– Бетти, милая, что вам можно есть? Я скажу кухарке.– Большое вам спасибо, мисс Динни. Кусочек постной свинины вроде иногда могу съесть.Глаза старухи потемнели, в них снова мелькнула тревога.– Так ужасно болит! Иногда прямо рада была бы богу душу отдать.– Ну, что вы, Бетти, милая! Просто посидите немножко на подходящей пище и сразу начнёте чувствовать себя лучше.Старушка улыбнулась:– Тревожиться-то нечего – я для своих лет замечательно сохранилась.А когда для вас зазвонят колокола, мисс Динни?– Не стоит об этом, Бетти. Я знаю одно: сами по себе они не зазвонят.– Да, теперь люди женятся поздно. Семьи стали маленькие, не то что в моё время. Вот моя старая тётка – та родила восемнадцать детей и вырастила одиннадцать.– В наши дни для них не нашлось бы ни жилья, ни работы.– Эх, изменилась страна!– Наша, слава богу, ещё меньше, чем другие.Взгляд Динни обежал комнату, где эти двое стариков провели лет пятьдесят жизни. Все – от кирпичного пола до потолочин – было тщательно выскоблено и дышало уютом.– Ну, Бетти, мне пора. Я гощу у приятельницы в Лондоне и до ночи должна вернуться. Я велю кухарке прислать вам кое-какой еды. Это будет повкуснее, чем свинина. Не вставайте!Но маленькая старушка была уже на ногах. Взгляд её стал задушевно ласковым.– Я так рада, что повидала вас, мисс Динни. Храни вас бог, и пусть у капитана больше не будет хлопот с этими ужасными людьми.– До свидания, Бетти, милая. Передавайте привет Бенджамену.Динни пожала руку старушке и вышла к собакам, ожидавшим её на вымощенной плитами дорожке. Как всегда после таких визитов, она испытывала умиление, и ей хотелось поплакать. Вот они, корни! Их не хватало ей в Лондоне, их не хватало бы ей и на широких бескрайних просторах. Она добралась до узкой, вытянутой в длину буковой рощи, толкнула незапертую расшатанную калитку, вошла и влезла на сырой поваленный ствол, от которого сладко пахло корой. Слева – иссиня-серое небо, расколотое искривлёнными стволами деревьев; справа – вспаханное под пар поле. Заяц, сидевший там на задних лапах, повернулся и пустился наутёк вдоль живой изгороди. Под носом у одной из собак с пронзительным криком поднялся фазан и взмыл над макушками. Динни вышла из леска и остановилась, глядя вниз на свой длинный серый дом, полускрытый кустами магнолий и купами деревьев. Над двумя трубами курился дымок, на коньке крыши пятнышками белели трубастые голуби. Девушка глубоко вздохнула и простояла там целых десять минут, вбирая в себя живительный воздух, словно политое растение влагу. Пахло листьями, свежей землёй и близким дождём. Последний раз Динни была здесь в конце мая. Тогда она дышала летним ароматом, и каждый глоток его был воспоминанием и надеждой, болью и радостью…После чая они двинулись обратно. Флёр снова вела машину, верх которой пришлось поднять.– Должна признаться, никогда не видела большей глуши, чем Кондафорд, – объявила её безжалостная молодая родственница. – Я бы здесь просто умерла. После него даже Липпингхолл не кажется деревней.– Потому что здесь все так ветхо и запущено, да?– Знаете, я всегда твержу Майклу, что ваша ветвь семьи – одна из наименее колоритных и наиболее интересных древностей, ещё уцелевших в Англии. Вы совершенно незаметны, держитесь в самой глубине сцены.Даже для писателей вы слишком несенсационны. Тем не менее вы существуете и будете существовать, хоть я и не понимаю – как. Против вас все начиная от налога на наследство и кончая граммофонами. Но вы всё-таки упорно влачите свои дни в разных концах страны, занимаясь тем, чего никто не знает и до чего никому нет дела. У большинства таких, как вы, нет даже Кондафорда, куда можно вернуться умирать, и всё же вы сохраняете корни и чувство долга. Вот у меня нет ни того, ни другого, – я наполовину француженка. У семьи моего отца, у Форсайтов, были корни, но отсутствовало чувство долга – по крайней мере в том виде, как у вас. Я хочу сказать – в смысле служения чему-то. Я восхищаюсь им, Динни, но оно нагоняет на меня смертную скуку. Это оно заставляет вас убивать молодость на историю с Ферзом. Чувство долга – это недуг, Динни, прекрасный недуг.– Как же, по-вашему, я должна с ним бороться?