Она шевелила бесцветными губами. Исхудавшие руки походили на птичьи лапы, ногти впивались в ладони. Но из этого изможденного тела исходил на удивление мощный здоровый голос:— Благословен Господь наш! Благословением Святой Матери и Ее благословенного Сына всем нам дарована вечная жизнь, если мы признаем Святое Слово жертвы и покаяния. Свет снизошел на меня, и, пока тело мое лежало недвижно, мне было видение.Лицо ее было настолько тонким и бледным, что казалось нематериальным, эфирным, как будто тело ее было высосано из оболочки, поддерживавшейся лишь силой бессмертной души. Эта новая хрупкость плоти в сочетании с яростным сиянием глаз сообщали Таллии красоту, которой она не обладала ранее. Так во всяком случае казалось приникшему к дырке Айвару. Эрменрих тыкал его в плечо, с нетерпением ожидая своей очереди смотреть.Хотя смотреть им не следовало.— Мою душу вел дух огня, вел к месту скопления ангелов. Там мне выпала честь видеть, какие награды Бог готовит тем, кто любит Ее, отвергаемую язычниками, проповедующими ложное Слово Единства. — Она подняла кулаки. С искаженным физической болью лицом, она с трудом разжала пальцы.Айвар громко ахнул, как и все послушницы с другой стороны забора.Ладони Таллии кровоточили. Каждая из них была рассечена неглубокой алой линией — как будто по ним полоснули острым свежевальным ножом, отделяя кожу. Кровь капала с ладоней, окрашивая снег.Айвар отшатнулся, закрыв глаза ладонями.Эрменрих приник к дырке.— Чудо! — выдохнул он.Зигфрид, посмотрев, лишился дара речи.Болдуин только хмыкнул. * * * Не прошло и месяца, как снег растаял и зацвели первые фиалки. Там, где пролилась кровь Таллии, выбилась из-под земли вьющаяся роза. В первый день святой Иоанны-Посланницы единственный ее бутон распустился в алый цветок.— Знамение, — глубокомысленно бормотал Зигфрид, и в этот раз Болдуин не возражал. Он просто молчал.Прошел почти год с тех пор, как Айвар на коленях стоял перед воротами монастыря, произнося слова обета. Впервые с того дня он вошел в здание церкви Кведлинхейма, не думая о собственных горестях, переполненный благоговением. 3 Алан увидел Лиат издалека. Он остановился, подозвал собак и усадил их полукругом.— Ульрик, Роберт, сходите приведите ее ко мне.Двое отделились от его обычного эскорта, состоявшего из егерей, полудюжины воинов и женщины-клирика, читавшей ему труды по экономике и сельскому хозяйству. Все с удивлением смотрели вниз, где у подножия пологого холма шел пешком, вместо того чтобы скакать верхом, «орел» короля.Новых людей было безопасней подводить к Алану в чьем-то сопровождении.Когда он с собаками, всякое может случиться.Тонкий снежный покров выбелил окрестности. Грязной полосой выделялись лишь южная дорога и сады по обеим сторонам ее. С вершины холма Алан мог видеть крепость Лавас и дымы городских очагов. Погода сегодня мягкая. Как утром сообщила ему клирик, наступил день святой Ойи, первый день месяца февру. День, благоприятный для девушек, которые в прошедшем году впервые кровоточили. Отныне они будут сидеть в церкви на женских скамьях, а те, у кого родители побогаче, могут получить и хороших женихов. Через тридцать дней будет первый день месяца яну, первый день нового года и первый день весны.В этом новом году, если Богу будет угодно, он тоже обручится, а то и женится.— Владычица над нами! — пробормотала клирик. Остальные, глядя на три приближающиеся фигуры, тоже тихо переговаривались. Никогда еще Алан не видел, чтобы «орел» прибыл пешком, — ведь дела у короля спешные, а кто может двигаться быстрее всадника? Но это было не единственной странностью «орла».Лицо молодой женщины было таким темным, как будто она ступила на эту покрытую снегом землю из страны, днем и ночью, круглый год обжигаемой солнцем. При ней были лук и колчан со стрелами, на боку короткий меч, шагала она легко и быстро, как подобает выносливому воину. Но ее окружала какая-то неуловимая аура теплоты, Алан не мог понять этого, но чувствовал в ее детском лице нечто материнское.— Отун! — вдруг вырвалось у него. — Она была в Отуне после битвы под Касселем. Она принесла весть о падении Гента.Собаки заскулили. Они поджали хвосты, опустили головы и отшатнулись от нее. Сначала Привет, потом Страх, потом все остальные стушевались, как щенки при грохоте грома.