Идти надо было через гостиную, где за каждой вещью могла притаиться опасность. Он покрепче сжал биту, занес ее для удара и начал обходить гостиную кругом, держась спиной к стене: отступил к дивану, заглянул за него, обогнул «стерео» и наконец добрался до двери.
Маршалл вышел на веранду и, окунувшись в холодный ночной воздух, сразу почувствовал себя спокойнее. В городе было по-прежнему тихо. Все жители в этот час мирно спали в постелях, а не шастали, крадучись, по собственному дому с бейсбольной битой. Постояв некоторое время и собравшись с силами, Маршалл снова вошел в дом.
Закрыть за собой дверь было все равно, что запереться в тесном чулане с сотнями гадюк. Страх вернулся снова, Маршалл покрепче сжал биту и, стоя спиной к двери, оглядел комнату. Но почему так темно? Свет был зажжен, но лампы горели настолько тускло, будто их окунули в черную краску. «Хоган, – подумал он сам о себе, – ты или рехнулся, или влип в неприятную историю». Он замер у двери, вглядываясь и вслушиваясь. И все-таки в доме кто-то был. Хоган никого не видел и не слышал, однако ощущал чье-то присутствие.
А перед домом, укрывшись в тени кустов, Тол и его спутники наблюдали за тем, как демоны – Тол насчитал их не меньше сорока – испытывали рассудок и дух Маршалла. Они шныряли из дома на улицу и обратно в дом, как угольно-черные ласточки, они носились по комнате, кружа вокруг Маршалла, выкрикивая ему в уши ругательства и богохульства. Они тешились его страхом, который становился все сильнее и сильнее. Тол внимательно следил, не появится ли Рафар, но его не было в этой беснующейся своре. Хотя, без сомнения, демоны действовали по приказу самого грозного князя Вавилона.
Тол и его друзья страдали вместе с Маршаллом, всем сердцем переживая его мучения. Один из бесов, маленький уродливый дьяволенок с острыми шипами по всему телу, вспрыгнув на плечи Маршалла, бил его по голове и орал: «Ты умрешь, Хоган! Ты умрешь! Твоя дочь мертва, и ты тоже умрешь!»
Гило был не в силах больше сдерживать себя. Его меч со свистом выскользнул из ножен, но сильная рука Тола остановила его.
– Позволь мне, Капитан, – умолял Гило. – Никогда еще я не видел такой наглости!
– Успокойся, мой дорогой воин, – урезонил его Тол.
– Я только разочек ударю!
Гило видел, какую муку испытывал сам Тол, отдавая приказ: «Наберись терпения. Терпение. Он должен пройти через это».
* * *
Ханк зажег свет по всему дому, но ему казалось, что зрение сыграло с ним злую шутку, потому что в комнатах по-прежнему было очень темно, и тени оставались совершенно непроницаемыми. Он не мог понять, сам ли он или это только тени двигаются по комнате. Странные вздымающиеся волны полусвета-полутени колыхались, будто в такт медленному ровному дыханию.
Ханк стоял в дверях между кухней и гостиной, весь превратившись в слух и зрение. Он чувствовал какое-то неясное движение воздуха, но это был не свежий ветер с улицы, а скорее оно было похоже на чье-то горячее, едкое, липко-зловонное, гнетущее дыхание.
Заглянув на кухню, Ханк обнаружил, что грохот наделала всего лишь лопатка для жаренья, соскользнувшая с сушилки на пол. Настолько обычное объяснение должно было бы немедленно успокоить его взвинченные нервы, но страх не проходил. Он знал, что рано или поздно ему придется преодолеть себя, и наконец пастор решился и сделал первый шаг от порога в гостиную – это было словно падение в бездонный колодец ужаса. Волосы встали дыбом от безумного страха, губы начали лихорадочно шептать молитву.
Ханк сделал еще один шаг, и, прежде чем он успел сообразить, что произошло, его тело рывком подалось вперед, и он грохнулся на пол. Словно попавшее в ловушку животное, он инстинктивно боролся, пытаясь освободиться от навалившейся на него невидимой тяжести. Руки и ноги бились о мебель, вещи сыпались на него, но, охваченный ужасом, он не чувствовал боли. Ханк извивался и судорожно глотал воздух. Он наносил удары руками и ногами во все стороны, чувствуя какое-то необъяснимое сопротивление, подобное тому, какое ощущает своим движениям пловец. Комната казалась заполненной дымом.
Тьма ослепила, слух изменил, связь с реальным миром исчезла, время остановилось. Ханк почувствовал, что умирает. Неожиданно перед ним возник не то фантом, галлюцинация, не то зловещая реальность: два желтых, горящих, как у привидения, полных ненависти глаза. Горло перехватило, сдавило клещами, не давая крику вырваться наружу. "Иисус!
