Шторы были подняты, – горничная, видимо, уже побывала здесь. Они постояли у двери, которая вела в комнату Ферза. Оттуда не доносилось ни звука. Они вышли на площадку и приблизились к наружной двери. Опять ни звука.– Спустимся лучше вниз, – шепнула Динни. – Что вы скажете Мери?– Ничего. Она всё понимает.Столовая и кабинет были заперты. На полу валялась телефонная трубка единственное напоминание о ночном кошмаре.Вдруг Динни сказала:– Диана, нет его пальто и шляпы. Они лежали вот здесь, на стуле.Диана вошла в столовую и позвонила. Из подвального этажа поднялась пожилая горничная. Вид у неё был испуганный и встревоженный.– Мери, видели вы сегодня утром пальто и шляпу мистера Ферза?– Нет, мэм.– Когда вы встали?– В семь часов.– Вы не были у него в комнате?– Нет ещё, мэм.– Ночью мне нездоровилось. Я спала наверху у мисс Динни.– Понятно, мэм.Втроём они поднялись наверх.– Постучитесь к нему.Горничная постучала. Динни и Диана стояли рядом с ней. Ответа не последовало.– Стучите ещё. Мери. Сильнее.Горничная стучала снова и снова. Никакого ответа. Динни отстранила её и повернула ручку. Дверь открылась. Комната была пуста и в полном беспорядке, словно кто-то метался по ней и с кем-то боролся. В грелке нет воды, всюду рассыпан табачный пепел, кровать не постелена, но смята. Никаких признаков приготовлений к отъезду, из ящиков стола ничего не вынуто. Три женщины уставились друг на друга. Потом Диана сказала:– Приготовьте завтрак. Мери, и побыстрее. Нам придётся выйти.– Слушаюсь, мэм. Там телефон…– Поднимите трубку, вызовите монтёра и никому ни о чём не говорите.Отвечайте коротко: мистер Ферз уехал на несколько дней. Чтобы было на это похоже, приберите комнату. Идём скорей одеваться, Динни.Горничная ушла вниз.– Есть у него деньги? – спросила Динни.– Не знаю. Можно посмотреть, здесь ли его чековая книжка.Диана убежала. Динни ждала её в холле. Наконец та вернулась.– Здесь. Она на бюро в столовой. Живо, Динни! Одевайтесь!Это означало… Что это означало? Надежда и страх боролись в душе девушки. Она помчалась к себе наверх. XXVI Торопливо завтракая, они совещались. К кому обратиться?– Не в полицию, – сказала Динни.– Конечно, нет.– По-моему, прежде всего нам нужно выехать к дяде Эдриену.Они послали горничную за такси и отправились на квартиру к Эдриену.Было около девяти. Они застали его за чаем и одной из тех рыб, которые занимают тем больше места, чем дольше их едят, что и объясняет евангельское чудо с насыщением пяти тысяч человек.Эдриен, ещё более поседевший за последние дни, слушал их, набивая трубку; наконец он сказал:– Предоставьте все это мне. Динни, можешь ты увезти Диану в Кондафорд?– Разумеется.– До отъезда разыщи молодого Алена Тесбери. Пусть он съездит в лечебницу и узнает, не там ли Ферз, но не говорит, что тот ушёл из дому. Вот адрес.Динни кивнула.Эдриен поднёс к губам руку Дианы:– Дорогая, у вас измученный вид. Не волнуйтесь. Вы отдохнёте вКондафорде с детьми, а мы постараемся держать вас в курсе дела.– Эдриен, оно получит огласку?– Если только этому можно помешать, – нет. Я посоветуюсь с Хилери, и мы сделаем всё, что в наших силах. Вы не знаете, сколько при нём было денег?– Последний раз он выписал чек на пять фунтов третьего дня. Но вчера он где-то пропадал до самого вечера.– Как он одет?– Синее пальто, синий костюм, котелок.– Вы не знаете, где он провёл вчерашний день?– Нет. До этого он совсем не выходил.– Он состоит ещё членом какого-нибудь клуба?– Нет.– Кому из старых знакомых известно о его возвращении?– Никому.– Вы говорите, он не взял с собой чековой книжки? Динни, как скоро ты можешь разыскать этого молодого человека?– Немедленно, если разрешите позвонить, дядя, ин ночует в своём клубе.– Звони.Динни вышла к телефону. Вскоре она вернулась и объявила, что Ален Тесбери уже выезжает и обо всём известит Эдриена. Он представится как старинный друг больного, сделает вид, будто не знает, что тот ушёл из лечебницы, и попросит в случае возвращения Ферза сообщить ему об этом, чтобы он мог навестить его.– Молодчина, – одобрил Эдриен. – У тебя есть голова на плечах, дорогая. А теперь отправляйся и присмотри за Дианой. Дай мне номер вашего телефона в Кондафорде.Он записал его и усадил женщин в такси.