.. С шелупонью.— Я тоже на это надеюсь, — показал зубы и Пафнутьев. Но на Васю это не произвело ровно никакого впечатления. Он только опять усмехнулся про себя.— Чего ты хочешь от меня?— Зацепку.— Паша... — Вася помолчал. — Ведь мы с тобой друг друга понимаем, верно? Давая зацепку на Лубовского, я тем самым затягиваю петлю на собственной шее. Причем даже не знаю, кого мне больше опасаться — тебя или Лубовского. Видимо, ты не слишком хорошо его знаешь... Если он почувствует в тебе малейшую для себя опасность... Ты знаешь, как он поступит?— Он постарается эту опасность устранить.— Нет, Паша. Ошибаешься. Он не будет стараться. Он просто устранит. Тебя, Паша. Он сейчас высоко летает. Ему нельзя рисковать. Слишком многое на кону. Ему светит высокая должность. И он ее получит. Станет государственным деятелем. На него будут работать спецслужбы. А они умеют работать. Потому что на кону уже государственные интересы. Суть такова... Лубовский может быть всем по фигу, но государство надо хранить. Всеми средствами. Паша, всеми.— Я — одно из них, из этих средств, — сказал Пафнутьев, хотя секунду назад такой мысли и близко не было в его беззаботной голове. — Да, — добавил он, — я правильно сказал.Вася долго смотрел на него, прищурившись, потом тяжко вздохнул, окинул легким взором двор, заросли крапивы, машину под брезентом, опять вздохнул. Вынув пачку сигарет, некоторое время задумчиво ее рассматривал.— Не верю, — наконец сказал он.— И правильно делаешь, — не задумываясь, брякнул Пафнутьев.— Если бы ты был тем, за кого себя выдаешь сейчас... Я бы тебе не понадобился. Значит, блефуешь. Не надо со мной блефовать. За блефом — ложь. А в моем деле нет ничего страшнее. Лубовский меня заказал. Я слишком много знаю. За мной охота. И у меня такое подозрение, что она не будет продолжаться долго. Если Лубовский узнает, что у тебя есть на него зацепка, он закажет и тебя. Ты ведь, Паша, не первый следователь, который пытается подобраться к нему. И не второй. Тебе подложили свинью, Паша. Тебе подложили свинью, когда дали это задание. Хочешь совет?— Хочу.— Линяй, — и Вася откинулся назад, упершись спиной в ствол яблони.— Рад бы, — сказал Пафнутьев со вздохом. — Рад бы, да не могу.— Почему? — удивился Вася.— Вот здесь напряглось, — Пафнутьев положил растопыренную ладонь на грудь, — и не отпускает. И не отпускает, — повторил он.— И не отступишься? — уже с легким интересом спросил Вася, наклонившись грудью к столу.— Не отступлюсь.— Ну, ты даешь, мужик! — развеселился Вася. — Аркашка сказал, что ты кое-какие бумаги прихватил у Лубовского?— Прихватил.— Челябинские есть?— Есть.— Там и копай. Адресок один дам. Но с условием... Ты этого человека нигде не светишь. Ни по пьянке, ни по трезвой, ни Аркашке, ни мне, ни в блокнотике, ни в календарике... Заметано?— Заметано.— У этого человека есть бумажки, хорошие бумажки. Лубовский о них не знает. Не всегда он был такой умный да предусмотрительный. Сошлешься на меня.— И как тебя назвать?— Вася.— И все?— Этого достаточно. Я даю адрес, ты его запоминаешь. Он у тебя нигде не записан. И телефон дам. Встретитесь. Если получится, поговорите. Если не получится — не взыщи. Годится?— Годится.— Иначе будут трупы.— Понял.— И еще... Хорошо, если бы никто не знал, что ты поехал в Челябинск. Там есть комбинат железобетонных изделий. Он принадлежит Лубовскому. Он не всегда ему принадлежал. У него были другие хозяева. Их больше нет.— Ты поработал?— Тогда мы вместе с Лубовским работали.— Знаешь что-нибудь о взрыве джипа позавчера?— Мудаки. Могли бы посоветоваться. Пожлобились. За что и поплатились.— Это они поплатились?— Ты вышел на них?— Немного опоздал, — сокрушенно ответил Пафнутьев.— Шустер. — Вася одобрительно покачал головой. — Молоток. Хочешь, скажу, как можно обыграть Лубовского? Играй на опережение. Пугай. Он сейчас пугливый. Он всего боится. Он даже насморка боится. Знаешь, что с ним происходит... — Вася некоторое время смотрел в яблоневую листву, потом медленно поднял глаза на Пафнутьева: — Нервничает. Не надо бы ему этих ребят трогать. Выждать бы... А он решил на следующий день... Так нельзя. Это ошибка.— Почему?