Как насчет того, чтобы нанять нас на работенку? Может, я смогу сделать и скидку на пару долларов.
– Может быть, я так и сделаю.
– Конечно. Приедем в участок, я напишу тебе имя и телефон старика. Захочешь – просто позвони ему. Когда-нибудь я заведу себе визитные карточки. Очень многих людей здорово впечатляет, когда даешь им карточку. Я думаю, мы увеличим бизнес вдвое, если добавим немного рекламы и визитные карточки.
– Не удивлюсь.
– Приехали? – Парень взглянул на выстроенное из красного кирпича старое здание участка. Я остановил машину у заднего входа.
– Приехали, – ответил я. – Мрачное заведение, верно?
– Уже перепугался.
– Офис наверху, – сказал я, выводя его из машины и поднимаясь вместе с ним по лестнице. В офисе сидел один из офицеров Отдела и жевал ленч.
– Привет, Бампер, – сказал он.
– Дело вот какое, – ответил я, так и не вспомнив его имени. – Тут у меня парнишка с несколькими бенни в кармане. Я его зарегистрирую и нацарапаю протокол краткосрочного задержания.
– Может, мне самому с ним потолковать?
– Не стоит, он начинающий. Говорит, в первый раз. Я его сам оформлю. Когда его снова сюда вызвать?
– Во вторник, мы и так по уши в повторных вызовах.
– Годится, – сказал я и кивнул другому офицеру в штатском, который зашел.
– Подожди здесь, – сказал я парню и подошел к торговому автомату – купил себе и парню по банке кока-колы. Когда я ему протянул банку, он как-то странно на меня посмотрел.
– Держи коку, – сказал я. Мы перешли в другую комнату, где никого не было, я вытащил регистрационный бланк и протокол ареста и приготовился писать.
Он продолжал поглядывать на меня с легкой улыбкой.
– В чем дело? – спросил я.
– Ни в чем.
– А чему ты улыбаешься?
– Что, я улыбался? Просто вспомнил о том, что сказали те два копа в другой комнате, когда ты вышел.
– И что же они сказали?
– Что ты какой-то особенный коп.
– Верно, – буркнул я и написал свои инициалы на паре пачек бензедрина, чтобы опознать их на тот случай, если дело пойдет в суд, хотя и знал, что до этого не дойдет. Я намеревался попросить следователя отпустить его на поруки.
– Во вторник тебе с сестрой нужно будет приехать сюда и поговорить со следователем.
– О чем?
– Чтобы он смог решить, применить к тебе «П и О» или отослать дело в суд.
– А что такое «П и О»? «Прибить и отлупить»?
– Гм, неплохая догадка, – хмыкнул я. Храбрая бестия, подумал я, и даже ощутил за него что-то вроде гордости. – «П и О» означают «Поруки и Освобождение». На первый раз малолеток почти всегда освобождают на поруки, а не передают в суд по делам несовершеннолетних.
– Я же тебе говорил, меня уже дважды арестовывали за побег. У меня это не первый привод.
– На этот счет не волнуйся. В суд тебя не пошлют.
– Откуда ты знаешь?
– Они сделают так, как я попрошу.
– Те мужики сказали, что ты действительно особый коп. Неудивительно, что ты так быстро меня сцапал.
– Ну, ты ведь не был для меня крепким орешком, – заметил я, запечатывая конверт для вещественных доказательств с таблетками внутри.
– Наверное. Не забудь напомнить, чтобы я дал тебе имя и телефон старого хрыча – мы приведем тебе в порядок двор. Ты с кем живешь? С женой и детьми?
– Я живу один.
– Совсем?
– Совсем.
– Я мог бы обработать твой двор за особую цену. Сделать скидку за то, что ты полицейский и все прочее.
– Спасибо, но цену назначь полную, сынок.
– Бампер, ты говорил, что бейсбол – твоя любимая игра?
– Да, верно. – Я на минуту перестал писать – мальчишка разволновался и слишком много говорил.
– Тебе нравятся «Доджерсы»?
– Да, конечно.
– Всегда хотел побольше узнать про бейсбол. Маури Уиллс тоже играет за «Доджерсов», так ведь?
– Да.
– Хотел бы я как-нибудь сходить на игру «Доджерсов» и посмотреть на Маури Уиллса.
– Ты что, никогда не был на игре большой лиги?
– Никогда. Знаешь что? На моей улице есть один мужик. Такой старый пердун, может, еще старше тебя, а уж толще – так точно. Он приводит своего сына на школьный двор по субботам и воскресеньям, и целыми днями подает ему мячи, а тот отбивает. И так они играют практически каждую неделю весь бейсбольный сезон.
– Ну и что?
– А знаешь, что в этом самое хорошее?
