И что программы, много раз отредактированные прежним Иви, новый может совсем отменить. Наш долг как всякого Иви — дать народу программы не на год, но на все времена. До конца времен, когда построение вселенной будет завершено. — Она хлопнула в ладоши, глядя на противоположную стену, и произнесла: — Первый кадр, пожалуйста.При этих словах образ Николоса Дару Эде на мерцалевой стене начал таять, и его сменили изображения трех новорожденных младенцев, двух девочек и мальчика. На их пухлых розовых личиках застыло изумленное выражение, понятное при первом взгляде на чудеса этого мира. На каждом было новенькое белое кимоно из драгоценного хлопка, и вязаные белые добры покрывали лысые головенки.— Вот они, мои крошки, — сказала Харра. — Мои правнуки. Тирза Ивиэртес, Изабель Ивиорван эн ли Эде, а мальчик… сейчас, минутку…Харра закрыла глаза и сложила руки на груди — красивые руки с длинными сильными пальцами, до сих пор искусно перебирающими струны паутиной арфы.— Мальчик — это Мерса Ивиэрсье, по линии моей четырнадцатой дочери, Валески Ивиэрсье эн ли Эде. У меня есть другая дочь, Катура Ивиэрсье, и я, боюсь, иногда путаю их потомков.Данло, не зная, что сказать, ответил банальностью:— Красивые детки.Головка Мерсы Ивиэрсье вследствие родовой травмы очень напоминала остроконечную голову Бертрама Джаспари, но Данло не кривил душой: для него все дети были красивыми.— Да, очень. — И Харра рассказала Данло кое-что о своем браке со старейшиной Сароджином Эште Ивиасталиром, давно уже умершим от грибковой инфекции. Она родила в этом браке пятьдесят три ребенка, каждый год по ребенку, а потом уже, в возрасте шестидесяти восьми лет, начала свое восхождение по ступеням церковной иерархии. За последние шестьдесят лет ее род умножился и насчитывал теперь 1617 внуков, прямых ее потомков, многие из которых остались жить в ее родном городе, Монтелливи. Число правнуков на данный момент перевалило за десять тысяч: не было дня в году, сказала Харра, чтобы на свет не являлись один или двое новых людей, призванных изменить облик вселенной. — Мы очень стараемся помнить их имена, но теперь уже и у правнуков появляются собственные дети.Выпив еще чашечку сладкого чая, Харра призналась, что каждое утро запоминает имена своего потомства и рассылает подарки к дням рождения.— В помощь памяти наш Орден разработал такую дисциплину, как мнемоника, — сказал Данло. — Если хотите, я научу вас некоторым ее положениям.— Это очень великодушно с вашей стороны, пилот. Мы слышали, что у вас самого память просто феноменальная.Данло не сказал ей, что в четыре года уже запомнил всех своих предков до пятидесятого колена, и не стал говорить, что однажды в качестве упражнения представил себе имена и лица полумиллиона собственных потомков — в случае, если судьба когда-нибудь благословит его детьми.— Настоящая проблема не в том, как мы запоминаем, а в том, почему мы забываем, — сказал он.Харра с грустной улыбкой снова обратила взор к дальней стене и сказала:— Следующий кадр, пожалуйста.На мерцалевой стене тут же возникла новая картина. Около десяти тысяч крохотных Архитекторов стояли плечом к плечу, составляя групповой портрет семейства Харры.— Мы не можем забыть, что каждый из наших детей — это звезда, — сказала Харра. — Каждый из нас — дитя Эде, и всем нам предназначено сиять.— Да, сиять, — подтвердил Данло, не понимая пока, к чему Харра завела весь этот разговор о памяти и о детях.— Вам знакома Программа Прироста, пилот?— Это императив, предписывающий женщинам рожать помногу детей, да?— Да. Это хорошая программа, священная, и мы все в нее верим. Разве Эде не сказал, что мы должны расти без препон и заполнять вселенную детьми наших детей? И все-таки…— Да? — вставил Данло.— И все-таки в самом начале истории Церкви было время, когда вопросы деторождения каждая супружеская пара решала самостоятельно.— Понятно.— У нас впереди масса времени, чтобы заполнить вселенную. Время есть Эде, и мы должны помнить, что Программа Прироста — это часть его Бесконечной Программы, которая будет действовать, сколько ей нужно, пока не остановится в конце всего сущего.— Я не ивиомил, благословенная Харра, — с улыбкой заметил Данло, поглаживая флейту. — Меня в этом убеждать не надо.