А это что? Лесосе
ка?… У Мартины сильно кружилась голова, и она торопливо шла по направлени
ю к шоссе, которое уже виднелось за срубленными деревьями. Она шла мимо со
всем свежих, истекавших смолой пней. Отчетливо были видны машины, проезж
авшие по шоссе. Канава, и вот уже обочина главной магистрали. Господи, да о
на стала в два раза шире! Машины двигались непрерывным потоком в двух нап
равлениях…
Она шла по обочине. Это место столь же мало подходит для прогулки, как рель
сы метро, если бы кто-нибудь вздумал прогуливаться по ним. Раньше тут прох
одила проселочная дорога, по которой деревенские парни гонялись на вело
сипедах. Она решила дойти до ресторана и уж оттуда пройти к хижине. Но суще
ствует ли еще ресторан?
Он стоял на прежнем месте. Было слишком рано для «цыплят с эстрагоном», а т
о Мартина позволила бы себе это удовольствие. Она подошла к ресторану со
стороны леса, к той самой изгороди, через которую она некогда подсматрив
ала за объедавшимися людьми… Розовые кусты, которыми увита изгородь, еще
не зацвели, на них были только нежно-зеленые листочки да гроздья бутонов
. Мартина наблюдала за официантами в белых куртках, они кончали накрыват
ь столики. Постепенно съезжались посетители, гравий скрипел под их ногам
и. «Вечер будет теплый, Ц говорил официант, Ц но если вы предпочитаете т
еррасу или зал…» Всю жизнь она подсматривает, как живут другие, точно вор
овка. Черная сорока-воровка.
Мартина обошла вокруг и попала к главному входу в ресторан со стороны до
роги. Там уже стояло несколько машин, а на террасе толпились люди. Мартина
прошла через весь зал к бару и взобралась на высокий табурет. Здесь еще ни
души, хотя все готово к приему посетителей, ресторан нарядно убран, весь в
цветах. Как здесь красиво… мебель и тут плетеная, но только лучше, чем у не
е… а стенные лампы: черные руки с факелами… В гигантском камине красно вс
пыхивал огонь, а над ним жарились на вертелах цыплята. В огромных вазах ст
ояли нежно-розовые цветущие ветви сливового дерева… на всех столиках тю
льпаны, гиацинты…
Посыльный, стоявший у входа, с любопытством поглядел на Мартину, когда он
а сказала ему, что у нее нет машины; он не отрывал от нее глаз, пока не подъех
али какие-то посетители и он не был вынужден приступить к исполнению сво
их обязанностей. Мартина шла по обочине, нисколько не остерегаясь пролет
авших мимо нее машин и спотыкаясь на каждом шагу Ц ведь эта дорога не для
пешеходов. День угасал, Мартина свернула на тропинку, чтобы скорее выйти
к рощице, в которой стояла лачуга.
Сумерки сгущались, вот-вот совсем стемнеет. Еще издали Мартина различил
а возле хижины грузовик. Когда она подошла вплотную, ей пришлось его обой
ти: уцелела лишь изгородь из кустарника, забор повалился, а загон был похо
ж на переполненный помойный ящик без крышки… Тишина, Мартина искала глаз
ами водителя грузовика Ц никого. Она чувствовала, как ночь ее обступает,
туман, словно густой паровозный дым, лез ей в глаза. Никто, очевидно, не под
ходил к лачуге, уже давно заброшенной, как могила… Мартина устремилась к
этой свалке, наткнулась на цепь, которая звякнула, ударившись о что-то мет
аллическое. Собаки не было, не раздалось и лая, но в дверях лачуги показалс
я человек; он неподвижно стоял, согнувшись, подобно кариатиде, точно держ
ал на своих плечах эту сгнившую собачью конуру; он замер на месте, смотря н
а приближавшуюся к нему Мартину. Она подошла и остановилась напротив нег
о. Человек был огромного роста, его крепкое мускулистое тело облегала се
тчатая полосатая тельняшка, синие штаны, на ногах Ц высокие резиновые с
апоги. Еще было достаточно светло, чтобы увидеть его светло-голубые влас
тные глаза… и то, что он не брит… Сходство с кариатидой нарушилось Ц чело
век шагнул вперед, выпрямился, расправил плечи, послышался его голос:
Ц Что вам здесь надо?