– пронеслось в его сознании.
– Помоги мне!"
Следующая его мысль, короткая, мимолетная, похоже, пришла от
Господа: "Связывай их!
Используй свою власть!"
Ханк твердо выговаривал слова вслух, сам не слыша их:
– Я связываю тебя во имя Иисуса Христа!
Страшная тяжесть, навалившаяся на него, внезапно исчезла. Ему почудилось, будто вихрь подхватил его и оторвал от пола. Ханк глотнул воздуха и заметил, что сражается с пустотой. Но страх еще не отпускал: чье-то присутствие, черное, таящее угрозу, не исчезало.
Приподнявшись, он сел, еще раз перевел дыхание и произнес громко и отчетливо:
– Во имя Иисуса, я приказываю тебе оставить мой дом!
Мэри проснулась внезапно, как от удара, удивленная и испуганная звуками борьбы и криками боли. Вначале шум был оглушительным, но потом звуки начали затихать, ослабевать, как бы удаляясь.
– Ханк!
– встревоженно воскликнула Мэри.
Маршалл зарычал как дикарь и занес биту для удара. Нападающий тоже закричал от ужаса.
Это была Кэт. Неожиданно для себя они столкнулись спинами, пятясь в темном коридоре.
– Маршалл! – проговорила Кэт срывающимся голосом. – Что ты тут делаешь, в конце концов?! – Она была вне себя и готова заплакать.
– Кэт, – вздохнул Хоган и почувствовал, что напряжение уходит, как воздух из проколотой камеры. – Что ты тут делаешь? Тебе что, жить надоело?
– Что происходит? – Кэт посмотрела на биту, поняв, что все-таки что-то случилось, и в страхе прижалась к мужу. – В доме кто-то есть?
– Нет… – пробормотал он со смешанным чувством облегчения и отвращения. – Никого. Я проверял.
– Что случилось, кто это был?
– Я же сказал, никого.
– Но мне показалось, ты с кем-то разговаривал. Он с раздражением взглянул на нее и выпалил, едва не срываясь на крик:
– Ну и как, похоже, что я вел светские беседы? Кэт отрицательно покачала головой:
– Я, наверное, спала. Но меня разбудили голоса.
– Какие еще голоса?
– Казалось, что у нас идет новогодняя вечеринка. Выкладывай, кто это был?
– Никого не было, я же сказал. Кэт была озадачена:
– Но ведь меня что-то разбудило.
– Значит, это были привидения.
Кэт с силой сжала руку мужа с такой силой, что та совершенно онемела.
– Не говори так!
– Санди исчезла, – наконец решился сообщить Маршалл.
– Как это – исчезла, что ты имеешь в виду?
– Ее нет. Ее нет в доме. Комната пуста. Испарилась. Исчезла, понимаешь!
Кэт бросилась в комнату Санди. Маршалл двинулся за ней и через открытую дверь наблюдал, как Кэт осматривала гардероб, ящики письменного стола. Потом она произнесла с тревогой:
– Часть одежды пропала, и учебников нет на месте. Кэт выглядела совершенно беспомощной.
– Маршалл, она действительно ушла из дома!
Он довольно долго смотрел на Кэт, не произнося ни слова, потом оглядел разоренную комнату, и голова его с глухим стуком ударилась о дверной косяк.
– Рехнуться можно, – простонал несчастный отец.
– Вчера вечером я заметила, что она была не в себе. Мне надо было разобраться.
– Да, у нас произошел не совсем удачный разговор.
– Явно неудачный. Ты вернулся домой без нее.
– А как она, кстати, добралась домой?
– Ее подвезла Тэрри, подруга.
– Тогда, может быть, она отправилась спать к Тэрри?
– Позвонить ей, спросить?
– Не знаю…
– Ты не знаешь?
Маршалл закрыл глаза и попытался собраться с мыслями.
– Нет, уже поздно. Все равно, она там или ее там нет.
Если ее нет, то мы только зря поднимем людей с постели. А если она там, то, по крайней мере, с ней все в порядке. Кэт начала нервничать.
– Я все-таки позвоню.
Маршалл поднял руку и снова прислонился головой к косяку.
– Ну-ну, не паникуй. Погоди немного.
– Я только спрошу, у них ли Санди…
– Ладно, ладно…
Тут Кэт заметила, что с мужем творится что-то неладное. Он был бледен, слаб и явно чем-то потрясен.
– Что с тобой, Маршалл?
– Погоди немного…
Обеспокоенная, она обняла его за плечи
– Что с тобой?
