Перл-Харбор мог превратиться в Порт-Артур (с теми же особенностями: слабость ремонтной базы, удаленность от метрополии, блокированность). Рано или поздно Тихоокеанский флот США был бы вынужден прорываться в Сан-Диего, и не факт, чтобы это ему удалось бы. А на Атлантике все это время создавалась бы очередная Вторая Тихоокеанская эскадра…
Именно поэтому Мидуэю отводилось центральное место в планах наступления, начатого Японией в мае 1942 года. Стратегическая геометрия была достаточно сложной. Первоначально осуществлялась двойная операция отвлечения. Десант на юго-восточном побережье Новой Гвинеи (на котором, кроме того, настаивало армейское командование) и обеспечивающие его действия в Коралловом море должны были приковать внимание противника к Австралии. Высадка на западные Алеуты и удар по Датч-Харбору имел своей целью озаботить американцев еще и безопасностью Аляски, а при везении создать у их берегов трудно устранимую слабость. А в это время ударное соединение Нагумо захватывает Мидуэй и создает там базу.
Японцы были не так уж далеки от победы. Они даже прикоснулись к ней. И если бы план Ямамото был выполнен, он мог быть признан одним из самых красивых замыслов в истории войн на море.
Однако предшествующие победы привели к тому, что японское командование, в том числе и сам Ямамото, совершило одну из самых опасных на войне ошибок – недооценило противника. Если план операции против Перл-Харбора – план превентивного удара – строился в расчете на встречный бой, то планы «МО» (оккупация Порт-Морсби) и «MI» (захват Мидуэя) явно основывались на предположении, что американский флот будет действовать именно так, как ему «предписывалось» японскими штабистами.
Что касается американцев, то, не имея ни сил, ни опыта, которые позволили бы им выдержать бой с японским флотом, они прибегли к наиболее правильной в такой ситуации тактике: «кусай и беги». С января по апрель 1942 года американские авианосцы провели ряд набегов против передовых японских баз и редкостный по дерзости и нестандартности решения рейд на Токио. Не нанеся особого ущерба японцам, эти операции не сопровождались и существенными потерями. Они позволили американским морякам и летчикам приобрести некоторый боевой опыт, а также уверенность в себе.
Бой в Коралловом море стал «первым звонком» для императорского флота – звонком, который не был услышан. Бездарная потеря «Сехо», плохо налаженная связь, завышенная оценка американских потерь, наконец, отмена высадки в Порт-Морсби уже после того, как американские корабли покинули район боя, – все это предвосхитило события, приведшие в конечном счете к краху Японии. Но наиболее существенным итогом этого боя стало то, что авианосцы 5-й дивизии – «Секаку» и «Дзуйкаку» – не смогли принять участие в Мидуэйской операции, на треть ослабив соединение Нагумо. Тем не менее японцы сочли этот бой своей победой, что еще более усилило эйфорические настроения. «Если уж сыновья наложниц смогли победить, – говорили моряки соединения Нагумо, намекая на несколько худший уровень подготовки 5-й дивизии авианосцев, – то сыновья законных жен и вовсе не должны иметь равных в мире».
Что же произошло у Мидуэя? Казалось бы, все ясно: причинами сокрушительного поражения японского флота стали «расколотый» американской разведкой код плюс сопутствовавшее американцам несказанное везение. Однако не все так просто. Готовясь к сражению, Ямамото отказался от мысли включить в состав ударного соединения «Дзуйкаку», который был совершенно исправен, хотя и лишился авиагруппы. График движения Главных сил был построен так, что к моменту боя они находились примерно в 500 милях позади авианосцев и никакого участия в сражении в итоге не приняли (вспомним, что в бою у мыса Энганьо в октябре 1944 года адмирал Холси развернул свои линкоры впереди авианосцев), а сам Ямамото, находясь на борту «Ямато», практически лишился возможности влиять на ход боя. В ходе подготовки операции недопустимо широко использовалась радиосвязь. Наконец, поступившее 1 июня сообщение с подводной лодки 1-168, в котором говорилось о повышенной активности американцев на Мидуэе, японского командующего не насторожило.