— Сидеть! — скомандовал он, и они послушно сели, но когда «орел» наконец подошел, старый Ужас опрокинулся на спину и подставил глотку.— Какой миленький старичок, — воскликнула женщина-«орел», подходя и протягивая руку, чтобы приласкать собаку. Но Ужас оскалился на нее и прыгнул к хозяину, ища защиты. Все остальные собаки вскочили и дико залаяли на «орла». Она отскочила в противоположную сторону.— Сидеть! Сидеть! — крикнул Алан, дернув Тоску и Ярость. — Ужас! — Он усадил и утихомирил собак, которые все еще продолжали ворчать и визжать, расположившись между Аланом и пришелицей.— Милорд! — Она ошеломленно смотрела на собак. Алан никогда еще не видел глаз такой голубизны, ярких, как пламенный Сейриос, пылающий наконечник стрелы Охотницы в ночном небе. — Прошу прощения.— Ничего, забудем это. — Реакция собак была ему совершенно непонятна. — У вас сообщение для моего отца?— Для графа Лавастина.— Я его сын.Она удивилась:— Извините, что прервала вашу прогулку, милорд. Если кто-нибудь из ваших людей отведет меня к графу…— Я сам вас отведу.— Но, милорд… — заикнулась было монахиня.Он отмахнулся от клирика. В это утро они направились в аббатство Суазин, основанное его прадедом после смерти в родах его первой жены и расширенное его второй женой после того, как он погиб в бою. — Это важнее.Никто не спорил.— Пошли. — Он сказал это в основном собакам, так как остальные следовали за ним и собаками без приглашения. — Идите рядом со мной, — велел он «орлу».Она посмотрела на собак:— Извините, я их растревожила. Они не слишком дружелюбны.Алан слышал шепот свиты и мог представить себе, что они там бормотали.— Иногда они удивляют даже меня, но, если я рядом, они не нападут.Лиат, нерешительно подошла к нему, и собаки, все еще тихо ворча, сгрудились с противоположной от нее стороны, перегруппировавшись так быстро, что едва не наступили на ноги егерям, резво отпрыгнувшим в сторону.— Что случилось с вашей лошадью?— О Владычица! — Она оглянулась, как будто все еще опасаясь преследования. — Эльфы, милорд.— Эльфы?— В пятнадцати днях к югу. Я чуть не потеряла счет дням. — Она путано поведала о разбойниках и туманных эльфах в густом лесу. — Одна из их стрел попала в бок лошади, совсем царапина, но, даже несмотря на благословение дьякона Лаара, бедное животное заболело и умерло.— Но вы же «орел» короля! Вы могли требовать другую лошадь.— Могла бы, если бы я путешествовала по Вендару. А здесь кто дал бы мне здоровое животное в обмен на умирающее?— И это в землях моего отца! — возмутился он. — Нет, мы не можем так обходиться с королевскими вестниками. Я позабочусь, чтобы дьяконы во всей округе получили соответствующие распоряжения о выполнении своего долга.— Вы поддерживаете короля Генриха, милорд? — удивилась она.Он знал, какой прием ожидал вендского всадника в этой части Варре.— Я придерживаюсь законов справедливости, — уверенно сказал он. — Я надеюсь, что моя тетка и старшие не будут разочарованы моим гостеприимством.Она улыбнулась, и он подумал, что с удовольствием увидел бы эту улыбку еще раз.— Вы добры, милорд.— Ведь Благословенный Дайсан говорил: «Если вы любите лишь тех, кто любит вас, какая вам награда?»Она улыбнулась еще раз:— Правду сказать, милорд, у большинства из тех, кто предоставлял мне кров и пищу в эти последние пятнадцать дней, и не было лошади, чтобы предложить мне. Владельцы лошадей не были столь гостеприимны.— Это изменится, — пообещал он. — Как вас зовут, «орел»? От удивления она споткнулась:— Извините, милорд, благородные лорды редко интересуются…Конечно, «орлы» — простолюдины. Ни одному лорду или леди и в голову не придет спросить имя «орла». Это просто не принято! Но почему он не может быть просто вежливым?— Мое имя Алан, — сказал он. — Я не имел в виду ничего такого, просто неудобно все время называть вас «орлом».Она склонила голову, подыскивая ответ. У нее был точеный профиль, подчеркнутый сейчас восходящим солнцем. Под ее очевидной выносливостью скрывались хрупкость и ранимость; она, казалось, в любой момент может рассыпаться. Она боится. Он понял это так внезапно, что сомнений в истинности откровения не возникало. Но вслух сказать это он бы не решился. Она живет в страхе. — Меня зовут Лиат, — прошептала она и удивилась своему собственному голосу. — Лиат! — Это имя не было для него пустым звуком. Он вспомнил его. — Лиатано, — сказал он тихо, отступив на шаг.Его затопила волна памяти.
