Но ему наплевать.Мимо прошел хвост колонны. Монахи и монахини последовали за ним. В Кведлинхейме зазвонили колокола. Кто-то впереди процессии затянул гимн, остальные присоединились. Пели, проходя по городу вслед за королем.
— Господь, надели суд короля Твоею праведностьюИ дай Твою справедливость наследнику короля,Чтобы он мог судить по Твоему закону,Чтобы правосудие было доступно бедным и страждущим.
На дороге появились столбы удушливой пыли, которую подняла истеричная толпа, устремившаяся вслед за монахами. Масса людей была похожа на своеобразное живое существо — огромное, опасное и веселое. Ведь это же король! Позже, когда король помоется с дороги, должна была состояться торжественная церемония: Генрих встретится со своей праведной матерью в ее уединении. Королева Матильда была уже не в том возрасте, чтобы появляться на публике. Потом будет служба в городской церкви, народ набьется туда, чтобы увидеть короля в парадном облачении и в короне, его священное присутствие послужит напоминанием о Божьей милости и земной власти Генриха. После пира в честь святого Валентинуса на следующий день народ сможет обратиться к королю со своими заботами и печалями, так как король пробудет в городе до священных дней Всех Душ и Всех Святых. Потом он со своей свитой отправится в Туринский лес на охоту. Айвар завидовал им. Ему тоже хотелось поохотиться.Но ему предстояла собственная охота. Когда в течение трех последующих дней Мастер-Надуты-Губы ослабит бдительность, Айвар найдет способ увидеться с Лиат. 4 Лиат всматривалась в ряды монахов на обочинах дороги, но их головы оставались склоненными, лиц не было видно. Она оказалась в Кведлинхейме, проследовала по его узким улицам к вершине холма, где стояла крепость, толстые стены которой защищали монахов и монахинь от соблазнов бренного мира, так говорил ей Па. Не был ли он сам здесь монахом?За воротами монастыря слуги принимали лошадей и отводили их в конюшни. Она сняла с седла мешки и хотела последовать за своей лошадью, но кто-то окликнул ее.— Лиат! — Хатуи звала ее, перекрикивая шум лошадей и телег.Лиат пробилась сквозь толпу, увернувшись по дороге от гончей, рвавшейся с поводка, перешагнув через свежую кучу лошадиного навоза, пропустив благородную леди, которая пересекла ей путь.— Пошли. Мы в обслуге короля. — Хатуи поправила на Лиат одежду, чуть повернула значок «орла» и нахмурилась, увидев мешки. — Надо было оставить их на лошади. В монастыре с ними бы ничего не случилось.Лиат попыталась улыбнуться:— Я не подумала. Схватила по привычке. Хатуи подняла бровь. Ее нелегко было провести.— Что там такого драгоценного в твоих мешках, что ты не оставляешь их ни на минуту?— Ничего! — Это вырвалось слишком поспешно. Лиат поудобнее пристроила свою ношу, задний мешок оказался сбоку и спутался с колчаном. — Ничего такого, что представляло бы интерес для кого-нибудь, кроме меня. Кое-что от отца, единственное, что у меня от него осталось.— Да, я это уже слышала от тебя. — По тону Хатуи можно было понять, что она не поверила. — Но если Вулфер не имел ничего против, то и я не возражаю. Он уладит это с тобой по возвращении.Что, благодарение Господу, произойдет еще через много месяцев. Хотя ей очень не хватало Ханны, Лиат не жалела, что она не увидит Вулфера до следующего года, пока он не вернется с Ханной из Дарра к походному двору короля. Ей нравился Вулфер, но она не доверяла ему.В ворота входили монахи. Она замерла, ища лицо Айвара.— Идем, идем, Лиат. Нам надо прислуживать королю. Король не должен ждать. На что ты там уставилась?Лиат стряхнула с плеча руку начальницы и последовала за ней. Король и несколько его особо доверенных слуг задержались у лестницы перед портиком церкви.— У меня здесь есть знакомый послушник. —— Айвар, сын графа Харла и леди Герлинды. Лиат вскинула глаза на Хатуи:— Откуда ты знаешь?— Ханна сказала. Она рассказала мне все об Айваре, своем молочном брате.