– Дядя Эдриен – самый хороший человек на свете, – сказала Динни.– Никто не знает этого лучше, чем я, Динни.Вернувшись на Оукли-стрит, они поднялись наверх и уложили вещи. Динни боялась, что в последнюю минуту Диана откажется ехать, но та дала Эдриену слово. Вскоре они уже были на вокзале. Полуторачасовой переезд прошёл в полном молчании. Обе они настолько обессилели, что забились по углам купе и словно оцепенели. Только сейчас Динни поняла, какое напряжение пришлось ей выдержать. А ведь, в сущности, ничего особенного не было ни грубостей, ни покушений, ни даже простой сцены. Какая жуткая вещь помешательство, какой оно вселяет страх, как разрушает нервы! Теперь, когда встреча с Ферзом больше не угрожала девушке, он опять вызывал в ней одну жалость. Динни представляла себе, как он бродит по городу, теряя рассудок, не зная, куда преклонить голову, на чью руку опереться, стоя на грани – может быть, уже за гранью! О этот страх, вечный спутник самых трагических несчастий! Преступники, прокажённые, безумцы – все, чья судьба и недуг вселяют ужас в окружающих, безнадёжно одиноки в напуганном ими мире. Теперь, после вчерашней ночи, Динни гораздо лучше понимала, почему Ферз с таким отчаянием говорил о порочном круге, в котором мечется умалишённый. Теперь она знала, что не вынесла бы общения с помешанным, – у неё недостаточно крепкие нервы и толстая кожа. Теперь ей стало ясно, за что так жестоко обращались с сумасшедшими в старину. Здоровые собаки кидаются на бешеную потому, что их собственные нервы не выдерживают. Презрение и грубость, которые обрушивались на слабоумных, были просто самозащитой. Здоровые мстили больным за свои измотанные нервы. Тем горше, тем мучительнее думать об этом! И по мере того как поезд подвозил девушку все ближе к её мирному дому, она все больше разрывалась между желанием отбросить всякую мысль о несчастном отщепенце и жалостью к нему. Она посмотрела на Диану, полулежащую с закрытыми глазами в противоположном углу купе. Что же перечувствовала она, связанная с Ферзом воспоминаниями, узами закона, детьми? Лицо её, прикрытое шляпкой, носило следы долгих испытаний: его тонкие черты стали суровыми. Губы Дианы еле заметно шевелились, – она не спала. "Какая же сила помогает ей держаться? – спрашивала себя Динни. – Она не религиозна, ни во что особенно не верит. На её месте я бы все бросила и убежала куда глаза глядят. Так ли?" Видимо, в человеке живёт сознание долга перед самим собой, и оно-то не позволяет ему ни отступать, ни сгибаться.На станции их никто не встретил, поэтому они сдали вещи на хранение и двинулись в Кондафорд пешком по тропинке, ведущей через поле.– Удивляюсь, – неожиданно заговорила Динни, – как плохо мы, современные люди, переносим волнение. Но была бы я счастлива, если бы провела тут всю жизнь, как наши старые фермеры? Вот Клер – той здесь не нравится. Ей нужно всё время быть в движении. Наверное, в каждом человеке обязательно сидит какой-то чёртик.– Я не замечала, чтобы он выглядывал из вас, Динни.– Жаль, что я была совсем маленькой во время войны. Когда она кончилась, мне едва стукнуло четырнадцать.– Вам повезло.– Не знаю. Вы, должно быть, испытали тогда много волнующего, Диана.– Когда она началась, я была в вашем теперешнем возрасте.– Замужем?– Только-только обвенчалась.– Он, наверное, прошёл всю войну?– Да.– Это и послужило причиной?– Вернее, поводом.– Дядя Эдриен упоминал о наследственности. Дело в ней?– Да.Динни указала на крытый соломой коттедж:– В этом домике живут двое стариков – мои любимцы. Эта пара провела здесь пятьдесят лет. Способны вы на такое, Диана?– Теперь да. Я хочу покоя, Динни.До поместья они дошли молча. Там их ожидало сообщение от Эдриена. Ферз в лечебницу не вернулся, но они с Хилери полагают, что напали на верный след.Диана побыла с детьми и ушла к себе в комнату, а Динни отправилась в гостиную к матери.– Мама, я должна об этом рассказать. Я молилась, чтобы он умер.– Динни!– Ради него самого, ради Дианы, ради детей, ради всех, ради меня самой, в конце концов.– Конечно, если он безнадёжен…– Безнадёжен он или нет – мне всё равно. Это слишком страшно. Провидение – пустой звук, мама.– Дорогая!..