Алан стоит среди старых развалин, звездное небо середины лета сияет над ним. Прямо над головой — красный глаз Змеи. Тень отделяется от дальней степы, следуя между камней. В кирасе, вооруженный копьем, в перекинутом через одно плечо белом плаще, к нему приближается некто. Позади горит атакованная варварами сторожевая застава. Некто ищет кого-то, но видит Алана. — Куда ушла Лиатано? — спрашивает тень. — Лиатано? Я не знаю, — удивленно отвечает Алан и слышит лишь топот конских копыт, отдаленный крик и звук рога.
Его нога опускается на землю.— Что вы сказали? — спрашивает «орел».Он встряхнулся. Тоска и Ярость, рысившие рядом, разом повернули к нему головы. Тоска плечом ткнулась в его ногу. Он покачнулся, засмеялся и почесал собаку за ухом.— Я не знаю, — сказал он, моргая на свету. — Я слышал это имя раньше.На секунду ему показалось, что она сейчас убежит. Но она лишь остановилась, глядя на него. Собаки послушно уселись, ожидая. Свита Алана тоже ждала, держась поодаль как от «орла», так и от собак.— Нет, — сказала она наконец — скорее себе, чем ему, — так тихо, что слышать ее мог только Алан и собаки. Казалось, она поражена еще больше. — Я не могу заставить себя вас бояться.Бедное существо. Она считает, что должна всего бояться.— Пошли, — сказал он спокойно, сопровождая приглашение жестом. — Вы проголодались и устали. У нас вы сможете отдохнуть. Здесь вам ничто не угрожает.И из ее глаз хлынули слезы.
Здесь вам ничто не угрожает. Молодой лорд лично удостоверился, что она получила еду и вино, и лишь затем проводил ее к отцу. Она была слишком смущена своими слезами в пути перед крепостью и помалкивала.С графом она чувствовала себя увереннее.— Что привело вас в мои земли, «орел»? — спросил он. Его, конечно, не интересовало имя. Не предложил он и сесть.— Сообщение от короля Генриха, милорд. Слова короля: «Город Гент все еще в руках Эйка. Его защитники мертвы. Правящая графиня региона и вся ее родня мертвы, ее армия разбита. На землях вокруг города царит хаос. Пока Эйка не учинили худших беспорядков, следует вернуть город. За вашу честность ко мне в Отуне, после битвы при Касселе, вы были вознаграждены сыном. Но я не смог отправиться в Гент из-за предательства Сабелы, которую вы ранее поддерживали. Докажите же вашу преданность мне, выполнив эту задачу. Встретьте меня под Гентом со своей армией в канун Дня святой Люсии, в середине лета. Если вы вернете Гент под мои знамена, с моею помощью или без таковой, вы получите соответствующую награду и мое благорасположение?»Лавастин слегка улыбнулся. В его улыбке не было теплоты. Но не была она и холодной, как улыбка Хью. Это была улыбка прагматика.— Гент, — задумчиво сказал он. — Иди сюда, Алан. Присядь, не стой там, как слуга.К счастью, все собаки, кроме двух, были в конурах. Эти две пошли за молодым лордом, когда он сел в резное кресло справа от отца. Одна улеглась на сапог графа, другая растянулась у одной из трех жаровен, согревавших комнату. После двух месяцев зимнего странствия Лиат оценила тепло и уют помещения. Стены завешены тканью, на полу ковры. Она даже сняла бы плащ, если бы это не выглядело вызывающе.— Гент, — еще раз сказал Лавастин. — Далеко отсюда. Но награда должна быть богатой. — Он посмотрел на своего капитана, стоявшего в комнате вместе с несколькими доверенными слугами. Лиат могла оценить вид солдата. Этот, как и его граф, выправкой и манерой поведения, мощью плеч мучительно напоминал Сангланта. — Сколько народу сможем мы собрать после сева?— Прошу прощения, милорд граф, — вмешалась Лиат. Он удивленно воззрился на нее, но разрешил продолжать. — Король Генрих шлет еще такие слова: «Вы получите помощь от моей родни. Войска выделит Констанция, епископ Отуна и герцогиня Арконии. Лютгард, герцогиня Фесская, тоже снарядит войско. Ротрудис, герцогиня Саонии и Аттомара, пошлет своих воинов. Я сейчас собираю армию на юге и, если обстоятельства не воспрепятствуют, встречу вас у Гента. Только сильная армия может разбить Эйка».— Ага, — сказал Лавастин. — Капитан, что вы на это скажете?