— Да, наверно, — тихо засмеялась Харра. — Но мы действительно очень желали бы вразумить ивиомилов. Бертрам Джаспари сознательно закрывает глаза на то, что эту программу когда-то написали люди, такие же, как мы.— Ее создали во времена Великой Чумы, да?Харра чуть не выронила чашку от удивления.— Откуда, пилот, вам может быть известно то, что так прочно забыли старейшины нашей Церкви?— Я изучал вашу историю. — И Данло рассказал, что он каждое утро, надевая священный шлем, исследует разные кибернетические пространства. — Я отыскал ваши архивы, ваши исторические массивы — те, в которые доступ не запрещен. Там содержится много информации.— Во время Чумы из каждых десяти детей умирало девять, а кое-где умирали девяносто девять из каждой сотни. Поэтому женщинам необходимо было рожать как можно больше.— Но ваш народ пережил Чуму.— Да, в отличие от многих других. Но мы верим, что заплатили за это дорогой ценой. Программа Прироста и по сей день сохраняет ту форму, в которой ее приняли Иви Сигрид Ивиасталир и старейшины ее Койвунеймина.— И каждая женщина обязана родить не меньше пяти детей?— Да, если она замужем.— Но при этом ей желательно родить в десять раз больше?— И еще больше, если ей дано. Таков идеал.— Очень много детей получается.— Слишком много, — тихо, почти шепотом, сказала Харра. — Слишком много наших людей питаются недостаточно хорошо.Данло склонил голову, вспомнив, что значит быть голодным. Подростком, совершая путешествие в Невернес, он чуть не умер от голода на морском льду.— Но ведь в Алгоритме сказано, что каждый преображенный будет вечно сыт бесконечным телом Эде?— Да, но те, кто еще не преобразился, тоже должны чтото есть.— Бертрам Джаспари сказал бы, что страдания, переносимые в этой жизни, — это тест, показывающий, кто достоин преображения, а кто нет.— Да, сказал бы.— И все ивиомилы поддержали бы его в том, что все страдания будут вознаграждены, когда Архитектор умрет и его “я” перейдет в вечный компьютер.— Это все мои дети, пилот! — Харра показала на фотографию своей семьи. — Мои малютки. И они голодают. Истина о существовании зла и страданий входит в Четыре Великие Истины, но искать страдания без нужды — это хакр против Бога.— Программа Прироста вызывает бездну страданий.— Вот почему мы должны быть чрезвычайно осторожны при форматировании и редактировании программ.— Программу всегда проще написать, чем переписать, да?Харра кивнула.— Ошибка, включенная в программу как решение временной проблемы, пусть даже очень серьезной, может причинить большой вред.— Ошибка, — задумчиво произнес Данло. — Вроде вируса.— Что вы имеете в виду?— Иногда избавиться от ошибки становится невозможно, как от аномального вируса, внедрившегося в чью-то ДНК.Харра печально улыбнулась этой жуткой метафоре.— Мы боимся, что наша Святая Церковь всегда была консервативна. К сожалению, мы сохраняем не только позитивное, но и негативное.— Такова суть каждого ортодоксального учения, разве нет?— Да, вы правы.— И все-таки ваша Церковь обеспечила себе путь к переменам.— О чем вы?— Я узнал, что Святые Иви могут принимать новые программы.— И как же, по-вашему, это происходит?— Я узнал, что Святая Иви является хранителем первого компьютера Эде. Первого вечного компьютера, в который он поместил свою душу.— Не слишком ли много вы узнали? — улыбнулась Харра.— Известно, что Программа Эде для вселенной внесена в этот компьютер и что одна только Святая Иви может контактировать с ней.— Что еще вам известно?— Что только Святая Иви может читать Бесконечную Программу Эде и решать, какие программы Церкви соответствуют ей, а какие нет.— Неужели? — В темных, почти черных глазах Харры, устремленных на Данло, горел огонь нерушимой веры. Поток невысказанного прошел между ними, и Данло понял, что она никогда не пойдет на контакт с вечным компьютером Эде из экономических или политических побуждений.— Если Святая Иви вдохновлена свыше, — сказал он, — и видит вещи в истинном свете, она, так там сказано, может переписывать старые программы или вводить совершенно новые. Это в ее власти, правда?Харра выпила еще чаю и вздохнула.— А не сказано ли там, что никто из Иви не пользовался этой властью уже пятьсот лет?