Впереди что-то засветлело, и мы ускорили шаги. Перед нами, окутанная туманом, дымилась речка. Она петляла по кустам тальника, в которых кое-где темнели деревья. Весь противоположный берег был закрыт густым туманом. Мы сели на берегу, чтобы переждать, пока солнце или ветер не разгонят серую муть за речкой.
- Ой, а что это у тебя, Молокоед? - с ужасом прошептала Белка, показывая на мое лицо.
Вся правая сторона моей физиономии была залита кровью, стекавшей на новенькую гимнастерку. Я приложил руку ко лбу и тут же отдернул. Лоб страшно болел. Я сильно стукнулся обо что-то, когда мы лазили под вагонами, но в горячке ничего не заметил.
Белка недаром еще в начале войны кончила курсы и получила значок ГСО. Она мигом потащила меня к речке, обмыла мое лицо и, взяв руками за голову, долго смотрела на нее, страдальчески сморщившись.
- Да, крепко ты ударился. Кровь течет и течет… Чем же лечить?
Она зашагала вдоль речки и вернулась с листьями подорожника. Приложив их к ране, она замотала голову какой-то тряпкой.
- Димка, нарви побольше травы!
Они устроили шикарную постель, и Белка приказала мне ложиться.
Неожиданно мы услышали крик петуха. Мы так обрадовались ему, как будто нам кричал знакомый человек. И как уцелел тут петух, когда немцы пожрали всех его братьев и сестер.
Когда туман рассеялся, мы увидели недалеко за речкой большое село. Но идти в село мы не рискнули. Попасть сейчас в руки немцев, когда мы почти уже выбрались на волю! Мы решили подождать здесь, понаблюдать за селом, а лотом уже решить: идти нам в село или обходить его стороной. До самого вечера пролежали в кустах. Потом перебрались через речку и, прислушиваясь, залегли в ближайших от деревни кустах.
Ночь прошла спокойно. Под утро мы вышли к окраине села и готовы были кричать от радости, когда увидели нахлобученные на коньки соломенные крыши, маленькие, заткнутые тряпками оконца, поросшие бурьяном деревенские улочки и застывшие в утреннем сумраке колодезные журавли.
Но на первом же шагу нас ждало горькое разочарование. На воротах крайней избы висело большое объявление:
«Военный комендант ст. Шумилино разыскивает важных преступников. Преступников трое, два мальчика и девочка. Одеты в военную форму германской армии. Тому, кто доставит их, будет выдана соответствующая награда».
Когда успели размножить объявление - трудно сказать. Но факт остается фактом - нас разыскивают… В деревню заходить нельзя! Мы остановились в нерешительности.
Из крайней избы с ведрами и коромыслом показалась женщина. Черноволосая, в черном платке, повязанном так, как носят русские женщины, - под подбородком, - в опорках на босу ногу, она бросила на нас внимательный взгляд и отправилась к колодцу, что был невдалеке.
Я поправил на голове пилотку - изделие фенриха Гейнца, - пошел за ней.
- Куда ты? - бросила мне Белка. - Я пойду. Я быстрее с ней разговорюсь.
Она подошла к женщине, приветливо улыбаясь:
- Здравствуйте, тетенька. Вы не дадите ли напиться?
- Жалко, что ли? Пей на здоровье!
Пока Белка пила, женщина внимательно рассмотрела ее своими немного грустными серыми глазами. Ее, видимо, удивляло, что небольшая девчонка оделась в немецкий костюм, а говорит на чистейшем русском языке. Белка оторвалась наконец от ведра и, утирая чистые капли с подбородка, подняла на нее свои голубые глаза:
- Спасибо, тетенька! Вода у вас очень вкусная! Я такой не пила, как из Острогорска уехала…
- Вы кто же будете? Немцы аль русские? - спросила, подавшись вперед, женщина.
Белка не знала, что ей ответить. Сказать, что русские? А может, женщина продалась немцам и только и ждет, как бы нас выдать? Правда, она очень оживилась, когда Белка упомянула об Острогорске, но все же, кто знает?
- А вы за кого - за русских или немцев? - засмеялась Белка и тут же махнула рукой: будь, что будет! - Мы русские.
- А чего ж вы вырядились в их одежду? - усмехнулась женщина.
«Наша!» - радостно подумала Белка и крикнула нам:
- Будете пить?
Мы подошли. Я ие испытывал жажды, но, стараясь выгадать время и собраться с мыслями, приник к ведру.
- Скажите, у вас в деревне есть немцы? - спросила Белка.
- Н-не знаю, - скрытно ответила женщина. - Вам надо обратиться к старосте.
- Да вы что, из другой деревни, что ли? - вспылил Димка. - Как же не знаете, есть немцы или нет?
- Вы-то кто будете?
Я решил действовать напропалую. Не может быть, думаю, чтобы такая женщина предала.
