Сдернул на землю и, отступив, как бы любуясь своей работой, оставил валяться на каменной дороге. – Правда, теперь я уже от тебя не отстану.
Дханжал, сжавшись в ожидании удара, сел, глядя не в лицо, а на ноги Хайда.
– Что ты хочешь со мной сделать? Как заложник я не гожусь. Думаю, ты им так нужен, что они не остановятся...
Подождав, пока самобичевание не отразилось в заблестевших глазах Дханжала, Хайд тихо произнес:
– Верно... совершенно верно. От тебя мне никакой, твою мать, пользы, совсем никакой. Так ведь? Только что сам это признал.
Он отвернулся и, заложив руки за спину, встал в тени сосен, глядя вниз, на Купвару. Одиноко бредущая корова, кучка овец на чахлой траве. Попавшие в поле зрения немногочисленные обитатели выглядели отсюда хрупкими бесплотными фигурками. На севере, где позади Нанта-Парбат бесконечной чередой тянулись горы, погода, кажется, ухудшалась.
И так, если не считать пары паршивеньких долин, до самой Монголии... Черт...
Энергично потерев ладонь о ладонь, повернулся к Дханжалу, бегающему глазами, как крыса в горящем доме. Наклонился и поставил капитана на ноги, прислонив его к смолистому стволу сосны. Приблизил лицо вплотную к лицу Дханжала.
– Теперь, если не договоримся, тебе некуда деваться... так? Ты можешь мне помочь, и, если поможешь, я, может быть, сохраню тебе жизнь. Никто не поверит, что ты не проболтался, так? Пракеш Шармар не славится ни великодушием, ни всепрощением, верно?
Дханжал тряс головой.
– Мне поверят.
– Первый раз ты говорил умнее. Им очень нужен Касс... и еще больше нужен я. Если бы с вертушки, которая только что пролетела, нас увидели и были бы уверены, что это именно та машина, что бы произошло? Предупредили бы они тебя, прежде чем пустить ракету или сбросить на крышу что-нибудь легковоспламеняющееся? Как ты думаешь, Дханжал... что думаешь на самом деле?
Хайд тяжело дышал. Грудь прижатого к стволу индийца вздымалась от внутренней борьбы, отвращения перед собственным бессилием. В бесплодном отрицании он не переставая тряс головой...
– Черт!..
У Хайда вдруг перехватило дух; зажав руками мужские прелести, он повалился на землю. Дханжал двинул ему коленями между ног. Потом пришлось закрывать руками голову – индиец метил в нее правой ногой. Откатываясь, Хайд ухватился за занесенную ногу, но не смог удержать. Он так и не успел увернуться от яростного, отчаянного нападения противника. Ботинок Дханжала пришелся по заднему месту и вдобавок по плечу. Было не вздохнуть, промежность разрывала дикая боль.
Вот идиот! Сделали тебя кастратом, самоуверенная дуби...
Пнув еще раз, Дханжал повернулся и побежал к «лендроверу», на ходу открывая дверцу. Стоя на коленях и все еще держась руками между ног, Хайд, будто только что проснувшись, ошарашенно смотрел, как заводится мотор. Мигая габаритными огнями, пыхтя выхлопными газами, машина задним ходом двинулась на него.
Он откатился в сторону, и «лендровер», дернувшись, остановился. Скрежет ручного тормоза. Выковыривая изо рта хвою, Хайд, шатаясь, поднялся на ноги. Поняв, что означает отвернувшееся от окна плечо Дханжала, побежал. Быстрее, пять шагов, три, два...
...вытянув руки, как нищий, прыгнул к дверце, промахнулся, потом схватился за пистолет, который Дханжал успел достать из ящичка на щитке. Намертво сжал. Выстрел. Хайда оглушило и ослепило. Пуля пробила крышу «лендровера». Скрипя зубами от боли, Дханжал не выпускал из правой руки пистолета, а левой чем-то шуровал. Упершись локтями в щиток, Хайд, словно клешнями, вцепился холодными руками в кулак индийца. Машина, дернувшись, дала задний ход, выбив Хайда из равновесия. Дханжал, тормознув, подал машину вперед, и Хайд нелепо поднял ноги. Увидев надвигающийся густой сосняк, схватился за горячий ствол пистолета и, вывернув из рук, вывалился из машины и покатился по усеянному камнями хвойному ковру. Заскрипели тормоза, и вспыхнули тормозные огни. Он уже стоял на коленях.
Когда Дханжал свирепо выглянул в окно, он вставал на ноги. Побежал, увидев, как, скрежеща коробкой передач, машина, переваливаясь, двинулась задом к узкой дороге, с которой они недавно съехали. Подумал, что слышит внутри горячечный стон Касса. Когда индиец попытался развернуть «лендровер» в сторону дороги, Хайд, подбежав, уперся стволом пистолета в висок Дханжала. Машина качнулась из стороны в сторону, будто символизируя кратковременное неустойчивое равновесие.