Ц Но я здесь Ц у себя… Ц сказала Мартина.
Человек пристально посмотрел на нее.
Ц Вы Ц дочь Мари?
Ц Да…
Ц Ну тогда конечно… У вас Ц все права. Одно только я вам скажу: может быть
, вы и ее дочь, но вы никогда не станете так по ней убиваться, как я.
Ц Тогда… будем оплакивать ее вместе.
Мартина первой прошла в лачугу. Там было совершенно темно и слышалась та
кая возня, что непонятно было, как только держатся стены.
Ц Крысы… Ц сказал человек, шедший позади Мартины, щелкая зажигалкой. Хо
рошо еще, что в лампе остался керосин. Целые полчища крыс… Чуют продукты М
ари… картошку, муку… последнее время Мари уже не ходила в деревню, очень с
ильно хворала… Что бы с ней сталось, с Мари, без меня. Никто не заботился о н
ей. Но и я бывал ведь только наездами… когда возишь грузы на дальние расст
ояния, это все равно что служишь во флоте… Постоянные отлучки. И не всегда
можешь заехать сюда. Бедная моя Мари! Приезжаю, никого нет… В деревне мне с
казали… и похоронить уже успели… Осиротел я!
Человек опустил голову, и слезы крупными каплями падали на стол, освещен
ный висячей лампой, под которой они оба сидели. Их присутствие нисколько
не пугало крыс. Одну из них человек пристукнул своим огромным сапогом. Он
поднялся, схватил крысу за хвост, выбросил за дверь и снова уселся напрот
ив Мартины.
Ц Моей матери было сорок восемь лет, Ц сказала она.
Ц Ну и что же? Это еще не старость. В сорок восемь лет понимают, что такое л
юбовь. Мы любили друг друга, хотя мне всего тридцать. И я любил бы ее до само
й своей смерти…
Крыса пробежала по столу. Человек прикончил ее Ударом кулака и сбросил п
а пол.
Ц Когда крыс так много, Ц сказал он, Ц следует их опасаться, они иной ра
з бросаются на человека. Пойду достану в грузовике бутылочку. Идемте вме
сте, женщине не пристало общество крыс. Раз вы дочка Мари, мы с вами в некот
ором роде родственники. Я очень рад, что вас встретил, есть с кем поделитьс
я горем… Можете мне поверить, никто так не любил ее, как я.
Человек помог Мартине вскарабкаться сзади на грузовик. В крытом кузове п
ахло бензином и было совершенно темно.
Ц Садитесь вот сюда…
Человек подтолкнул Мартину, и она упала на что-то мягкое Ц по-видимому, н
а пружинное сиденье…
Ц Если бы год назад кто-нибудь сказал мне, что я, Бэбер, полюблю женщину та
к, как я любил Мари, я бы просто расхохотался. Женщин я презирал, они, уж не в
зыщите, только на то и годны, чтобы переспать один раз, да тут же и вышвырну
ть. Все они Ц девки и ничего больше… Мари, та понимала, что человека надо ж
алеть…
Бэбер говорил, шаря в темноте. Мартине виден был его силуэт, вырисовывавш
ийся на светлом четырехугольнике откинутого сзади брезентового верха
грузовика. Вот он откупорил бутылку, наливает в стакан…
Ц Держите, Ц он протянул стакан Мартине.
Ц Ну вас! Ц сказала она, едва не задохнувшись. Ц Да это спирт?!
Ц А то как же! Ц Бэбер хохотал, Ц Подумать только Ц я уже и смеюсь! Надо д
остать пожевать чего-нибудь.
Ц Ничего не видно…
Ц Подождите, сейчас будет и освещение. Ц Бэбер зажег свечу в фонаре и по
двесил его к потолку кузова. Ц Мари нравилось заниматься любовью здесь
при таком освещении.
