Хорошо ему известна.
Над заваленной мерцающим снегом крышей дымок из трубы. Казарма примерно сорок футов в длину, но койки расставлены как можно ближе к огню. Убойный радиус около двадцати восьми футов. В ширину казарма даже уже.
В будке приглушенные звуки, сквозь замерзшие окна казармы поразительно отчетливые голоса. Позади ни звука, преследования не слышно. Пока...
Снова толкнул Касса. Тот, вяло протестуя, застонал. Если действовать, то немедленно, пока оба не заснули в последний раз. Крыша чуть поката. Труба не выше человеческого роста.
Хайд наклонился к безучастному лицу Касса.
– Вот это... – он показал гранату, – пойдет в долбаную трубу... понял? Понял? – Касс наконец кивнул. – Когда взорвется, будут убитые, раненые и уцелевшие. Но главное, будет паника... понял? – Опять механическое сосредоточенное покачивание головой. – Тебе придется спуститься туда... – Хайд указал на будку, – и позаботиться об этих двоих. – Касс посмотрел на будку, словно увидел впервые. Медленно, осознанно кивнул. – И чтобы, мать твою, больше на мне не спать.
– Не буду. – Пошевелился. Хрустнула замерзшая парка. – Не буду, – серьезно пообещал он.
– О'кей.
Касс не уснет, пока будет двигаться. Остановится – немедленно уснет. Хайд сможет достать караульных с крыши казармы. Достал из-за спины связывавший их нейлоновый шнур, накинул петлю на острый выступ скалы. Туго затянул, попробовал на прочность и, натягивая шнур, стал отходить от скалы. Крыша точно под ним. Тихо перелез через край узкого уступа и осторожно попятился по отвесному склону. Тело тяжело повисло в воздухе, оттягивая руки и плечи. Вскоре приземлился на крыше недалеко от трубы. В казарме слышен хриплый смех. Отвязал конец шнура, оставив болтаться. Будто медведь лапами, принялся разгребать снег. Черт... снегу всего на два-три дюйма, под ним лед. Осторожно, цепляясь замерзшими пальцами, упираясь онемевшими ногами в негнущихся от мороза башмаках, не поднимая головы, методично пополз вверх по крыше. Из-под крыши доносятся тихие хорошо слышные голоса. Посмотрел в сторону будки. В мягком свете замерзшего окошка очертания двух голов. Крыша стала круче – преодолевая неприятное ощущение от холода, крепче прижался туловищем. С облегчением услыхал шаркающие по камням шаги – Касс двигался. Значит, не заснул, бедняга...
Ноги потеряли опору, рукам не за что ухватиться – медленно заскользил вниз. Прижавшись плотнее, распростерся на крыше, упираясь носками, лихорадочно нащупывая руками деревянную щепу... нашел одну. Туловище перестало скользить, потом, царапая правой рукой, уцепился еще за одну, неплотно прилегающую. Остановился. Невероятно, но ему стало жарко.
Прислушался. Начал подъем заново, вспахивая животом снег, поднимая больше шуму. Сперва подумают, что с крыши сползает снег, но потом более частые звуки могут вызвать у бодрствующих подозрение. Извиваясь, дополз до верха и уцепился за конек крыши сначала одной рукой, потом другой. Перебирая руками, добрался до трубы. Внутри кто-то забормотал, обратив внимание на издаваемый снаружи шум. Хайд ухватился за почерневшую жестяную трубу. Медленно, словно не желая покидать тепло казармы, валил дым. Выпрямился, ненадежно расставив ноги по обе стороны конька. Внизу снова забормотали, кто-то сердито огрызнулся. Достал из кармана гранату. Выдернул кольцо, разжал ладонь и бросил загремевшую, как камень, гранату в трубу.
Три... четыре.
Заскользил прочь от трубы, из которой вырвался столб дыма и копоти. Грохот скатывающегося по крыше снега. Разлетающиеся во все стороны окна. Вопли людей. На снегу языки пламени – нет, горит сама казарма. Труба извергает дым и пронзительные крики. Дверь казармы распахнулась... с грохотом распахнулась и дверь будки. Кто-то горящий и растерзанный свалился в снег у тропы. Вопли все громче, страшнее. Девятьсот осколков. Надрубленная стальная спираль, зарядом взрывчатки превращаемая в осколки. Убойный радиус девять метров. Глаза, лицо, руки, ноги, органы.