– Глуши! Глуши мотор! – просипел Хайд. Открыв дверцу, двинул индийца пистолетом в скулу. – Кончено!..
Мгновение, затем зажигание выключено, и ручной тормоз взят на себя. Лишь хриплое дыхание, как у двоих бьющихся диких зверей.
– Выходи, – указывая пистолетом, приказал Хайд.
Дханжал выбрался из «лендровера». Руки свободны, кисти ободраны, когда освобождал от пут одну из рук. На левом запястье болтается веревка. Дернувшись, схватился за раненую руку, будто только теперь вспомнив о ней. Хайд жадно хватал ртом воздух, словно ветер не давал ему дышать.
– Сидеть! – Хайд закашлялся от нового приступа боли в мошонке. Опустившись на колени, схватился руками за низ живота. Лицо Дханжала побагровело от злобы. Хайд напряженно держал его на прицеле, пока тот, сохраняя угрюмое выражение, расчетливо не отвел глаза.
– Порядок, долбаный Пандит Неру!.. Черт, ну и коленки у тебя, Дханжал, до чего же костлявые! – свирепо ухмыльнулся Хайд. – Это мне нужно было дать тебе по яйцам, приятель!.. – Дханжал потирал раненую руку. Пальцы в крови. – Ладно. Теперь нам надо немного побеседовать, или же тебе будет не остановить кровь обеими руками! – Он помахал пистолетом. В верхушках сосен над ними завывал ветер. – В данный момент мы сидим как раз к югу от линии прекращения огня, верно? Дорога отсюда идет на запад до самой линии. Тем же путем переправляют наркотики, верно? – Все было правильно, несмотря на почти моментальное безразличие на пепельно-сером от полного изнеможения и неудачи лице Дханжала. – Верно? Правильно я говорю?
Пошарив в нагрудном кармане куртки, достал глушитель и надел на ствол «хеклера и коха». Дханжал, как кошка, следил за ним глазами.
– Понял? – спросил Хайд. И снова: – Правильно я говорю?
Не ожидая ответа, нажал на спусковой крючок, и пуля взметнула пыль в нескольких дюймах от правой ноги Дханжала. Индиец дернулся.
– Правильно?
Снова выстрел – слышно, как пуля впилась в сосну над головой Дханжала.
– Правильно говорю?
Выстрелил еще. Каменные осколки полетели в руку Дханжала. Он смотрел на нее, как бы ожидая крови. Потом бешено закивал головой.
– Да, да!.. – закричал он. – Да... Титхвал, Титхвал!
– Потом Муззафарабад в Пакистане? – Дханжал кивал, как болванчик. Хайд почувствовал, как сквозь ярость и изнеможение, словно камешек сквозь янтарь, проступает чувство облегчения. – О'кей. Ты был на той стороне много раз, а? – Снова покорное машинальное покачивание головой. – В таком случае тебе придется совершить еще одну небольшую поездку в Пакистан... Ну как?
Дханжал принужденно, всего лишь раз, кивнул – хотя в глазах снова появился коварный блеск. Хайд встал.
– Не двигаться, приятель.
Не переставая держать индийца под прицелом, Хайд попятился к «лендроверу». Заглянул в задок машины. Касс глядел на него, будто сумасшедший, разглядывая незнакомую обстановку. Он проснулся, когда свалился со скамьи во время бешеных маневров машины. Будто от этого зависела жизнь, беспомощно, как дряхлый старик, барахтался в складках спального мешка.
Хайд взглянул на Дханжала. Тот не двигался. И не будет. Теперь станет выжидать в надежде на подходящий момент у погранпоста. Одно слово, незаметный знак, что-нибудь такое, что даст возможность заговорить оружию и выручить его.
Черт побери, один тяжело больной, другой только и мечтает тебя шлепнуть. И оба на твою голову... когда оформлял путешествие, в туристском проспекте о таких мелочах не упоминалось...
* * *
Сняв одну сережку и откинув назад волосы, Сара подошла к Пракешу Шармару, с самодовольной издевательской ухмылкой протягивающему ей телефонную трубку. Давняя мечта негодяя – унизить ее. Демонстративно отвернувшись, она смотрела на озеро. У щеки громоздкий непривычный сотовый телефон. Ее передергивало от отвращения – ведь только что трубки касались противные губы Пракеша.