Ц Вы забываете, что она Ц моя мать…
Ц Что же из того? Любовь Ц священна… И подумать, никогда, никогда больше
…
Бэбер выронил из рук хлеб, который начал было нарезать, повалился на пол, в
се его гигантское тело содрогалось от рыданий.
Ц Ну, Бэбер, не надо… Ц Мартина прикоснулась рукой к обнаженному плечу
Бэбера. Ц Я-то ведь не плачу!
Бэбер поднялся и уселся у ног Мартины, положив голову ей на колени. Он все
еще всхлипывал.
Ц Я не скулил вот так с тех самых пор, как проиграл матч против Мартинэ… Я
только любитель, но гордость-то остается гордостью!…
Тебя зовут Мартиной, верно я говорю? Мари любила мечтать о тебе, она все тв
ердила:
«Моя дочка барыней живет, но я знаю, что меня-то, свою мать, она не забыла, по
мнит, верно, как я ее укладывала с собой в постель… ну и бранила ее иногда».
Если Мари видит нас оттуда, сверху, она должна радоваться… душенька она м
оя, и волосики у нее были, как золотые нити на елке. Вот ты Ц ты темная, ты че
рная, как ласточка.
Ц Как сорока…
Ц Нет, сорока болтлива, а ты совсем ничего не говоришь.
Он обнял колени Мартины своими сильными, очень сильными руками…
Ц Доченька моей Мари, Ц твердил он, Ц Мартина Ц ее любимица, девочка-п
ропадавшая-в-лесах…
Ц Она тебе рассказывала?
Ц Да. Как тебя искали всей деревней и как нашли под деревом, а ты спала анг
ельским сном, протянула ручонки лесничему и смеялась, нисколько не испуг
авшись, а, наоборот, довольная. Любимица Мари… Смотри, не простудись, стано
вится свежо. Ц Он достал одеяло и накинул его на плечи Мартины: Ц Иди сюд
а, тебе тут будет лучше. В уголке… Когда ездим вдвоем, спим здесь по очеред
и: один ведет машину, другой спит. Ложись…
Мартина легла на матрас. Бэбер лег рядом с ней, обнял ее. Он опять плакал, бо
рмотал что-то бессвязное, целовал ее, ласкал. Вот, вот в чем ее безумная суд
ьба… И это она, которая всю жизнь принадлежала только одному мужчине! Что
это надвинулось на нее Ц ночь или смерть?… Крышка гроба повисла над ней…
Когда занялся день, она различила склоненное лицо Бэбера, он говорил:
Ц Мартина, мне надо уезжать… Я потеряю работу, если не приеду вовремя за
грузом. Через неделю вернусь… Во вторник, слышишь, Мартина? В следующий вт
орник. Обещай мне, что ты будешь здесь! Поклянись!
Ц Обещаю… Ц сказала Мартина…
Бэбер поднял ее своими железным руками, спустил с грузовика и положил по
д дерево, напротив лачуги.
Ц Не ходи в хижину, Ц наставлял он ее, Ц там страшно… В следующий раз я т
ебя увезу отсюда. Вот УВИДИШЬ, я хорошо зарабатываю, со мной ты будешь счас
тлива… не заходи в хижину. Когда выспишься, отправляйся к себе в Париж. Я т
ебя буду ждать здесь через неделю… Делай со мной что хочешь, только прихо
ди! А не то Ц берегись!
Он залез в грузовик. Мартина не открывала глаз, она лишь услышала грохот о
тъезжающего грузовика.
Тогда она высвободилась из одеяла, в которое ее укутал Бэбер. Вокруг нее в
се сверкало утренней чистотой, спокойствием, свежестью. С восходом солнц
а жизнь начнется сызнова: надо будет идти на автобусную остановку… потом
опять пальцы клиенток и взносы по обязательствам… Мартина поднялась и с
трудом, вся разбитая, дотащилась до лачуги. Снова очутиться здесь… Она см
отрела на кровать, буфет, стол. Дневной свет еле проникал сквозь грязные о
кна, но крыс слышно не было. Здесь гораздо холоднее и сырее, чем снаружи. Ма
шинально, с детства привычным жестом Мартина вытащила вязанку хвороста
из-за плиты, спички тоже лежали на своем месте.