— Невозможно подготовить чистую работу за такое короткое время. Следы остаются. Ты знаешь — следы всегда остаются, — усмехнулся Вася и похлопал Пафнутьева по руке. — Тебе ли этого не знать.— Ты тоже оставлял следы?— Конечно.— Как же с рук сходило?— Видишь ли, Паша, я оставлял следы не только истинные, их нельзя не оставить, я оставлял и ложные. На мое счастье, не нашлось человека, который бы отличил ложные следы от истинных. С тобой вот, к счастью, не встретился. Ладно, — Вася решительно поднялся, — работа закончена, пошли хлопнем по глоточку. Если там еще что-то осталось. * * * Утро следующего дня оказалось для Пафнутьева самым хлопотным. Андрей вовремя покинул гостеприимную Немчиновку, вовремя доставил Пафнутьева к месту работы, потом пришел комендант и вручил Пафнутьеву ключи от новой квартиры, в том же доме, на том же этаже.Позвонил из больницы Лубовский.— Павел Николаевич? — спросил он вкрадчиво, но все же сумел своему голосу придать необходимую жесткость.— Да, это я! — воскликнул Пафнутьев, все еще пребывая в приподнятом утреннем настроении.— Лубовский беспокоит.— Здравствуйте, Юрий Яковлевич! Как вы себя чувствуете?— Уже гораздо лучше. Раны затянулись, швы сняли, гипс тоже сковырнули.— Вам накладывали гипс?! — ужаснулся Пафнутьев.— Шутка, — холодно пояснил Лубовский.— Слава тебе, господи! — продолжал дурачиться Пафнутьев, пытаясь сообразить — что бы ответить Лубовскому, когда тот спросит о бумагах. И тот спросил, не скрывая своей озабоченности:— Павел Николаевич... Мне приятно слышать ваши радостные возгласы по поводу моего здоровья, но я звоню по другому поводу...— По какому же? — успел вставить Пафнутьев.— Павел Николаевич... Мне еще трудно говорить, поэтому прошу не перебивать меня.— Конечно, конечно! Если я вас невзначай перебил, Юрий Яковлевич, то только по одной причине — уж больно неожиданным оказался ваш звонок. Я только вошел в кабинет, а тут вы звоните... Поэтому немного растерялся, с вашего позволения...— Бумаги, Павел Николаевич! Мне срочно нужны бумаги, которые оказались у вас не совсем законным образом.— Я их изъял на месте преступления и приобщил к делу, — сообразил наконец Пафнутьев, что ответить.— Не понял?— Бумаги, обнаруженные мной в обгоревшей машине, которая взорвалась прямо под вами, Юрий Яковлевич, я приобщил к делу. Вы не переживайте, пожалуйста, они все пронумерованы, все в сохранности. Их сейчас изучают специалисты.— Какие специалисты? — На этот раз голос Лубовского можно было назвать помертвевшим. — Я вас об этом не просил.— Я обязан был это сделать, уважаемый Юрий Яковлевич, поскольку мне поручено изучить все обстоятельства, связанные с покушением на вашу жизнь. Возможно, в бумагах скрыты следы злодеев, которые затеяли это кошмарное преступление. Ведь вы знаете — погиб ваш водитель, погиб охранник... Причем обстоятельства поистине кошмарные! Одному из них оторвало голову, не помню, правда, кому именно — не то водителю, не то охраннику. Но в любом случае я, конечно, уточню, кому именно...— Остановитесь, Павел Николаевич, я задыхаюсь в ваших словах, у меня нет больше сил слушать!— Я могу переменить тему! Дело в том, что...— Не надо менять тему. Не надо ничего говорить. Вы меня просто послушайте!— Охотно! У нас с вами наладился хороший деловой контакт, и мне всегда приятно знать, что я могу обратиться к вам по любому вопросу, касающемуся порученного мне задания, которое...— Вы неправильно поняли характер задания, которое вам поручено. Вам не нужно ловить преступников. Вам не нужно уличать меня в чем бы то ни было. Вам нужно закрыть это уголовное дело, Павел Николаевич. Закрыть дело за отсутствием состава преступления. И все. И езжайте в свою Тьмутаракань с чувством выполненного долга. С чувством глубокого удовлетворения, с чувством восторга и упоения, наконец. Если так вам больше нравится.— Вы хотите сказать...— Да ничего я не хочу сказать! Если я хочу что-то сказать, я просто говорю. И вам сейчас сообщаю открытым текстом — от вас ждут заключения о закрытии уголовного дела в отношении меня по причине отсутствия состава преступления.— Но в таком случае как быть с покушением на вашу жизнь? Ведь вы не станете отрицать, что оно было! И люди, совершившие это особо опасное деяние...— Забудьте о них, прошу вас! Они в прошлом.