Доскользив до края, спрыгнул в сторону задней стены. Под башмаками захрустело усыпавшее снег стекло. Непрекращающиеся жалобные вопли. Из будки стреляют. Поднявшись, заглянул внутрь горящей казармы. Два тела так и остались лежать на койке, постельное белье разодрано в клочья. Растерзанное тело на полу. Ближе к печке что-то, бывшее когда-то человеком, – видно, притулился погреться у печки и оказался изрешеченным стальными осколками. Тяжело ступая по сугробам, направился к караульной будке, из разбитого окна которой по-прежнему велась стрельба. И из двери казармы.
В казарме было четверо...
...офицеры? В отдельном помещении. Стремительно обернулся – фигура в накинутой на нижнее белье плотной шинели уже возилась с автоматом. Хайд пустил очередь с колена. Поставленный на беглый огонь «Калашников» опорожнил магазин за доли секунды. Шинель тяжело рухнула рядом с тропой в снег. Охватившие всю казарму языки пламени, словно простираемые в мольбе руки, с ревом вырывались сквозь крышу и из окон. Жар доставал до лица.
Поворачиваясь на колене, перезарядил автомат. Касса не видно. Дважды выстрелил по мелькнувшей в окне фигуре. Промахнулся, почти обрадовавшись. Только бы не мимо будки. Снова выстрелил по мелькнувшей тени.
– Ты где? – позвал он в тишине, нарушаемой треском неправдоподобного огня. Тепло грело шею, просачиваясь внутрь.
– С другой стороны! – услышал он.
– Все в порядке?
– ...немного толку! – разобрал он затихающий голос.
Касс выдохся. Как мотор, у которого кончилось горючее.
Хайд поглядел в ночное небо. Где-то над Китаем, за недалекими вершинами, брезжил серый рассвет. Навигационных огней не видно, но ждать недолго. И не будут они дружественными...
Со стороны перевала позади казармы ничего не слышно, только холодный треск огня. С огромным трудом, будто за спиной тяжелый камень, присел на корточки. Ноги дрожали – смертельная усталость брала верх. Пошатываясь, двинулся к прыгающей в глазах караульной будке. Наблюдая за окном, за окном...
...есть один. Выстрелил. В окне пусто. Следи, следи...
...споткнулся о порог, все сооружение зашаталось. Заглянул в разбитое окно. Сперва ничего, потом разглядел торчащую из-за грубо сколоченного стола ногу. Через край стола перевалилась тень. Тихий стон. Раненый. Отошел от окна. Картина стерлась. С трудом согнувшись, поднырнул под столб шлагбаума – граница, добро пожаловать в Афганистан. Не годится – не может наскрести о нем в памяти ничего доброго.
Нашел Касса стоящим на коленях у дороги – словно молился.
Тяжело опустился рядом на одно колено. Моментально сковала усталость.
– Все в порядке? Фил... ты в порядке? В порядке, черт возьми?
Касс безучастно взглянул на него.
– Больше ни хрена не будет, верно? – пробормотал он.
Хайд покачал головой.
– Пошли дальше... давай, Фил, – начал терпеливо уговаривать он. – Никого в живых, никто не гонится... – Во всяком случае, в данный момент. Хайд встал на ноги и, обвив Касса негнущейся ослабевшей рукой, стал его поднимать. Оба шатались, как чахлые деревца на ветру. С востока осторожно, но уверенно подкрадывался серый рассвет. Казарма догорала. – Пошли.
Тропа, по-прежнему узкая, теперь спускалась вниз. Они, спотыкаясь, двигались по ее изгибам, пока не скрылись из виду руины погранзаставы.
Касс, споткнувшись, упал поперек заснеженной тропы. Не двигается. Хайд понял, что больше не встанет. Обоим конец.
И туг услышал шум винтов. Увидел быстро приближающиеся из Пакистана мигающие меж звезд навигационные огни. Из Пакистана... Касс правильно сделал, что остался лежать. Правильный выбор. Два комплекта огней, два вертолета. Обрамленные огнями черные тупорылые силуэты, как огромные насекомые, нависшие над затухающим пламенем казармы. Хайд сидел на снегу, зачарованно глядя на орудия его уничтожения. Пламени не видно, но оно мерцает по подбрюшьях обоих вертолетов. Восходящим потоком воздуха засасывает снег. Шум винтов громко отдается от окружающих перевал скал. Потом машины скрылись из виду, и шум опередил их, когда они двинулись вдоль тропы. Теперь всего несколько мгновений. Два «Алуэтта-Ш». Затухающее пламя мерцает на прикрепленных с обоих боков управляемых реактивных снарядах. Восемь ракет, две пушки – минимальное вооружение. Ничего не почувствуешь.