Когда хворост разгорелся, она подкинула маленькое поленце, потом пошла и
вытащила ведром воду из колодца, вода была холодна и прозрачна. В буфете д
олжна найтись мята или липовый цвет… Они всегда там хранились.
Да, так и есть. Вода кипела. Ребром ладони Мартина очистила стол, поставила
на него чашку, подсластила отвар мяты конфетой. Вот она и дома… В конце ко
нцов, почему не подождать Бэбера здесь. Здесь, где мать была счастлива со с
толькими мужчинами, для ее несчастья хватит одного. Любовь, если то не люб
овь Даниеля, страшней, убийственней любого яда. Крюк, на котором висела ла
мпа, был на месте, но можно и не вешаться: Бэбер все равно ее доконает.
Она принялась ждать.
Через неделю по деревне на сумасшедшей скорости промчался грузовик, ему
вслед неслись ругань, крики. Только чудом он никого не задавил и не столкн
улся ни с одной машиной! Грузовик остановился перед помещением жандарме
рии, водитель выскочил из кабины и одним прыжком очутился в комнате, где д
ва жандарма играли в карты.
Ц В хижине Мари Венен… Ц выкрикнул он, Ц скорее…
Его голубые глаза налились кровью, потные волосы прилипли ко лбу, мускул
ы под кожей дергались, как у лошади, затравленной оводами.
Ц Что там такое? Ц спросили жандармы, застегивая пряжки поясов. Несчаст
ный случай, преступление?
Ц Крысы! Ц закричал человек. Ц Крысы сожрали дочь Мари. Они должно быть
, накинулись на нее скопом… Как на падаль! От лица ничего не осталось…
Он стремительно выбежал из комнаты, прыгнул в грузовик и умчался.
В 1958 году на международном цветочном рынке появилась новая душистая роза
«Мартина Донель»: у нее несравненный аромат старинной розы, а форма и цве
т розы нашего времени. На конкурсе роз жюри единогласно присудило ей пер
вую премию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
ка?… У Мартины сильно кружилась голова, и она торопливо шла по направлени
ю к шоссе, которое уже виднелось за срубленными деревьями. Она шла мимо со
всем свежих, истекавших смолой пней. Отчетливо были видны машины, проезж
авшие по шоссе. Канава, и вот уже обочина главной магистрали. Господи, да о
на стала в два раза шире! Машины двигались непрерывным потоком в двух нап
равлениях…
Она шла по обочине. Это место столь же мало подходит для прогулки, как рель
сы метро, если бы кто-нибудь вздумал прогуливаться по ним. Раньше тут прох
одила проселочная дорога, по которой деревенские парни гонялись на вело
сипедах. Она решила дойти до ресторана и уж оттуда пройти к хижине. Но суще
ствует ли еще ресторан?
Он стоял на прежнем месте. Было слишком рано для «цыплят с эстрагоном», а т
о Мартина позволила бы себе это удовольствие. Она подошла к ресторану со
стороны леса, к той самой изгороди, через которую она некогда подсматрив
ала за объедавшимися людьми… Розовые кусты, которыми увита изгородь, еще
не зацвели, на них были только нежно-зеленые листочки да гроздья бутонов
. Мартина наблюдала за официантами в белых куртках, они кончали накрыват
ь столики. Постепенно съезжались посетители, гравий скрипел под их ногам
и. «Вечер будет теплый, Ц говорил официант, Ц но если вы предпочитаете т
еррасу или зал…» Всю жизнь она подсматривает, как живут другие, точно вор
овка. Черная сорока-воровка.