— Вы хотите сказать, что их больше нет? — дурацким голосом спросил Пафнутьев и, похоже, этим окончательно вывел Лубовского из себя.— Да! — заорал он в трубку, уже не сдерживаясь. — Да, черт вас подери! Их нет!— Куда же они подевались? Скрылись? Но кто может дать гарантию, что завтра они снова не...— Я вам даю такую гарантию! Я! Это вас устраивает?— Извините, Юрий Яковлевич, но я не могу принять вашу гарантию.— Почему?!— Потому что вы заинтересованное лицо.— В чем я заинтересованное лицо?!— Вы являетесь жертвой преступления. На вас совершено покушение, и я вовсе не исключаю, что преступники вышли на вас и сумели путем угроз и шантажа запугать, лишить твердости духа... Такое бывает очень часто, могу вас заверить! Как нам быть? Откликнуться на вашу просьбу и простить их? А закон? Я подозреваю, что ваши слова продиктованы вовсе не желанием справедливо покарать преступников, возможно, вы хотите их выгородить? — с легкой лукавинкой в голосе спросил Пафнутьев.— Они в этом уже не нуждаются, — проговорил Лубовский и откинулся на подушку, не в силах больше продолжать этот идиотский разговор.— Как с ним? — спросил охранник.— Пусть погуляет немного... По-моему, полный кретин. Я таких еще не встречал.— Но ведь вы такого и хотели, Юрий Яковлевич.— Ну, не настолько же! — простонал Лубовский, и на этот раз улыбка тронула наконец его губы. — По-моему, перестарались мои ребята из прокуратуры.— Иногда усердие превозмогает разум, — рассудительно заметил охранник.— Где ты такое вычитал?— В календаре, — невозмутимо ответил человек с коротким черным автоматом на животе.А Пафнутьев, положив трубку, усмехнулся, как человек, который одержал пусть маленькую, но неожиданную и важную победу. И только тогда увидел, что в кабинете стоит еще один человек — его новый знакомый Шумаков, который терпеливо дожидался, пока закончится его затянувшийся разговор с Лубовским.— Колотится мужик? — спросил он, указывая на телефон.— Да все о своих бумагах печется.— Договоры, наверно, соглашения о намерениях, купля-продажа... Отдал бы ты ему, в самом деле... На кой они тебе — по делу там наверняка ничего нет.— Конечно, отдам! — Пафнутьев чуть раздраженно махнул рукой. — Но не бежать же мне прямо сейчас в больницу!— Я могу сбегать. — Шумаков подошел к столу и взял из стопки визитных карточек Пафнутьева один квадратик. — Это ты попросил, чтобы они наручники изобразили, или сами догадались?— Не было у них другого символа нашей деятельности, вот и пришлось на наручниках остановиться.— Красивая визитка, — продолжал Шумаков. — Подаришь?— Бери, конечно, — Пафнутьев беззаботно махнул рукой.— Я вижу, они здесь указали не только твой телефон, но и свой собственный... Видимо, в рекламных целях. — Он показал Пафнутьеву микроскопический текст на оборотной стороне визитки.— Да, действительно, — согласился Пафнутьев. — А я и не обратил внимания. Но с другой стороны — почему бы и нет? Люди заказывают визитки тысячами, и на каждой маленькая рекламка... Голь на выдумку хитра, — подвел Пафнутьев итог своим словам.Подойдя к сейфу, он открыл его и некоторое время молча рассматривал содержимое. Пафнутьев сразу понял — кто-то сюда заглядывал. Верхняя папка уголовного дела, продуманно положенная чуть наискосок, была сдвинута. Только он мог это заметить. Сработала его давняя хитрость — укладывать документы особым образом. Человек, не знающий об этом, никогда не догадается, что документы лежат не просто так, а в строгом, выверенном порядке.— Так что, забросить бумаги Лубовскому? — опять напомнил о себе Шумаков. — Мне все равно в ту сторону сейчас ехать.— А на фиг они ему в больнице? — спросил Пафнутьев. — Выпишется, я сам и отвезу.— Ну, как знаешь, — в словах Шумакова прозвучала досада.А Пафнутьев про себя подумал — уж если квартира вскрыта, если там проведен хороший обыск и об этом уже многие знают, даже в центральном здании Генеральной прокуратуры, то почему Шумаков не спросит, не задаст ни единого вопроса, не поинтересуется — что пропало? А потому, ответил себе Пафнутьев, что он все знает, причем знает не понаслышке, не с чужих слов, ему прекрасно известно, что искали, что нашли и чего не нашли.Ушел раздосадованный Шумаков.