Обгоняющий невидимые «Алуэтты» шум винтов нарастает, становится оглушительным. У последнего поворота снег вздулся и взвихрился вверх, превращаясь в миниатюрный буран, двигающийся впереди двух вертолетов. Грохот винтов и моторов сотрясал неровную каменистую тропу. Появился палец прожектора. Он надвигался, гипнотизируя: хотелось двинуться навстречу, чтобы сразу положить всему конец. Свет скользнул по похожему на бороду замерзшему ручью.
– Ой... проклятье! – слабым хриплым голосом взвыл Касс, дико глядя на первый окутанный снежной пеленой «Алуэтт». Тот летел, уткнувшись носом вниз, как взявшая след гончая.
Морщась от боли и изнеможения, Касс поднялся на колени. Оттолкнулся руками, но не смог встать и бросился удирать от вертолета на четвереньках. Хайд, не шевелясь, скрестив ноги, как Будда, глядел ему вслед. Тупое темное рыло «Алуэтта» уставилось на него. Перестало двигаться. Вынырнувшая из снега вторая «вертушка», облетев первую сверху, зависла носом кверху впереди. Касс слепо полз ей навстречу.
В сотнях футов под ними перевал переходил в узкую долину. В предрассветных сумерках можно разглядеть вдалеке кромку леса, даже едва видное пятно замерзшего озера. И уходящие вдаль горы. Тебе... никогда... не выбраться отсюда... никогда.
Касс остановился и, стоя на четвереньках, глазел на преградивший ему путь «Алуэтт». Хайд в свою очередь смотрел на изучающий его вертолет.
Голову осыпало взвихренным винтами снегом. Плечи, руки, автомат. Сам вертолет в созданном им буране как бы уменьшился в размерах, казался помещенной в стеклянный шар перевернутой вверх ногами фигуркой. Потерял очертания, превратился из силуэта в тень, потом во что-то неясное, смутное...
...пополз к Кассу, дрожа от нетерпения, толкнул локтем, указывая вверх позади них. Слабый блеск замерзшей воды. Достаточная для двоих расщелина в скале?
Втиснув Касса в расщелину, из которой сочился полузамерзший ручеек, как можно плотнее вжался в скалу. «Алуэтт» в замешательстве вынырнул из поднятой им же снежной тучи. Хайд не сводил с него глаз. За ним последовала вторая «вертушка». Они сердито гудели, будто строгие учителя, столкнувшиеся с подрывающим их авторитет непослушанием.
Откуда-то третий набор навигационный огней.
Вся остававшаяся решимость рухнула.
Огни спустились ниже. Оба «Алуэтта» уставились друг на друга, потом развернулись в противоположные стороны, поставленные в тупик, но не потерявшие уверенности. Судя по виду, большой десантный вертолет, «Чинук»?
«Алуэтты», как мухи, взлетели навстречу большому двухроторному вертолету и зависли с обоих боков. «Чинук» выплеснул вниз замерцавший по обледеневшей тропе серебристый луч. Луч, как отыскивающий на странице нужное слово палец, забегал взад и вперед по тропе.
На брюхе «Чинука» подсвеченный с одного из «Алуэттов» красный крест.
Глотая морозный воздух, Хайд вышел из-за скалы и вяло замахал руками над головой. Луч двинулся к нему, проскочил мимо, вернулся назад, залив со всех сторон светом. «Алуэтты» вызывающе держались на прежних местах. «Чинук» резко снизился, направляясь к нему.
– Фил! – истерично заорал он. – Фил... валяй сюда, черт побери!..
С трудом приковылявший Касс тяжело привалился к Хайду. Оба стояли в слепящем магическом кругу льющегося с «Чинука» света. «Алуэтты» не двигались – не имели на этот случай соответствующих приказаний.
«Medecins sans Frontieres» – надпись во весь борт «Чинука». Из открытой двери машут рукой. «Чинук» втиснулся в узкое пространство, будто дородная матрона в тесное кресло. Рука подзывала к себе.