Маршалл явно колебался, прежде чем признаться:
– Мне страшно.
Его заметно била дрожь.
– Я действительно боюсь, но сам не знаю чего. Теперь уже перепугалась Кэт.
– Маршалл…
– Не волнуйся, пожалуйста. Не теряй головы.
– Чем тебе помочь?
– Держись сама. Этого вполне достаточно. Кэт немного подумала и участливо обратилась к Маршаллу:
– Лучше бы тебе накинуть халат. Хочешь, я согрею молока?
– Да, это было бы очень кстати.
* * *
Первый раз в жизни Ханк Буш сражался с бесами и связывал их. Они проявили удивительную наглость: внезапно под покровом ночи ворвались в дом, чтобы издеваться над ним и все крушить. Демоны метались с воплями по комнате, прыгали по телу Ханка, стараясь до смерти напугать его. Неожиданно Криони и Трискал вместе с другими ангелами увидели из своего укрытия, как стаи перепуганных и разъяренных духов, подобно взбудораженным летучим мышам, с шумом начали вылетать из дома. Они возмущенно кричали, зажимая лапами уши. Их было около сотни, обычных «шутников» и хулиганов, работу которых Криони уже видел по всему городу. Без сомнения, это «великий Ваал» послал их, и теперь, когда они потерпели неудачу, неизвестно было, что скажет Рафар и что он предпримет в дальнейшем. Что же касается Ханка, он выдержал первое испытание блестяще. В мгновение ока путь освободился, опасность миновала, так что воины вздохнули с облегчением и вышли из засады. Криони и Трискал были довольны.
– Тол прав, Ханк Буш не так прост, – начал Криони.
– Этот человек – крепкий орешек, – добавил Трискал.
Однако Ханк и Мэри в ту минуту не чувствовали себя ни сильными, ни, тем более, победителями. Потрясенные, сидели они за кухонным столом, Мэри с ледяным пузырем в руках, Ханк с шишкой на лбу и множеством синяков и ссадин на руках и на ногах. Ханк был доволен уже тем, что остался жив, а Мэри, все еще не оправившаяся от потрясения, была в полном недоумении.
Молчание затянулось. Но они не решались заговорить о пережитых событиях из боязни, что после расспросов и рассуждений происшедшее окажется всего-навсего следствием того, что оба съели на ночь слишком много копченой колбасы и острого перца. Однако шишка на лбу Ханка заметно увеличивалась, и ему пришлось подробно рассказать все, как было. Мэри верила каждому его слову, вспоминая разбудившие ее дикие вопли. Поделившись друг с другом неприятными впечатлениями, оба пришли к выводу, что случившееся этой бурной ночью было все же реальностью, а не кошмарным сном.
– Бесы, – заключил Ханк. Мэри согласно кивнула.
– Но почему? – не унимался Ханк. – Для чего это все?
У Мэри сразу не нашлось ответа. Она ждала, что скажет муж. Наконец, он произнес:
– Это был мой первый экзамен по рукопашному бою. Я был совершенно не готов – и провалился.
Мэри подала ему пузырь, он дернулся от боли, прикладывая его ко лбу.
– Почему ты так решил?
– Не знаю. Я сам виноват, они обвели меня вокруг пальца. Я позволил им втянуть себя в это безобразие. Боже, милостивый! Помоги мне быть начеку в следующий раз! Дай мне мудрости, научи чувствовать их приближение и предвидеть их действия.
Мэри пожала ему руку:
– Может быть, я ошибаюсь, но разве Господь этого уже не сделал? Я имею в виду, как бы ты мог узнать, как противостоять прямой сатанинской атаке, если бы ты… просто не испытал ее?
Именно это необходимо было услышать Ханку.
– О! Выходит, я уже ветеран!
– Я считаю, что ты справился. Они исчезли, ведь так? А ты остался. Если бы ты слышал эти ужасные крики!
– Ты уверена, что это кричал не я?
– Абсолютно уверена.
Затем последовала долгая напряженная пауза.
– Что же теперь будет? – спросила наконец Мэри.
– Давай молиться, – ответил Ханк. Для него это было естественным выходом из любого положения.
И они молились, сидя за маленьким кухонным столиком. Взяв друг друга за руки, они держали совет с Господом, благодарили Его за ночное переживание, за то, что он оградил их от настоящей опасности, дав им почувствовать, что представляет из себя враг. Они провели так около часа, и постепенно их мысли перенеслись с личных проблем на общечеловеческие. Ханк и Мэри молились за свою церковь, за прихожан, за город, за свой народ, за весь мир. Это дало им чудесное ощущение связи с Божьим престолом, уверенность в союзе с Господом и в своей сопричастности к серьезному делу. Ханк твердо решил продолжать сражение с дьяволом, пока не заставит его обратиться в бегство, и был уверен, что Бог хочет того же.