- Вы напрасно, тетенька, скрытничаете. Мы - русские, бежим из Германии. Там мы батрачили у немцев. А сейчас пробираемся домой. Может, слышали такой город Острогорск? Так мы оттуда.
- Это куда же домой-то?
- Да в Острогорск. Я же вам говорил…
- Мало, что ты наболтал. Болтать всякий горазд.
- Я не болтаю…
- А чем докажешь-то?
- Доказать я вам, конечно, не могу…
- А-а, вот об этом и разговор.
Но тут неожиданно нас выручила Белка. Она отвернулась, достала откуда-то из-под рубашки пожелтевший комочек бумаги и подала его женщине. Это была справка Острогорской школы-десятилетки о том, что Соколова Анна успешно окончила пятый класс и переведена в шестой.
Женщина, шевеля губами, прочитала справку, улыбнулась:
- Другой разговор. Так бы и говорили. А то болтает, болтает, а в толк ничего не возьмешь. Пойдемте в хату!
Мы с Димкой взяли по ведру и пошли за женщиной. Светало. Над деревней опускался туман. Из труб валил дым. Все предвещало хороший день.
Войдя в избу, женщина быстро подмела веником пол и, растопив печку, присела к столу:
- Так значит, вы - русские. А то гляжу: немецкая одёжа, а говорят по-русски. У нас ведь нонче не разберешь, кто - свой, кто - чужой. Надысь вот так же пришел один, вроде русский, а оказался - немецкий шпион. Кто-то убил его - не знаю кто. На дороге нашли. Утром… И долго вы бежали из неметчины?
- Долго уже блуждаем… Хорошо бы найти партизан.
Я посмотрел на женщину. Она как будто не слышала моих слов, орудуя в печке ухватом.
- Мы вас век будем помнить, - заговорила Белка. - Вы только помогите нам связаться с партизанами. Мы вас все очень просим…
- Это кого же вы просите? Меня, что ли? Да я никаких партизан и не знаю… - Она повернула к нам раскрасневшееся от огня лицо и вдруг проговорила: - Опять этого дьявола-полицая откуда-то несет.
Мы посмотрели в окно. По дороге шагал,.спотыкаясь и раскачиваясь из стороны в сторону, пьяный мужик:
…деревья гнулись,
а ночка темная была-а.
- Никак к нам? Ох, дуйте горой! - Она быстро подбежалала к двери и набросила на нее крючок. Потом, раскрыв подполье, шепнула: - Сидите и нишкните!
В дверь громко застучали.
- Ах, это ты, Гордеич? Входи, входи, - услышали мы грлос хозяйки.
- Где твой партизант? Опять его нету?
- Да ты что, Гордеич? - засмеялась женщина. - У меня, никаких партизан сроду не было.
- Брось это говорить! Понятно? Говори, где Федор?
- Да ты что? - испуганно вскричала хозяйка. - Федя вчера в Витебск понес просука продавать. Малюхонький такой поросеночек. Хоть бы продал, а то и соли купить не на что…
Из дальнейшей пьяной болтовни полицая мы начали понемногу понимать, что немцы устраивают поход против партизан. В разговоре часто упоминался какой-то Сват, который был, кажется, партизанским вожаком. Разоткровенничавшись, пьяница предупредил хозяйку, чтобы к понедельнику ее Федор был дома, иначе ее повесят как жену партизана.
Хозяйка не испугалась, а только рассмеялась и предложила:
- Может, выпьешь, Гордеич?
- Эт-то можно, - согласился полицай.
На какую-то минуту в хате воцарилось молчание. Наверно, хозяйка потчевала «гостя».
- Все равно пымаю! - стукнул, очевидно, по столу полицай. - Как м-миленьких доставлю эти пацанов коменданту. Награда будет моя!
Это что-то уже другое. Полицай говорил вроде о нас. Я поднялся по лесенке на несколько ступенек, чтобы слышать лучше.
- Велика ли награда-то? - спросила хозяйка.
- А ты думаешь? Важные государственные преступники!
- Сколько дашь, если я помогу тебе их поймать, - начала торговаться наша хозяйка.
Меня мороз подрал по коже. Вот так влопались! Ловко провела нас зга женщина: оказаться на своей земле и попасть в лапы к немцам!
А торг продолжался.
- Половину дам, - но испугавшись, как бы не передать, полицай поправился: - Нет - четверть!
- Что ты скупишься, Гордеич? Прибавь! Дай хоть треть…
- Ну ладно, ладно. Получишь треть…
- Не соврешь? Так вот слухай: седни утром какие-то трое - два мальчика и девочка прошли мимо моих окон и направились прямо на Гераськово. А я еще подумала, что, мол, это за маленькие немцы идут?