Тактическое руководство сражением осуществлял вице-адмирал Нагумо – опытный командир, не отличающийся, однако, большими талантами. Он действовал по принципу «угроза – ответ», не пытаясь осмыслить положение дел в целом. Далее сыграла роль уже упоминавшаяся национальная черта (усиленная политической системой, не то квазитоталитарной, не то квазифеодальной) – неспособность к импровизации. Когда на сцене неожиданно появились американские авианосцы, японцы действовали по правилам, более того – по уставу. Они проиграли, опоздав на 5 минут с подъемом самолетов с авианосцев. Но до этого они час снимали с машин бомбы, складывая их на полетных палубах, и подвешивали торпеды. Потому что «по уставу» против кораблей торпеда является более сильным оружием, нежели бомба. Не исключено, впрочем, что Нагумо просто пытался создать оперативную паузу, чтобы разобраться в ситуации.
Итак, к вечеру 4 июня 1942 года четыре лучших авианосца императорского флота перестали существовать. Но даже тогда сражение еще не было проиграно. В распоряжении Ямамото оставались линкоры и крейсера. Ямамото отдал адмиралам Абэ и Кондо приказ на преследование противника и ночной бой. Однако вскоре после полуночи командующий отменил свое решение и отозвал корабли. Это было его последней ошибкой, решившей исход сражения и всей войны.
У американцев осталось не так уж много самолетов; они покидали район боя. «Yorktown» был оставлен командой. Можно было возобновить сражение на следующий день и вырвать победу у торжествующего противника. Риск потери линкоров уже не имел значения – Мидуэй был решающим сражением: победитель выигрывал войну.
Существует целый ряд причин для столь категоричного заявления. Стратегических: решалась судьба плана Ямамото. Психологических, весьма важных именно для японцев с их «восточным темпераментом». Наконец, существовала чисто техническая причина – соединение Нагумо было Первым ударным авианосным соединением. Еще Русско-японская война показала, что японцы обеспечивали ударные корабли элитным личным составом: броненосцы первой эскадры стреляли и маневрировали лучше остальных кораблей. Во Вторую Мировую положение усугубилось.
Потеря 4 авианосцев была очень неприятной, но не фатальной. Гибель 280 самолетов, утонувших вместе с ними, срывала многие замыслы, но этот авиационный парк пока еще можно было восстановить. А вот потерю подготовленного кадрового состава 1-го воздушного флота возместить было нечем. С этого момента американцы получают преимущество в равных воздушных боях. Потом, когда потоком пойдет новая техника, это преимущество усугубится.
Именно поэтому после гибели соединения Нагумо японцам нечего было терять. Но это и означало, что сражение им нужно было доводить до логического конца.
Сейчас, когда известны все обстоятельства того боя, можно предположить, что, если бы Ямамото и рискнул продолжить операцию, ему, скорее всего, не удалось бы уничтожить больше ни одного американского корабля. Но Мидуэй он бы захватил, и впоследствии обладание этим пунктом стало бы очень серьезным козырем в руках как военных, так и дипломатов.
Японцы не решились рискнуть, направив «Ямато» (и с ним еще 10 линкоров) против двух американских авианосцев у Мидуэя. Менее чем через три года одинокий «Ямато» погиб у Окинавы, брошенный в безнадежный бой против 17 авианосцев 5-го флота США. И остальные корабли, уцелевшие в решающем сражении, погибли в последующих боях. Бесполезно и, в общем, бесславно.
Гуадалканал. «Комплекс Мидуэя»
После сражения при Мидуэе в боевых действиях на Тихом океане наступило некоторое затишье. Боевое соприкосновение между противниками сохранялось лишь на Алеутах и Новой Гвинее, где после отмены операции «МО» японские войска пытались форсировать хребет Оуэн-Стенли, чтобы овладеть Порт-Морсби со стороны суши. В конце июня в рамках плана укрепления оборонительного периметра империи японские саперы начали сооружение полевого аэродрома на о. Гуадалканал.