– Что же?
– А то, что эти упражнения оказали старику большую пользу. Парень делал ему одолжение , играя с ним в мяч.
– Позвоню я лучше твоей сестре, – сказал я, неожиданно ощутив внутри одновременно и газовый пузырь, и боль. К тому же у меня немного закружилась голова от жары и от мыслей. Парень назвал мне номер, и я набрал его.
– Не отвечают, приятель, – сказал я, положив трубку.
– Господи, если ты ее не найдешь, то отправишь меня в подростковую тюрьму?
– Да, придется.
– А просто привезти меня домой не можешь?
– Не могу.
– Проклятье. Позвони в «Плэйхаус Руби» на Нормандии. Это заведение рано открывается, и Тощий иногда любит в нем ошибаться. Проклятье, только не тюрьма!
Я позвонил в «Плэйхаус Руби» и попросил позвать Сару Тилден – так звали его сестру.
– Биг Блю, – подсказал он. – Попроси Биг Блю.
– Я хочу поговорить с Биг Блю, – добавил я, и лишь тогда бармен понял, о ком я говорю.
– Алло, кто это? – отозвался невнятный молодой голос.
– Это офицер Морган из Лос-Анжелесской полиции, мисс Тилден. Я арестовал вашего брата в пригороде за обладание опасными наркотиками: у него при себе оказались упаковки с таблетками. Я попросил бы вас приехать на Джорджия-стрит, 33 и забрать его. Это сразу на юг от Бульвара Пико и на восток от Фугуероа.
Когда я кончил говорить, она молчала целую минуту, потом сказала:
– Ну, мое терпение кончилось. Передайте этому мелкому сукиному сыну, пусть ищет себе адвоката. С меня хватит.
Я позволил ей еще немного изливать в трубку свое отчаяние, а потом сказал:
– Послушайте, мисс Тилден, вам все-таки придется приехать его забрать, а потом вернуться сюда во вторник утром и поговорить со следователем. Возможно, он сможет дать вам какой-нибудь совет.
– А что случится, если я не приеду его забирать? – спросила она.
– Тогда мне придется отвезти его в подростковую тюрьму, и я не считаю, что вам это нужно. Вряд ли это пойдет ему на пользу.
– Послушайте, офицер, – сказала она. – Я очень хотела бы поступить правильно. Но, может быть, и вы, люди из полиции, сможете мне как-то помочь. Я молодая женщина, слишком молодая, чтобы сажать себе на шею парня такого возраста. Мне не по силам его растить, для меня это слишком тяжело. Работа у меня тоже паршивая. Никто не вправе требовать, чтобы я растила брата-подростка. Мне даже отказали в государственном пособии, как вам это понравится? Будь я какой-нибудь негритянкой, так мне дали бы такое пособие, какое я попросила бы. Слушайте, а не будет ли лучше всего, если вы и в самом деле отвезете его тюрьму? Вдруг это будет самым полезным? Вы же видите, я больше всего думаю о нем . Или сможете устроить его в один из детских приютов. Не как преступника, а лишь в такое место, где кто-нибудь, у кого много времени, сможет за ним присматривать и проследит, чтобы он ходил в школу.
– Леди, я лишь полицейский, который его арестовал, и в мою обязанность входит немедленно доставить его домой. Обо всей этой ерунде вы сможете поговорить во вторник со следователем, а я хочу, чтобы вы были здесь через пятнадцать минут и забрали его домой. Вы меня поняли?
– Да поняла, поняла, – ответила она. – А можно будет послать к вам за ним друга семьи?
– Кого именно?
– Дядю Томми. Его зовут Джейк Поули. Он привезет Томми домой.
– Наверное, можно.
Когда я повесил трубку, парень посмотрел на меня с кривой улыбкой:
– И как тебе понравилась Биг Блю?
– Впечатляет, – отозвался я, заполняя клеточки в протоколе ареста. Мне было стыдно, что я позвонил ей прямо при парне.
– Я ей не нужен , верно?
– Она послала за тобой твоего дядю.
– У меня нет дяди.
– Кого-то по имени Джейк Поули.
– Ха! Старину Джейка! Ха! Тоже мне дядя...
– А кто он? Один из ее приятелей?
– А как же, был приятелем. Она с ним сожительствовала, пока мы не переехали к Тощему. Сдается мне, что она собирается вернуться к Джейку. Господи, да Тощий изрежет Джейка в лапшу.
– А вы что, часто переезжаете?
– Часто? Я уже семь школ сменил. Семь! Но это, наверное, старая история. Наверняка ты ее уже слышал, и не раз.
– Да, уже не в первый.