– До него слишком далеко. Наверно, у творца был план, когда он создавал вселенную, но нам, как личностям, он уделил столько же внимания, сколько комарам.– Тебе нужно выспаться, родная.– Да. Но я и потом буду думать так же.– Не позволяй таким мыслям укореняться, Динни. Это портит характер.– Не вижу связи между убеждениями и характером. Я не начну вести себя хуже оттого, что перестану верить в провидение или загробную жизнь.– Конечно, Динни, но…– Нет, я начну вести себя даже лучше. Если я порядочная, то лишь потому, что быть порядочным – хорошо, а не потому, что я на этом выигрываю.– Но чем же хороша порядочность, если бога нет?– О дражайшая и нежная матушка, я ведь не сказала, что бога нет. Я только сказала, что до него слишком далеко. Представь себе, как творец вопрошает: "А что, этот шарик – Земля ещё вертится?" И ангел ответствует: "О да, сэр, и вполне исправно". – "Надо взглянуть, не заплесневел ли он и не водятся ли на нём чрезвычайно беспокойные маленькие паразиты…"– Динни!– "Понятно, сэр. Вы имеете в виду людей?" – "Вот именно. Мне помнится, мы их так и назвали".– Динни, это ужасно!– Нет, мама, если я порядочна, то лишь потому, что порядочность завещана людьми на благо людям, как красота завещана людьми на радость людям. Я ужасно выгляжу, правда, дорогая? У меня такое состояние, словно я ослепла. Пойду прилягу. Не знаю, мама, почему меня все это так расстроило. Наверное, потому, что я видела его лицо.Динни повернулась и вышла с подозрительной быстротой. XXVII Исчезновение Ферза было праздником для чувств того, кому его возвращение причинило столько страданий. Даже мысль о том, что он положил конец этому празднику, взяв на себя поиски Ферза, не мешала Эдриену испытывать облегчение. Он был исполнен почти энтузиазма, когда сел в такси и направился к Хилери, раздумывая по дороге, как разрешить задачу. Боязнь огласки закрывала для него такой прямой и естественный путь, как обращение к полиции, радио и прессе. Эти институты пролили бы чересчур яркий свет на судьбу Ферза. Размышляя о средствах, остающихся в его распоряжении, Эдриен чувствовал себя так, словно перед ним один из тех кроссвордов-головоломок, которыми он, как и все люди с развитым интеллектом, сильно увлекался в своё время. Рассказ Динни не позволял точно, в пределах нескольких часов, установить, когда ушёл Ферз. Чем дольше откладывать опрос соседей по Оукли-стрит, тем меньше шансов наткнуться на тех, кто его видел. Не повернуть ли обратно в Челси? Эдриен, продолжая ехать к Лугам, подчинялся скорее инстинкту, чем разуму. Хилери был его вторым "я", а когда на человека возлагается такая задача, две головы бесспорно лучше одной. Он подъехал к дому священника, не наметив определённого плана и решив просто порасспросить людей на набережной и Кингз-род. Ещё не было половины десятого, и Хилери сидел за своей корреспонденцией. Выслушав новость, он позвал в кабинет жену и предложил:– Давайте подумаем три минуты и обменяемся выводами.Все трое стояли треугольником перед камином. Мужчины курили, женщина нюхала октябрьскую розу.– Ну, Мэй, надумала? – спросил наконец Хилери.– Только одно, – ответила миссис Хилери, наморщив лоб. – Если бедняга действительно был в таком состоянии, как описывает Динни, следует поискать в больницах. Я позвоню в те, куда он мог скорее всего попасть, если с ним что-нибудь стряслось. Таких немного – три или четыре. К тому же сейчас так рано, что вряд ли туда успели многих понавезти.– Очень мило с твоей стороны, дорогая. Полагаемся на тебя: ты сумеешь скрыть его имя.Миссис Хилери вышла.– Эдриен?– У меня есть одно соображение, но я лучше сперва послушаю тебя.– Я вижу две возможности, – объявил Хилери. – Во-первых, нужно выяснить в полиции, может быть, кого-нибудь вытащили из реки. Во-вторых, это вероятнее, – остаётся спиртное.– Но где же он мог напиться так рано?– А гостиницы? У него были деньги.– Что ж, я готов попробовать, если не подойдёт мой план.– Какой?– Я попытался поставить себя на место бедняги Ферза. Знаешь, Хилери, дойди я сам до такой крайности, я бежал бы в Кондафорд – вернее, не само поместье, а куда-нибудь поблизости, где мы играли мальчишками, – словом, туда, где жил, пока судьба не обрушилась на меня. Раненое животное ползёт домой.