— Не знаю.— Мы сознаем свою власть, пилот, но власть — непростая вещь. Мы имеем возможность контактировать с вечным компьютером Эде. И молимся о том, чтобы всегда использовать эту возможность для получения новых откровений.— Да… понимаю.— Мы обладаем также полномочиями принимать новые программы и вводить их в каноны Церкви — осуществлять перемены, как говорите вы.— Ведь это и значит быть Святой Иви, да?— Хотелось бы надеяться. Но мы не уверены, есть ли у нас влияние, чтобы заставить всю Церковь принять новую программу.— Вы думаете, что ивиомилы не согласятся с новой Тотальной Программой?— Очень может быть.— И что они не примут новой редакции Программы Прироста?— Старейшина Бертрам определенно сказал, что не примут.— Значит, вы боитесь раскола?Данло, cжимая в руках флейту, смотрел в грустные карие глаза Харры, а она смотрела на него. Потом она отпила глоток чаю и сказала:— Да, мы боимся раскола. Чуть ли не больше всего мы боимся, что Архитектор восстанет на Архитектора в войне, которую ивиомилы неизбежно назовут фацифахом. Что эта проклятая священная война, в которую старейшине Бертраму не терпится ввергнуть всю вселенную, все-таки начнется. И все же…— Да?— Возможно, нам предоставляется великий шанс. Возможно, это критический момент для Церкви — и для самой Вечной Программы Эде.Да, бесконечные возможности, подумал Данло, глядя на Харру. Он приложил флейту к губам и промолчал.— Ввод новых программ может быть опасен, — продолжала она, — но опасно и то, что Церковь загнивает под спудом неверных программ. Где же риск больше?— Я не знаю. Но если вы, благословенная Харра, уверены, что новые программы соответствуют Вечной Программе Эде, разве не должны вы попытаться ввести их, невзирая на риск?— Мы боимся, что должны.— Что же тогда?— Мы пока не знаем, так это или нет. В данный момент у нас есть только наше личное понимание того, что требует от нас Вечная Программа Эде.— Правда?— И мы не смеем вступить в контакт с вечным компьютером, чтобы удостовериться в нем.— Вы боитесь того, что можете там найти?— Нет. Просто время еще не настало. Разве не сказано в Алгоритме, что во мраке безнадежности явится знамение, как падающая звезда в ночи? Мы ждали такого знамения, пилот.Данло не понравилось, как Харра на него смотрит, и он перевел взгляд на свои руки, сжимающие флейту.— Что это за знамение? — спросил наконец он.— Мы верим, что ваше пришествие со звезд и есть знак.— А если нет?Харра улыбнулась и процитировала:— “Однажды, когда вы будете близки к отчаянию, явится к вам человек со звезд. Этот человек, не знающий страха, который исцелит живых, и войдет к мертвым, и посмотрит на небесные огни внутри себя, не утратив разума”.— Но текст пророчества и то, что произошло между мной и старейшиной Джанеггом, — это ведь только совпадение, — сказал Данло.— То, что вы сейчас произнесли, это ересь. Все, что мы делаем, происходит в соответствии с Вечной Программой Эде. Верить в случай недопустимо.— Прошу прощения.Харра наклоном головы дала понять, что Данло прощен, и продолжила цитату:— “В темные времена он будет светоносцем и, подобно звезде, укажет вам путь ко всему, что возможно”.— И вы правда верите, что я светоносец?— Каждый человек светел, если он составляет часть озаряющей вселенную Программы Эде. Но тот ли вы светоносец, о котором сказано в пророчестве? Это нуждается в проверке.Данло, слишком хорошо помнивший испытания, которым подвергла его Твердь на созданной Ею Земле, не спешил соглашаться с Харрой и только смотрел на нее, перебирая дырочки своей флейты.— Успешный результат, — сказала Харра, — послужит знаком, что мы можем вступить в контакт с вечным компьютером и запросить божественное мнение относительно программ, о которых мы говорили.— Понятно.— Мы верим, что это будет также знаком вступления Церкви в новую эру — возможно, даже в Последние Дни перед Точкой Омега. Мы верим, что большинство Достойных Архитекторов воспримет это именно так.— Понятно.— Возможно, мы сможем осуществить величайшие перемены. И даже послать наших детей на Тиэллу, чтобы они выучились и стали пилотами.— Невозможное на самом деле возможно, правда?