– Да, В.К.? – нерешительно начала она, глядя на свой дом, реквизированный Рао и свитой его прихлебателей в мундирах и теперь оцепленный войсками. Как к живому существу, из которого на хирургическом столе выпотрошили внутренности, от машины с генератором к нему тянулись кабели и провода. Кроме того, стояли фургоны с усами и тарелками антенн на крышах. – Да?
Ее переселили в дом, из которого эта дрянь Роз шпионила за В.К. и Пракешем.
– Как дела, Сара?
– Прекрасно, В.К.
Пракеш с мрачным видом крутился рядом, будто врач, дающий понять, что она говорит неправду о своем здоровье. Совсем не прекрасно...
– Слышала сообщение?
– Слышала. Ты выглядел прекрасно. – Она не намеревалась язвить, но так уж получилось. Правда, не пожалела об этом. – Вот теперь-то начнется настоящий ад...
Упоминание об аде вернуло ее к собственному положению, к угрожающему соседству Пракеша.
– Возможно. Сара... по-моему, тебе следует поговорить с Пракешем об этой австралийке. Как ты думаешь?
– Что здесь говорить, В.К.? – сказала она, замечая необычную дрожь в голосе. На мгновение открылось солнце, и озеро засверкало. Дрянная погода. – Я виновата... очень виновата, В.К. Откуда мне было знать?
Было невыносимо противно говорить извиняющимся тоном, будто защищаясь рукой от удара.
– Да. Вероятно. Но ты с ней разговаривала, Сара. Познакомилась с ней. Думаю, могла бы помочь получше.
Во вкрадчивом голосе скрытая угроза. Сара чувствовала, что почва уходит из-под ног.
– Как, В.К.? – спросила хриплым голосом. Сзади, как жеребец, нетерпеливо всхрапывал Пракеш. – Не вижу, чем...
– Сара, – оборвал он, – с этого момента я буду полностью занят выборами. А с этим делом надо кончать. И как можно быстрее. – Она почувствовала, как страх поднимается к животу, потом к груди, затрудняя дыхание. Люди в военной форме в ее доме и оцепленная набережная красноречиво говорили, что она пленница. – Ты прекрасно понимаешь, Сара. – Высокомерный, не терпящий возражений тон. Недовольство непослушанием. В глазах В.К. она становилась виновницей всех бед, причиной всех его страхов. На нее обрушивался сдерживаемый гнев. – Думаю, тебе следует во всем содействовать Пракешу – рассказать все, что знаешь, помогать во всех делах. – Пауза. Трубка шипела, как кобра. Затем: – Сара, ты поняла?
Обернулась, испепеляя взглядом Пракеша. Щека горела от воспоминания о пощечинах. Теперь она вверена его заботам, отдана в его распоряжение в качестве... прямо скажем, пленницы. Даже пленницы из вражеского лагеря.
– Да, В.К., – с трудом произнесла она. – Прекрасно понимаю.
Сара выключила телефон раньше него, чтобы не слышать, как ей надменно говорят, что она свободна. Протянула трубку Пракешу, который принял ее с таким видом, словно уже начал раздевать. Дрожа, сложила на груди озябшие руки. Забыв о снятой сережке, выпустила ее из пальцев. Под ее застывшим в ужасе взглядом та, мелькнув, сразу исчезла в воде.
– Хорошо, – промолвил Пракеш. – Очень хорошо. Весьма благоразумно с твоей стороны, Сара, согласиться с В.К.
– У меня что, был выбор? – отрезала она.
– Не было.
– Слушай, Пракеш, чего ты, черт возьми, от меня ждешь? Бабы с тем малым, Хайдом, так? Где ей еще быть? Вы, черт бы вас побрал, захватили мой дом, по существу держите меня под стражей! Чего вы, черт возьми, хотите этим добиться?
Таившийся в ней холодный страх потонул в вызванной угрозами братьев доходящей до бешенства злости.
– Сядь, Сара.
Она помедлила, потом увидела, что он только и ждет ее неповиновения. Натянув поплотнее на плечи кофточку, села. Отвернувшись от него, стала глядеть на отливающее вороненой сталью озеро – солнце снова ушло за облака. Теперь по его зловещей бесконечной глади только где-то вдали скользили кажущиеся крошечными лодки – невыразительный любительский пейзаж. Это из-за них все так изменилось... из-за него. Нет, из-за них, Пракеша и В.К. Ее била дрожь, что, кажется, доставляло ему удовольствие. Пракеш уже не скрывал злорадства, она проглотила подступившие к горлу слезы.
– Мне нечем тебе помочь, Пракеш, – упрямо продолжала она. – Женщина лишь снимала домик, я ее не знаю.
Пожав плечами, она положила руки на колени. Пракеш уселся напротив в плетеное кресло, скрипевшее, как разваливающаяся хижина на ветру.
– А ты попытайся. Например, считаешь ли ты, что она сейчас с этим парнем?