* * *
Теплое молоко и присутствие Кэт успокаивающе подействовали на взвинченные нервы Маршалла. С каждым глотком молока и с каждой минутой покоя к нему возвращалось сознание того, что мир не перевернулся, и он сам будет жить дальше, и утром, как обычно, взойдет солнце. Маршалл недоумевал, отчего еще недавно все выглядело столь ужасно.
– Ну как, теперь лучше? – спросила Кэт, намазывая масло на теплый поджаренный хлеб.
– Вроде бы да! – ответил Маршалл, отметив про себя, что сердце стучит так же размеренно, как и всегда. – Не понимаю, что на меня нашло.
Кэт поставила перед ним тарелку.
Маршалл взял хлеб и спросил:
– Значит, у Тэрри ее нет?
Кэт утвердительно кивнула головой.
– Ты уверен, что хочешь поговорить о Санди? Маршалл был готов к беседе.
– Да, нам нужно переговорить о многом.
– Не знаю, с чего начать…
– Ты думаешь, что я виноват?
– Ох, Маршалл…
– Пожалуйста, говори честно, я целый день получал удары в спину. Я тебя слушаю.
Глаза их встретились, и Кэт долго смотрела на Маршалла серьезным и полным любви взглядом.
– Вовсе нет, – наконец сказала она.
– Уверен, что виноват во всем я.
– Я думаю, мы все виноваты, Санди тоже. Не забывай, что она многое решает сама.
– Конечно, но, может быть, это произошло оттого, что мы не предложили ей взамен чего-нибудь лучшего.
– Как ты считаешь, не поговорить ли с пастором Янгом?
– Вот уж подходящий тип.
– Что?
Хоган безнадежно покачал головой.
– Может быть… может быть, этот Янг слишком либерален. Ты знаешь, он так много говорит об общечеловеческой семье, о самопознании, о спасении китов…
Кэт была удивлена.
– А я думала, что он тебе нравится.
– Да… пожалуй. Но не всегда. Вообще-то, когда я бываю на службе у Янга, у меня не возникает ощущения, что я нахожусь в церкви. Скорее это напоминает заседание парламента или одну из тех странных лекций, которые слушает Санди.
Он посмотрел жене в глаза; они были серьезны. Кэт была вся внимание.
– Кэт, у тебя никогда не возникала мысль, что Бог должен быть, как бы это сказать… значительнее? Тот Бог, которому мы поклоняемся в нашей церкви… для меня Он нереален. А если Он на самом деле таков, значит, Он еще беспомощнее, чем мы сами. Неужели можно надеяться, что Санди поверит той чепухе, которой я и сам не верю?
– Я не знала, что тебя мучают подобные мысли, Маршалл.
– Я только что об этом подумал. То, что случилось сегодня ночью… Я должен все основательно переосмыслить. За последнее время многое произошло.
– Что ты имеешь в виду? Что произошло?
«Нет, я не могу ей сейчас сказать», – подумал Маршалл. Ну как ей передать странный, завораживающий взгляд Бруммеля и разговор с ним, ощущение встречи с призраком, которое осталось у него от стычки с профессором Лангстрат, а ужас, который он испытал сегодня ночью? Это было необъяснимо. В довершение ко всему, Санди исчезла. Он был потрясен своей полной неспособностью ответить ударом во всех этих ситуациях. Как будто кто-то управлял им. Но как объяснить все это Кэт?
– Ну, это длинная история, – отмахнулся он наконец. – Единственное, в чем я уверен: наша жизнь, наша религия, словом, все, абсолютно все, не в порядке. Что-то должно измениться.
– Может, ты хочешь поговорить с пастором Янгом?
– Да ведь он полное ничтожество! В это мгновение, несмотря на то, что был час ночи, зазвонил телефон.
– Санди!
– воскликнула Кэт.
– Слушаю?!
– Маршалл поспешно рванул трубку.
– Привет! – раздался женский голос. – Ты не спишь?
Маршалл был разочарован. Это была Бернис.
– Здравствуй, Берни, – сказал он и посмотрел на лицо которой мгновенно омрачилось. Не клади трубку! Прости, что я звоню так поздно, но у меня была одна встреча, и я только что вернулась домой. Мне так хотелось проявить пленку… Ты сердишься?
– Сердиться я буду завтра утром, а сейчас я слишком устал. Ну и что у тебя вышло?