- На Гераськово? Ну, я пшел! - заторопился полицай и тут же, видно, упал с перепою, потому что мы услышали голос нашей хозяйки:
- Да ты что, Гордеич? Неужто опьянел? Вставай, вставай…
- Я… и… встану… П-пойду… Мне бы их только пымать!
Когда мы вылезли из подвала, женщина, как ни в чем не бывало, улыбнулась:
- Живы?
Я готов был расцеловать нашу спасительницу. А она прибирала со стола после пьяницы и между тем говорила:
- Вот еще один партизан ищет. Все ищут… Сколько наших людей тут перебывало и все спрашивают: где найти партизан? А кто его знает, может, укажешь, а он, гадина, выдаст. Я не про вас, - улыбнулась женщина, - про других. Сейчас немцев пока нет, были с неделю назад, потом уехали куда-то. Но у нас есть староста и при нем два полицая - вот уж гады! И как только таких земля носит! Как прослышат что, так и бегут. Вот и вас уж разыскивают…
- Хорошо бы найти партизан! - вырвалось у меня.
- Погодите немного… - ответила женщина. - Вы, верно, есть хотите? Я вас покормлю. Картошечек хотите? Больше ничего нету.
Она достала из печи чугунок и опрокинула на стол. Картофель наполнил избу паром. Мы поели, макая картошку в соль, и я попросил какую-нибудь одежду, чтобы сбросить с себя немецкую форму. Хозяйка долго выбирала для нас что-нибудь, и мы, оставив ей немецкие костюмы, которые хозяйка быстро бросила в печь, оделись в тряпье, чтобы нас не могли узнать полицаи. Мы прошли через задние ворота в огород, и женщина показала, куда идти.
- Тетенька, а как вас зовут? - спросила Белка.
- Анфисой… Дмитриевной… Будете у партизан, кланяйтесь моему мужику. Федей его зовут… Макарычев… Да скажите там насчет понедельника. А то, дьявол их знает… Хотя вообще-то побаиваться стали, но на всякий случай скажите…
Километров в двенадцати от деревни мы увидели в небе немецких истребителей, которые вертелись вокруг нашего ястребка.
- Эх, подбили! - вскрикнул Димка, видя, как ястребок, переворачиваясь крыльями, стал падать.
Но ястребок снова потянул вверх. Он врезался в стаю немецких самолетов - и вот уже стремглав летел вниз, горя и чадя дымом, немецкий истребитель.
- Ура, ур-ра! - кричали мы и махали руками.
А вниз падал уже другой самолет. Потом третий! Но вот, и наш ястребок задымил и круто пошел к земле. Мы все еще надеялись, что он поднимется, как в прошлый раз, но ястребок продолжал падать и упал где-то поблизости. Фашистские стервятники покружились над ним и улетели.
- Идемте туда! - закричал я. - Может, летчик еще живой.
Димка начал ворчать:
- Надо идти скорее к партизанам. Может, через них передадим наши сведения.
- И тебе не стыдно, Димка? - взволновалась Белка. - Упал русский самолет, а ему хоть бы хны…
Мы побежали по направлению к самолету. Долго искали, пока в высоком камыше на берегу озера не увидели дымившиеся остатки самолета. А летчика нигде не было.
- Ну вот… Видите? - проговорил Димка. - Летчик выпрыгнул, а мы ищем.
- Неправда! Не выпрыгнул! Я же видела, как он падал. Никто не выбрасывался…
Стали обыскивать камыш и метрах в пятидесяти от самолета нашли человека. Он лежал на боку, выбросив вперед большие руки. Белка сразу стала санинструктором. Она расстегнула летчику комбинезон и приложила ухо к груди.
- Да что ты слушаешь? - подтолкнул я Белку. - Не видишь, что он живой?
Летчик открыл глаза. Хотел что-то произнести, но смежил веки, и голова его беспомощно упала.
- Вот и все, - тихо проговорила Белка. - Отвоевался!
Я заметил на боку у летчика флягу, отцепил ее, стал лить в рот раненому спирт. Летчик снова очнулся. Белка стала делать перевязку.
- Вы кто? - вяло спросил летчик.
- Мы русские…
- А-а… Это хорошо. Возьмите у меня из планшета… все… и отдайте советскому командованию…
- Да нет же! - вскричал я. - Мы вас не бросим!
Кое-как нам удалось втолковать летчику, что теперь мы уже будем вместе с ним или погибнем. Он улыбнулся и легонько пальцами пожал мне руку.
- А у вас рация есть? - спросил я. - Нам срочно надо передать важные сведения командованию, - и рассказал все, что удалось узнать в вагоне немецкого генерала.
По мере того, как я говорил, глаза летчика становились осмысленнее, в них проступала тревога. Наконец он попросил поднести его к самолету. Рация не работала, но коробка чудом уцелела.