Нельзя сказать, что этот аэродром представлял слишком уж существенную угрозу союзникам. Если бы японцы успели ввести его в действие, это позволило бы им надежнее контролировать южную часть Соломоновых островов, а также создало бы некоторые – не слишком значительные – проблемы для конвоев, следующих в австралийские порты. Теоретически японские бомбардировщики с Гуадалканала могли достигать Новой Каледонии и даже (на пределе дальности) Сиднея и других пунктов на восточном побережье Австралии, но организация сколько-нибудь масштабного воздушного наступления, тем более с такой удаленной и плохо оборудованной базы, явно выходила за рамки возможностей японских ВВС.
Американский Комитет начальников штабов в это время планировал наступление, конечной целью которого должны были стать Филиппины, а промежуточной – северо-западная часть Новой Гвинеи. По мнению генерала Макартура, для осуществления этого плана было необходимо ликвидировать фланговую угрозу, которую представляла мощная морская и воздушная база, созданная японцами в Рабауле. Это требовало организации вспомогательного наступления вдоль цепи Соломоновых островов. Гуадалканал обладал рядом особенностей, делавших его подходящим исходным пунктом для этого наступления: наличие практически готового аэродрома, достаточная удаленность от Рабаула, осложняющая действия японской авиации, наконец – возможность использовать для поддержки высадки на остров бомбардировщики с базы на о. Эспириту-Санта.
На рассвете 7 августа американские морские пехотинцы высадились на Гуадалканале и практически без боя заняли недостроенный аэродром. А спустя менее двух суток произошел первый из длинной череды боев в водах вокруг острова – бой у острова Саво, который завершился блестящей победой адмирала Микавы: из 5 тяжелых крейсеров союзников, прикрывавших район высадки, 4 были потоплены; при этом повреждения, полученные японскими кораблями, были минимальны. Однако затем произошло необъяснимое: вместо того чтобы уничтожить сгрудившиеся на якорной стоянке у о. Тулаги транспорты с грузами для десанта (что, собственно, было главной задачей рейда), японские крейсера начали отход. После войны было сделано немало попыток как-то обосновать это решение Микавы. Говорили о гибели штурманских карт при попадании снаряда в штурманскую рубку флагмана, о том, что японский адмирал опасался подвергнуться наутро атакам с воздуха. Однако, по-видимому, дело несколько в другом. После Мидуэя у японских командующих сложилось ощущение, что «боги отвернулись от страны Ямато». И Микава, ведя свои корабли к Гуадалканалу, вряд ли был так уж уверен в успехе операции. Выиграв бой с крейсерами союзников, он счел, что исчерпал отпущенный ему на этот раз «лимит везения», и решил не искушать судьбу. Этот бой стал первым ярким проявлением «комплекса Мидуэя» – предчувствия неизбежности поражения, сковывавшего волю японских командиров в решающие моменты боя, – который затем преследовал японских моряков до конца войны.
Сухопутная кампания на Гуадалканале по своему характеру напоминала операции на Западном фронте Первой Мировой войны. На протяжении всей кампании американская морская пехота удерживала сравнительно небольшой плацдарм вокруг аэродрома; японские армейские части раз за разом штурмовали эту позицию. При этом роль, которую на полях Первой Мировой играла тяжелая артиллерия, на Гуадалканале исполняли авиация и орудия кораблей.
Наиболее заметными вехами в сражении за Гуадалканал стали два крупных сражения авианосцев: 23 августа и 25 октября, в ходе которых обе стороны допустили ряд существенных промахов. Обращает на себя внимание нерешительность действий адмирала Ямамото: основная часть японских линкоров в боях не участвует; успех, достигнутый в бою у Санта-Крус, не получает развития. Однако ключевым моментом, на наш взгляд, стало 18 сентября – день, когда Императорская ставка приняла решение отдать действиям на Гуадалканале приоритет перед Новой Гвинеей, тем самым предоставив генералу Макартуру свободу действий. Второстепенное направление получило приоритет перед основным. Дальнейшие действия превратились, по сути, в гонку. Обе стороны лихорадочно наращивали численность своих войск на острове. Так, за период с 12 сентября по 12 ноября американский гарнизон вырос с 11 до 29 тысяч человек; японский – с 6 до 30 тысяч.