– Так вот. Я знаю, что на фестивале я отсняла двенадцать кадров, в том числе с Бруммелем, Янгом и тремя неизвестными. Сегодня дома я отщелкала оставшиеся двенадцать – снимала кота, соседку на фоне торгового центра, вечерние новости и так далее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Маршалл вышел на веранду и, окунувшись в холодный ночной воздух, сразу почувствовал себя спокойнее. В городе было по-прежнему тихо. Все жители в этот час мирно спали в постелях, а не шастали, крадучись, по собственному дому с бейсбольной битой. Постояв некоторое время и собравшись с силами, Маршалл снова вошел в дом.
Закрыть за собой дверь было все равно, что запереться в тесном чулане с сотнями гадюк. Страх вернулся снова, Маршалл покрепче сжал биту и, стоя спиной к двери, оглядел комнату. Но почему так темно? Свет был зажжен, но лампы горели настолько тускло, будто их окунули в черную краску. «Хоган, – подумал он сам о себе, – ты или рехнулся, или влип в неприятную историю». Он замер у двери, вглядываясь и вслушиваясь. И все-таки в доме кто-то был. Хоган никого не видел и не слышал, однако ощущал чье-то присутствие.
А перед домом, укрывшись в тени кустов, Тол и его спутники наблюдали за тем, как демоны – Тол насчитал их не меньше сорока – испытывали рассудок и дух Маршалла. Они шныряли из дома на улицу и обратно в дом, как угольно-черные ласточки, они носились по комнате, кружа вокруг Маршалла, выкрикивая ему в уши ругательства и богохульства. Они тешились его страхом, который становился все сильнее и сильнее. Тол внимательно следил, не появится ли Рафар, но его не было в этой беснующейся своре. Хотя, без сомнения, демоны действовали по приказу самого грозного князя Вавилона.
Тол и его друзья страдали вместе с Маршаллом, всем сердцем переживая его мучения. Один из бесов, маленький уродливый дьяволенок с острыми шипами по всему телу, вспрыгнув на плечи Маршалла, бил его по голове и орал: «Ты умрешь, Хоган! Ты умрешь! Твоя дочь мертва, и ты тоже умрешь!»
Гило был не в силах больше сдерживать себя. Его меч со свистом выскользнул из ножен, но сильная рука Тола остановила его.
– Позволь мне, Капитан, – умолял Гило. – Никогда еще я не видел такой наглости!
– Успокойся, мой дорогой воин, – урезонил его Тол.
– Я только разочек ударю!
Гило видел, какую муку испытывал сам Тол, отдавая приказ: «Наберись терпения. Терпение. Он должен пройти через это».
* * *
Ханк зажег свет по всему дому, но ему казалось, что зрение сыграло с ним злую шутку, потому что в комнатах по-прежнему было очень темно, и тени оставались совершенно непроницаемыми. Он не мог понять, сам ли он или это только тени двигаются по комнате. Странные вздымающиеся волны полусвета-полутени колыхались, будто в такт медленному ровному дыханию.
Ханк стоял в дверях между кухней и гостиной, весь превратившись в слух и зрение. Он чувствовал какое-то неясное движение воздуха, но это был не свежий ветер с улицы, а скорее оно было похоже на чье-то горячее, едкое, липко-зловонное, гнетущее дыхание.
Заглянув на кухню, Ханк обнаружил, что грохот наделала всего лишь лопатка для жаренья, соскользнувшая с сушилки на пол. Настолько обычное объяснение должно было бы немедленно успокоить его взвинченные нервы, но страх не проходил. Он знал, что рано или поздно ему придется преодолеть себя, и наконец пастор решился и сделал первый шаг от порога в гостиную – это было словно падение в бездонный колодец ужаса. Волосы встали дыбом от безумного страха, губы начали лихорадочно шептать молитву.
Ханк сделал еще один шаг, и, прежде чем он успел сообразить, что произошло, его тело рывком подалось вперед, и он грохнулся на пол. Словно попавшее в ловушку животное, он инстинктивно боролся, пытаясь освободиться от навалившейся на него невидимой тяжести. Руки и ноги бились о мебель, вещи сыпались на него, но, охваченный ужасом, он не чувствовал боли. Ханк извивался и судорожно глотал воздух. Он наносил удары руками и ногами во все стороны, чувствуя какое-то необъяснимое сопротивление, подобное тому, какое ощущает своим движениям пловец. Комната казалась заполненной дымом.
Тьма ослепила, слух изменил, связь с реальным миром исчезла, время остановилось. Ханк почувствовал, что умирает. Неожиданно перед ним возник не то фантом, галлюцинация, не то зловещая реальность: два желтых, горящих, как у привидения, полных ненависти глаза. Горло перехватило, сдавило клещами, не давая крику вырваться наружу. "Иисус!
