Но неужто ты решишься так надолго оставить жену? - И Натан, в свою очередь, покосился в сторону кухни. - Элизабет будет чувствовать себя страшно одинокой, разве не так?
Похоже, подобная мысль просто не приходила Джеймсу в голову. Он расхохотался.
- Одинокой? Да Бог с тобой! Думаю, она будет счастлива отдохнуть от меня. Так что просто дай мне знать, и я приеду.
Спустя полчаса Натан распрощался. Пожав Джеймсу руку, он повернулся к Элизабет, и та, приподнявшись на цыпочки, подставила ему щеку. Слегка приобняв девушку, словно сестру или невестку, он звонко расцеловал ее.
И почему-то этот родственный поцелуй вдруг привел Джеймса в такую ярость, что он даже не удосужился кивнуть Натану на прощание.
Странное дело - он и сам не мог понять, с чего вдруг так разозлился. И, что еще более странно, гнев этот после отъезда друга ничуть не утих. Сердито надвинув на глаза шляпу, Джеймс вышел из комнаты, даже не взглянув на жену.
- Мне сегодня придется повозиться со счетами, Бет. Боюсь, не смогу тебе почитать.
- О... - Разочарование в ее голосе заставило его на миг устыдиться - он прекрасно знал, как она любит, когда он читает ей по вечерам. - Ну что ж, ничего не поделаешь. Впрочем, мне давно уже надо было заняться шитьем. - Элизабет принялась убирать со стола грязную посуду. - Принести тебе чай в кабинет?
- Нет. - Джеймс поднялся из-за стола, чувствуя, как в груди его удушливой волной поднимается прежний гнев. Отшвырнув салфетку, он выскочил из комнаты и уже в кабинете налил себе стакан виски.
Поработать ему так и не удалось, да он и не пытался. Просто размышлял, снова и снова вспоминая Элизабет в объятиях Натана и пытаясь понять, почему он вышел из себя. Все это было настолько глупо, что он сам себе удивлялся. В поведении друга и жены никогда не было ничего недостойного или двусмысленного, а прощальный поцелуй стал уже традицией, и Джеймс полностью одобрял ее. Почему же сейчас при одной только мысли об этом кровь ударяет ему в голову?
Время тянулось невероятно медленно. Джеймс рассеянно перебирал счета, скользя по ним невидящим взглядом и то и дело подливая себе виски, потом, сдавшись, откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Он слышал шаги Элизабет: вот она перемывает посуду, а вот, усевшись у камина, собирается заняться шитьем. Представив, как она уютно устроилась в большом удобном кресле и низко склонилась над иголкой, а отблески пламени заиграли в ее блестящих волосах, он невольно для себя улыбнулся.
Он никогда бы не признался в этом ни одной живой душе, но то время, которое они вместе проводили у камина, она - за шитьем, он - за книгой, доставляло ему такую радость, что он едва мог дождаться этого часа. Пожалуй, ничего Джеймс не ждал с таким нетерпением... разве что момента, когда они укладывались в постель. Странно, раньше он и не представлял, что можно получать удовольствие просто оттого, что сидишь рядом с женой и читаешь ей вслух, пока она шьет. Казалось бы, это так банально. Впрочем, чего же было ожидать еще, когда женишься на такой женщине, как Элизабет, подумал Джеймс. Он давно уже оставил попытки уговорить ее съездить куда-нибудь верхом. Бет никогда не хватало времени на подобные глупости, а может, просто не было желания. Она так не похожа на Мэгги.
Мэгги!
Да, можно биться об заклад, что если бы им и пришло в голову устроиться у камина, то уж никак не в креслах с книгой или шитьем! Скорее всего они, обнаженные, нежились бы у огня на ковре. И это наверняка была бы идея Мэгги. Вероятно, вначале она стащила бы с него одежду, как всегда осыпая поцелуями каждый дюйм его тела, а потом, потом...
Джеймс рывком выпрямился в кресле и обхватил голову руками.
«Она умерла, - твердил он себе, - умерла! Умерла!»
Выскочив из-за стола, Джеймс кинулся к полкам и принялся лихорадочно перебирать книги. Наконец, отыскав нужную, он отправился в гостиную.
Прошло больше часа, прежде чем он добрался до конца главы. Наступила тишина. Джеймс поднял голову и украдкой покосился на жену. Забыв о шитье и до боли сжав кулачки, она смотрела на него широко распахнутыми глазами.
- Вот и все, милая. Конец главы. К тому же уже поздно.
- А?.. О... да, конечно, Джеймс. - Элизабет чуть заметно порозовела и принялась поспешно складывать шитье.
И снова у него перед глазами возникла все та же картина: Элизабет, привстав на цыпочки и положив руки на плечи Натана, подставила ему щеку для поцелуя... И опять бешенство ударило в голову Джеймса.
