– Отлично!Проводив отца с Клер и возвращаясь из конюшни, Динни остановилась, чтобы приласкать собак. Избавление от бесконечного ожидания и мысль о том, что беспокоиться больше не о чём, были настолько упоительны, что девушку не возмущало даже такое странное обстоятельство, как сходство теперешнего положения Хьюберта с тем, которое причиняло ей так много горя два месяца назад. Положение его не улучшилось, а ещё более осложнилось в связи с женитьбой. И всё-таки Динни была полна веселья, как уличный мальчишка разносчик. Эйнштейн прав: все относительно.Напевая "Браконьера из Линкольншира", девушка шла к саду, как вдруг треск мотоцикла заставил её обернуться. Какой-то человек в костюме мотоциклиста помахал ей рукою, вогнал машину в куст рододендронов и направился к ней, откидывая капюшон."Это Ален!" Динни мгновенно почувствовала себя девицей, которой сейчас сделают предложение. Сегодня, – она понимала это, – ему уже ничто не помешает: он даже не совершил опасного героического подвига, который придал бы такому предложению слишком явный характер просьбы о награде."Но, может быть, он всё ещё небрит и это остановит его!" – подумала Динни. Увы! Подбородок отличался от остального лица лишь несколько менее смуглой кожей.Он подошёл и протянул обе руки, Динни подала ему свои. Так, взявшись за руки, они стояли и смотрели друг на друга.– Ну, рассказывайте, – потребовала наконец Динни. – Вы чуть не довели нас всех до помешательства, молодой человек.– Присядем где-нибудь, Динни.– С удовольствием. Осторожнее, – Скарамуш вертится под ногами, а они у вас внушительные.– Не очень, Динни, вы выглядите…– …измученной, что не слишком лестно, – перебила его Динни. – Я уже знаю о профессоре, специальном ящике для боливийских костей и предполагавшейся замене их Хьюбертом на корабле.– Откуда?– Мы же не кретины, Ален. В чём состоял ваш второй план – с бородой и прочим? Хорошо бы сесть вот тут, на камень, но сперва надо что-то подложить.– Могу предложить вам своё колено.– Благодарю, достаточно вашего комбинезона. Кладите его. Итак?– Что ж, извольте, – сказал Ален, недовольно поглядывая на свой ботинок. – Мы не приняли определённого решения: всё зависело от того, как отправят Хьюберта. Пришлось предусмотреть несколько возможностей. Если бы корабль зашёл по дороге в испанский или португальский порт, мы прибегли бы к фокусу с ящиком. Халлорсен поехал бы пароходом, а Джин и я встретили бы его в гавани с самолётом и настоящими костями. Вызволив Хьюберта, Джин села бы в машину, – она прирождённый пилот, – и улетела в Турцию.– О последнем мы догадались, – вставила Динни.– Как?– Неважно. А другие варианты?– Если бы выяснилось, что захода в гавань не будет, дело усложнилось бы. Мы подумывали о ложной телеграмме. Её вручили бы охране Хьюберта, когда поезд придёт в Саутгемптон или в другой порт. В ней предписывалось бы отвезти арестованного в ближайший полицейский участок и ожидать там дальнейших распоряжений. По дороге Халлорсен на мотоцикле врезался бы в такси с одной стороны, я – с другой. Хьюберт выскочил бы, сел в мою машину и удрал туда, где ожидает самолёт.– Н-да! – промычала Динни. – Всё это прекрасно на экране, но так ли уж легковерна полиция в действительности?– В общем, мы этот план всерьёз не разрабатывали. Больше рассчитывали на первый.– Деньги ушли целиком?– Нет, ещё осталось триста. Аэроплан тоже можно перепродать.Динни глубоко вздохнула, посмотрела на него и сказала:– Знаете, вы, по-моему, дёшево отделались.Ален усмехнулся:– Я думаю! Кроме того, если бы похищение удалось, я уже не мог бы так просто заговорить с вами. Динни, я сегодня должен уехать. Согласны вы…Динни мягко перебила его:– Разлука смягчает сердце, Ален. Когда приедете в следующий раз, я решу.– Можно вас поцеловать?– Да.Девушка подставила ему щеку. "Вот теперь, – подумала она, – мужчине полагается властно целовать вас в губы. Нет, не поцеловал! Кажется, он и в самом деле уважает меня". Динни поднялась:– Поезжайте, мой дорогой мальчик, и огромное вам спасибо за всё, что вы, к счастью, не сделали. Честное слово, я постараюсь и перестану быть недотрогой.Он сокрушённо посмотрел на неё, видимо раскаиваясь в своей" сдержанности, затем ответил ей улыбкой на улыбку, и вскоре треск мотоцикла растаял в беззвучном дыхании тихого дня.Динни, по-прежнему улыбаясь, пошла домой. Ален чудный! Но неужели нельзя подождать? Ведь даже в наши дни люди на досуге начинают жалеть об упущенном.