Лиат ощутила укол ревности. Ханна подружилась с этой лихой провинциалкой. Хатуи была по нраву Лиат, но комфорта общение с ней не вызывало. Лиат опасалась доверяться кому бы то ни было после смерти отца. Она не верила никому, кроме Ханны. Кроме, может быть, еще Айвара.И больше никому, исключая Сангланта. Но он погиб.— Даже если бы он был жив… — пробормотала она.— Что? — насторожилась Хатуи. Лиат тряхнула головой, не отвечая. — Ханна сказала, что Айвар любил тебя, — добавила Хатуи иным тоном. — Ты чувствуешь вину за то, что Хью обрек его на жизнь в монастыре, хотя парень этого не хотел? Только за то, что тот помешал ему добиться желаемого.— Ханна тебе очень много сказала, — сдавленным голосом заметила Лиат.— Она мой друг. Ты тоже могла бы стать моим другом, но ты слишком сдержанна, ты похожа скорее на скорбного духа, чем на женщину. — Хатуи замолчала, но не потому, что боялась обидеть собеседницу (она всегда говорила то, что думала), а потому, что они уже подошли к королю. Генрих увидел Хатуи и жестом приказал ей следовать за ним в церковь. Лиат засуетилась, ища для себя место и пристроившись наконец за Хатуи. Среди множества благородных господ она могла без помех сосредоточиться на своих мыслях, потому что для лордов и леди она была просто вещью короля, вроде короны, скипетра или трона, а вовсе не живым человеком, достойным внимания. Она была просто «орлом», вестником короля.Ханна имела полное право сообщать Хатуи все, что считала нужным, имела полное право считать Хатуи своим другом. Вулфер, Хатуи и бедный покойный Манфред — эти «орлы», спасшие ее от Хью, конечно, знали о ее отношениях с последним или догадывались о них, догадывались, что она грела его постель, несмотря на то что он был монахом. Она была беременна от него, он избил ее до полусмерти, из-за чего случился выкидыш. Доведенная до отчаяния голодом и страхом, она отдала ему «Книгу Тайн», а это означало полное подчинение его воле.Только прибытие Вулфера и двух его товарищей спасло ее. Они спасли ее, без них она бы погибла. Лиат посмотрела на стройную крепкую спину шагающей перед ней женщины. Ни разу Хатуи не проявила к Лиат неуважения, хотя знала, что та была рабыней и наложницей монаха. Хатуи была дочерью простого провинциального фермера-хуторянина, но эти свободные землевладельцы окраинных земель славились своей гордостью. Король не стеснялся оказывать внимание Хатуи. За четыре месяца странствий с королевским двором Лиат видела, как Хатуи вызывают к королю, как иногда он даже интересуется ее мнением по некоторым вопросам. Это была высокая честь, и оказывалась она дочери простого земледельца.Да, Ханна имела полное право считать Хатуи своим другом. Но Лиат терзал бесконечный страх: что если Ханна предпочтет ей Хатуи? Не стала ли она меньше любить Лиат, подружившись с Хатуи? Это была недостойная мысль как в отношении Ханны, так и в отношении Хатуи. Лиат даже услышала голос покойного отца: «Куст розы дает много цветов каждое лето».Но Па мертв. Убит. И Ханна — все, что у нее осталось. Отчаянно не хотелось ее терять.И на этот случай у отца была припасена прибаутка: «Не стоит беспокоиться об осле, если он уже заперт в сарае, а у тебя разбежались куры и за забором лис».В это мгновение Хатуи обернулась и ободряюще улыбнулась ей. Они вошли в церковь. Внутри было на удивление светло. Неф представлял собой широкую вытянутую залу с деревянным потолком. Двойные ряды окон в форме арок располагались высоко в стене, над декоративными колоннами, через эти окна в церковь струился яркий свет. Группа торжественно проследовала вперед, Генрих и его сестра преклонили колени перед алтарем. Лиат восхищенно смотрела на параллельные ряды круглых и квадратных колонн, капители которых украшали искусно вырезанные каменные львы, орлы и драконы. Эти символы напоминали посетителям, кто, после Господа, является здесь властителем. Пол был вымощен светло-желтым и коричневым гранитом. Лиат суеверно избегала наступать на швы между плитами пола.