Попытка японского флота поддержать последнее крупное японское наступление на Гуадалканале привела к серии крайне ожесточенных ночных боев 13–15 ноября, примечательных в основном многочисленными просчетами и тяжелыми потерями с обеих сторон. По-видимому, именно эти бои подтолкнули высшее японское командование к решению об эвакуации Гуадалканала, ставшей началом широкомасштабного отступления Японской империи. Официальное решение Ставки было принято 31 декабря; к 8 февраля 1943 года на острове не осталось ни одного японского солдата.
Стратегия поражения
После окончания боев за Гуадалканал на Тихом океане начался период, который хочется назвать «стратегическим тайм-аутом». С января по октябрь 1943 года основные силы американского флота не покидали Перл-Харбора, японского – Трука. Боевые действия сводились к медленному продвижению американцев вдоль цепи Соломоновых островов на север, вдоль северного побережья Новой Гвинеи – на запад и к «выдавливанию» японских гарнизонов с Западных Алеут.
Причины относительной пассивности американцев в этот период понятны. Как раз в 1943 году они начали активно участвовать в боевых действиях на Европейском ТВД. Одновременно Тихоокеанский флот интенсивно готовился к новым сражениям, пополнялся новыми авианосцами, линкорами, крейсерами. Палубные авиагруппы оснащались новыми типами самолетов.
Напротив, понять резоны, заставившие японское командование предоставить своему противнику столь нужный ему «тайм-аут», сложно. Да, ослабленный в боях японский флот не мог вести сколько-нибудь масштабных наступательных действий. Можно предположить, что японские стратеги считали, что американцы не смогут быстро нарастить свои силы до численности, достаточной для решительного штурма оборонительного периметра империи, и начнут поиски путей к компромиссному миру. Но это отнюдь не исключало необходимости действовать – проводить набеговые операции, силами крейсеров и подводных лодок организовать борьбу против растянутых коммуникаций союзников. Принятый в мае 1943 года оперативный план «Z», будучи планом стратегической обороны, такие действия предусматривал. Однако японский флот в этот период не делал ничего. Ничего, если не считать действий по снабжению островных гарнизонов (и их эвакуации, когда становилось ясно, что очередной остров не удержать). В то же время никаких (по крайней мере, заметных) шагов не предпринимала и японская дипломатия. Можно сказать, что в этот период Япония упустила свой последний шанс закончить войну миром, который был бы для нее хотя бы не хуже довоенного.
Даже его величество Случай отвернулся от Японии. 18 апреля американские истребители перехватывают над Бугенвиллем самолет, в котором находился совершавший инспекционную поездку адмирал Ямамото со своим штабом. (Впрочем, было ли это случайностью? Операция была организована на основании перехваченного японского радиосообщения, содержавшего поминутный график полета. К этому времени японцы уже не могли не догадываться, что их код ненадежен. Возможно, адмирал просто решил красиво уйти, избежав позора окончательного поражения.) 8 июня на рейде Хасиродзимы (по-видимому, из-за нарушения условий хранения боеприпасов) взорвался и затонул один из лучших японских линкоров – «Муцу».
Удары американской палубной авиации по Рабаулу ознаменовали окончание «тайм-аута» и начало широкомасштабного наступления союзников. В ходе этого наступления была использована стратегия, оказавшаяся весьма эффективной: вместо того чтобы штурмовать сильно укрепленные пункты (такие, как Рабаул или Трук), их изолировали, создавая базы на путях их снабжения. Вторжением на Маршалловы острова внешний оборонительный периметр Японии был прорван. В этой ситуации новый командующий Объединенным флотом адмирал Минеичи Кога издает директиву № 73, предписывающую флоту вступить в генеральное сражение в случае, если флот противника пересечет рубеж Курильские острова – Марианские острова – Новая Гвинея.