– Откуда мне знать?
– Подумай. Нам о них кое-что известно. У них очень давние отношения, живут вместе. Положим, она ему небезразлична... и ее безопасность. Возьмет ли он ее с собой?
– Думаю, да.
– Но у него на шее Касс...
Она вздрогнула. Только сейчас до нее дошло, что Касса пытали... нет, неправда. Она давно знала, что он в Гульмарге, знала, зачем, знала об их намерениях с самого начала.
Просто не хотела признаваться себе. Все, что она узнавала по мелочам, ей удавалось выбрасывать из головы, даже во сне, даже в постели с В.К. Она никогда не признавалась себе, что знает, что Сирину убили по приказу В.К.
– Вот видишь, – продолжал Пракеш, – у Хайда Касс и Дханжал...
– Дханжала он, может быть, уже убил.
– Возможно. Но, имея на руках двоих, захочет ли он брать с собой и женщину? Станет ли рисковать всем, класть все яйца в одну корзину?
– Слушай, Пракеш, я не знаю, как думают шпионы. Что ты спрашиваешь меня?
– А что ты скажешь об этом? – Достал из внутреннего кармана пиджака сложенный листок бумаги. Развернул и протянул ей. Она неуверенно взяла. – Читай.
Листок из блокнота для донесений. Написанный от руки английский текст, но писал явно не англичанин.
– Всего два часа назад соответствующая ее описанию женщина платила за бензин в Пунче. По всей видимости, в такси кончился бензин. Водитель оставил под залог часы, некоторые другие вещи. Только после этого владелец гаража согласился залить полный бак, заломив немыслимую цену. Просто бешеную... – Он наслаждался описанием и радовался еще чему-то, что ей было непонятно, но что, подозревала она, имело к ней отношение. – Может быть, и не она. Владелец гаража помнит смутно – деревенщина. Деньги запомнил лучше, чем ту, которая платила. Если это она, то куда бы она могла направляться? Почему забралась так далеко на запад, аж до Пунча?
– Это рядом с Гульмаргом.
– По очень плохой дороге. Такси еще не нашли. Малый из гаража не запомнил ни машины, ни водителя, – недовольно поморщился он. – Могли приехать из Гульмарга, даже, может быть, отсюда. Но из Пунча такси направилось на юг. Что к югу от Пунча, Сара?
– Джамму... в конце, – ответила она, словно на школьном экзамене по географии.
– Именно. Джамму – автобусы, поезда, самолеты. Надежды выбраться из Сринагара у них не было, поэтому решили, что Джамму достаточно далеко и надежно.
– Вот видишь, Пракеш, – язвительно заметила она. – Выходит, я тебе совсем не нужна, не правда ли?
– Вот здесь, дорогая Сара, ты ошибаешься... сильно ошибаешься. У меня только скудное описание крупной англичанки. Я ее не видел. Полковник Рао не имел чести быть представленным твоей подруге. – Помолчал. Она, ни о чем не догадываясь, недоумевала. – А ты с ней близко знакома. Можешь ее опознать... – Не осознавая, что делает, Сара отчаянно затрясла головой. Не потому, что этого требовал он, не потому, что хотела досадить В.К., которому, видно, больше не льстило иметь под боком белое тело... она просто не понимала, откуда такая бурная реакция. Пракеш спокойно кивал головой. – Да, Сара. Мы отправим тебя в Джамму на вертолете через пятнадцать минут. Советую приготовить...
– Нет!
– Да. Ты ее опознаешь. Прочешешь аэропорт, автобусную станцию, поезда, пока не найдешь ее. – Он встал. – Теряю с тобой драгоценное время. Вот так-то, Сара. Если женщина в Джамму, найди ее. Предположительно, она направляется в Дели... или в Пакистан, или в Непал. Я бы сказал, в Дели. У меня на нее нет времени, но я допустил бы небрежность, если бы не вспомнил, что она может передвигаться в одиночку. – Опустил взгляд на Сару. – Советую поторопиться, Сара.
Отвернулся и прошел в гостиную, негромко отдавая приказания кому-то ожидавшему внутри.
О, Господи, подумала она, они требуют от меня показать ее, чтобы потом убить... и знают, что я это сделаю. Больше ничего не остается. От окружавшей ее серой воды веяло холодом. Нанга-Парбат скрыта от глаз. Все горы к северу и северо-западу затянуты облаками. Одним грубым жестом Пракеш сорвал с нее пелену самообмана. Показал ей, что она всего лишь орудие в их руках, подстилка В.К., которой можно крутить как угодно. Какой у нее выбор? Никакого.
Они убили его жену, на что тогда надеяться ей?