Я попытался снова сосредоточиться на протоколе, и он замолчал, дав мне возможность некоторое время писать, но не успел я закончить, как он сказал:
– Слушай, а я ведь серьезно говорил, что хотел бы сходить на матч «Доджерсов». И даже заплатил бы за билеты, если бы нашел того, кто соображает в бейсболе и хочет пойти со мной.
Теперь к газам в желудке и несварению добавилась головная боль. Закончив писанину, я откинулся на спинку стула и посмотрел на него, позволил теснящимся под черепом мыслям вырваться наружу, и мне, конечно же, стало совершенно ясно, что у богов заговор против мужчин. Почему? Да очень просто – вот он, мальчишка, сидит передо мной. В мой последний день. Спустя два дня после того, как Кэсси заговорила о том, что обошлось мне в дюжину приступов несварения. Целую минуту я испытывал огромное возбуждение, мне даже пришлось встать, пройтись взад-вперед по комнате и выглянуть в окно.
Вот оно, подумал я. Вот тот, кто может самым лучшим способом решить все проблемы. Я поборол импульс позвонить Кэсси и рассказать ей о мальчике, и другой импульс позвонить его сестре и сообщить ей, что она может не утруждать себя и не посылать за ним старину Джейка, и тут у меня зашумело в голове. Я опустил глаза, посмотрел на свой значок и непроизвольно коснулся его мокрым от пота пальцем, оставив отпечаток на бронзовой поверхности, которую еще утром отполировал до золотого сияния. След от пальца на моих глазах стал тускло-оранжевым, и я подумал, что обменяю свой значок из золота и серебра на маленькую жестянку, которую выдают после выхода в отставку, чтобы ты мог показывать ее старикам в барах и доказывать, что ты не врешь насчет своего прошлого, и которую никогда нельзя будет отполировать до зеркального блеска.
Тут мое короткое возбуждение начало спадать и сменилось чем-то вроде страха, который все нарастал и едва не задушил меня, пока я не взял себя в руки. Это чересчур. Всего этого уже слишком много. Кэсси – сама по себе огромная ответственность, но она мне нужна. Мне это говорил Круц. Говорила Сокорро. Говорил лифтер в комнате отеля, где лежал покойник. Говорили старые пьяницы в баре Гарри. Она мне нужна. Да, может быть, но мне не нужна эта, другая ответственность. Не нужен мне такой крест. Не мне. Я прошел в другую комнату, где сидел один из офицеров.
– Послушай, приятель, – сказал я. – Там рядом сидит парнишка, дожидается своего дядю. Я объяснил все насчет ареста его сестре и вызвал ее сюда на вторник. Мне надо кое с кем встретиться в пригороде, и я уже опаздываю. Не мог бы ты присмотреть за ним вместо меня, все бумаги я оформлю потом.
– Конечно, Бампер. Присмотрю, – ответил он, а я удивился тому, насколько спокойным я выгляжу.
– Ладно, парень, еще увидимся, – сказал я на ходу, проходя через комнату, где сидел мальчишка. – Побудь пока здесь.
– Куда ты уходишь, Бампер?
– Пора на улицу, парень, – ответил я, выдавливая улыбку. – Преступники не ждут.
– Да? Вот номер телефона. Я его записал для тебя на бумажке. Не забудь нам позвонить.
– Гм, знаешь, я тут поразмыслил и вспомнил, что мой домовладелец – жуткий скряга и вряд ли он раскошелится на восемь зелененьких. Скорее всего, вы просто зря прокатитесь к нам и обратно. Да и на почасовую оплату он вряд ли согласится.
– Это все ерунда. Оставь мне свой адрес, мы приедем и все сделаем за особую плату. Вспомни, я же говорил, что могу скинуть пару долларов.
– Нет, этот номер не пройдет. Ну, до встречи, ладно?
– А как насчет сходить вместе на матч, Бампер? Я куплю два билета на боковую трибуну.
– Вряд ли. Я уже вроде перестал болеть за «Доджерсов».
– Погоди-ка, – вскочил он. – Мы обработаем твой двор за четыре доллара, Бампер. Ты только представь! Четыре доллара! А работать нам придется, может, целых три часа. Ты просто не сможешь отказаться...
– Извини, приятель, – ответил я, торопливо шагая к двери, словно толстый краб.
– Так зачем же ты вообще об этом говорил? Почему говорил «может быть»?
Не смогу я тебе помочь, мальчик, подумал я. Нет у меня того, что тебе нужно.
– Будь ты проклят! – крикнул он мне вслед неожиданно охрипшим голосом. – Ты тоже всего лишь коп! Проклятый коп, и никто больше!
Я сел в машину с таким чувством, словно мне дали пинка в живот, и поехал обратно в пригород. Я посмотрел на часы и застонал – когда же кончится этот проклятый день?