Они с Кассом, держась друг за друга, заковыляли навстречу. Французские вертолеты, французские врачи, французские... лягушатников лучше не трогать – никогда не знаешь, когда потребуется их оружие или помощь. Да благословит Господь лягушатников!..
Руки осторожно подняли их в надежное чрево «Чинука».
Послесловие
Перемен без неудобств не бывает, пусть они даже к лучшему.
Ричард Хукер «Церковное установление»
Хайд поглядел на Беннелонг-пойнт, где ослепительно белые паруса оперного театра соперничали с усеянными яхтами переливающимися водами залива. Потом поглядел в сторону моста на снующие вразвалку у причалов набережной Серкулар, словно голуби, паромы. Высоко в небе жаркое солнце. В Сиднее скоро Рождество. Хайд жевал гамбургер, запивая «фостером» из запотевшей жестянки. Мимо, наслаждаясь кажущимся бесконечным теплым солнечным днем, лениво прохаживались туристы и конторские служащие. Пошевелил ногами в кроссовках.
Булочка гамбургера черствая и безвкусная. Положил остатки завтрака рядом на скамейку. Глазам больно от блеска воды. Роз у адвокатов. Полученное от дядюшки наследство потребовало хлопот, но Хайд не сомневался, что она продерется сквозь юридические дебри и разбогатеет. Повернулся на скамье и с долей раздражения поглядел на однообразные ряды занятых под офисы небоскребов, закрывающих губернаторский дворец и ботанический сад. Солнце припекло спину. Улыбнулся, вспомнив, как боялся, что развалится, будто игрушечный кот, когда Роз, чуть не задушив, первый раз заключила его в объятия. Весело покрутил головой.
«Чинук» не удостоил «Алуэтты» внимания, просто полетел в глубь Афганистана. Хотите – летите следом. Лягушатники показали, на что способны и... накачав лекарствами, отогрев и расспросив, упаковали, как индеек в фольгу перед жаркой, и прямым ходом отправили домой. То, как их, возвращая к жизни, растирали на борту «Чинука», было куда важнее, чем бесконечные настойчивые расспросы Шелли.
Взглянул на свежий номер «Острэлиен» – купил почитать, пока болтается в ожидании Роз в ее похожем на униформу лучшем костюме, с галунами и пуговицами. Скоро у нее будет куча денег, собственная овцеферма, недвижимость на Кингз-кросс и в Паддингтоне – в Сиднее, не в Лондоне. И это мучило его, как изжога. Добрый дядюшка Брюс.
Третий заголовок на первой полосе. «Трудная победа Конгрессистской партии на выборах в Индии». Шармары взяли верх... только-только. После шестинедельной гонки голова к голове кинозвезду и фундаменталиста Мехту все же оттеснили.
А Шелли и Форин оффис – и, как он подозревает, французы – знают все о контрабанде наркотиков. Рычаги у них в руках. Шармар уже весьма мило отзывался о европейских капиталовложениях в Индии. В жизни Хайда ненадолго возникал сам постоянный секретарь министерства иностранных дел. Его спрятавшаяся за очками физиономия и седая челка служили достаточным предупреждением даже без напоминания Хайду о Законе о государственной тайне. Он ограничился тем, что попросил ни о чем не сообщать в «Сан» или в «Прайвит ай».
Хайд допил пиво и лениво подпер руками бока. Счастливый конец. Остался жив, вытащил Касса, спас ему жизнь. Касса подлатали, но ему на выздоровление понадобилось времени побольше. Сейчас он в длительном отпуске, во Флориде или где-то там в теплых местах. Тони Годвин обещал ему по возвращении работу. Слава Богу, втянутая им в это дело Роз выбралась живой. Сам он теперь любовник состоятельной особы... женщины, которая, он уверен, желает остаться среди кенгуру. Не хочет, чтобы кто-нибудь из них возвращался назад...
Нахмурившись, вздохнул. В груди легкий укол, будто его предали.
Старался не думать ни о чем, кроме расслабившихся под солнцем мускулов, не занимать себя ничем, кроме метания дротиков в пивных да прогулок под парусом. Если как следует зажмуриться, видные на свету мелочи исчезнут.
Все, кроме письма от Обри. Которое он, опасаясь реакции Роз, смяв, сунул в карман нераспечатанным. Которое прочел, оставив Роз с адвокатами. Которое только что перечитал.
Обри нуждался в помощи. Неофициальной, поскольку сам тоже в отставке. Предлагал ему дело, работу.
Хайд позвонит ему, скоро...