– пронеслось в его сознании.
– Помоги мне!"
Следующая его мысль, короткая, мимолетная, похоже, пришла от
Господа: "Связывай их!
Используй свою власть!"
Ханк твердо выговаривал слова вслух, сам не слыша их:
– Я связываю тебя во имя Иисуса Христа!
Страшная тяжесть, навалившаяся на него, внезапно исчезла. Ему почудилось, будто вихрь подхватил его и оторвал от пола. Ханк глотнул воздуха и заметил, что сражается с пустотой. Но страх еще не отпускал: чье-то присутствие, черное, таящее угрозу, не исчезало.
Приподнявшись, он сел, еще раз перевел дыхание и произнес громко и отчетливо:
– Во имя Иисуса, я приказываю тебе оставить мой дом!
Мэри проснулась внезапно, как от удара, удивленная и испуганная звуками борьбы и криками боли. Вначале шум был оглушительным, но потом звуки начали затихать, ослабевать, как бы удаляясь.
– Ханк!
– встревоженно воскликнула Мэри.
Маршалл зарычал как дикарь и занес биту для удара. Нападающий тоже закричал от ужаса.
Это была Кэт. Неожиданно для себя они столкнулись спинами, пятясь в темном коридоре.
– Маршалл! – проговорила Кэт срывающимся голосом. – Что ты тут делаешь, в конце концов?! – Она была вне себя и готова заплакать.
– Кэт, – вздохнул Хоган и почувствовал, что напряжение уходит, как воздух из проколотой камеры. – Что ты тут делаешь? Тебе что, жить надоело?
– Что происходит? – Кэт посмотрела на биту, поняв, что все-таки что-то случилось, и в страхе прижалась к мужу. – В доме кто-то есть?
– Нет… – пробормотал он со смешанным чувством облегчения и отвращения. – Никого. Я проверял.
– Что случилось, кто это был?
– Я же сказал, никого.
– Но мне показалось, ты с кем-то разговаривал. Он с раздражением взглянул на нее и выпалил, едва не срываясь на крик:
– Ну и как, похоже, что я вел светские беседы? Кэт отрицательно покачала головой:
– Я, наверное, спала. Но меня разбудили голоса.
– Какие еще голоса?
– Казалось, что у нас идет новогодняя вечеринка. Выкладывай, кто это был?
– Никого не было, я же сказал. Кэт была озадачена:
– Но ведь меня что-то разбудило.
– Значит, это были привидения.
Кэт с силой сжала руку мужа с такой силой, что та совершенно онемела.
– Не говори так!
– Санди исчезла, – наконец решился сообщить Маршалл.
– Как это – исчезла, что ты имеешь в виду?
– Ее нет. Ее нет в доме. Комната пуста. Испарилась. Исчезла, понимаешь!
Кэт бросилась в комнату Санди. Маршалл двинулся за ней и через открытую дверь наблюдал, как Кэт осматривала гардероб, ящики письменного стола. Потом она произнесла с тревогой:
– Часть одежды пропала, и учебников нет на месте. Кэт выглядела совершенно беспомощной.
– Маршалл, она действительно ушла из дома!
Он довольно долго смотрел на Кэт, не произнося ни слова, потом оглядел разоренную комнату, и голова его с глухим стуком ударилась о дверной косяк.
– Рехнуться можно, – простонал несчастный отец.
– Вчера вечером я заметила, что она была не в себе. Мне надо было разобраться.
– Да, у нас произошел не совсем удачный разговор.
– Явно неудачный. Ты вернулся домой без нее.
– А как она, кстати, добралась домой?
– Ее подвезла Тэрри, подруга.
– Тогда, может быть, она отправилась спать к Тэрри?
– Позвонить ей, спросить?
– Не знаю…
– Ты не знаешь?
Маршалл закрыл глаза и попытался собраться с мыслями.
– Нет, уже поздно. Все равно, она там или ее там нет.
Если ее нет, то мы только зря поднимем людей с постели. А если она там, то, по крайней мере, с ней все в порядке. Кэт начала нервничать.
– Я все-таки позвоню.
Маршалл поднял руку и снова прислонился головой к косяку.
– Ну-ну, не паникуй. Погоди немного.
– Я только спрошу, у них ли Санди…
– Ладно, ладно…
Тут Кэт заметила, что с мужем творится что-то неладное. Он был бледен, слаб и явно чем-то потрясен.
– Что с тобой, Маршалл?
– Погоди немного…
Обеспокоенная, она обняла его за плечи
– Что с тобой?
Маршалл явно колебался, прежде чем признаться:
– Мне страшно.
Его заметно била дрожь.
– Я действительно боюсь, но сам не знаю чего. Теперь уже перепугалась Кэт.