Следствием исполнения этой директивы стал бой у Марианских островов (в американских источниках – бой в Филиппинском море), развернувшийся на фоне широкомасштабного вторжения американцев на о.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Именно поэтому Мидуэю отводилось центральное место в планах наступления, начатого Японией в мае 1942 года. Стратегическая геометрия была достаточно сложной. Первоначально осуществлялась двойная операция отвлечения. Десант на юго-восточном побережье Новой Гвинеи (на котором, кроме того, настаивало армейское командование) и обеспечивающие его действия в Коралловом море должны были приковать внимание противника к Австралии. Высадка на западные Алеуты и удар по Датч-Харбору имел своей целью озаботить американцев еще и безопасностью Аляски, а при везении создать у их берегов трудно устранимую слабость. А в это время ударное соединение Нагумо захватывает Мидуэй и создает там базу.
Японцы были не так уж далеки от победы. Они даже прикоснулись к ней. И если бы план Ямамото был выполнен, он мог быть признан одним из самых красивых замыслов в истории войн на море.
Однако предшествующие победы привели к тому, что японское командование, в том числе и сам Ямамото, совершило одну из самых опасных на войне ошибок – недооценило противника. Если план операции против Перл-Харбора – план превентивного удара – строился в расчете на встречный бой, то планы «МО» (оккупация Порт-Морсби) и «MI» (захват Мидуэя) явно основывались на предположении, что американский флот будет действовать именно так, как ему «предписывалось» японскими штабистами.
Что касается американцев, то, не имея ни сил, ни опыта, которые позволили бы им выдержать бой с японским флотом, они прибегли к наиболее правильной в такой ситуации тактике: «кусай и беги». С января по апрель 1942 года американские авианосцы провели ряд набегов против передовых японских баз и редкостный по дерзости и нестандартности решения рейд на Токио. Не нанеся особого ущерба японцам, эти операции не сопровождались и существенными потерями. Они позволили американским морякам и летчикам приобрести некоторый боевой опыт, а также уверенность в себе.
Бой в Коралловом море стал «первым звонком» для императорского флота – звонком, который не был услышан. Бездарная потеря «Сехо», плохо налаженная связь, завышенная оценка американских потерь, наконец, отмена высадки в Порт-Морсби уже после того, как американские корабли покинули район боя, – все это предвосхитило события, приведшие в конечном счете к краху Японии. Но наиболее существенным итогом этого боя стало то, что авианосцы 5-й дивизии – «Секаку» и «Дзуйкаку» – не смогли принять участие в Мидуэйской операции, на треть ослабив соединение Нагумо. Тем не менее японцы сочли этот бой своей победой, что еще более усилило эйфорические настроения. «Если уж сыновья наложниц смогли победить, – говорили моряки соединения Нагумо, намекая на несколько худший уровень подготовки 5-й дивизии авианосцев, – то сыновья законных жен и вовсе не должны иметь равных в мире».
Что же произошло у Мидуэя? Казалось бы, все ясно: причинами сокрушительного поражения японского флота стали «расколотый» американской разведкой код плюс сопутствовавшее американцам несказанное везение. Однако не все так просто. Готовясь к сражению, Ямамото отказался от мысли включить в состав ударного соединения «Дзуйкаку», который был совершенно исправен, хотя и лишился авиагруппы. График движения Главных сил был построен так, что к моменту боя они находились примерно в 500 милях позади авианосцев и никакого участия в сражении в итоге не приняли (вспомним, что в бою у мыса Энганьо в октябре 1944 года адмирал Холси развернул свои линкоры впереди авианосцев), а сам Ямамото, находясь на борту «Ямато», практически лишился возможности влиять на ход боя. В ходе подготовки операции недопустимо широко использовалась радиосвязь. Наконец, поступившее 1 июня сообщение с подводной лодки 1-168, в котором говорилось о повышенной активности американцев на Мидуэе, японского командующего не насторожило.