По указаниям раненого, Димка начал ремонтировать передатчик. Долго пришлось Димке потрудиться над рацией. Но все же исправил!
- Кто из вас знает азбуку Морзе? - спросил летчик.
- Я знаю… Да и Димка знает…
- Тогда передавай, - приказал он мне и, превозмогая боль, начал диктовать:
«Сбит над районом станции Шумилине. Ранен. Имею важные сведения о готовящемся наступлении немцев в районе Полоцка. Оно будет развиваться так: вначале немцы будут отходить на фронте шириной в 100-110 километров, пропуская русских к Полоцку. Затем две крупные немецкие группировки из Орши и Невеля ударят на юг и север, чтобы отрезать наши части и уничтожить.
В наступлении будут участвовать войска…» - летчик поднял глаза и кивнул Белке.
- Шестьдесят четвертая пехотная дивизия, вторая танковая бригада, - зачастила Белка, так что я вынужден был сказать, чтоб она говорила медленнее.
- Сведения получил от ребят, - снова начал диктовать летчик, - которые выкрали у немцев эти данные. Находимся сейчас в квадрате 13. Никонов. Перехожу на прием.
Вдруг сквозь шум я услышал ответ: «Вас понял».
- Ну, ребята, сведения ваши переданы по назначению, а теперь идите, - проговорил Никонов. - Меня вы все равно не спасете, а сами можете погибнуть.
Но мы твердо решили спасти раненого. Я обегал и притащил две жерди. На них мы натянули плащ-палатку, подобранную у самолета и перенесли летчика в камыш. В камыше пришлось сидеть дотемна. Выходить отсюда Никонов не разрешал. Комары поднялись из своих дневных убежищ и жалили немилосердно.
- Вынесите меня отсюда, а то комары съедят, - последовало, наконец, новое распоряжение.
Мы вынесли летчика на простор. На лугу легче дышалось, да и комаров стало меньше. Ночь была ясная, лунная. Полярная звезда спокойно мерцала. На востоке всходили Стожары.
- А разжечь костер нельзя? - спросил, вздрагивая, Димка.
- Ни в коем случае, - откликнулся Никонов.
- Да тут никого нет…
- Как знать…
И в самом деле вскоре вдалеке замаячило что-то черное, потом до нас донеслись голоса. По лугу шли люди.
- Неужели сюда? - чуть выдохнул я, решив, что если мы их видим, то и они нас видят.
В небольшой группе уже можно было различать отдельных людей, когда от нее отошел человек и медленно направился к нам. Не доходя метров пяти, он клацнул затворам винтовки:
- Кто здесь?
Мы притаились и сидели ни живы, ни мертвы.
- Отвечайте, кто вы? - снова спросил тот же голос.
- Макарычев, кто там? - окликнули издалека.
Макарычев! И тут я понял, что это, должно быть, партизаны. Ведь просила же нас Анфиса Дмитриевна кланяться мужу Федору Макарычеву. Я закричал:
- Товарищ Макарычев, мы свои… Ей-богу, свои! С нами есть еще раненый летчик.
Огромная тень шагнула к нам, и мы увидели перед собой высокого, грузного человека с винтовкой наперевес. Он быстро оглядел всех и крикнул товарищам:
- Это - мальчишки… Идите сюда, тут раненый.
Подошли еще два партизана.
- Где вы его подобрали? - спрашивал Макарычев. - Когда? А сами откуда? - И узнав, что мы бежим из Германии, приказал двум парням, пришедшим с ним, взять раненого. Все вместе мы зашагали по едва видной тропинке к лесу.
НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА
- О, я буду вас обвинять, не беспокойтесь! - резко сказал прокурор.
Джек Лондон. «Польза сомнения»
Макарычев ввел нас в темную, пропахшую дымом землянку, привычным движением нащупал лампу и чиркнул спичкой. Мы увидели бритое лицо с твердыми губами, с ожогом во всю щеку. Партизан вывернул фитиль, угрюмо усмехнулся:
- Чтобы черт подрал этих фрицев!
- А где же Никонов? - забеспокоилась Белка.
- Унесли в санчасть. Доктор сейчас над ним колдует…
- У вас есть санчасть? И доктор? - изумилась Белка.
- У нас все есть, - по-прежнему угрюмо усмехнулся Макарычев. - Вот только света нет. Думали, движок поставим, да Сват не разрешил. Говорит, мы и без света проживем, а движок - он демаскировать будет…
- А почему Сват? Фамилия такая? - удивился Димка.
Угрюмое лицо Макарычева прояснилось, губы дрогнули, и он оглушительно захохотал, наполнив смехом всю землянку. Я никогда еще не слышал такого богатырского смеха:
- Хах-ха-ха! Так это ж забавная история! Дело было еще зимой сорок первого. Поймали мы раз ночью на дороге одного богатого мужика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23