После лёгкого и раннего завтрака леди Черрел отбыла в «форде» с конюхом за рулём на поиски тучного тельца. Динни уже собралась обшарить сад и конфисковать там все цветы, которые может предложить ноябрь, когда ей подали карточку:Мистер Нейл Уинтни.Мастерские Фердинанда.Орчард-стрит.Челен."Караул! – мысленно вскричала Динни. – Молодой человек дяди Лоренса!"– Где он, Эми?– В холле, мисс.– Проведите его в гостиную и попросите минутку обождать. Я сейчас.Она освободилась от садовых перчаток и корзинки, осмотрела нос с помощью карманного зеркальца, вошла в гостиную через балконную дверь и с удивлением увидела "молодого человека", который уселся на стул, поставив рядом с собой какие-то аппараты. У него были густые седые волосы и монокль на чёрной ленточке, а когда он встал, девушка увидела, что ему по меньшей мере шестьдесят. Он осведомился:– Мисс Черрел? Ваш дядюшка сэр Лоренс Монт заказал мне вашу миниатюру.– Я знаю, – ответила Динни, – только я думала…Она не закончила. В конце концов, дядя Лоренс, наверно, доволен своей шуткой. А может быть, у него просто уж такое представление о молодости?"Молодой человек" вставил на место свой монокль, прижав его щекой приятного красного оттенка, и его большой голубой глаз пристально посмотрел на девушку через стекло. Затем он наклонил голову набок и сказал:– Если мне удастся схватить общий рисунок лица и у вас найдётся несколько фотографий, я не стану долго докучать вам. Вы останетесь в вашем голубом платье – цвет великолепен. На заднем плане, за окном – небо. Не слишком голубое, скорее белесое. Это ведь Англия. Не начать ли нам, пока светло?..И, не прерывая разговора, он занялся приготовлениями.– Характерная черта английской леди, по сэру Лоренсу, – глубокая внутренняя, но скрытая культура. Повернитесь немножко в профиль. Благодарю вас… Нос…– Что, безнадёжен? – вздохнула Динни.– О нет, напротив, очарователен! Насколько я понимаю, сэр Лоренс хочет приобщить вас к своей коллекции национальных типов. Я уже написал для него две миниатюры. Не будете ли любезны опустить глаза? Нет, не так. Теперь смотрите прямо на меня. Ах, какие великолепные зубы!– Пока ещё собственные.– Очень удачная улыбка, мисс Черрел. Она даёт ощущение шутливости, но не чересчур сильное, в меру. Это как раз то, что нам нужно.– Надеюсь, вы не заставите меня всё время улыбаться так, чтобы в каждой улыбке было ровно три унции шутливости?– Нет, нет, моя милая юная леди. Попробуем ограничиться одной. Теперь повернитесь, пожалуйста, в три четверти. Ага! вижу линию волос, цвет у них восхитительный.– В меру рыжие? Не слишком?"Молодой человек" промолчал. Он с поразительной быстротой рисовал и делал заметки на полях бумаги.Брови Динни приподнялись, но шевелиться ей не хотелось. Он остановился, кисло-сладко улыбнулся и объявил:– Да, да. Вижу, вижу.Что он видел? Жертва занервничала и стиснула руки.– Поднимите руки, мисс Черрел. Не так. Слишком похоже на мадонну. В волосах должен прятаться чёртик. Глаза прямо на меня.– Взгляд радостный? – спросила Динни.– Не слишком. Просто… Словом, английские глаза: искренние, но сдержанные. Теперь поворот шеи. Ага! Чуть выше. Да, да, как у лани… Немножко такого, знаете… Нет, не испуга, а тревоги.Он снова принялся рисовать и делать заметки, с отсутствующим видом уйдя в работу."Если дяде Лоренсу нужна неуклюжая застенчивость, он её получит", решила Динни."Молодой человек" прервал работу и отступил назад. Голова его склонилась набок так сильно, что монокль заслонил от девушки все лицо.– Дайте выражение! – бросил он.– Вам нужен беззаботный вид? – спросила Динни.– Нет, отрешённый, – уточнил "молодой человек". – И более подчёркнутый. Можно мне поиграть на рояле?– Разумеется. Но боюсь, что он расстроен – его давно не открывали.– Ничего, сойдёт.Он сел, открыл рояль, подул на клавиши и заиграл – Он играл сильно, нежно, умело. Динни подошла к роялю, прислушалась и мгновенно пришла в восторг. Это несомненно Бах, но что? Чарующая, мирная и прекрасная мелодия, наплывающая снова и снова, монотонная и в то же время взволнованная, – такое бывает только у Баха.– Что вы играли?– Хорал Баха, переложенный для фортепьяно, – указал моноклем на клавиши "молодой человек".– Восхитительно! Дух витает в небесах, а ноги ступают по цветущему полю, – прошептала Динни."Молодой человек" закрыл рояль и встал:– Вот это мне и требуется, юная леди.– А! – сказала Динни. – Только и всего?

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34