– Дать волю своим инстинктам. Трудно представить себе, что ещё старит человека быстрее, чем то, что вы делаете сейчас. Диана – из той же породы: у Монтжоев в Дамфришире есть нечто вроде своего Кондафорда. Я восхищаюсь её терпением, но считаю это безумием с её стороны. Всё равно – конец один, и чем дольше его оттягивать, тем будет тяжелее.– Я понимаю, что она поступает так во вред себе, но, надеюсь, и сама сделала бы то же.– А я так не поступила бы, – весело призналась Флёр.– Я не верю, что человек знает, как он поступит, пока дело не дошло до самого главного.– Вся соль в том, чтобы до него не дошло.В голосе Флёр зазвенел металл, складка губ стала жёсткой. Динни всегда находила, что Флёр обаятельна именно своей таинственностью.– Вы не видели Ферза, – сказала девушка, – а не увидев его, нельзя понять жалость, которую он вызывает.– Всё это сантименты, дорогая, а я бесчувственна.– Я уверена. Флёр, – прошлое есть и у вас, а тот, у кого оно есть, не бывает бесчувственным.Флёр быстро взглянула на неё, прибавила газ и бросила:– Время включить фары.Остальную дорогу она болтала об искусстве, литературе и прочих ничего не значащих предметах. Было около восьми, когда она высадила Динни на Оукли-стрит.Диана была дома. Она уже переоделась к обеду.– Динни, – сказала она. – Он ушёл. XXV Простые и зловещие слова!– Утром, когда вы уехали, он был очень возбуждён. Видимо, вообразил, что мы сговорились все от него скрывать.– Так оно и было, – прошептала Динни.– Отъезд мадемуазель его ещё больше расстроил. Вскоре после этого я услыхала, как хлопнула входная дверь. С тех пор его нет. Что будет, если он не вернётся?– Ох, Диана, я так этого хочу!– Но куда же он ушёл? Зачем? К кому? О господи, как это ужасно!Динни с отчаянием смотрела на неё и молчала.– Простите, Динни! Вы, должно быть, устали и голодны. Поедим, не дожидаясь обеда.Тревожна была их трапеза в «берлоге» Ферза – этой комнате с панелями, отделанной в очаровательных зеленовато-золотистых тонах. Затенённый свет мягко ложился на обнажённые плечи и руки двух женщин, на фрукты, цветы, серебро. Разговор касался лишь самых нейтральных тем. Наконец горничная вышла.– Есть у него ключ? – спросила Динни.– Да.– Позвонить дяде Эдриену?– Чем он поможет? Если Роналд вернётся и застанет его здесь, будет ещё опаснее.– Ален Тесбери обещал мне приехать в любой момент, если понадобится.– Нет, сегодня уж справимся как-нибудь сами, а завтра посмотрим.Динни кивнула. Ей было страшно, но мысль, что Диана может это заметить, страшила девушку ещё больше: она здесь для того, чтобы поддержать Диану своей твёрдостью и спокойствием.– Пойдёмте наверх. Вы мне споёте, – предложила она наконец.В гостиной Диана поочерёдно спела "Долину", "Хижину в Юрте", "Косьбу ячменя", "Ветку тимьяна", "Дроморский замок", и прелесть комнаты, песен и певицы сняла с Динни тягостное ощущение кошмара. Она погрузилась в мечтательную дремоту, как вдруг Диана остановилась.– Дверь хлопнула!Динни вскочила и встала подле клавикордов:– Пойте, пойте! Ни слова ему не говорите и не подавайте вида.Диана снова заиграла и запела ирландскую песню "Долго ль мне плакать, тебе рас певать?" Дверь распахнулась, и в зеркале, стоявшем на другом конце комнаты, Динни увидела Ферза, который стоял и слушал.– Пойте, – шепнула она.Долго ль мне плакать, тебе распевать?Долго ль ещё мне по милой страдать?Ах, почему не могу я забытьТу, что не хочет меня полюбить?Ферз по-прежнему стоял и слушал. Вид у него был такой, словно он до предела разбит усталостью или мертвецки пьян: волосы растрёпаны, рот растянут, зубы оскалены. Наконец он шагнул вперёд, явно стараясь не шуметь. Прошёл в дальний угол к кушетке и опустился на неё. Диана умолкла. Динни, рука которой обвивала её плечи, почувствовала, как дрожит Диана, стараясь совладать со своим голосом.– Ты обедал, Роналд?Ферз не ответил. Он смотрел на противоположную стену со странной и жуткой усмешкой.– Играйте, – шепнула Динни.Диана заиграла "Красный сарафан". Она вновь и вновь повторяла эту простую и красивую мелодию, словно гипнотизируя ею безмолвную фигуру мужа. Наконец она остановилась. Наступило трагическое молчание. Нервы Динни не выдержали, и она отрывисто спросила:– На улице дождь, капитан Ферз?Ферз провёл рукой по брюкам и кивнул.