На углу Пико и Фугуероа я увидел слепого. Выставив вперед трость с выкрашенным в красный цвет концом, он собирался влезть в автобус. Какой-то доброжелатель в модном костюме схватил слепого за локоть и стал его направлять, пока слепой не сказал что-то доброхоту и снова стал забираться сам.
– Правильно, моргала, – пробормотал я себе под нос. – В этом мире надо крутиться самому, или тебя прихлопнут. Боги – это сильные и одинокие ублюдки, и тебе тоже надо быть таким.
В одиннадцать пятнадцать я остановился перед входом в заведение Сеймура. Машина Круца уже стояла неподалеку, но, заглянув в окно, я увидел, что его за стойкой нет. Интересно, подумал я, где же он может быть? Потом взглянул вдоль улицы и увидел три черно-белых полицейских машины, две машины детективов и скорую помощь.
Связавшись с мальчишкой, я выпал из радиообмена и не услышал вызова. Я протолкался сквозь толпу, собравшуюся на тротуаре вокруг входа в аптеку. Как и любому стоящему здесь человеку, мне было любопытно.
– Что случилось, Кларенс? – спросил я стоящего у входа в аптеку Эванса.
– Ты разве не слышал, Бампер? – отозвался Эванс. Он был весь мокрый от пота и выглядел больным, кофейно-коричневое лицо нервно передергивалось, а глаза смотрели в сторону, упорно избегая встречи со мной.
– О чем слышал?
– В аптеке было ограбление. Коп зашел туда, и его застрелили, – пояснил горбатый чистильщик обуви в матросской шапочке, глядя на меня с идиотской улыбкой на лице.
Сердце мое оборвалось, и я испытал то тошнотворное ощущение, которое испытывают все полицейские, когда узнают, что еще одного из них застрелили.
– Кто это был? – взволнованно спросил я. – Уж не книжный ли это червь Уилсон?
– Сержант, – сказал горбун.
Я взглянул в сторону заведения Сеймура и почувствовал, как в голову приливает кровь.
– Пропусти меня, Кларенс, – сказал я.
– Нельзя, Бампер. Заходить туда никому не разрешается, да и сделать ты не смо...
Я отпихнул Эванса в сторону и толкнул половинки алюминиевой двери, запертой посередине на задвижку.
– Бампер, пожалуйста, – взмолился Эванс, но я оттолкнулся от него и с силой ударил ногой в центр двери, выбив задвижку из алюминиевого корпуса.
Дверь с треском распахнулась, я ворвался внутрь, проскочил сквозь кассовую стойку и побежал к дальнему концу торгового зала большой аптеки. Мне казалось, что он длиной в милю, и я бежал по нему, ничего не замечая и пошатываясь от головокружения, натыкаясь на витрины и сшибая с полок аэрозольные флакончики с лаком для волос, бежал туда, где мелькала фотовспышка и в дальнем конце магазина стояли несколькими группками десяток детективов в штатском.
В форме был только лейтенант Хиллард, и мне казалось, что я пятнадцать минут преодолеваю восемьдесят футов, отделяющие меня от фармацевтического прилавка, у которого лежал мертвый Круц Сеговиа.
– Какого черта... – буркнул краснолицый детектив, которого я едва видел сквозь выступившие на глазах слезы, когда я опустился на колени возле Круца. Он был похож на распростертого на спине очень молодого мальчика, рядом на полу лежал его пистолет и фуражка, из пробитого навылет черепа темно-красным веером, похожим на ореол, вытекала пенистая лужа крови. Слева от его носа виднелось поблескивающее входное отверстие от пули, второе было в груди, окруженное винно-пурпурными на синей форме пятнами крови. Глаза его были открыты и смотрели прямо на меня. Роговицы еще не успели помутнеть, и я никогда еще не видел в его взгляде такой серьезности и печали. Я опустился на колени прямо в лужу его крови и прошептал: "'Mano! 'Mano! 'Mano! О, Круц!
– Бампер, отвали отсюда, – сказал лысый детектив, хватая меня за руку. Я поднял на него глаза, увидел очень знакомое лицо, но так и не смог его узнать.
– Отпусти его, Приставала. Мы уже достаточно нафотографировали, – сказал разговаривавший с лейтенантом Хиллардом другой детектив, постарше. Его я тоже должен знать, подумал я. Как странно, я не мог вспомнить ни одного имени, кроме лейтенанта Хилларда, который был в форме.
Круц смотрел на меня так серьезно, что я не мог перенести его взгляда. Я полез в его карман и вынул маленький кожаный мешочек с четками.