В этот вечер Элизабет разделась быстрее обычного. Убедившись, что муж еще внизу, она украдкой нащупала в кармане передника сверток - подарок Натана. Потом развернула его и в благоговейном восторге уставилась на свое сокровище.
- Вот, - сказала она, поставив его на подоконник между крохотным гнездом, в котором лежало несколько пестрых яичек, - подарок, который Натан преподнес ей месяцем раньше, и диковинной раковиной - самым первым его подарком, - вот тут для тебя самое место.
Звук шагов на лестнице заставил ее юркнуть под одеяло. Натянув его до самого носа, Элизабет притихла.
Пока он раздевался, она лежала с закрытыми глазами, стараясь справиться с раздражением, которое ее обуревало, и думать только о том, что это ее муж и она его любит. Пришлось вспомнить, чему учила ее мать порядочная женщина и в постели должна вести себя достойно - относиться с пониманием и добротой к желаниям мужчины и стойко нести свой крест, под которым подразумевались супружеские обязанности. И если муж будет разочарован и найдет себе другую, то винить в этом придется одну лишь себя. Хорошая жена никогда не позволит себе оттолкнуть супруга... разве что она больна или в тягости. В тягости. От Джеймса!
- Да ты улыбаешься? Неужели думаешь обо мне? Свет, к счастью, сразу же погас, скрыв предательский румянец Элизабет. В следующее мгновение постель тяжело осела под тяжестью тела Джеймса. Но в этот раз он не вытянулся рядом с ней, как обычно, а положил руку ей на плечо. Она догадалась, что он сидит.
- Иди сюда, Бет. - Муж притянул ее к себе.
- Джеймс?
- Ш-ш-ш, доверься мне.
Губы Джеймса нашли ее рот, и горячий язык толкнулся вглубь. Смущенная и растерянная, Элизабет попыталась было откинуться на спину, но Джеймс ей не позволил. Взяв в ладони ее лицо, он осыпал ее поцелуями. Вся сжавшись, Элизабет с видом мученицы широко раскрыла рот, предварительно позаботившись, чтобы ее собственный язык ни в коем случае не столкнулся с его, и принялась терпеливо ждать.
- Бет, - пробормотал он, тяжело дыша, - поцелуй меня! Поцелуй сама!
Поцеловать его?!
- Поцелуй меня, Бет! - На этот раз слова прозвучали как приказ. Ошеломленная и растерянная, Элизабет поколебалась, потом неуверенно клюнула его в щеку. - Еще, - скомандовал он, расстегивая пуговки ее ночной сорочки. Элизабет вздохнула и, послушно растянув губы, поцеловала его еще раз. - И еще раз, милая. Так же, как я только что целовал тебя. Ты ведь понимаешь, о чем я. - Ее охватил панический страх, сердце гулко заколотилось. - Ну же! - прорычал он.
Она послушалась. Руки Джеймса мяли ее соблазнительную грудь, и Элизабет трудно было сосредоточиться. Однако, зажмурившись, она старательно просунула язык в его приоткрытый рот, услышала хриплый стон и почувствовала, как он рванул ее к себе. Элизабет невольно отшатнулась и, только почувствовав собственные пальцы на губах, ощутила их предательскую дрожь.
Быстро поцеловав ладонь жены, Джеймс положил ее себе на грудь.
- Еще раз, прошу тебя, Элизабет! И дотронься... дотронься до меня! Мне так хочется этого! - С таким видом, будто ей предлагали взять в руки раскаленную сковородку, Элизабет неуверенно потянулась к нему. Джеймс сжал ее пальцы. - Трогай меня, слышишь! Точно так же, как я тебя!
Элизабет отшатнулась. Щеки ее побагровели. При мысли о том, что он имеет в виду, ей стало плохо.
- Делай, что я сказал, Элизабет!
Его резкий тон вызвал слезы у нее на глазах. Подавив рыдание, Элизабет заставила себя коснуться мужа. Дыхание его стало тяжелым.
- Еще, Элизабет! Сильнее!
Она погладила его по плечу и принялась разминать упругие бугры мускулов, как иногда делала по вечерам, когда он жаловался на усталость. А вдруг... безумная надежда вспыхнула в груди Элизабет... вдруг он именно этого хочет?! И она с жаром принялась за дело.
Прошла минута. Джеймс затих, голова его склонилась на грудь, дыхание мало-помалу выровнялось. Наконец он схватил ее за запястья и со вздохом отодвинулся.
- Хватит. - В голосе его чувствовалось глубокое разочарование.
Оттолкнув ее, Джеймс встал.
«О нет, - в отчаянии подумала она, - что я такого сделала?!»