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Над заваленной мерцающим снегом крышей дымок из трубы. Казарма примерно сорок футов в длину, но койки расставлены как можно ближе к огню. Убойный радиус около двадцати восьми футов. В ширину казарма даже уже.
В будке приглушенные звуки, сквозь замерзшие окна казармы поразительно отчетливые голоса. Позади ни звука, преследования не слышно. Пока...
Снова толкнул Касса. Тот, вяло протестуя, застонал. Если действовать, то немедленно, пока оба не заснули в последний раз. Крыша чуть поката. Труба не выше человеческого роста.
Хайд наклонился к безучастному лицу Касса.
– Вот это... – он показал гранату, – пойдет в долбаную трубу... понял? Понял? – Касс наконец кивнул. – Когда взорвется, будут убитые, раненые и уцелевшие. Но главное, будет паника... понял? – Опять механическое сосредоточенное покачивание головой. – Тебе придется спуститься туда... – Хайд указал на будку, – и позаботиться об этих двоих. – Касс посмотрел на будку, словно увидел впервые. Медленно, осознанно кивнул. – И чтобы, мать твою, больше на мне не спать.
– Не буду. – Пошевелился. Хрустнула замерзшая парка. – Не буду, – серьезно пообещал он.
– О'кей.
Касс не уснет, пока будет двигаться. Остановится – немедленно уснет. Хайд сможет достать караульных с крыши казармы. Достал из-за спины связывавший их нейлоновый шнур, накинул петлю на острый выступ скалы. Туго затянул, попробовал на прочность и, натягивая шнур, стал отходить от скалы. Крыша точно под ним. Тихо перелез через край узкого уступа и осторожно попятился по отвесному склону. Тело тяжело повисло в воздухе, оттягивая руки и плечи. Вскоре приземлился на крыше недалеко от трубы. В казарме слышен хриплый смех. Отвязал конец шнура, оставив болтаться. Будто медведь лапами, принялся разгребать снег. Черт... снегу всего на два-три дюйма, под ним лед. Осторожно, цепляясь замерзшими пальцами, упираясь онемевшими ногами в негнущихся от мороза башмаках, не поднимая головы, методично пополз вверх по крыше. Из-под крыши доносятся тихие хорошо слышные голоса. Посмотрел в сторону будки. В мягком свете замерзшего окошка очертания двух голов. Крыша стала круче – преодолевая неприятное ощущение от холода, крепче прижался туловищем. С облегчением услыхал шаркающие по камням шаги – Касс двигался. Значит, не заснул, бедняга...
Ноги потеряли опору, рукам не за что ухватиться – медленно заскользил вниз. Прижавшись плотнее, распростерся на крыше, упираясь носками, лихорадочно нащупывая руками деревянную щепу... нашел одну. Туловище перестало скользить, потом, царапая правой рукой, уцепился еще за одну, неплотно прилегающую. Остановился. Невероятно, но ему стало жарко.
Прислушался. Начал подъем заново, вспахивая животом снег, поднимая больше шуму. Сперва подумают, что с крыши сползает снег, но потом более частые звуки могут вызвать у бодрствующих подозрение. Извиваясь, дополз до верха и уцепился за конек крыши сначала одной рукой, потом другой. Перебирая руками, добрался до трубы. Внутри кто-то забормотал, обратив внимание на издаваемый снаружи шум. Хайд ухватился за почерневшую жестяную трубу. Медленно, словно не желая покидать тепло казармы, валил дым. Выпрямился, ненадежно расставив ноги по обе стороны конька. Внизу снова забормотали, кто-то сердито огрызнулся. Достал из кармана гранату. Выдернул кольцо, разжал ладонь и бросил загремевшую, как камень, гранату в трубу.
Три... четыре.
Заскользил прочь от трубы, из которой вырвался столб дыма и копоти. Грохот скатывающегося по крыше снега. Разлетающиеся во все стороны окна. Вопли людей. На снегу языки пламени – нет, горит сама казарма. Труба извергает дым и пронзительные крики. Дверь казармы распахнулась... с грохотом распахнулась и дверь будки. Кто-то горящий и растерзанный свалился в снег у тропы. Вопли все громче, страшнее. Девятьсот осколков. Надрубленная стальная спираль, зарядом взрывчатки превращаемая в осколки. Убойный радиус девять метров. Глаза, лицо, руки, ноги, органы.