– Ты не имеешь права брать что-нибудь у него, – произнес мне в ухо лейтенант Хиллард, положив руку на плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Может быть, я так и сделаю.
– Конечно. Приедем в участок, я напишу тебе имя и телефон старика. Захочешь – просто позвони ему. Когда-нибудь я заведу себе визитные карточки. Очень многих людей здорово впечатляет, когда даешь им карточку. Я думаю, мы увеличим бизнес вдвое, если добавим немного рекламы и визитные карточки.
– Не удивлюсь.
– Приехали? – Парень взглянул на выстроенное из красного кирпича старое здание участка. Я остановил машину у заднего входа.
– Приехали, – ответил я. – Мрачное заведение, верно?
– Уже перепугался.
– Офис наверху, – сказал я, выводя его из машины и поднимаясь вместе с ним по лестнице. В офисе сидел один из офицеров Отдела и жевал ленч.
– Привет, Бампер, – сказал он.
– Дело вот какое, – ответил я, так и не вспомнив его имени. – Тут у меня парнишка с несколькими бенни в кармане. Я его зарегистрирую и нацарапаю протокол краткосрочного задержания.
– Может, мне самому с ним потолковать?
– Не стоит, он начинающий. Говорит, в первый раз. Я его сам оформлю. Когда его снова сюда вызвать?
– Во вторник, мы и так по уши в повторных вызовах.
– Годится, – сказал я и кивнул другому офицеру в штатском, который зашел.
– Подожди здесь, – сказал я парню и подошел к торговому автомату – купил себе и парню по банке кока-колы. Когда я ему протянул банку, он как-то странно на меня посмотрел.
– Держи коку, – сказал я. Мы перешли в другую комнату, где никого не было, я вытащил регистрационный бланк и протокол ареста и приготовился писать.
Он продолжал поглядывать на меня с легкой улыбкой.
– В чем дело? – спросил я.
– Ни в чем.
– А чему ты улыбаешься?
– Что, я улыбался? Просто вспомнил о том, что сказали те два копа в другой комнате, когда ты вышел.
– И что же они сказали?
– Что ты какой-то особенный коп.
– Верно, – буркнул я и написал свои инициалы на паре пачек бензедрина, чтобы опознать их на тот случай, если дело пойдет в суд, хотя и знал, что до этого не дойдет. Я намеревался попросить следователя отпустить его на поруки.
– Во вторник тебе с сестрой нужно будет приехать сюда и поговорить со следователем.
– О чем?
– Чтобы он смог решить, применить к тебе «П и О» или отослать дело в суд.
– А что такое «П и О»? «Прибить и отлупить»?
– Гм, неплохая догадка, – хмыкнул я. Храбрая бестия, подумал я, и даже ощутил за него что-то вроде гордости. – «П и О» означают «Поруки и Освобождение». На первый раз малолеток почти всегда освобождают на поруки, а не передают в суд по делам несовершеннолетних.
– Я же тебе говорил, меня уже дважды арестовывали за побег. У меня это не первый привод.
– На этот счет не волнуйся. В суд тебя не пошлют.
– Откуда ты знаешь?
– Они сделают так, как я попрошу.
– Те мужики сказали, что ты действительно особый коп. Неудивительно, что ты так быстро меня сцапал.
– Ну, ты ведь не был для меня крепким орешком, – заметил я, запечатывая конверт для вещественных доказательств с таблетками внутри.
– Наверное. Не забудь напомнить, чтобы я дал тебе имя и телефон старого хрыча – мы приведем тебе в порядок двор. Ты с кем живешь? С женой и детьми?
– Я живу один.
– Совсем?
– Совсем.
– Я мог бы обработать твой двор за особую цену. Сделать скидку за то, что ты полицейский и все прочее.
– Спасибо, но цену назначь полную, сынок.
– Бампер, ты говорил, что бейсбол – твоя любимая игра?
– Да, верно. – Я на минуту перестал писать – мальчишка разволновался и слишком много говорил.
– Тебе нравятся «Доджерсы»?
– Да, конечно.
– Всегда хотел побольше узнать про бейсбол. Маури Уиллс тоже играет за «Доджерсов», так ведь?
– Да.
– Хотел бы я как-нибудь сходить на игру «Доджерсов» и посмотреть на Маури Уиллса.
– Ты что, никогда не был на игре большой лиги?
– Никогда. Знаешь что? На моей улице есть один мужик. Такой старый пердун, может, еще старше тебя, а уж толще – так точно. Он приводит своего сына на школьный двор по субботам и воскресеньям, и целыми днями подает ему мячи, а тот отбивает. И так они играют практически каждую неделю весь бейсбольный сезон.
– Ну и что?
– А знаешь, что в этом самое хорошее?
– Что же?