Мартина обошла вокруг и попала к главному входу в ресторан со стороны до
роги. Там уже стояло несколько машин, а на террасе толпились люди. Мартина
прошла через весь зал к бару и взобралась на высокий табурет. Здесь еще ни
души, хотя все готово к приему посетителей, ресторан нарядно убран, весь в
цветах. Как здесь красиво… мебель и тут плетеная, но только лучше, чем у не
е… а стенные лампы: черные руки с факелами… В гигантском камине красно вс
пыхивал огонь, а над ним жарились на вертелах цыплята. В огромных вазах ст
ояли нежно-розовые цветущие ветви сливового дерева… на всех столиках тю
льпаны, гиацинты…
Посыльный, стоявший у входа, с любопытством поглядел на Мартину, когда он
а сказала ему, что у нее нет машины; он не отрывал от нее глаз, пока не подъех
али какие-то посетители и он не был вынужден приступить к исполнению сво
их обязанностей. Мартина шла по обочине, нисколько не остерегаясь пролет
авших мимо нее машин и спотыкаясь на каждом шагу Ц ведь эта дорога не для
пешеходов. День угасал, Мартина свернула на тропинку, чтобы скорее выйти
к рощице, в которой стояла лачуга.
Сумерки сгущались, вот-вот совсем стемнеет. Еще издали Мартина различил
а возле хижины грузовик. Когда она подошла вплотную, ей пришлось его обой
ти: уцелела лишь изгородь из кустарника, забор повалился, а загон был похо
ж на переполненный помойный ящик без крышки… Тишина, Мартина искала глаз
ами водителя грузовика Ц никого. Она чувствовала, как ночь ее обступает,
туман, словно густой паровозный дым, лез ей в глаза. Никто, очевидно, не под
ходил к лачуге, уже давно заброшенной, как могила… Мартина устремилась к
этой свалке, наткнулась на цепь, которая звякнула, ударившись о что-то мет
аллическое. Собаки не было, не раздалось и лая, но в дверях лачуги показалс
я человек; он неподвижно стоял, согнувшись, подобно кариатиде, точно держ
ал на своих плечах эту сгнившую собачью конуру; он замер на месте, смотря н
а приближавшуюся к нему Мартину. Она подошла и остановилась напротив нег
о. Человек был огромного роста, его крепкое мускулистое тело облегала се
тчатая полосатая тельняшка, синие штаны, на ногах Ц высокие резиновые с
апоги. Еще было достаточно светло, чтобы увидеть его светло-голубые влас
тные глаза… и то, что он не брит… Сходство с кариатидой нарушилось Ц чело
век шагнул вперед, выпрямился, расправил плечи, послышался его голос:
Ц Что вам здесь надо?
Ц Но я здесь Ц у себя… Ц сказала Мартина.
Человек пристально посмотрел на нее.
Ц Вы Ц дочь Мари?
Ц Да…
Ц Ну тогда конечно… У вас Ц все права. Одно только я вам скажу: может быть
, вы и ее дочь, но вы никогда не станете так по ней убиваться, как я.
Ц Тогда… будем оплакивать ее вместе.
Мартина первой прошла в лачугу. Там было совершенно темно и слышалась та
кая возня, что непонятно было, как только держатся стены.
Ц Крысы… Ц сказал человек, шедший позади Мартины, щелкая зажигалкой. Хо
рошо еще, что в лампе остался керосин. Целые полчища крыс… Чуют продукты М
ари… картошку, муку… последнее время Мари уже не ходила в деревню, очень с
ильно хворала… Что бы с ней сталось, с Мари, без меня. Никто не заботился о н
ей. Но и я бывал ведь только наездами… когда возишь грузы на дальние расст
ояния, это все равно что служишь во флоте… Постоянные отлучки. И не всегда
можешь заехать сюда. Бедная моя Мари! Приезжаю, никого нет… В деревне мне с
казали… и похоронить уже успели… Осиротел я!
Человек опустил голову, и слезы крупными каплями падали на стол, освещен
ный висячей лампой, под которой они оба сидели. Их присутствие нисколько
не пугало крыс. Одну из них человек пристукнул своим огромным сапогом. Он
поднялся, схватил крысу за хвост, выбросил за дверь и снова уселся напрот
ив Мартины.
Ц Моей матери было сорок восемь лет, Ц сказала она.
Ц Ну и что же? Это еще не старость. В сорок восемь лет понимают, что такое л
юбовь. Мы любили друг друга, хотя мне всего тридцать. И я любил бы ее до само
й своей смерти…
Крыса пробежала по столу. Человек прикончил ее Ударом кулака и сбросил п
а пол.