Доскользив до края, спрыгнул в сторону задней стены. Под башмаками захрустело усыпавшее снег стекло. Непрекращающиеся жалобные вопли. Из будки стреляют. Поднявшись, заглянул внутрь горящей казармы. Два тела так и остались лежать на койке, постельное белье разодрано в клочья. Растерзанное тело на полу. Ближе к печке что-то, бывшее когда-то человеком, – видно, притулился погреться у печки и оказался изрешеченным стальными осколками. Тяжело ступая по сугробам, направился к караульной будке, из разбитого окна которой по-прежнему велась стрельба. И из двери казармы.
В казарме было четверо...
...офицеры? В отдельном помещении. Стремительно обернулся – фигура в накинутой на нижнее белье плотной шинели уже возилась с автоматом. Хайд пустил очередь с колена. Поставленный на беглый огонь «Калашников» опорожнил магазин за доли секунды. Шинель тяжело рухнула рядом с тропой в снег. Охватившие всю казарму языки пламени, словно простираемые в мольбе руки, с ревом вырывались сквозь крышу и из окон. Жар доставал до лица.
Поворачиваясь на колене, перезарядил автомат. Касса не видно. Дважды выстрелил по мелькнувшей в окне фигуре. Промахнулся, почти обрадовавшись. Только бы не мимо будки. Снова выстрелил по мелькнувшей тени.
– Ты где? – позвал он в тишине, нарушаемой треском неправдоподобного огня. Тепло грело шею, просачиваясь внутрь.
– С другой стороны! – услышал он.
– Все в порядке?
– ...немного толку! – разобрал он затихающий голос.
Касс выдохся. Как мотор, у которого кончилось горючее.
Хайд поглядел в ночное небо. Где-то над Китаем, за недалекими вершинами, брезжил серый рассвет. Навигационных огней не видно, но ждать недолго. И не будут они дружественными...
Со стороны перевала позади казармы ничего не слышно, только холодный треск огня. С огромным трудом, будто за спиной тяжелый камень, присел на корточки. Ноги дрожали – смертельная усталость брала верх. Пошатываясь, двинулся к прыгающей в глазах караульной будке. Наблюдая за окном, за окном...
...есть один. Выстрелил. В окне пусто. Следи, следи...
...споткнулся о порог, все сооружение зашаталось. Заглянул в разбитое окно. Сперва ничего, потом разглядел торчащую из-за грубо сколоченного стола ногу. Через край стола перевалилась тень. Тихий стон. Раненый. Отошел от окна. Картина стерлась. С трудом согнувшись, поднырнул под столб шлагбаума – граница, добро пожаловать в Афганистан. Не годится – не может наскрести о нем в памяти ничего доброго.
Нашел Касса стоящим на коленях у дороги – словно молился.
Тяжело опустился рядом на одно колено. Моментально сковала усталость.
– Все в порядке? Фил... ты в порядке? В порядке, черт возьми?
Касс безучастно взглянул на него.
– Больше ни хрена не будет, верно? – пробормотал он.
Хайд покачал головой.
– Пошли дальше... давай, Фил, – начал терпеливо уговаривать он. – Никого в живых, никто не гонится... – Во всяком случае, в данный момент. Хайд встал на ноги и, обвив Касса негнущейся ослабевшей рукой, стал его поднимать. Оба шатались, как чахлые деревца на ветру. С востока осторожно, но уверенно подкрадывался серый рассвет. Казарма догорала. – Пошли.
Тропа, по-прежнему узкая, теперь спускалась вниз. Они, спотыкаясь, двигались по ее изгибам, пока не скрылись из виду руины погранзаставы.
Касс, споткнувшись, упал поперек заснеженной тропы. Не двигается. Хайд понял, что больше не встанет. Обоим конец.
И туг услышал шум винтов. Увидел быстро приближающиеся из Пакистана мигающие меж звезд навигационные огни. Из Пакистана... Касс правильно сделал, что остался лежать. Правильный выбор. Два комплекта огней, два вертолета. Обрамленные огнями черные тупорылые силуэты, как огромные насекомые, нависшие над затухающим пламенем казармы. Хайд сидел на снегу, зачарованно глядя на орудия его уничтожения. Пламени не видно, но оно мерцает по подбрюшьях обоих вертолетов. Восходящим потоком воздуха засасывает снег. Шум винтов громко отдается от окружающих перевал скал. Потом машины скрылись из виду, и шум опередил их, когда они двинулись вдоль тропы. Теперь всего несколько мгновений. Два «Алуэтта-Ш». Затухающее пламя мерцает на прикрепленных с обоих боков управляемых реактивных снарядах. Восемь ракет, две пушки – минимальное вооружение. Ничего не почувствуешь.