Тактическое руководство сражением осуществлял вице-адмирал Нагумо – опытный командир, не отличающийся, однако, большими талантами. Он действовал по принципу «угроза – ответ», не пытаясь осмыслить положение дел в целом. Далее сыграла роль уже упоминавшаяся национальная черта (усиленная политической системой, не то квазитоталитарной, не то квазифеодальной) – неспособность к импровизации. Когда на сцене неожиданно появились американские авианосцы, японцы действовали по правилам, более того – по уставу. Они проиграли, опоздав на 5 минут с подъемом самолетов с авианосцев. Но до этого они час снимали с машин бомбы, складывая их на полетных палубах, и подвешивали торпеды. Потому что «по уставу» против кораблей торпеда является более сильным оружием, нежели бомба. Не исключено, впрочем, что Нагумо просто пытался создать оперативную паузу, чтобы разобраться в ситуации.
Итак, к вечеру 4 июня 1942 года четыре лучших авианосца императорского флота перестали существовать. Но даже тогда сражение еще не было проиграно. В распоряжении Ямамото оставались линкоры и крейсера. Ямамото отдал адмиралам Абэ и Кондо приказ на преследование противника и ночной бой. Однако вскоре после полуночи командующий отменил свое решение и отозвал корабли. Это было его последней ошибкой, решившей исход сражения и всей войны.
У американцев осталось не так уж много самолетов; они покидали район боя. «Yorktown» был оставлен командой. Можно было возобновить сражение на следующий день и вырвать победу у торжествующего противника. Риск потери линкоров уже не имел значения – Мидуэй был решающим сражением: победитель выигрывал войну.
Существует целый ряд причин для столь категоричного заявления. Стратегических: решалась судьба плана Ямамото. Психологических, весьма важных именно для японцев с их «восточным темпераментом». Наконец, существовала чисто техническая причина – соединение Нагумо было Первым ударным авианосным соединением. Еще Русско-японская война показала, что японцы обеспечивали ударные корабли элитным личным составом: броненосцы первой эскадры стреляли и маневрировали лучше остальных кораблей. Во Вторую Мировую положение усугубилось.
Потеря 4 авианосцев была очень неприятной, но не фатальной. Гибель 280 самолетов, утонувших вместе с ними, срывала многие замыслы, но этот авиационный парк пока еще можно было восстановить. А вот потерю подготовленного кадрового состава 1-го воздушного флота возместить было нечем. С этого момента американцы получают преимущество в равных воздушных боях. Потом, когда потоком пойдет новая техника, это преимущество усугубится.
Именно поэтому после гибели соединения Нагумо японцам нечего было терять. Но это и означало, что сражение им нужно было доводить до логического конца.
Сейчас, когда известны все обстоятельства того боя, можно предположить, что, если бы Ямамото и рискнул продолжить операцию, ему, скорее всего, не удалось бы уничтожить больше ни одного американского корабля. Но Мидуэй он бы захватил, и впоследствии обладание этим пунктом стало бы очень серьезным козырем в руках как военных, так и дипломатов.
Японцы не решились рискнуть, направив «Ямато» (и с ним еще 10 линкоров) против двух американских авианосцев у Мидуэя. Менее чем через три года одинокий «Ямато» погиб у Окинавы, брошенный в безнадежный бой против 17 авианосцев 5-го флота США. И остальные корабли, уцелевшие в решающем сражении, погибли в последующих боях. Бесполезно и, в общем, бесславно.
Гуадалканал. «Комплекс Мидуэя»
После сражения при Мидуэе в боевых действиях на Тихом океане наступило некоторое затишье. Боевое соприкосновение между противниками сохранялось лишь на Алеутах и Новой Гвинее, где после отмены операции «МО» японские войска пытались форсировать хребет Оуэн-Стенли, чтобы овладеть Порт-Морсби со стороны суши. В конце июня в рамках плана укрепления оборонительного периметра империи японские саперы начали сооружение полевого аэродрома на о. Гуадалканал.