Пафнутьев вернулся к изучению уголовного дела.Позвонил Халандовский и сказал коротко: «Все в порядке». Это означало, что документы, бумаги, или как там еще назвать содержимое обгорелого портфеля, в немчиновском надежном месте. Пафнутьев, по совету киллера Васи, начал продумывать свою командировку в Челябинск, как снова раздался звонок.— Павел Николаевич? Здравствуйте! Это я, Морозова. Вы меня помните?— Морозова?— Вы у меня заказывали визитки. А потом внимательно осматривали трупы моих сотрудников. Неужели подобное можно забыть?— Подобное не забывается, Ирина Александровна. Я рад, что вы позвонили.— А я рада, что дозвонилась до вас. Приезжайте, Павел Николаевич! Я вас жду.— Вот так сразу? — растерялся Пафнутьев.— Приезжайте, не пожалеете.— Может быть, чуть попозже, Ирина Александровна?— Павел Николаевич... Если думаете, что приглашаю вас на свидание, на чашку чая или рюмку водки... Ошибаетесь. Может быть, когда-нибудь, путь попозже, как вы говорите... Павел Николаевич, я ведь не совсем пустой человек, знаю, чем вы занимаетесь... Я внятно выражаюсь?— Вполне.— И потому говорю открытым текстом — бросайте все, прыгайте в машину и неситесь сломя голову на Зубовский бульвар.— А знаете, Ирина Александровна, я так и сделаю. Что-то мне подсказывает — это будет правильный поступок.— Вам подсказывает не что-то, а кто-то... Это я вам подсказываю.— Несусь! — воскликнул Пафнутьев.— Несутся куры, Павел Николаевич! А вы — мчитесь. — И Морозова первой положила трубку.— Крутая тетенька, — пробормотал Пафнутьев, усаживаясь в машину. — По Садовому кольцу до Зубовского бульвара, — сказал он Андрею. — А там покажу.— Что-нибудь случилось?— Не знаю. Похоже, да. Приедем — разберемся.— Лубовский не возникал?— Поговорили.— За нами «хвост», — сказал Андрей. — Отрываемся?— Помигай им, дескать, видим вас, дескать, знаем о вас, дескать, любим.— В ответ мигают, — сказал Андрей через некоторое время. — Открыто работают. Силу чуют.— Оторваться сможешь?— Попробую.— Оторвись. Чтобы знали, насколько велика их сила, насколько мала.Выждав момент, Андрей вильнул вправо сразу на два ряда, а через сотню метров вообще прижался к правому бордюру и нырнул в переулок. «Жигуленок», который совсем недавно самоуверенно мигал ему, оказался в общем потоке и ничего сделать не смог — пронесся мимо, и только в последний момент Андрей увидел сквозь стекло растерянные лица преследователей.— Слабоваты ребята, — сказал Андрей. — Не тем бы им заниматься.— А чем?— Частным извозом. Для них — в самый раз. И как бы при деле, и в семью доход. Ну кто же едет в крайнем левом при слежке... Ехать надо во втором ряду справа.Морозову Пафнутьев нашел в ее кабинете. Трупы увезли, кровь смыли, пробитые пулями дыры в мебели кое-как заделали, но сидела Морозова так, будто все это еще было нетронутым, казалось, до сих пор лежали, изрешеченные пулями, ее помощники, до сих пор пол был залит кровью и громыхали в коридоре шаги людей, чужих и равнодушных.— Разрешите? — Пафнутьев несмело просунул голову из коридора в кабинет.Морозова, не отвечая, быстро поднялась, подошла к двери, почти втащила Пафнутьева в кабинет и приникла к его груди, положив руки на плечи. Пафнутьев постоял некоторое время в неподвижности, осторожно погладил женщину по спине, не решаясь отстранить, подвел к директорскому креслу и усадил на мягкое сиденье.— Простите, — сказала она, приложив белый платок к глазам. — Столько всего за последнее время, что я немного поплыла. Вам не кажется?— Может быть, самую малость, — предположил Пафнутьев.— Значит, все-таки есть, — горестно заключила Морозова и, убрав платок от лица, посмотрела на Пафнутьева почти веселыми глазами. Заплаканными, мокрыми, но веселыми.— Рад вас видеть в добром здравии. — Это все, что смог произнести Пафнутьев в эти минуты.— Я тоже. И поверьте, Павел Николаевич, наш обмен любезностями — это не пустые слова.— Догадываюсь.— Мы с вами в одной лодке.Пафнутьев озадаченно склонил голову к плечу, пытаясь понять значение этих слов.— Возможно, — проговорил он неуверенно.— Не надо! — Морозова досадливо махнула рукой, как бы отметая ненужную любезность гостя. — Мы можем говорить более откровенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30