он решил повидать человека, которого ему назвал киллер. Вася напоследок дал телефон, адрес и напутствие — передай, дескать, что ты от Васи. И этого будет вполне достаточно.Еще раз сверившись с бумажкой, на которой он все-таки вопреки советам Васи записал адрес, Пафнутьев направился к стоянке такси. Машин было немного, но они были свободны, и в каждой за рулем сидел водитель — в Москве так бывает нечасто, в Москве обычно водители стоят кучкой в стороне.— Привет, — сказал Пафнутьев, останавливаясь у первой машины. — Поедем?— Куда? — хмуро спросил водитель, не по-московски, не так, как разговаривали и в родном городе Пафнутьева.— Улица Высоковольтная.— Куда-а-а? — протянул водитель. — Высоковольтная? Ни за какие деньги. Понял? Ни за какие.— Как знаешь, — ответил Пафнутьев и подошел к следующей машине. Он не успел ничего спросить. Водитель выпростал руку наружу через приспущенное стекло и отрицательно покачал из стороны в сторону.После этого Пафнутьев слегка озадачился. То ли он ведет себя неправильно, то ли не к тем машинам подходит, то ли улица Высоковольтная не пользуется здесь любовью.За рулем третьей машины сидел парень с зажатой в зубах сигареткой. Его сильные жилистые руки лежали на руле. В наколках были руки у парня, в хороших таких, обильных наколках, можно сказать, профессиональных.Пафнутьев подошел, постоял, скучающе глядя по сторонам, дождался, пока водитель посмотрит на него.— Ну? — сказал парень. — И что скажешь?— Высоковольтная.— Хорошее место. Номер дома?— Двадцать четыре.— Крутоватый адрес. Первый раз едешь?— Первый.— Тебя там ждут?— Вряд ли.— Не знаю, мужик, не знаю, — с сомнением протянул парень. — Отвезти я тебя отвезу, конечно... А там сам определяйся.— А что, есть какие-то сомнения?— У меня нет... У тебя, я вижу, тоже нет... Так что, вперед? Без страха и сомнений?— На что ты все время намекаешь? — спросил Пафнутьев, усаживаясь на сиденье рядом с водителем. — Другие ваши ребята вообще ехать отказались... Там что, дорога плохая?— Люди там плохие, — усмехнулся парень.— В каком смысле?— Непонятливые, обидчивые, со своим пониманием жизни... Я понятно говорю?— Догадаться можно, — кивнул Пафнутьев.— Я вот что тебе скажу, товарищ дорогой, — проговорил парень, выезжая с вокзальной площади. — Человек ты, я вижу, служивый, похоже, дело у тебя там какое-то есть... Один тебе мой совет — не возникай. Не надо. Там — не надо.— В каком смысле — не возникай?— Темный, да? Глупый? Наивный? Не возникай — это значит, не вякай лишнего, забудь про самолюбие, не перебивай, слушай внимательно и послушно кивай головкой... Угостят — благодари, не угостят — сам за бутылкой сбегай, если с собой не везешь... Не пригласят — не садись, не спросят — молчи... Предметы без спроса не хватай руками своими погаными...— А почему ты решил, что они у меня поганые? — обиделся Пафнутьев.— Я ничего не решал, и мне по фигу, какие у тебя руки... Я о том, как надо себя вести. Если будешь хватать что попало без спроса и разрешения, ребята решат, что руки у тебя поганые. Не потому, что они в самом деле поганые, а так, на всякий случай. Другими словами, — терпеливо, но уже со скукой закончил парень, — законы там тюремные. Камерные, иначе говоря.— Понял, — кивнул Пафнутьев и замолчал.С каждым поворотом дороги дома становились все ниже, дорога хуже, прохожие вскоре вообще исчезли. Лишь изредка бредущие по колдобинам фигуры с сумками оживляли пейзаж и позволяли думать, что место это все-таки жилое.Въехали на Высоковольтную.Если эта улица чем-то и отличалась от тех, по которым только что проехала машина, так это еще большей заброшенностью, какой-то неухоженностью. Редкие лепешки асфальта говорили о том, что когда-то улица переживала более счастливые времена. Откуда взялось диковатое название, трудно было догадаться. Ничего высоковольтного не было даже в отдалении. Хотя предположить можно — собирались в этих местах протянуть высоковольтную линию, заранее в ее честь назвали улицу, но потом, как это водится, планы поменялись, линию протянули в другом месте, а название так и осталось.Двадцать четвертый дом если и отличался от прочих, то опять же заброшенностью. Похоже, хозяев нисколько не волновал внешний вид дома, забор, повисшая на одной петле калитка, засохшее дерево у окна, покосившаяся труба — не то печная, не то вентиляционная. Хотя какая вентиляция в этой избе, какая вентиляция, если даже с улицы были видны щели в двери.— Приехали, — сказал водитель, с интересом поглядывая на Пафнутьева — как тот будет себя вести.— Спасибо, — сказал Пафнутьев, протягивая водителю сотенную бумажку.— Добавил бы маленько, — проворчал тот. — Сам видел — не каждый сюда поедет. За риск, можно сказать.Пафнутьев подумал, глядя в ветровое стекло, и протянул водителю еще пятьдесят рублей.— Нормально?— Годится, — усмехнулся водитель.Постояв в растерянности перед калиткой, болтающейся на одной петле, Пафнутьев решился толкнуть ее. Калитка с места не сдвинулась, поскольку нижний край ее увяз в грязи, но зато отклонилась в сторону и мимо нее уже можно было протиснуться. Дорожка к крыльцу была выложена из половинок кирпича, и Пафнутьев без помех добрался до двери. Что-то его насторожило, за спиной он услышал тяжкий вздох, а обернувшись, увидел рядом с собой громадную собаку, напоминающую кавказскую овчарку. Собака смотрела на него с любопытством, без злобы.— Привет, мужик, — сказал Пафнутьев, — как поживаешь?Собака чуть шевельнула тяжелым вислым хвостом, но ничего не ответила. Однако даже этого слабого движения хвоста было достаточно — контакт налажен, и ничего дурного пес не затевает.— Я могу войти? — спросил Пафнутьев у собаки, поскольку больше спросить было не у кого.И опять слабо шевельнулся хвост.— Благодарю вас, — ответил Пафнутьев и, толкнув низкую дверь, оказался в коридоре, заваленном рухлядью — от велосипеда с одним колесом до выварки без дна. Дальше шла еще одна дверь. Ему показалось, что в доме все-таки кто-то есть, жизнь, видимо, здесь еще теплилась.— Входи, хватит тебе там топтаться, — услышал он голос, весьма далекий от почтительного.Пафнутьев чуть приоткрыл дверь, просунул голову в образовавшуюся щель и увидел в тусклой комнате у маленького, задернутого занавеской окна мужика в черных трусах и голубоватой растянутой майке. Мужик сидел за столом и, подперев щеку рукой, печально смотрел на Пафнутьева.— Можно войти? — вежливо спросил Пафнутьев.— Давно жду, — ответил мужик, не меняя ни позы, ни выражения лица.— Спасибо. — Пафнутьев переступил порог, плотно закрыл за собой дверь и повернулся к хозяину. — Серьезная у вас собака.— А мы тут все такие. Ты кто?— Паша.— Что тебе, Паша, от меня нужно?— Мне нужен Коля.— Зачем тебе Коля?— Вася прислал.— Какой Вася?— Из Москвы.— Ага, — кивнул Коля, убрав наконец руку от щеки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30