Или почти незнакомый ей Роз. Пусть даже, как она надеялась, та вместе с Хайдом, а пассажиркой такси была другая толстая белая женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Дханжал, сжавшись в ожидании удара, сел, глядя не в лицо, а на ноги Хайда.
– Что ты хочешь со мной сделать? Как заложник я не гожусь. Думаю, ты им так нужен, что они не остановятся...
Подождав, пока самобичевание не отразилось в заблестевших глазах Дханжала, Хайд тихо произнес:
– Верно... совершенно верно. От тебя мне никакой, твою мать, пользы, совсем никакой. Так ведь? Только что сам это признал.
Он отвернулся и, заложив руки за спину, встал в тени сосен, глядя вниз, на Купвару. Одиноко бредущая корова, кучка овец на чахлой траве. Попавшие в поле зрения немногочисленные обитатели выглядели отсюда хрупкими бесплотными фигурками. На севере, где позади Нанта-Парбат бесконечной чередой тянулись горы, погода, кажется, ухудшалась.
И так, если не считать пары паршивеньких долин, до самой Монголии... Черт...
Энергично потерев ладонь о ладонь, повернулся к Дханжалу, бегающему глазами, как крыса в горящем доме. Наклонился и поставил капитана на ноги, прислонив его к смолистому стволу сосны. Приблизил лицо вплотную к лицу Дханжала.
– Теперь, если не договоримся, тебе некуда деваться... так? Ты можешь мне помочь, и, если поможешь, я, может быть, сохраню тебе жизнь. Никто не поверит, что ты не проболтался, так? Пракеш Шармар не славится ни великодушием, ни всепрощением, верно?
Дханжал тряс головой.
– Мне поверят.
– Первый раз ты говорил умнее. Им очень нужен Касс... и еще больше нужен я. Если бы с вертушки, которая только что пролетела, нас увидели и были бы уверены, что это именно та машина, что бы произошло? Предупредили бы они тебя, прежде чем пустить ракету или сбросить на крышу что-нибудь легковоспламеняющееся? Как ты думаешь, Дханжал... что думаешь на самом деле?
Хайд тяжело дышал. Грудь прижатого к стволу индийца вздымалась от внутренней борьбы, отвращения перед собственным бессилием. В бесплодном отрицании он не переставая тряс головой...
– Черт!..
У Хайда вдруг перехватило дух; зажав руками мужские прелести, он повалился на землю. Дханжал двинул ему коленями между ног. Потом пришлось закрывать руками голову – индиец метил в нее правой ногой. Откатываясь, Хайд ухватился за занесенную ногу, но не смог удержать. Он так и не успел увернуться от яростного, отчаянного нападения противника. Ботинок Дханжала пришелся по заднему месту и вдобавок по плечу. Было не вздохнуть, промежность разрывала дикая боль.
Вот идиот! Сделали тебя кастратом, самоуверенная дуби...
Пнув еще раз, Дханжал повернулся и побежал к «лендроверу», на ходу открывая дверцу. Стоя на коленях и все еще держась руками между ног, Хайд, будто только что проснувшись, ошарашенно смотрел, как заводится мотор. Мигая габаритными огнями, пыхтя выхлопными газами, машина задним ходом двинулась на него.
Он откатился в сторону, и «лендровер», дернувшись, остановился. Скрежет ручного тормоза. Выковыривая изо рта хвою, Хайд, шатаясь, поднялся на ноги. Поняв, что означает отвернувшееся от окна плечо Дханжала, побежал. Быстрее, пять шагов, три, два...
...вытянув руки, как нищий, прыгнул к дверце, промахнулся, потом схватился за пистолет, который Дханжал успел достать из ящичка на щитке. Намертво сжал. Выстрел. Хайда оглушило и ослепило. Пуля пробила крышу «лендровера». Скрипя зубами от боли, Дханжал не выпускал из правой руки пистолета, а левой чем-то шуровал. Упершись локтями в щиток, Хайд, словно клешнями, вцепился холодными руками в кулак индийца. Машина, дернувшись, дала задний ход, выбив Хайда из равновесия. Дханжал, тормознув, подал машину вперед, и Хайд нелепо поднял ноги. Увидев надвигающийся густой сосняк, схватился за горячий ствол пистолета и, вывернув из рук, вывалился из машины и покатился по усеянному камнями хвойному ковру. Заскрипели тормоза, и вспыхнули тормозные огни. Он уже стоял на коленях.
Когда Дханжал свирепо выглянул в окно, он вставал на ноги. Побежал, увидев, как, скрежеща коробкой передач, машина, переваливаясь, двинулась задом к узкой дороге, с которой они недавно съехали. Подумал, что слышит внутри горячечный стон Касса. Когда индиец попытался развернуть «лендровер» в сторону дороги, Хайд, подбежав, уперся стволом пистолета в висок Дханжала. Машина качнулась из стороны в сторону, будто символизируя кратковременное неустойчивое равновесие.