– Ты бы пошёл переоделся, Роналд.Он упёрся локтями в колени и опустил голову на руки.– Ты, наверно, устал, милый. Не пора ли тебе лечь? Принести тебе есть?Ферз не шелохнулся. Усмешка сбежала с его губ, глаза закрылись. У него был вид человека, который заснул так же внезапно, как загнанная лошадь валится наземь между оглоблями перегруженной телеги.– Закройте инструмент, – шёпотом бросила Динни. – Идёмте ко мне.Диана бесшумно опустила крышку и встала. Они немного подождали, держась за руки. Ферз не шевелился.– Он в самом деле заснул? – чуть слышно спросила Динни.Ферз вскочил:– Где уж там заснуть! Начинается! Опять начинается! И я этого не вынесу, видит бог, не вынесу!На мгновение гнев преобразил его. Но тут же он увидел, как они отшатнулись, и упал на кушетку, закрыв лицо руками. Диана шагнула к нему.Ферз поднял голову. Взгляд у него был дикий.– Не подходи! – зарычал он. – Оставьте меня в покое! Убирайтесь отсюда!У дверей Диана обернулась и спросила:– Роналд, не вызвать ли врача? Он даст тебе снотворное и сразу уйдёт.Ферз опять вскочил:– Никого мне не надо. Убирайтесь!Женщины выскочили из гостиной, взбежали наверх, в комнату Динни, и остановились, обнявшись и дрожа.– Горничные уже легли?– Они всегда ложатся рано, если только одна из них не уходит в город.– Диана, я спущусь вниз и позвоню по телефону.– Нет, Динни, пойду я. А кому звонить?Весь вопрос заключался в этом. Они зашептались. Диана считала, что нужно звонить прямо её врачу, Динни предлагала попросить Эдриена или Майкла заехать за ним.– Тогда, перед катастрофой, он был в таком же состоянии?– Нет. Тогда он не знал, что впереди. Динни, я чувствую, что он может покончить с собой.– У него есть оружие?– Я отдала его служебный револьвер на сохранение Эдриену.– Бритва?– Только безопасная. Яда в доме нет.Динни направилась к двери:– Я должна пойти позвонить.– Динни, я не допущу, чтобы вы…– Меня он не тронет. Это вы в опасности. Заприте дверь, пока я хожу.И, прежде чем Диана успела остановить её, Динни выскользнула из комнаты. Свет ещё горел. Девушка на мгновение задержалась. Спальня Дианы и комната Ферза – ниже, на одном этаже с гостиной. Придётся пройти мимо них – иначе не попасть в холл и маленький кабинет, где находится телефон. Внизу все тихо. Диана отперла дверь и встала на пороге. В любой момент она может проскочить мимо Динни и спуститься. При этой мысли девушка кинулась вперёд и побежала по лестнице. Ступеньки заскрипели, она остановилась и сняла туфли. Держа их в руке, на цыпочках прокралась мимо гостиной. Там – ни звука. Динни поспешила в холл, по дороге заметила пальто и шляпу Ферза, брошенные им на стул, вошла в кабинет, закрыла за собой дверь и перевела дух. Затем включила свет, взяла телефонную книгу, отыскала номер Эдриена и уже протянула руку к трубке, как вдруг чьи-то пальцы сдавили ей запястье. Она охнула и повернула голову. Перед ней стоял Ферз. Он рывком заставил её обернуться и пальцем указал на туфли, которые девушка всё ещё держала в руке.– Что, решили меня выдать? – прошипел он и, не отпуская девушку, вытащил из кармана складной нож. Откинувшись на всю длину вытянутой руки, Динни смотрела ему в лицо. Ей было гораздо менее страшно, чем раньше, и она не чувствовала ничего, кроме стыда за то, что держит туфли в руке.– Глупо, капитан Ферз! – ледяным голосом процедила она. – Вы же знаете, что ни я, ни Диана не причиним вам вреда.Ферз отбросил её руку, открыл нож и одним яростным ударом перерезал шнур. Трубка упала на пол. Он сложил нож и спрятал его в карман. Динни показалось, что этот жест привёл Ферза в несколько более уравновешенное состояние.– Наденьте туфли, – приказал он.Динни повиновалась.– Запомните раз и навсегда: я не позволю соваться в мои дела и мешать мне. Я сделаю с собой что захочу.Динни молчала. Сердце её бешено колотилось; она боялась, что голос может ей изменить.– Вы что, не слышите?– Слышу. Никто не собирается ни соваться в ваши дела, ни раздражать вас. Мы желаем вам только добра.– Знаю я это добро. Хватит с меня! – выкрикнул Ферз, подошёл к окну, резко отдёрнул штору, посмотрел на улицу и проворчал:– Льёт как из ведра.