Нельзя сказать, что этот аэродром представлял слишком уж существенную угрозу союзникам. Если бы японцы успели ввести его в действие, это позволило бы им надежнее контролировать южную часть Соломоновых островов, а также создало бы некоторые – не слишком значительные – проблемы для конвоев, следующих в австралийские порты. Теоретически японские бомбардировщики с Гуадалканала могли достигать Новой Каледонии и даже (на пределе дальности) Сиднея и других пунктов на восточном побережье Австралии, но организация сколько-нибудь масштабного воздушного наступления, тем более с такой удаленной и плохо оборудованной базы, явно выходила за рамки возможностей японских ВВС.
Американский Комитет начальников штабов в это время планировал наступление, конечной целью которого должны были стать Филиппины, а промежуточной – северо-западная часть Новой Гвинеи. По мнению генерала Макартура, для осуществления этого плана было необходимо ликвидировать фланговую угрозу, которую представляла мощная морская и воздушная база, созданная японцами в Рабауле. Это требовало организации вспомогательного наступления вдоль цепи Соломоновых островов. Гуадалканал обладал рядом особенностей, делавших его подходящим исходным пунктом для этого наступления: наличие практически готового аэродрома, достаточная удаленность от Рабаула, осложняющая действия японской авиации, наконец – возможность использовать для поддержки высадки на остров бомбардировщики с базы на о. Эспириту-Санта.
На рассвете 7 августа американские морские пехотинцы высадились на Гуадалканале и практически без боя заняли недостроенный аэродром. А спустя менее двух суток произошел первый из длинной череды боев в водах вокруг острова – бой у острова Саво, который завершился блестящей победой адмирала Микавы: из 5 тяжелых крейсеров союзников, прикрывавших район высадки, 4 были потоплены; при этом повреждения, полученные японскими кораблями, были минимальны. Однако затем произошло необъяснимое: вместо того чтобы уничтожить сгрудившиеся на якорной стоянке у о. Тулаги транспорты с грузами для десанта (что, собственно, было главной задачей рейда), японские крейсера начали отход. После войны было сделано немало попыток как-то обосновать это решение Микавы. Говорили о гибели штурманских карт при попадании снаряда в штурманскую рубку флагмана, о том, что японский адмирал опасался подвергнуться наутро атакам с воздуха. Однако, по-видимому, дело несколько в другом. После Мидуэя у японских командующих сложилось ощущение, что «боги отвернулись от страны Ямато». И Микава, ведя свои корабли к Гуадалканалу, вряд ли был так уж уверен в успехе операции. Выиграв бой с крейсерами союзников, он счел, что исчерпал отпущенный ему на этот раз «лимит везения», и решил не искушать судьбу. Этот бой стал первым ярким проявлением «комплекса Мидуэя» – предчувствия неизбежности поражения, сковывавшего волю японских командиров в решающие моменты боя, – который затем преследовал японских моряков до конца войны.
Сухопутная кампания на Гуадалканале по своему характеру напоминала операции на Западном фронте Первой Мировой войны. На протяжении всей кампании американская морская пехота удерживала сравнительно небольшой плацдарм вокруг аэродрома; японские армейские части раз за разом штурмовали эту позицию. При этом роль, которую на полях Первой Мировой играла тяжелая артиллерия, на Гуадалканале исполняли авиация и орудия кораблей.
Наиболее заметными вехами в сражении за Гуадалканал стали два крупных сражения авианосцев: 23 августа и 25 октября, в ходе которых обе стороны допустили ряд существенных промахов. Обращает на себя внимание нерешительность действий адмирала Ямамото: основная часть японских линкоров в боях не участвует; успех, достигнутый в бою у Санта-Крус, не получает развития. Однако ключевым моментом, на наш взгляд, стало 18 сентября – день, когда Императорская ставка приняла решение отдать действиям на Гуадалканале приоритет перед Новой Гвинеей, тем самым предоставив генералу Макартуру свободу действий. Второстепенное направление получило приоритет перед основным. Дальнейшие действия превратились, по сути, в гонку. Обе стороны лихорадочно наращивали численность своих войск на острове. Так, за период с 12 сентября по 12 ноября американский гарнизон вырос с 11 до 29 тысяч человек; японский – с 6 до 30 тысяч.