– А то, что эти упражнения оказали старику большую пользу. Парень делал ему одолжение , играя с ним в мяч.
– Позвоню я лучше твоей сестре, – сказал я, неожиданно ощутив внутри одновременно и газовый пузырь, и боль. К тому же у меня немного закружилась голова от жары и от мыслей. Парень назвал мне номер, и я набрал его.
– Не отвечают, приятель, – сказал я, положив трубку.
– Господи, если ты ее не найдешь, то отправишь меня в подростковую тюрьму?
– Да, придется.
– А просто привезти меня домой не можешь?
– Не могу.
– Проклятье. Позвони в «Плэйхаус Руби» на Нормандии. Это заведение рано открывается, и Тощий иногда любит в нем ошибаться. Проклятье, только не тюрьма!
Я позвонил в «Плэйхаус Руби» и попросил позвать Сару Тилден – так звали его сестру.
– Биг Блю, – подсказал он. – Попроси Биг Блю.
– Я хочу поговорить с Биг Блю, – добавил я, и лишь тогда бармен понял, о ком я говорю.
– Алло, кто это? – отозвался невнятный молодой голос.
– Это офицер Морган из Лос-Анжелесской полиции, мисс Тилден. Я арестовал вашего брата в пригороде за обладание опасными наркотиками: у него при себе оказались упаковки с таблетками. Я попросил бы вас приехать на Джорджия-стрит, 33 и забрать его. Это сразу на юг от Бульвара Пико и на восток от Фугуероа.
Когда я кончил говорить, она молчала целую минуту, потом сказала:
– Ну, мое терпение кончилось. Передайте этому мелкому сукиному сыну, пусть ищет себе адвоката. С меня хватит.
Я позволил ей еще немного изливать в трубку свое отчаяние, а потом сказал:
– Послушайте, мисс Тилден, вам все-таки придется приехать его забрать, а потом вернуться сюда во вторник утром и поговорить со следователем. Возможно, он сможет дать вам какой-нибудь совет.
– А что случится, если я не приеду его забирать? – спросила она.
– Тогда мне придется отвезти его в подростковую тюрьму, и я не считаю, что вам это нужно. Вряд ли это пойдет ему на пользу.
– Послушайте, офицер, – сказала она. – Я очень хотела бы поступить правильно. Но, может быть, и вы, люди из полиции, сможете мне как-то помочь. Я молодая женщина, слишком молодая, чтобы сажать себе на шею парня такого возраста. Мне не по силам его растить, для меня это слишком тяжело. Работа у меня тоже паршивая. Никто не вправе требовать, чтобы я растила брата-подростка. Мне даже отказали в государственном пособии, как вам это понравится? Будь я какой-нибудь негритянкой, так мне дали бы такое пособие, какое я попросила бы. Слушайте, а не будет ли лучше всего, если вы и в самом деле отвезете его тюрьму? Вдруг это будет самым полезным? Вы же видите, я больше всего думаю о нем . Или сможете устроить его в один из детских приютов. Не как преступника, а лишь в такое место, где кто-нибудь, у кого много времени, сможет за ним присматривать и проследит, чтобы он ходил в школу.
– Леди, я лишь полицейский, который его арестовал, и в мою обязанность входит немедленно доставить его домой. Обо всей этой ерунде вы сможете поговорить во вторник со следователем, а я хочу, чтобы вы были здесь через пятнадцать минут и забрали его домой. Вы меня поняли?
– Да поняла, поняла, – ответила она. – А можно будет послать к вам за ним друга семьи?
– Кого именно?
– Дядю Томми. Его зовут Джейк Поули. Он привезет Томми домой.
– Наверное, можно.
Когда я повесил трубку, парень посмотрел на меня с кривой улыбкой:
– И как тебе понравилась Биг Блю?
– Впечатляет, – отозвался я, заполняя клеточки в протоколе ареста. Мне было стыдно, что я позвонил ей прямо при парне.
– Я ей не нужен , верно?
– Она послала за тобой твоего дядю.
– У меня нет дяди.
– Кого-то по имени Джейк Поули.
– Ха! Старину Джейка! Ха! Тоже мне дядя...
– А кто он? Один из ее приятелей?
– А как же, был приятелем. Она с ним сожительствовала, пока мы не переехали к Тощему. Сдается мне, что она собирается вернуться к Джейку. Господи, да Тощий изрежет Джейка в лапшу.
– А вы что, часто переезжаете?
– Часто? Я уже семь школ сменил. Семь! Но это, наверное, старая история. Наверняка ты ее уже слышал, и не раз.
– Да, уже не в первый.