– Глуши! Глуши мотор! – просипел Хайд. Открыв дверцу, двинул индийца пистолетом в скулу. – Кончено!..
Мгновение, затем зажигание выключено, и ручной тормоз взят на себя. Лишь хриплое дыхание, как у двоих бьющихся диких зверей.
– Выходи, – указывая пистолетом, приказал Хайд.
Дханжал выбрался из «лендровера». Руки свободны, кисти ободраны, когда освобождал от пут одну из рук. На левом запястье болтается веревка. Дернувшись, схватился за раненую руку, будто только теперь вспомнив о ней. Хайд жадно хватал ртом воздух, словно ветер не давал ему дышать.
– Сидеть! – Хайд закашлялся от нового приступа боли в мошонке. Опустившись на колени, схватился руками за низ живота. Лицо Дханжала побагровело от злобы. Хайд напряженно держал его на прицеле, пока тот, сохраняя угрюмое выражение, расчетливо не отвел глаза.
– Порядок, долбаный Пандит Неру!.. Черт, ну и коленки у тебя, Дханжал, до чего же костлявые! – свирепо ухмыльнулся Хайд. – Это мне нужно было дать тебе по яйцам, приятель!.. – Дханжал потирал раненую руку. Пальцы в крови. – Ладно. Теперь нам надо немного побеседовать, или же тебе будет не остановить кровь обеими руками! – Он помахал пистолетом. В верхушках сосен над ними завывал ветер. – В данный момент мы сидим как раз к югу от линии прекращения огня, верно? Дорога отсюда идет на запад до самой линии. Тем же путем переправляют наркотики, верно? – Все было правильно, несмотря на почти моментальное безразличие на пепельно-сером от полного изнеможения и неудачи лице Дханжала. – Верно? Правильно я говорю?
Пошарив в нагрудном кармане куртки, достал глушитель и надел на ствол «хеклера и коха». Дханжал, как кошка, следил за ним глазами.
– Понял? – спросил Хайд. И снова: – Правильно я говорю?
Не ожидая ответа, нажал на спусковой крючок, и пуля взметнула пыль в нескольких дюймах от правой ноги Дханжала. Индиец дернулся.
– Правильно?
Снова выстрел – слышно, как пуля впилась в сосну над головой Дханжала.
– Правильно говорю?
Выстрелил еще. Каменные осколки полетели в руку Дханжала. Он смотрел на нее, как бы ожидая крови. Потом бешено закивал головой.
– Да, да!.. – закричал он. – Да... Титхвал, Титхвал!
– Потом Муззафарабад в Пакистане? – Дханжал кивал, как болванчик. Хайд почувствовал, как сквозь ярость и изнеможение, словно камешек сквозь янтарь, проступает чувство облегчения. – О'кей. Ты был на той стороне много раз, а? – Снова покорное машинальное покачивание головой. – В таком случае тебе придется совершить еще одну небольшую поездку в Пакистан... Ну как?
Дханжал принужденно, всего лишь раз, кивнул – хотя в глазах снова появился коварный блеск. Хайд встал.
– Не двигаться, приятель.
Не переставая держать индийца под прицелом, Хайд попятился к «лендроверу». Заглянул в задок машины. Касс глядел на него, будто сумасшедший, разглядывая незнакомую обстановку. Он проснулся, когда свалился со скамьи во время бешеных маневров машины. Будто от этого зависела жизнь, беспомощно, как дряхлый старик, барахтался в складках спального мешка.
Хайд взглянул на Дханжала. Тот не двигался. И не будет. Теперь станет выжидать в надежде на подходящий момент у погранпоста. Одно слово, незаметный знак, что-нибудь такое, что даст возможность заговорить оружию и выручить его.
Черт побери, один тяжело больной, другой только и мечтает тебя шлепнуть. И оба на твою голову... когда оформлял путешествие, в туристском проспекте о таких мелочах не упоминалось...
* * *
Сняв одну сережку и откинув назад волосы, Сара подошла к Пракешу Шармару, с самодовольной издевательской ухмылкой протягивающему ей телефонную трубку. Давняя мечта негодяя – унизить ее. Демонстративно отвернувшись, она смотрела на озеро. У щеки громоздкий непривычный сотовый телефон. Ее передергивало от отвращения – ведь только что трубки касались противные губы Пракеша.
– Да, В.К.? – нерешительно начала она, глядя на свой дом, реквизированный Рао и свитой его прихлебателей в мундирах и теперь оцепленный войсками. Как к живому существу, из которого на хирургическом столе выпотрошили внутренности, от машины с генератором к нему тянулись кабели и провода. Кроме того, стояли фургоны с усами и тарелками антенн на крышах. – Да?