— До Гента далеко, — сказал капитан. — Не скажу точно, как далеко, но он глубоко в Вендаре, на северном побережье. В Отуне мы много слышали об Эйка, об их вожде, который владеет магией, о сотне ладей с тысячей дикарей.— Вы были в Генте, — сказал вдруг молодой лорд. Его зовут Алан. Он назвал свое имя, как равный. Она иногда поглядывала на него. Высокий, широкоплечий, но стройный. Темноволосый, с легким пушком на подбородке, который, казалось, еще не знал бритвы. На отца не похож. О Владычица, он так мягко с ней говорил, как будто заманивал раненое животное в укрытие.— Вы были в Генте? — спросил Лавастин, вдруг заинтересовавшись ею. До этого она была просто носителем информации, как бумага, на которой написано письмо.— Я была там до конца.Итак, она опять должна рассказать всю ужасную историю падения Гента. И все же эти рассказы в городах и деревушках, где она ночевала, смягчили ее боль. Так случается, если повторять снова и снова. «Если достаточно долго биться головой о стенку, становится не так больно», — говаривал Па.Лавастин подробно расспрашивал о планировке города, о местности вокруг него, подходах с запада, севера и юга, о которых она знала совсем немного, и с востока, которых она вообще не видела. Он спрашивал о реке, о расстоянии до устья, об острове, на котором построен город, о мостах, воротах, стенах и многом другом.— Этот туннель, — сказал он. — Фермер клянется, что пещера упирается в стену.— Так оно и было, милорд граф. Я ему верю. Появление туннеля было чудом.— Но туннель появился.— И вы спаслись, — добавил молодой лорд и покраснел. Отец глянул на него и нахмурился. Потом потрепал ухо пса и обратился к сидящей слева от него женщине:— Дуоде, придется обойтись без мужской силы летом после сева. И я не знаю, вернемся ли мы к жатве.— Многое зависит от погоды. Но прошлогодний урожай был очень хорош, и эта зима мягкая. Если ориентироваться на день святого Сормаса…— Королевское благорасположение и достойная награда. — Граф и женщина одновременно повернули головы в сторону Алана. — «Орел», где лорд Джефри?— Лорд Джефри сопровождает короля на охоте. Он вернется ко времени сбора войск.— Король был настолько уверен, что я соглашусь?— Он сказал, милорд, что он даст вам то, о чем вы просили.Молодой лорд имел манеру густо краснеть, что с ним и произошло в тот же момент. Лиат не поняла почему, да и не старалась понять. Ей хотелось просто оставаться в этом помещении, в тепле и безопасности, хоть всю оставшуюся жизнь.— Таллия! — сказал граф спокойно, но с победоносным оттенком в звучании. — Он даст нам Таллию. — Граф встал. — Решено. «Орел», вы вернетесь к королю и сообщите ему, что я клянусь освободить Гент от Эйка. 4 Он карабкается вверх по старой тропе через смешанный лес: ель, сосна, береза. Вскоре сосна и ель исчезли, затем и березовый лес измельчал и сошел на нет. Он достиг фьолла, открытого плато, на котором находится дом Мудроматерей. Ветер хищно треплет его снежно-белые волосы. Поверхность плато покрыта инеем.Старая Мать — его мать и тетка одновременно — направила его сюда. «Обратись к ним, беспокойный, — сказала она. — Их слова мудрее моих».Он застал младшую из Матерей еще в пути, она стремилась к своему месту рядом с остальными, виднеющимися в отдалении, подобно мощным колоннам, окружающим впадину, до блеска отполированную сияющими нитями гнездовий паутины ледяных камнеедов. Но он не собирается подставлять себя их ядовитым жалам.Вместо этого он останавливается возле самой молодой из Мудроматерей, еще не достигшей места совета. Хотя она передала нож решения его Староматери еще до того, как он вылупился из яйца, ей понадобились все эти годы, чтобы покрыть то расстояние, которое он преодолел за время бодрой утренней прогулки. Но она, как и ее матери, как и матери ее матерей, выросла из того же вещества, из которого вырублены кости земли. У нее нет причин спешить. Она увидит столько времен года, сколько ему и во сне не приснится. Еще долго после того, как кости ее затвердеют, мысли будут продолжать странствовать по прежним, земным, путям, пока наконец она полностью не отойдет во фьолл небес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59