Ц Когда крыс так много, Ц сказал он, Ц следует их опасаться, они иной ра
з бросаются на человека. Пойду достану в грузовике бутылочку. Идемте вме
сте, женщине не пристало общество крыс. Раз вы дочка Мари, мы с вами в некот
ором роде родственники. Я очень рад, что вас встретил, есть с кем поделитьс
я горем… Можете мне поверить, никто так не любил ее, как я.
Человек помог Мартине вскарабкаться сзади на грузовик. В крытом кузове п
ахло бензином и было совершенно темно.
Ц Садитесь вот сюда…
Человек подтолкнул Мартину, и она упала на что-то мягкое Ц по-видимому, н
а пружинное сиденье…
Ц Если бы год назад кто-нибудь сказал мне, что я, Бэбер, полюблю женщину та
к, как я любил Мари, я бы просто расхохотался. Женщин я презирал, они, уж не в
зыщите, только на то и годны, чтобы переспать один раз, да тут же и вышвырну
ть. Все они Ц девки и ничего больше… Мари, та понимала, что человека надо ж
алеть…
Бэбер говорил, шаря в темноте. Мартине виден был его силуэт, вырисовывавш
ийся на светлом четырехугольнике откинутого сзади брезентового верха
грузовика. Вот он откупорил бутылку, наливает в стакан…
Ц Держите, Ц он протянул стакан Мартине.
Ц Ну вас! Ц сказала она, едва не задохнувшись. Ц Да это спирт?!
Ц А то как же! Ц Бэбер хохотал, Ц Подумать только Ц я уже и смеюсь! Надо д
остать пожевать чего-нибудь.
Ц Ничего не видно…
Ц Подождите, сейчас будет и освещение. Ц Бэбер зажег свечу в фонаре и по
двесил его к потолку кузова. Ц Мари нравилось заниматься любовью здесь
при таком освещении.
Ц Вы забываете, что она Ц моя мать…
Ц Что же из того? Любовь Ц священна… И подумать, никогда, никогда больше
…
Бэбер выронил из рук хлеб, который начал было нарезать, повалился на пол, в
се его гигантское тело содрогалось от рыданий.
Ц Ну, Бэбер, не надо… Ц Мартина прикоснулась рукой к обнаженному плечу
Бэбера. Ц Я-то ведь не плачу!
Бэбер поднялся и уселся у ног Мартины, положив голову ей на колени. Он все
еще всхлипывал.
Ц Я не скулил вот так с тех самых пор, как проиграл матч против Мартинэ… Я
только любитель, но гордость-то остается гордостью!…
Тебя зовут Мартиной, верно я говорю? Мари любила мечтать о тебе, она все тв
ердила:
«Моя дочка барыней живет, но я знаю, что меня-то, свою мать, она не забыла, по
мнит, верно, как я ее укладывала с собой в постель… ну и бранила ее иногда».
Если Мари видит нас оттуда, сверху, она должна радоваться… душенька она м
оя, и волосики у нее были, как золотые нити на елке. Вот ты Ц ты темная, ты че
рная, как ласточка.
Ц Как сорока…
Ц Нет, сорока болтлива, а ты совсем ничего не говоришь.
Он обнял колени Мартины своими сильными, очень сильными руками…
Ц Доченька моей Мари, Ц твердил он, Ц Мартина Ц ее любимица, девочка-п
ропадавшая-в-лесах…
Ц Она тебе рассказывала?