- Джеймс... - Голос ее предательски дрогнул. Он торопливо одевался.
- Спи, Элизабет.
- н-но...
- Я скоро вернусь Спи.
Острая боль пронзила ей сердце. Глаза защипало, горькие слезы повисли на ресницах и потекли по щекам, заставив ее благодарить Бога, что в комнате темно.
Элизабет уже открыла было рот, чтобы попросить его остаться, но, к своему ужасу, поняла, что не может выдавить ни слова.
Дверь за ним захлопнулась, а Элизабет, закрыв лицо ладонями, уткнулась лицом в подушку, чтобы никто не услышал ее рыданий.
Она не заметила, как задремала, и проснулась лишь от того, что он целовал ее.
- Джеймс? - подскочила Элизабет.
Он быстро опрокинул ее на спину, резко сдернул рубашку и лег сверху.
- Ш-ш-ш, - прошептал он и затем быстро овладел ею.
К глазам Элизабет подступили слезы. Но вместо того чтобы заплакать, она крепко обняла его и, притянув к себе, уткнулась ему в плечо. Джеймс слегка отодвинул ее в сторону и, отыскав ее рот, поцеловал ее бережно и нежно.
- Джеймс, - словно молитву, повторила она.
Пальцы его зарылись в густую гриву ее распущенных волос. Он покрывал страстными поцелуями ее лицо, потом вдруг вздрогнул, впился в ее губы и в тот же миг напрягся как натянутая струна. А потом, обняв Элизабет и уже привычным жестом прижав к себе, долго гладил ее густые волосы, гладил нежно, словно пытался загладить свою вину.
Элизабет уже давно спала, а Джеймс все еще лежал с открытыми глазами.
Глава 8
- Будь я проклят, и прелестное же получается гнездышко! Натан Киркленд точным ударом молотка забил последний гвоздь и оглянулся. Позади на коленях стоял его друг и тоже стучал молотком по почти готовому крыльцу.
- Думаешь? - с такой надеждой в голосе спросил он, что Джеймс едва не поперхнулся смехом. - Странно. Дом ведь не такой большой, как Лос-Роблес, да и не такой красивый... Ты считаешь, он ничего?
- Конечно, тупоголовый ты осел! Может, ты, часом, ослеп, парень? Только взгляни - чудесная маленькая кухонька, а в ней - насос, чтобы качать воду. Четыре спальни... неужели мало? И еще камин, чтобы греть твои старые кости. Эх, в такое бы гнездышко да голубку! Да что я - любая девушка, покажи ей только этот дом, сама с визгом кинется тебе на шею и будет умолять жениться на ней! - Заметив, что Натан как-то странно притих, Джеймс с усмешкой добавил: - Желаю счастья, ты, болван... большого, большого счастья!
- И все-таки он твоему и в подметки не годится! - буркнул Натан.
Джеймс снял шляпу и отер рукавом мокрый от пота лоб.
- Тут ты прав, старина. Второго такого дома, как Лос-Роблес, просто нет на свете! Так что не стоит зря рвать волосы на голове, дружище! Не пройдет и недели, как у тебя будет такой дом, что твоя покойница мама прослезилась бы! - По лицу Натана тотчас пробежала тень беспокойства, и Джеймс расхохотался. - От счастья, идиот! Да и я вместе с ней... от радости, что вернусь домой.
Натан потянулся за молотком.
- Держу пари, Элизабет здорово соскучилась без тебя. Короткое фырканье Джеймса заглушил стук молотков.
- Вот уж не знаю! В жизни не видел такой независимой женщины, как моя Бет. Готов поклясться, что она поладила бы с любым, а может, была бы с ним куда счастливее, чем со мной!
Брови Натана поползли вверх.
- Что за вздор, Джим?!
Едва сдерживаемый гнев в голосе друга заставил Джеймса стиснуть зубы.
- Что слышал, - угрюмо проворчал он.
Впрочем, сам он едва бы смог что-либо объяснить. Прошло уже пять дней с тех пор, как, обняв свою темноволосую жену, он поцеловал ее на прощание. Обернувшись на полном скаку, чтобы помахать ей, прежде чем выехать со двора, он чуть не свалился с лошади - Элизабет на крыльце уже не было! Значит, она вернулась в дом, даже не позаботившись проводить его взглядом!
Пять дней, пять ночей, когда он, сгорая от желания, едва не выл в голос! Да, Джеймс умирал от желания, раз за разом раздевая ее во сне, а потом медленно овладевая ею, как привык делать каждую ночь. Ему хотелось сидеть напротив нее за столом, рассказывать, как прошел день, и слышать ее негромкий голос, хотелось читать ей вслух у камина и смотреть, как она прилежно шьет, пока, заслушавшись, не забудет обо всем. А она... она даже не дождалась, пока он уедет!