Обгоняющий невидимые «Алуэтты» шум винтов нарастает, становится оглушительным. У последнего поворота снег вздулся и взвихрился вверх, превращаясь в миниатюрный буран, двигающийся впереди двух вертолетов. Грохот винтов и моторов сотрясал неровную каменистую тропу. Появился палец прожектора. Он надвигался, гипнотизируя: хотелось двинуться навстречу, чтобы сразу положить всему конец. Свет скользнул по похожему на бороду замерзшему ручью.
– Ой... проклятье! – слабым хриплым голосом взвыл Касс, дико глядя на первый окутанный снежной пеленой «Алуэтт». Тот летел, уткнувшись носом вниз, как взявшая след гончая.
Морщась от боли и изнеможения, Касс поднялся на колени. Оттолкнулся руками, но не смог встать и бросился удирать от вертолета на четвереньках. Хайд, не шевелясь, скрестив ноги, как Будда, глядел ему вслед. Тупое темное рыло «Алуэтта» уставилось на него. Перестало двигаться. Вынырнувшая из снега вторая «вертушка», облетев первую сверху, зависла носом кверху впереди. Касс слепо полз ей навстречу.
В сотнях футов под ними перевал переходил в узкую долину. В предрассветных сумерках можно разглядеть вдалеке кромку леса, даже едва видное пятно замерзшего озера. И уходящие вдаль горы. Тебе... никогда... не выбраться отсюда... никогда.
Касс остановился и, стоя на четвереньках, глазел на преградивший ему путь «Алуэтт». Хайд в свою очередь смотрел на изучающий его вертолет.
Голову осыпало взвихренным винтами снегом. Плечи, руки, автомат. Сам вертолет в созданном им буране как бы уменьшился в размерах, казался помещенной в стеклянный шар перевернутой вверх ногами фигуркой. Потерял очертания, превратился из силуэта в тень, потом во что-то неясное, смутное...
...пополз к Кассу, дрожа от нетерпения, толкнул локтем, указывая вверх позади них. Слабый блеск замерзшей воды. Достаточная для двоих расщелина в скале?
Втиснув Касса в расщелину, из которой сочился полузамерзший ручеек, как можно плотнее вжался в скалу. «Алуэтт» в замешательстве вынырнул из поднятой им же снежной тучи. Хайд не сводил с него глаз. За ним последовала вторая «вертушка». Они сердито гудели, будто строгие учителя, столкнувшиеся с подрывающим их авторитет непослушанием.
Откуда-то третий набор навигационный огней.
Вся остававшаяся решимость рухнула.
Огни спустились ниже. Оба «Алуэтта» уставились друг на друга, потом развернулись в противоположные стороны, поставленные в тупик, но не потерявшие уверенности. Судя по виду, большой десантный вертолет, «Чинук»?
«Алуэтты», как мухи, взлетели навстречу большому двухроторному вертолету и зависли с обоих боков. «Чинук» выплеснул вниз замерцавший по обледеневшей тропе серебристый луч. Луч, как отыскивающий на странице нужное слово палец, забегал взад и вперед по тропе.
На брюхе «Чинука» подсвеченный с одного из «Алуэттов» красный крест.
Глотая морозный воздух, Хайд вышел из-за скалы и вяло замахал руками над головой. Луч двинулся к нему, проскочил мимо, вернулся назад, залив со всех сторон светом. «Алуэтты» вызывающе держались на прежних местах. «Чинук» резко снизился, направляясь к нему.
– Фил! – истерично заорал он. – Фил... валяй сюда, черт побери!..
С трудом приковылявший Касс тяжело привалился к Хайду. Оба стояли в слепящем магическом кругу льющегося с «Чинука» света. «Алуэтты» не двигались – не имели на этот случай соответствующих приказаний.
«Medecins sans Frontieres» – надпись во весь борт «Чинука». Из открытой двери машут рукой. «Чинук» втиснулся в узкое пространство, будто дородная матрона в тесное кресло. Рука подзывала к себе.
Они с Кассом, держась друг за друга, заковыляли навстречу. Французские вертолеты, французские врачи, французские... лягушатников лучше не трогать – никогда не знаешь, когда потребуется их оружие или помощь. Да благословит Господь лягушатников!..