– Маршалл…
– Не волнуйся, пожалуйста. Не теряй головы.
– Чем тебе помочь?
– Держись сама. Этого вполне достаточно. Кэт немного подумала и участливо обратилась к Маршаллу:
– Лучше бы тебе накинуть халат. Хочешь, я согрею молока?
– Да, это было бы очень кстати.
* * *
Первый раз в жизни Ханк Буш сражался с бесами и связывал их. Они проявили удивительную наглость: внезапно под покровом ночи ворвались в дом, чтобы издеваться над ним и все крушить. Демоны метались с воплями по комнате, прыгали по телу Ханка, стараясь до смерти напугать его. Неожиданно Криони и Трискал вместе с другими ангелами увидели из своего укрытия, как стаи перепуганных и разъяренных духов, подобно взбудораженным летучим мышам, с шумом начали вылетать из дома. Они возмущенно кричали, зажимая лапами уши. Их было около сотни, обычных «шутников» и хулиганов, работу которых Криони уже видел по всему городу. Без сомнения, это «великий Ваал» послал их, и теперь, когда они потерпели неудачу, неизвестно было, что скажет Рафар и что он предпримет в дальнейшем. Что же касается Ханка, он выдержал первое испытание блестяще. В мгновение ока путь освободился, опасность миновала, так что воины вздохнули с облегчением и вышли из засады. Криони и Трискал были довольны.
– Тол прав, Ханк Буш не так прост, – начал Криони.
– Этот человек – крепкий орешек, – добавил Трискал.
Однако Ханк и Мэри в ту минуту не чувствовали себя ни сильными, ни, тем более, победителями. Потрясенные, сидели они за кухонным столом, Мэри с ледяным пузырем в руках, Ханк с шишкой на лбу и множеством синяков и ссадин на руках и на ногах. Ханк был доволен уже тем, что остался жив, а Мэри, все еще не оправившаяся от потрясения, была в полном недоумении.
Молчание затянулось. Но они не решались заговорить о пережитых событиях из боязни, что после расспросов и рассуждений происшедшее окажется всего-навсего следствием того, что оба съели на ночь слишком много копченой колбасы и острого перца. Однако шишка на лбу Ханка заметно увеличивалась, и ему пришлось подробно рассказать все, как было. Мэри верила каждому его слову, вспоминая разбудившие ее дикие вопли. Поделившись друг с другом неприятными впечатлениями, оба пришли к выводу, что случившееся этой бурной ночью было все же реальностью, а не кошмарным сном.
– Бесы, – заключил Ханк. Мэри согласно кивнула.
– Но почему? – не унимался Ханк. – Для чего это все?
У Мэри сразу не нашлось ответа. Она ждала, что скажет муж. Наконец, он произнес:
– Это был мой первый экзамен по рукопашному бою. Я был совершенно не готов – и провалился.
Мэри подала ему пузырь, он дернулся от боли, прикладывая его ко лбу.
– Почему ты так решил?
– Не знаю. Я сам виноват, они обвели меня вокруг пальца. Я позволил им втянуть себя в это безобразие. Боже, милостивый! Помоги мне быть начеку в следующий раз! Дай мне мудрости, научи чувствовать их приближение и предвидеть их действия.
Мэри пожала ему руку:
– Может быть, я ошибаюсь, но разве Господь этого уже не сделал? Я имею в виду, как бы ты мог узнать, как противостоять прямой сатанинской атаке, если бы ты… просто не испытал ее?
Именно это необходимо было услышать Ханку.
– О! Выходит, я уже ветеран!
– Я считаю, что ты справился. Они исчезли, ведь так? А ты остался. Если бы ты слышал эти ужасные крики!
– Ты уверена, что это кричал не я?
– Абсолютно уверена.
Затем последовала долгая напряженная пауза.
– Что же теперь будет? – спросила наконец Мэри.
– Давай молиться, – ответил Ханк. Для него это было естественным выходом из любого положения.
И они молились, сидя за маленьким кухонным столиком. Взяв друг друга за руки, они держали совет с Господом, благодарили Его за ночное переживание, за то, что он оградил их от настоящей опасности, дав им почувствовать, что представляет из себя враг. Они провели так около часа, и постепенно их мысли перенеслись с личных проблем на общечеловеческие. Ханк и Мэри молились за свою церковь, за прихожан, за город, за свой народ, за весь мир. Это дало им чудесное ощущение связи с Божьим престолом, уверенность в союзе с Господом и в своей сопричастности к серьезному делу. Ханк твердо решил продолжать сражение с дьяволом, пока не заставит его обратиться в бегство, и был уверен, что Бог хочет того же.