Хилери кивнул.– Где был его дом?– В западном Сэссексе, к северу от Меловых холмов, около станции Петуэрт.– Да ну! Эта местность мне знакома. До войны мы с Мэй частенько ездили прогуляться в Богнор. Мы заглянем на вокзал Виктория и выясним, не садился ли в поезд кто-нибудь похожий на Ферза. Но раньше я всё-таки справлюсь в полиции насчёт реки. Скажу, что исчез один из моих прихожан. Какого роста Ферз?– Примерно пять футов десять дюймов, коренастый, крупная голова, широкие скулы, твёрдый подбородок, тёмные волосы, синевато-стальные глаза, синие костюм и пальто.– Понятно, – сказал Хилери. – Позвоню туда, как только Мэй кончит наводить справки.Эдриен, оставшись один у огня, грустно задумался. Он был любителем детективных романов и понимал, что решает задачу на французский манер индуктивным методом психологической догадки; Хилери с Мэй избрали английский путь – метод последовательного исключения. Он, конечно, превосходен, но до превосходства ли тут? Человек и без того теряется в Лондоне, как иголка в стогу сена, а они к тому же связаны необходимостью избежать огласки. Эдриен с тревогой ждал, что сообщит Хилери. Какая ирония судьбы – он, Эдриен, страшится, что несчастный Ферз утонул или попал под колёса и Диана стала свободна!На столе Хилери он нашёл расписание. На Петуэрт был поезд в 8.50, следующий в 9.56. Времени мало! И Эдриен, поглядывая на дверь, снова стал ждать. Торопить Хилери бесполезно – тот мастер экономить минуты.– Ну? – спросил он, когда дверь открылась.Хилери покачал головой:– Всё впустую. Ни в больницы, ни в полицию никого не доставляли, там ничего не знают.– Тогда остаётся вокзал, – бросил Эдриен. – Поезд будет через двадцать минут. Можешь ты выехать немедленно?Хилери взглянул на письменный стол:– Не следовало бы, но поеду. Есть что-то греховное в том, как захватывают человека поиски. Вот что, старина, я предупрежу Мэй и возьму шляпу, а ты покамест ищи такси. Иди по направлению к святому Панкратию. Я догоню.Эдриен крупными шагами пустился на розыски такси. Он поймал машину, съезжавшую с Юстен-род, велел шофёру развернуться и стал ждать. Вскоре он заметил худую тёмную фигуру бегущего к нему Хилери.– Давно я не тренировался! – выдохнул тот и сел в автомобиль.Эдриен заглянул в окно шофёрской кабины:– Вокзал Виктория. Гоните вовсю!Рука Хилери сжала его локоть:– Помнишь, как мы взбирались в тумане на Кармартен Вэн сразу после войны? Это была наша последняя прогулка с тобой, старина.Эдриен вытащил часы:– Боюсь, не поспеем. Ужасное движение.Они сидели молча и подскакивали при каждом судорожном рывке такси вперёд.Вдруг Эдриен заговорил:– Однажды во Франции я проезжал мимо maison dгalienes Сумасшедший дом (франц.).

, как их там называют. Никогда не забуду. Огромное здание вдоль железной дороги, по всей длине фасада решётка, и к ней прижался какой-то бедняга: руки подняты, ноги раздвинуты, вцепился в прутья, как орангутанг. Что такое смерть в сравнении с этим? Снизу – мягкая чистая земля, сверху – небо. Теперь я бы даже предпочёл, чтобы Ферза нашли в реке.– Это ещё не исключено, так что наша попытка довольно безнадёжна.– Осталось три минуты. Опоздаем, – пробормотал Эдриен.Однако в последний момент шофёр, верный национальному характеру, развил противоестественную скорость. Машины, преграждавшие дорогу, словно растаяли перед такси, которое одним броском подкатило к вокзалу.– Справься в первом классе. Я – в третий: священнику скорее скажут, бросил на бегу Хилери.– Нет, – возразил Эдриен, – если он уехал, то в первом. Спроси там. В случае сомнений главная примета – глаза.Эдриен увидел, как брат просунул худое лицо в окошечко и сейчас же отдёрнул голову.– Он взял билет! – крикнул Хилери. – На этот поезд. До Петуэрта. Быстрей!Братья ринулись вперёд, но не успели достигнуть турникета, как состав тронулся. Эдриен рванулся вдогонку, но Хилери поймал его за руку:– Брось, старина, всё равно не поспеем. Он только заметит нас, и всё будет испорчено.Понурясь, они побрели к выходу.– Потрясающая догадка, старина! – сказал Хилери. – Когда этот поезд прибывает туда?– В двенадцать двадцать три.– Тогда можно поспеть машиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34