Ее переселили в дом, из которого эта дрянь Роз шпионила за В.К. и Пракешем.
– Как дела, Сара?
– Прекрасно, В.К.
Пракеш с мрачным видом крутился рядом, будто врач, дающий понять, что она говорит неправду о своем здоровье. Совсем не прекрасно...
– Слышала сообщение?
– Слышала. Ты выглядел прекрасно. – Она не намеревалась язвить, но так уж получилось. Правда, не пожалела об этом. – Вот теперь-то начнется настоящий ад...
Упоминание об аде вернуло ее к собственному положению, к угрожающему соседству Пракеша.
– Возможно. Сара... по-моему, тебе следует поговорить с Пракешем об этой австралийке. Как ты думаешь?
– Что здесь говорить, В.К.? – сказала она, замечая необычную дрожь в голосе. На мгновение открылось солнце, и озеро засверкало. Дрянная погода. – Я виновата... очень виновата, В.К. Откуда мне было знать?
Было невыносимо противно говорить извиняющимся тоном, будто защищаясь рукой от удара.
– Да. Вероятно. Но ты с ней разговаривала, Сара. Познакомилась с ней. Думаю, могла бы помочь получше.
Во вкрадчивом голосе скрытая угроза. Сара чувствовала, что почва уходит из-под ног.
– Как, В.К.? – спросила хриплым голосом. Сзади, как жеребец, нетерпеливо всхрапывал Пракеш. – Не вижу, чем...
– Сара, – оборвал он, – с этого момента я буду полностью занят выборами. А с этим делом надо кончать. И как можно быстрее. – Она почувствовала, как страх поднимается к животу, потом к груди, затрудняя дыхание. Люди в военной форме в ее доме и оцепленная набережная красноречиво говорили, что она пленница. – Ты прекрасно понимаешь, Сара. – Высокомерный, не терпящий возражений тон. Недовольство непослушанием. В глазах В.К. она становилась виновницей всех бед, причиной всех его страхов. На нее обрушивался сдерживаемый гнев. – Думаю, тебе следует во всем содействовать Пракешу – рассказать все, что знаешь, помогать во всех делах. – Пауза. Трубка шипела, как кобра. Затем: – Сара, ты поняла?
Обернулась, испепеляя взглядом Пракеша. Щека горела от воспоминания о пощечинах. Теперь она вверена его заботам, отдана в его распоряжение в качестве... прямо скажем, пленницы. Даже пленницы из вражеского лагеря.
– Да, В.К., – с трудом произнесла она. – Прекрасно понимаю.
Сара выключила телефон раньше него, чтобы не слышать, как ей надменно говорят, что она свободна. Протянула трубку Пракешу, который принял ее с таким видом, словно уже начал раздевать. Дрожа, сложила на груди озябшие руки. Забыв о снятой сережке, выпустила ее из пальцев. Под ее застывшим в ужасе взглядом та, мелькнув, сразу исчезла в воде.
– Хорошо, – промолвил Пракеш. – Очень хорошо. Весьма благоразумно с твоей стороны, Сара, согласиться с В.К.
– У меня что, был выбор? – отрезала она.
– Не было.
– Слушай, Пракеш, чего ты, черт возьми, от меня ждешь? Бабы с тем малым, Хайдом, так? Где ей еще быть? Вы, черт бы вас побрал, захватили мой дом, по существу держите меня под стражей! Чего вы, черт возьми, хотите этим добиться?
Таившийся в ней холодный страх потонул в вызванной угрозами братьев доходящей до бешенства злости.
– Сядь, Сара.
Она помедлила, потом увидела, что он только и ждет ее неповиновения. Натянув поплотнее на плечи кофточку, села. Отвернувшись от него, стала глядеть на отливающее вороненой сталью озеро – солнце снова ушло за облака. Теперь по его зловещей бесконечной глади только где-то вдали скользили кажущиеся крошечными лодки – невыразительный любительский пейзаж. Это из-за них все так изменилось... из-за него. Нет, из-за них, Пракеша и В.К. Ее била дрожь, что, кажется, доставляло ему удовольствие. Пракеш уже не скрывал злорадства, она проглотила подступившие к горлу слезы.
– Мне нечем тебе помочь, Пракеш, – упрямо продолжала она. – Женщина лишь снимала домик, я ее не знаю.
Пожав плечами, она положила руки на колени. Пракеш уселся напротив в плетеное кресло, скрипевшее, как разваливающаяся хижина на ветру.
– А ты попытайся. Например, считаешь ли ты, что она сейчас с этим парнем?
– Откуда мне знать?