* * *
Теплое молоко и присутствие Кэт успокаивающе подействовали на взвинченные нервы Маршалла. С каждым глотком молока и с каждой минутой покоя к нему возвращалось сознание того, что мир не перевернулся, и он сам будет жить дальше, и утром, как обычно, взойдет солнце. Маршалл недоумевал, отчего еще недавно все выглядело столь ужасно.
– Ну как, теперь лучше? – спросила Кэт, намазывая масло на теплый поджаренный хлеб.
– Вроде бы да! – ответил Маршалл, отметив про себя, что сердце стучит так же размеренно, как и всегда. – Не понимаю, что на меня нашло.
Кэт поставила перед ним тарелку.
Маршалл взял хлеб и спросил:
– Значит, у Тэрри ее нет?
Кэт утвердительно кивнула головой.
– Ты уверен, что хочешь поговорить о Санди? Маршалл был готов к беседе.
– Да, нам нужно переговорить о многом.
– Не знаю, с чего начать…
– Ты думаешь, что я виноват?
– Ох, Маршалл…
– Пожалуйста, говори честно, я целый день получал удары в спину. Я тебя слушаю.
Глаза их встретились, и Кэт долго смотрела на Маршалла серьезным и полным любви взглядом.
– Вовсе нет, – наконец сказала она.
– Уверен, что виноват во всем я.
– Я думаю, мы все виноваты, Санди тоже. Не забывай, что она многое решает сама.
– Конечно, но, может быть, это произошло оттого, что мы не предложили ей взамен чего-нибудь лучшего.
– Как ты считаешь, не поговорить ли с пастором Янгом?
– Вот уж подходящий тип.
– Что?
Хоган безнадежно покачал головой.
– Может быть… может быть, этот Янг слишком либерален. Ты знаешь, он так много говорит об общечеловеческой семье, о самопознании, о спасении китов…
Кэт была удивлена.
– А я думала, что он тебе нравится.
– Да… пожалуй. Но не всегда. Вообще-то, когда я бываю на службе у Янга, у меня не возникает ощущения, что я нахожусь в церкви. Скорее это напоминает заседание парламента или одну из тех странных лекций, которые слушает Санди.
Он посмотрел жене в глаза; они были серьезны. Кэт была вся внимание.
– Кэт, у тебя никогда не возникала мысль, что Бог должен быть, как бы это сказать… значительнее? Тот Бог, которому мы поклоняемся в нашей церкви… для меня Он нереален. А если Он на самом деле таков, значит, Он еще беспомощнее, чем мы сами. Неужели можно надеяться, что Санди поверит той чепухе, которой я и сам не верю?
– Я не знала, что тебя мучают подобные мысли, Маршалл.
– Я только что об этом подумал. То, что случилось сегодня ночью… Я должен все основательно переосмыслить. За последнее время многое произошло.
– Что ты имеешь в виду? Что произошло?
«Нет, я не могу ей сейчас сказать», – подумал Маршалл. Ну как ей передать странный, завораживающий взгляд Бруммеля и разговор с ним, ощущение встречи с призраком, которое осталось у него от стычки с профессором Лангстрат, а ужас, который он испытал сегодня ночью? Это было необъяснимо. В довершение ко всему, Санди исчезла. Он был потрясен своей полной неспособностью ответить ударом во всех этих ситуациях. Как будто кто-то управлял им. Но как объяснить все это Кэт?
– Ну, это длинная история, – отмахнулся он наконец. – Единственное, в чем я уверен: наша жизнь, наша религия, словом, все, абсолютно все, не в порядке. Что-то должно измениться.
– Может, ты хочешь поговорить с пастором Янгом?
– Да ведь он полное ничтожество! В это мгновение, несмотря на то, что был час ночи, зазвонил телефон.
– Санди!
– воскликнула Кэт.
– Слушаю?!
– Маршалл поспешно рванул трубку.
– Привет! – раздался женский голос. – Ты не спишь?
Маршалл был разочарован. Это была Бернис.
– Здравствуй, Берни, – сказал он и посмотрел на лицо которой мгновенно омрачилось. Не клади трубку! Прости, что я звоню так поздно, но у меня была одна встреча, и я только что вернулась домой. Мне так хотелось проявить пленку… Ты сердишься?
– Сердиться я буду завтра утром, а сейчас я слишком устал. Ну и что у тебя вышло?
– Так вот. Я знаю, что на фестивале я отсняла двенадцать кадров, в том числе с Бруммелем, Янгом и тремя неизвестными. Сегодня дома я отщелкала оставшиеся двенадцать – снимала кота, соседку на фоне торгового центра, вечерние новости и так далее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55