Харра мимолетной улыбкой выдала нехарактерное для себя нетерпение и спросила:— Вы согласны пройти испытания, пилот?Данло закрыл глаза и выдул из флейты тихую, почти неслышную ноту. Мысленным взором он видел, как неотвратимо надвигается на него будущее, белое и дикое, словно зимняя вьюга.— В чем состоят эти испытания? — спросил он наконец.— Первое из них вы уже прошли. Человек без страха, который исцелит живых, — мы все видели, что это вы, пилот. Видели ваше бесстрашие и ваше сострадание, когда вы излечили старейшину Джанегга от его безумия.— Но ведь это вышло случайно?— Мы уже говорили, что случайно ничего не происходит.— Значит, остаются еще два испытания.— Да.— Пожалуйста, расскажите мне о них.— Человек, не знающий страха, войдет к мертвым.— Но что это значит? — с участившимся внезапно сердцебиением спросил Данло.Харра нервно заглянула в свою чашку, как если бы то, что она собиралась сказать, граничило с кощунством.— Это может означать только одно: светоносец должен вступить в контакт с вечным компьютером. Одним из тех, где хранятся души умерших и преображенных Архитекторов.— Вы просите меня войти в пространство, занятое умами умерших? — Данло предпочел бы, чтобы его похоронили заживо в братской могиле, набитой старыми трупами.— Только если вы светоносец. Если вы готовы войти к мертвым.Данло снова выдул из флейты ноту, длинную и зловещую.— Это очень опасно, да?— Да, это опасно.— Даже мастер-цефик моего Ордена отказался бы войти в такое пространство.— Как и любой Архитектор. Вы будете первым.— Понятно.— Человек, не знающий страха, пилот.— В случае, если я выживу, останется еще последнее испытание, так?— Человек, не знающий страха, посмотрит на небесные огни внутри себя и не утратит при этом разума. Вы должны будете увидеть себя как отражение Бога и не дать свету уничтожить вас.— Понятно.— Вам правда понятно?Данло отложил флейту, подумал и сказал: — Вообще-то нет.— У нас, Архитекторов, существует церемония, которая называется светоприношением. Составляется модель разума того, кто приносит жертву, модель его личности и души. Модель строится голографически, в виде миллиарда священных огней. Архитектор, совершающий светоприношение, выносит на всеобщее обозрение картину своего сознания и своих программ. Если он достоин, он заранее очищается от негативных программ и вводит новые. Тогда свет и краски его приношения являют поистине прекрасное зрелище. Нет красоты величественнее, чем красота разума, сосредоточенного на славе Бога Эде.— И вы хотите, чтобы я тоже сделал такое приношение?— Только если вы согласитесь на это по собственной воле.— Я должен буду посмотреть на эту модель? На эти небесные огни?— В этом и состоит испытание.— Думаю, что это тоже опасно.— Мы боимся, что это очень опасно, пилот.— Кто-нибудь уже смотрел на модель собственного мозга?— Случалось.— Люди смотрели на собственный разум в тот самый момент, когда разум был занят этим самосозерцанием?— Да. Они пытались увидеть отражение бесконечного в собственном свете.“Глядя в черное сияющее небо, ты видишь только себя, ищущего себя самого”, — вспомнил Данло. Он выдул из флейты высокую пронизывающую ноту, и его глаза наполнились волей к познанию неизведанного.— Обратная связь может иметь опасные последствия, — сказала Харра. — Деперсонализация, утрата личности, чисто экзистенциальная дурнота. Само зрелище глубоких программ сознания, вид того, что управляет тобой, может быть ужасен.Огни твоего “я”, которые обжигают и ослепляют, подумал Данло и стал играть нечто странное и глубокое. Он играл, пока Харра не заглянула в самую глубину его синих глаз.— Все, кто пытался посмотреть внутрь себя таким образом, — сказала она, — лишались разума.Данло снова отложил флейту и спросил:— Почему же вы надеетесь, что я добьюсь успеха там, где потерпели неудачу другие?— Если вы светоносец, вам это по силам.— И если у меня получится, то я точно светоносец?— Да.На девять ударов сердца Данло задержал дыхание, глядя в темные зеркала глаз Харры Иви эн ли Эде. Казалось, что время, все, сколько есть, словно меч, подвешенный на шелковой нити над его головой, зависит от того, что он сейчас скажет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64