Руки осторожно подняли их в надежное чрево «Чинука».
Послесловие
Перемен без неудобств не бывает, пусть они даже к лучшему.
Ричард Хукер «Церковное установление»
Хайд поглядел на Беннелонг-пойнт, где ослепительно белые паруса оперного театра соперничали с усеянными яхтами переливающимися водами залива. Потом поглядел в сторону моста на снующие вразвалку у причалов набережной Серкулар, словно голуби, паромы. Высоко в небе жаркое солнце. В Сиднее скоро Рождество. Хайд жевал гамбургер, запивая «фостером» из запотевшей жестянки. Мимо, наслаждаясь кажущимся бесконечным теплым солнечным днем, лениво прохаживались туристы и конторские служащие. Пошевелил ногами в кроссовках.
Булочка гамбургера черствая и безвкусная. Положил остатки завтрака рядом на скамейку. Глазам больно от блеска воды. Роз у адвокатов. Полученное от дядюшки наследство потребовало хлопот, но Хайд не сомневался, что она продерется сквозь юридические дебри и разбогатеет. Повернулся на скамье и с долей раздражения поглядел на однообразные ряды занятых под офисы небоскребов, закрывающих губернаторский дворец и ботанический сад. Солнце припекло спину. Улыбнулся, вспомнив, как боялся, что развалится, будто игрушечный кот, когда Роз, чуть не задушив, первый раз заключила его в объятия. Весело покрутил головой.
«Чинук» не удостоил «Алуэтты» внимания, просто полетел в глубь Афганистана. Хотите – летите следом. Лягушатники показали, на что способны и... накачав лекарствами, отогрев и расспросив, упаковали, как индеек в фольгу перед жаркой, и прямым ходом отправили домой. То, как их, возвращая к жизни, растирали на борту «Чинука», было куда важнее, чем бесконечные настойчивые расспросы Шелли.
Взглянул на свежий номер «Острэлиен» – купил почитать, пока болтается в ожидании Роз в ее похожем на униформу лучшем костюме, с галунами и пуговицами. Скоро у нее будет куча денег, собственная овцеферма, недвижимость на Кингз-кросс и в Паддингтоне – в Сиднее, не в Лондоне. И это мучило его, как изжога. Добрый дядюшка Брюс.
Третий заголовок на первой полосе. «Трудная победа Конгрессистской партии на выборах в Индии». Шармары взяли верх... только-только. После шестинедельной гонки голова к голове кинозвезду и фундаменталиста Мехту все же оттеснили.
А Шелли и Форин оффис – и, как он подозревает, французы – знают все о контрабанде наркотиков. Рычаги у них в руках. Шармар уже весьма мило отзывался о европейских капиталовложениях в Индии. В жизни Хайда ненадолго возникал сам постоянный секретарь министерства иностранных дел. Его спрятавшаяся за очками физиономия и седая челка служили достаточным предупреждением даже без напоминания Хайду о Законе о государственной тайне. Он ограничился тем, что попросил ни о чем не сообщать в «Сан» или в «Прайвит ай».
Хайд допил пиво и лениво подпер руками бока. Счастливый конец. Остался жив, вытащил Касса, спас ему жизнь. Касса подлатали, но ему на выздоровление понадобилось времени побольше. Сейчас он в длительном отпуске, во Флориде или где-то там в теплых местах. Тони Годвин обещал ему по возвращении работу. Слава Богу, втянутая им в это дело Роз выбралась живой. Сам он теперь любовник состоятельной особы... женщины, которая, он уверен, желает остаться среди кенгуру. Не хочет, чтобы кто-нибудь из них возвращался назад...
Нахмурившись, вздохнул. В груди легкий укол, будто его предали.
Старался не думать ни о чем, кроме расслабившихся под солнцем мускулов, не занимать себя ничем, кроме метания дротиков в пивных да прогулок под парусом. Если как следует зажмуриться, видные на свету мелочи исчезнут.
Все, кроме письма от Обри. Которое он, опасаясь реакции Роз, смяв, сунул в карман нераспечатанным. Которое прочел, оставив Роз с адвокатами. Которое только что перечитал.
Обри нуждался в помощи. Неофициальной, поскольку сам тоже в отставке. Предлагал ему дело, работу.
Хайд позвонит ему, скоро...
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38