Я попытался снова сосредоточиться на протоколе, и он замолчал, дав мне возможность некоторое время писать, но не успел я закончить, как он сказал:
– Слушай, а я ведь серьезно говорил, что хотел бы сходить на матч «Доджерсов». И даже заплатил бы за билеты, если бы нашел того, кто соображает в бейсболе и хочет пойти со мной.
Теперь к газам в желудке и несварению добавилась головная боль. Закончив писанину, я откинулся на спинку стула и посмотрел на него, позволил теснящимся под черепом мыслям вырваться наружу, и мне, конечно же, стало совершенно ясно, что у богов заговор против мужчин. Почему? Да очень просто – вот он, мальчишка, сидит передо мной. В мой последний день. Спустя два дня после того, как Кэсси заговорила о том, что обошлось мне в дюжину приступов несварения. Целую минуту я испытывал огромное возбуждение, мне даже пришлось встать, пройтись взад-вперед по комнате и выглянуть в окно.
Вот оно, подумал я. Вот тот, кто может самым лучшим способом решить все проблемы. Я поборол импульс позвонить Кэсси и рассказать ей о мальчике, и другой импульс позвонить его сестре и сообщить ей, что она может не утруждать себя и не посылать за ним старину Джейка, и тут у меня зашумело в голове. Я опустил глаза, посмотрел на свой значок и непроизвольно коснулся его мокрым от пота пальцем, оставив отпечаток на бронзовой поверхности, которую еще утром отполировал до золотого сияния. След от пальца на моих глазах стал тускло-оранжевым, и я подумал, что обменяю свой значок из золота и серебра на маленькую жестянку, которую выдают после выхода в отставку, чтобы ты мог показывать ее старикам в барах и доказывать, что ты не врешь насчет своего прошлого, и которую никогда нельзя будет отполировать до зеркального блеска.
Тут мое короткое возбуждение начало спадать и сменилось чем-то вроде страха, который все нарастал и едва не задушил меня, пока я не взял себя в руки. Это чересчур. Всего этого уже слишком много. Кэсси – сама по себе огромная ответственность, но она мне нужна. Мне это говорил Круц. Говорила Сокорро. Говорил лифтер в комнате отеля, где лежал покойник. Говорили старые пьяницы в баре Гарри. Она мне нужна. Да, может быть, но мне не нужна эта, другая ответственность. Не нужен мне такой крест. Не мне. Я прошел в другую комнату, где сидел один из офицеров.
– Послушай, приятель, – сказал я. – Там рядом сидит парнишка, дожидается своего дядю. Я объяснил все насчет ареста его сестре и вызвал ее сюда на вторник. Мне надо кое с кем встретиться в пригороде, и я уже опаздываю. Не мог бы ты присмотреть за ним вместо меня, все бумаги я оформлю потом.
– Конечно, Бампер. Присмотрю, – ответил он, а я удивился тому, насколько спокойным я выгляжу.
– Ладно, парень, еще увидимся, – сказал я на ходу, проходя через комнату, где сидел мальчишка. – Побудь пока здесь.
– Куда ты уходишь, Бампер?
– Пора на улицу, парень, – ответил я, выдавливая улыбку. – Преступники не ждут.
– Да? Вот номер телефона. Я его записал для тебя на бумажке. Не забудь нам позвонить.
– Гм, знаешь, я тут поразмыслил и вспомнил, что мой домовладелец – жуткий скряга и вряд ли он раскошелится на восемь зелененьких. Скорее всего, вы просто зря прокатитесь к нам и обратно. Да и на почасовую оплату он вряд ли согласится.
– Это все ерунда. Оставь мне свой адрес, мы приедем и все сделаем за особую плату. Вспомни, я же говорил, что могу скинуть пару долларов.
– Нет, этот номер не пройдет. Ну, до встречи, ладно?
– А как насчет сходить вместе на матч, Бампер? Я куплю два билета на боковую трибуну.
– Вряд ли. Я уже вроде перестал болеть за «Доджерсов».
– Погоди-ка, – вскочил он. – Мы обработаем твой двор за четыре доллара, Бампер. Ты только представь! Четыре доллара! А работать нам придется, может, целых три часа. Ты просто не сможешь отказаться...
– Извини, приятель, – ответил я, торопливо шагая к двери, словно толстый краб.
– Так зачем же ты вообще об этом говорил? Почему говорил «может быть»?
Не смогу я тебе помочь, мальчик, подумал я. Нет у меня того, что тебе нужно.
– Будь ты проклят! – крикнул он мне вслед неожиданно охрипшим голосом. – Ты тоже всего лишь коп! Проклятый коп, и никто больше!
Я сел в машину с таким чувством, словно мне дали пинка в живот, и поехал обратно в пригород. Я посмотрел на часы и застонал – когда же кончится этот проклятый день?