– Подумай. Нам о них кое-что известно. У них очень давние отношения, живут вместе. Положим, она ему небезразлична... и ее безопасность. Возьмет ли он ее с собой?
– Думаю, да.
– Но у него на шее Касс...
Она вздрогнула. Только сейчас до нее дошло, что Касса пытали... нет, неправда. Она давно знала, что он в Гульмарге, знала, зачем, знала об их намерениях с самого начала.
Просто не хотела признаваться себе. Все, что она узнавала по мелочам, ей удавалось выбрасывать из головы, даже во сне, даже в постели с В.К. Она никогда не признавалась себе, что знает, что Сирину убили по приказу В.К.
– Вот видишь, – продолжал Пракеш, – у Хайда Касс и Дханжал...
– Дханжала он, может быть, уже убил.
– Возможно. Но, имея на руках двоих, захочет ли он брать с собой и женщину? Станет ли рисковать всем, класть все яйца в одну корзину?
– Слушай, Пракеш, я не знаю, как думают шпионы. Что ты спрашиваешь меня?
– А что ты скажешь об этом? – Достал из внутреннего кармана пиджака сложенный листок бумаги. Развернул и протянул ей. Она неуверенно взяла. – Читай.
Листок из блокнота для донесений. Написанный от руки английский текст, но писал явно не англичанин.
– Всего два часа назад соответствующая ее описанию женщина платила за бензин в Пунче. По всей видимости, в такси кончился бензин. Водитель оставил под залог часы, некоторые другие вещи. Только после этого владелец гаража согласился залить полный бак, заломив немыслимую цену. Просто бешеную... – Он наслаждался описанием и радовался еще чему-то, что ей было непонятно, но что, подозревала она, имело к ней отношение. – Может быть, и не она. Владелец гаража помнит смутно – деревенщина. Деньги запомнил лучше, чем ту, которая платила. Если это она, то куда бы она могла направляться? Почему забралась так далеко на запад, аж до Пунча?
– Это рядом с Гульмаргом.
– По очень плохой дороге. Такси еще не нашли. Малый из гаража не запомнил ни машины, ни водителя, – недовольно поморщился он. – Могли приехать из Гульмарга, даже, может быть, отсюда. Но из Пунча такси направилось на юг. Что к югу от Пунча, Сара?
– Джамму... в конце, – ответила она, словно на школьном экзамене по географии.
– Именно. Джамму – автобусы, поезда, самолеты. Надежды выбраться из Сринагара у них не было, поэтому решили, что Джамму достаточно далеко и надежно.
– Вот видишь, Пракеш, – язвительно заметила она. – Выходит, я тебе совсем не нужна, не правда ли?
– Вот здесь, дорогая Сара, ты ошибаешься... сильно ошибаешься. У меня только скудное описание крупной англичанки. Я ее не видел. Полковник Рао не имел чести быть представленным твоей подруге. – Помолчал. Она, ни о чем не догадываясь, недоумевала. – А ты с ней близко знакома. Можешь ее опознать... – Не осознавая, что делает, Сара отчаянно затрясла головой. Не потому, что этого требовал он, не потому, что хотела досадить В.К., которому, видно, больше не льстило иметь под боком белое тело... она просто не понимала, откуда такая бурная реакция. Пракеш спокойно кивал головой. – Да, Сара. Мы отправим тебя в Джамму на вертолете через пятнадцать минут. Советую приготовить...
– Нет!
– Да. Ты ее опознаешь. Прочешешь аэропорт, автобусную станцию, поезда, пока не найдешь ее. – Он встал. – Теряю с тобой драгоценное время. Вот так-то, Сара. Если женщина в Джамму, найди ее. Предположительно, она направляется в Дели... или в Пакистан, или в Непал. Я бы сказал, в Дели. У меня на нее нет времени, но я допустил бы небрежность, если бы не вспомнил, что она может передвигаться в одиночку. – Опустил взгляд на Сару. – Советую поторопиться, Сара.
Отвернулся и прошел в гостиную, негромко отдавая приказания кому-то ожидавшему внутри.
О, Господи, подумала она, они требуют от меня показать ее, чтобы потом убить... и знают, что я это сделаю. Больше ничего не остается. От окружавшей ее серой воды веяло холодом. Нанга-Парбат скрыта от глаз. Все горы к северу и северо-западу затянуты облаками. Одним грубым жестом Пракеш сорвал с нее пелену самообмана. Показал ей, что она всего лишь орудие в их руках, подстилка В.К., которой можно крутить как угодно. Какой у нее выбор? Никакого.
Они убили его жену, на что тогда надеяться ей?
Или почти незнакомый ей Роз. Пусть даже, как она надеялась, та вместе с Хайдом, а пассажиркой такси была другая толстая белая женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38