Ц Да. Как тебя искали всей деревней и как нашли под деревом, а ты спала анг
ельским сном, протянула ручонки лесничему и смеялась, нисколько не испуг
авшись, а, наоборот, довольная. Любимица Мари… Смотри, не простудись, стано
вится свежо. Ц Он достал одеяло и накинул его на плечи Мартины: Ц Иди сюд
а, тебе тут будет лучше. В уголке… Когда ездим вдвоем, спим здесь по очеред
и: один ведет машину, другой спит. Ложись…
Мартина легла на матрас. Бэбер лег рядом с ней, обнял ее. Он опять плакал, бо
рмотал что-то бессвязное, целовал ее, ласкал. Вот, вот в чем ее безумная суд
ьба… И это она, которая всю жизнь принадлежала только одному мужчине! Что
это надвинулось на нее Ц ночь или смерть?… Крышка гроба повисла над ней…
Когда занялся день, она различила склоненное лицо Бэбера, он говорил:
Ц Мартина, мне надо уезжать… Я потеряю работу, если не приеду вовремя за
грузом. Через неделю вернусь… Во вторник, слышишь, Мартина? В следующий вт
орник. Обещай мне, что ты будешь здесь! Поклянись!
Ц Обещаю… Ц сказала Мартина…
Бэбер поднял ее своими железным руками, спустил с грузовика и положил по
д дерево, напротив лачуги.
Ц Не ходи в хижину, Ц наставлял он ее, Ц там страшно… В следующий раз я т
ебя увезу отсюда. Вот УВИДИШЬ, я хорошо зарабатываю, со мной ты будешь счас
тлива… не заходи в хижину. Когда выспишься, отправляйся к себе в Париж. Я т
ебя буду ждать здесь через неделю… Делай со мной что хочешь, только прихо
ди! А не то Ц берегись!
Он залез в грузовик. Мартина не открывала глаз, она лишь услышала грохот о
тъезжающего грузовика.
Тогда она высвободилась из одеяла, в которое ее укутал Бэбер. Вокруг нее в
се сверкало утренней чистотой, спокойствием, свежестью. С восходом солнц
а жизнь начнется сызнова: надо будет идти на автобусную остановку… потом
опять пальцы клиенток и взносы по обязательствам… Мартина поднялась и с
трудом, вся разбитая, дотащилась до лачуги. Снова очутиться здесь… Она см
отрела на кровать, буфет, стол. Дневной свет еле проникал сквозь грязные о
кна, но крыс слышно не было. Здесь гораздо холоднее и сырее, чем снаружи. Ма
шинально, с детства привычным жестом Мартина вытащила вязанку хвороста
из-за плиты, спички тоже лежали на своем месте.
Когда хворост разгорелся, она подкинула маленькое поленце, потом пошла и
вытащила ведром воду из колодца, вода была холодна и прозрачна. В буфете д
олжна найтись мята или липовый цвет… Они всегда там хранились.
Да, так и есть. Вода кипела. Ребром ладони Мартина очистила стол, поставила
на него чашку, подсластила отвар мяты конфетой. Вот она и дома… В конце ко
нцов, почему не подождать Бэбера здесь. Здесь, где мать была счастлива со с
толькими мужчинами, для ее несчастья хватит одного. Любовь, если то не люб
овь Даниеля, страшней, убийственней любого яда. Крюк, на котором висела ла
мпа, был на месте, но можно и не вешаться: Бэбер все равно ее доконает.
Она принялась ждать.
Через неделю по деревне на сумасшедшей скорости промчался грузовик, ему
вслед неслись ругань, крики. Только чудом он никого не задавил и не столкн
улся ни с одной машиной! Грузовик остановился перед помещением жандарме
рии, водитель выскочил из кабины и одним прыжком очутился в комнате, где д
ва жандарма играли в карты.
Ц В хижине Мари Венен… Ц выкрикнул он, Ц скорее…
Его голубые глаза налились кровью, потные волосы прилипли ко лбу, мускул
ы под кожей дергались, как у лошади, затравленной оводами.
Ц Что там такое? Ц спросили жандармы, застегивая пряжки поясов. Несчаст
ный случай, преступление?
Ц Крысы! Ц закричал человек. Ц Крысы сожрали дочь Мари. Они должно быть
, накинулись на нее скопом… Как на падаль! От лица ничего не осталось…
Он стремительно выбежал из комнаты, прыгнул в грузовик и умчался.
В 1958 году на международном цветочном рынке появилась новая душистая роза
«Мартина Донель»: у нее несравненный аромат старинной розы, а форма и цве
т розы нашего времени. На конкурсе роз жюри единогласно присудило ей пер
вую премию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27