Дьявольщина, свирепо одернул он себя! Не для этого он женился, черт возьми!
Можно подумать, он ждал, что Элизабет станет обливаться слезами и умолять его остаться! Он женился, чтобы было кому стирать и готовить, убирать и рожать детей, и, если не считать последнего, Элизабет свято соблюдала все условия их сделки. Грех было жаловаться. А если по совести, то Джеймс и сам не раз радовался, что ему так повезло с женой.
- А по-моему, - настаивал Натан, - ей страшно одиноко без тебя. Почему бы тебе не вернуться? А твоих ребят я отошлю сразу же, как мы закончим.
Джеймс коротко хохотнул.
- Одиноко?! Как бы не так! Ты и понятия не имеешь, что она за человек. У этой хрупкой девочки вместо сердца кусок льда! Уж ты мне поверь!
Последняя фраза неприятно резанула его слух, и Джеймс виновато потупился.
Всего три недели назад, сидя перед камином, где едва теплился огонь, он ненавидел самого себя, потому что был непростительно груб с ней.
Снова и снова он видел, как его Элизабет кладет руки на плечи Нату, подставляет ему щеку для поцелуя и улыбается... Она, которая никогда не делала ничего подобного ради него, ради своего мужа!.. Сердце Джеймса едва не разрывалось от боли.
И все равно ему не было оправдания. Ведь он женился не ради любви, не для того, чтобы она махала ему вслед... просто надеялся, что в их отношениях будет хоть немного тепла. А что, если он хотел чересчур многого, особенно если учесть, сколько она делала для него? По крайней мере она хоть не шарахалась от него, как в самую первую ночь, хотя никогда не отвечала на поцелуи и старалась даже не прикасаться к нему.
Хорошо хоть привыкла к тому, что он стягивает с нее сорочку. Хотя и упрямо закутывалась в проклятую тряпку каждую ночь, отлично зная, что Джеймс только и ждет удобного случая, чтобы стащить ее. По крайней мере теперь Элизабет позволяла ему наслаждаться ее восхитительным телом и не протестовала, когда он давал волю рукам. А самое главное - ему удалось подарить ей наслаждение.
Она никогда не отказывала ему, и хотя и не забывалась настолько, чтобы стонать от удовольствия, ему все же порой удавалось уловить свое имя, которое срывалось с ее губ. И в эти благословенные ночи он испытывал такое удивительное блаженство, что не раз дивился, как это у него до сих пор не разорвалось сердце.
Он никогда не уставал ласкать ее упоительное тело, и в этом-то и было все дело - ведь Элизабет ни словом, ни жестом ни разу не выказала, что желает его, тогда как сам он с каждым днем жаждал ее все более страстно. Чудовищная несправедливость! Он, Джеймс Кэган, который раньше укладывал в постель лишь самых восхитительных женщин, теперь сгорал от страсти к собственной жене, безвкусно одетой, простенькой, хлопотливой наседке; не имеющей ни малейшего понятия о том, как заниматься любовью.
В конце концов той самой ночью он вернулся к ней, сгорая от стыда, и любил ее так же, как и прежде, с благодарностью принимая те крохи, которые она могла ему дать, и одаряя взамен тем немногим, в чем она нуждалась. И когда она прошептала его имя, Джеймс чуть не задохнулся от счастья.
Значит, так тому и быть, хмуро подумал он. Натан за его спиной вдруг насупился.
- Тогда с чего ты так рвешься домой? Я хочу сказать: если Бет тебя не ждет?
- Ты же знаешь, какие они, женщины, - буркнул Джеймс, - привыкли к чему-то, и баста! Моя жена, - с нажимом произнес он, - привыкла по воскресеньям ходить в церковь, вот я и хочу ее отвезти. - Увидев недоверчивый блеск в глазах друга, он прищурился. - В чем дело, старина?
Этого оказалось достаточно, чтобы Натан, овладев собой, понял, что еще секунда - и они вцепились бы друг другу в глотку... из-за Элизабет.
- Ни в чем, - поспешно ответил Нат, с трудом заставив себя выпустить молоток из разом повлажневшей ладони. - Прости, что сунул нос не в свое дело. Никак, видишь ли, не привыкну к мысли, что ты женат. Уж эти мне новобрачные! Разве не странно это звучит, а?
«Не более странно, чем то, что ты сейчас несешь», - со злобой подумал Джеймс.
- Ладно, Бог с ним. Пойду смою с себя всю эту пыль. Не то Элизабет вообще не впустит меня в дом.
Усталый, весь в пыли, шериф Мэтью Кэган шагнул на крыльцо родного дома, и первое, что он услышал после трех недель отсутствия, было женское пение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37