Затем повернулся и уставился на девушку, сжимая кулаки. Лицо его задёргалось, он вертел головой из стороны в сторону. Вдруг он закричал:– Убирайтесь из комнаты, живо! Убирайтесь! Убирайтесь!Динни опрометью ринулась к двери, закрыла её за собой и взлетела наверх. Диана по-прежнему стояла на пороге комнаты Динни. Та втолкнула её туда, заперла дверь и упала на постель.– Он вошёл вслед за мной, перерезал шнур, – задыхаясь, заговорила она. – Он достал себе нож. Боюсь, что у него начинается приступ. Выдержит ли дверь, если он станет ломиться? Не придвинуть ли к ней кровать?– Тогда мы не заснём.– Всё равно не спать, – возразила Динни и взялась за спинку кровати. Они подпёрли ею дверь.– Горничные запираются на ночь?– Да, с тех пор как он вернулся.Динни облегчённо вздохнула, – мысль о том, что нужно будет снова выйти и предупредить их, приводила её в содрогание. Она села на кровать и взглянула на стоявшую у окна Диану.– О чём вы думаете, Диана?– О том, что я переживала бы, если бы дети остались здесь.– Да, слава богу, что их нет.Диана опять подошла к кровати и взяла руку Динни. Рукопожатие было таким долгим и крепким, что у обеих заломило пальцы.– Что же нам предпринять, Динни?– Может быть, он уснёт и к утру ему станет лучше. Теперь, когда он опасен, я чувствую, что мне вполовину меньше жаль его.– Я давно уже ничего не чувствую, – тяжело сказала Диана. – Меня беспокоит одно: знает он, что я не у себя в комнате? Не следует ли мне спуститься?– Я вас не пущу.Динни вынула ключ из замка и сунула за подвязку в чулок. Его холодное твёрдое прикосновение успокоило её.– Теперь ляжем – ногами к двери, – объявила она. – Не стоит зря изводить себя.Охваченные странной апатией, они долго лежали, прижавшись друг к другу под одеялом, не бодрствуя, но и не засыпая. Когда, наконец, глаза Динни стали слипаться, её неожиданно разбудил какой-то звук. Она взглянула на Диану. Та спала – по-настоящему, как мёртвая. Свет снаружи полоской пробился под дверью, которая закрывалась неплотно. Динни приподнялась на локте и насторожилась. Дверная ручка повернулась и осторожно задёргалась. Раздался тихий стук.– В чём дело? – чуть слышно спросила Динни.– Мне нужна Диана, – донёсся приглушённый голос Ферза.Динни подползла к замочной скважине:– Диана нездорова. Она уснула, не надо её тревожить.Наступила тишина. Затем, к своему ужасу, девушка услышала долгий, страдальческий вздох, такой безысходный, словно он был последним. Ещё немного, и Динни вытащила бы ключ. Её остановил вид бледного, измученного лица Дианы. Нельзя! Что бы ни означал этот вздох, – нельзя! Она отползла, улеглась и стала слушать. Больше ни звука! Диана продолжала спать, но девушка уже не могла заснуть. "Буду ли я виновата, если он покончит с собой?" – думала она. Разве такой конец не лучше для всех – для Дианы, для детей, для него самого? Но каждый нерв девушки все ещё отзывался эхом на этот долгий полувздох-полустон. Несчастный человек, какой несчастный! Динни переполняло теперь лишь одно чувство – беспредельная горькая жалость, возмущение против неумолимой природы, которая обрекает людей на подобную участь. Покориться неисповедимой воле провидения? У кого хватит на это сил? Как всё бессмысленно и беспощадно! Динни лежала рядом с бессильно уснувшей Дианой, и дрожь била её. Не сделано ли ими что-нибудь такое, чего они не должны были сделать? Нельзя ли было помочь ему больше, чем помогли они? Что можно будет предпринять, когда наступит утро? Диана шевельнулась. Неужели проснётся? Но та лишь повернулась и снова погрузилась в тяжёлый сон. Дремота медленно сковала Динни, и девушка уснула.Её разбудил стук в дверь. Уже рассвело. Диана ещё спала. Динни взглянула на свои ручные часы. Восемь. Её окликали по имени.– Всё в порядке, Мери! – отозвалась она. – Миссис Ферз у меня.Диана села на постели, глядя на полураздетую девушку:– Что случилось?– Всё в порядке, Диана. Уже восемь! Давайте встанем и отодвинем кровать. Вы по-настоящему хорошо выспались. Горничные уже встали.Они накинули халаты и водворили кровать на место. Динни вытащила ключ из его необычного пристанища и отперла дверь:– Ну, смелее! Пошли вниз!На площадке лестницы они задержались и прислушались, затем спустились. В спальне Дианы царил порядок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34