Попытка японского флота поддержать последнее крупное японское наступление на Гуадалканале привела к серии крайне ожесточенных ночных боев 13–15 ноября, примечательных в основном многочисленными просчетами и тяжелыми потерями с обеих сторон. По-видимому, именно эти бои подтолкнули высшее японское командование к решению об эвакуации Гуадалканала, ставшей началом широкомасштабного отступления Японской империи. Официальное решение Ставки было принято 31 декабря; к 8 февраля 1943 года на острове не осталось ни одного японского солдата.
Стратегия поражения
После окончания боев за Гуадалканал на Тихом океане начался период, который хочется назвать «стратегическим тайм-аутом». С января по октябрь 1943 года основные силы американского флота не покидали Перл-Харбора, японского – Трука. Боевые действия сводились к медленному продвижению американцев вдоль цепи Соломоновых островов на север, вдоль северного побережья Новой Гвинеи – на запад и к «выдавливанию» японских гарнизонов с Западных Алеут.
Причины относительной пассивности американцев в этот период понятны. Как раз в 1943 году они начали активно участвовать в боевых действиях на Европейском ТВД. Одновременно Тихоокеанский флот интенсивно готовился к новым сражениям, пополнялся новыми авианосцами, линкорами, крейсерами. Палубные авиагруппы оснащались новыми типами самолетов.
Напротив, понять резоны, заставившие японское командование предоставить своему противнику столь нужный ему «тайм-аут», сложно. Да, ослабленный в боях японский флот не мог вести сколько-нибудь масштабных наступательных действий. Можно предположить, что японские стратеги считали, что американцы не смогут быстро нарастить свои силы до численности, достаточной для решительного штурма оборонительного периметра империи, и начнут поиски путей к компромиссному миру. Но это отнюдь не исключало необходимости действовать – проводить набеговые операции, силами крейсеров и подводных лодок организовать борьбу против растянутых коммуникаций союзников. Принятый в мае 1943 года оперативный план «Z», будучи планом стратегической обороны, такие действия предусматривал. Однако японский флот в этот период не делал ничего. Ничего, если не считать действий по снабжению островных гарнизонов (и их эвакуации, когда становилось ясно, что очередной остров не удержать). В то же время никаких (по крайней мере, заметных) шагов не предпринимала и японская дипломатия. Можно сказать, что в этот период Япония упустила свой последний шанс закончить войну миром, который был бы для нее хотя бы не хуже довоенного.
Даже его величество Случай отвернулся от Японии. 18 апреля американские истребители перехватывают над Бугенвиллем самолет, в котором находился совершавший инспекционную поездку адмирал Ямамото со своим штабом. (Впрочем, было ли это случайностью? Операция была организована на основании перехваченного японского радиосообщения, содержавшего поминутный график полета. К этому времени японцы уже не могли не догадываться, что их код ненадежен. Возможно, адмирал просто решил красиво уйти, избежав позора окончательного поражения.) 8 июня на рейде Хасиродзимы (по-видимому, из-за нарушения условий хранения боеприпасов) взорвался и затонул один из лучших японских линкоров – «Муцу».
Удары американской палубной авиации по Рабаулу ознаменовали окончание «тайм-аута» и начало широкомасштабного наступления союзников. В ходе этого наступления была использована стратегия, оказавшаяся весьма эффективной: вместо того чтобы штурмовать сильно укрепленные пункты (такие, как Рабаул или Трук), их изолировали, создавая базы на путях их снабжения. Вторжением на Маршалловы острова внешний оборонительный периметр Японии был прорван. В этой ситуации новый командующий Объединенным флотом адмирал Минеичи Кога издает директиву № 73, предписывающую флоту вступить в генеральное сражение в случае, если флот противника пересечет рубеж Курильские острова – Марианские острова – Новая Гвинея.
Следствием исполнения этой директивы стал бой у Марианских островов (в американских источниках – бой в Филиппинском море), развернувшийся на фоне широкомасштабного вторжения американцев на о.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58