На углу Пико и Фугуероа я увидел слепого. Выставив вперед трость с выкрашенным в красный цвет концом, он собирался влезть в автобус. Какой-то доброжелатель в модном костюме схватил слепого за локоть и стал его направлять, пока слепой не сказал что-то доброхоту и снова стал забираться сам.
– Правильно, моргала, – пробормотал я себе под нос. – В этом мире надо крутиться самому, или тебя прихлопнут. Боги – это сильные и одинокие ублюдки, и тебе тоже надо быть таким.
В одиннадцать пятнадцать я остановился перед входом в заведение Сеймура. Машина Круца уже стояла неподалеку, но, заглянув в окно, я увидел, что его за стойкой нет. Интересно, подумал я, где же он может быть? Потом взглянул вдоль улицы и увидел три черно-белых полицейских машины, две машины детективов и скорую помощь.
Связавшись с мальчишкой, я выпал из радиообмена и не услышал вызова. Я протолкался сквозь толпу, собравшуюся на тротуаре вокруг входа в аптеку. Как и любому стоящему здесь человеку, мне было любопытно.
– Что случилось, Кларенс? – спросил я стоящего у входа в аптеку Эванса.
– Ты разве не слышал, Бампер? – отозвался Эванс. Он был весь мокрый от пота и выглядел больным, кофейно-коричневое лицо нервно передергивалось, а глаза смотрели в сторону, упорно избегая встречи со мной.
– О чем слышал?
– В аптеке было ограбление. Коп зашел туда, и его застрелили, – пояснил горбатый чистильщик обуви в матросской шапочке, глядя на меня с идиотской улыбкой на лице.
Сердце мое оборвалось, и я испытал то тошнотворное ощущение, которое испытывают все полицейские, когда узнают, что еще одного из них застрелили.
– Кто это был? – взволнованно спросил я. – Уж не книжный ли это червь Уилсон?
– Сержант, – сказал горбун.
Я взглянул в сторону заведения Сеймура и почувствовал, как в голову приливает кровь.
– Пропусти меня, Кларенс, – сказал я.
– Нельзя, Бампер. Заходить туда никому не разрешается, да и сделать ты не смо...
Я отпихнул Эванса в сторону и толкнул половинки алюминиевой двери, запертой посередине на задвижку.
– Бампер, пожалуйста, – взмолился Эванс, но я оттолкнулся от него и с силой ударил ногой в центр двери, выбив задвижку из алюминиевого корпуса.
Дверь с треском распахнулась, я ворвался внутрь, проскочил сквозь кассовую стойку и побежал к дальнему концу торгового зала большой аптеки. Мне казалось, что он длиной в милю, и я бежал по нему, ничего не замечая и пошатываясь от головокружения, натыкаясь на витрины и сшибая с полок аэрозольные флакончики с лаком для волос, бежал туда, где мелькала фотовспышка и в дальнем конце магазина стояли несколькими группками десяток детективов в штатском.
В форме был только лейтенант Хиллард, и мне казалось, что я пятнадцать минут преодолеваю восемьдесят футов, отделяющие меня от фармацевтического прилавка, у которого лежал мертвый Круц Сеговиа.
– Какого черта... – буркнул краснолицый детектив, которого я едва видел сквозь выступившие на глазах слезы, когда я опустился на колени возле Круца. Он был похож на распростертого на спине очень молодого мальчика, рядом на полу лежал его пистолет и фуражка, из пробитого навылет черепа темно-красным веером, похожим на ореол, вытекала пенистая лужа крови. Слева от его носа виднелось поблескивающее входное отверстие от пули, второе было в груди, окруженное винно-пурпурными на синей форме пятнами крови. Глаза его были открыты и смотрели прямо на меня. Роговицы еще не успели помутнеть, и я никогда еще не видел в его взгляде такой серьезности и печали. Я опустился на колени прямо в лужу его крови и прошептал: "'Mano! 'Mano! 'Mano! О, Круц!
– Бампер, отвали отсюда, – сказал лысый детектив, хватая меня за руку. Я поднял на него глаза, увидел очень знакомое лицо, но так и не смог его узнать.
– Отпусти его, Приставала. Мы уже достаточно нафотографировали, – сказал разговаривавший с лейтенантом Хиллардом другой детектив, постарше. Его я тоже должен знать, подумал я. Как странно, я не мог вспомнить ни одного имени, кроме лейтенанта Хилларда, который был в форме.
Круц смотрел на меня так серьезно, что я не мог перенести его взгляда. Я полез в его карман и вынул маленький кожаный мешочек с четками.
– Ты не имеешь права брать что-нибудь у него, – произнес мне в ухо лейтенант Хиллард, положив руку на плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34