Король, прежде чем стать на колени, поднялся по ступеням к алтарю. Лиат вместе с остальными опустилась на колени там, где остановилась. Некоторым пришлось это сделать прямо на ступенях, замерев в неуклюжем положении. Колено Лиат придавило край плаща Хатуи, так что та не могла изменить позу. В церкви стало так тихо, что Лиат какое-то время боялась пошевелиться и не убирала колено с плаща Хатуи.Наконец Генрих поднялся, сбросил плащ на руки ожидавшего слуги и пригласил Хатуи и двоих наиболее доверенных советников — искалеченного в боях маркграфа Гельмута Виллама и священника Росвиту Корвейскую. Хатуи кивнула Лиат, и обе последовали за королем и сановниками. Выйдя из церкви через боковую дверь, они попали в помещения матери настоятельницы и ее прислуги.В маленькой комнатке, примыкающей к личным покоям аббатисы, король Генрих опустился на колени перед низкой кроватью, на которой лежала его мать. Он поцеловал ее руку:— Матушка…Она нежно коснулась его глаз:— Ты плакал, дитя мое. Зачем эта печаль? Ты все еще скорбишь о мальчике?Он ненадолго отвернулся. От матери ничего не скроешь. Он прижался лицом к грубому шерстяному одеялу, казавшемуся таким странным в покоях королевы, и заплакал. Присутствующие не поднимали глаз. Как и король, все опустились на колени. Лиат, оставаясь позади, могла украдкой изучать их лица. Хатуи сосредоточенно смотрела в грубый каменный пол кельи, лицо ее выражало одновременно жалость и уважение. Старый маркграф Гельмут Виллам единственной уцелевшей рукой стер слезу со щеки. Мать Схоластика хмурилась не из-за того, что взрослый мужчина плакал, ибо искреннее выражение печали является добродетелью, но из-за того, что Генрих слишком долго и слишком глубоко переживал смерть сына, который, в конце концов, был незаконнорожденным. Лицо священницы оставалось бесстрастным. Сестра Росвита посмотрела в сторону Лиат, девушка сразу же опустила глаза.«Не давай им себя заметить. Безопасность — это скрытность», — говорил Па.— Ну-ну, дитя, — обратилась к Генриху старая королева. Телом она была слаба, голос дрожал, но дух был крепок. — Осуши слезы. Прошло полгода после смерти мальчика, и умер он достойно, правда ведь? Пора отпустить его. Подходит канун Всех Святых. Отпусти его, чтобы дух его смог подняться, как ему подобает, через семь сфер и достичь благословенных Покоев Света. Своей печалью ты удерживаешь его в миру.— Языческие речи, — покачала головой мать Схоластика.— Но это ведь, по сути, языческий праздник, которому мы дали дайсанитское имя, не так ли? — возразила королева. «Она вышла замуж очень молодой, двое ее детей появились на свет, когда она еще не достигла моего теперешнего возраста», — вычисляла Лиат в уме. Она была примерно на четырнадцать лет старше Генриха, своего первенца. Ее серебряные волосы, рассыпавшиеся по подушке, сохраняли еще несколько каштановых прядей. Какая бы болезнь ни угнетала ее сейчас, возраст королевы был ни при чем. — Мы ведь говорим о кануне Халловинга, хотя и молимся Всем Святым в эти дни, когда великие движения небес сближают живущих и почивших настолько, что мы можем их коснуться, если не будем отворачиваться и закрывать глаза.Лиат сдержала слезы. Слушая старую королеву, она настолько живо представила отца, что ей казалось, он стоит рядом. Она почти могла видеть его краешком глаза.— Такое своеобразное почитание, — продолжала королева, — Бог Единства, конечно, не поставит нам в вину.Мать Схоластика послушно потупила голову. Будучи госпожой Кведлинхейма и управляя монахами, она все-таки оставалась дочерью королевы Матильды, которая до сих пор сумела сохранить остатки былого величия.— Генри, ты должен отпустить его, или он вечно будет бродить здесь, в плену твоей печали.— Но что если он не может умереть, подобно нам? — горько сказал Генрих. — Что если кровь матери преграждает ему доступ в Покои Света? Тогда он обречен вечно метаться в тенях этого мира? И мы никогда не сможем объединиться в благословенных Покоях Света?— Об этом судить Нашей Владычице и Господу, — сурово напомнила ему мать Схоластика, — мы не должны обсуждать такие вопросы. На эту тему написаны многие книги еще в древности. Есть ли у Погибших души?.. Но эту тему не следует здесь обсуждать. Идем, Генри. Мы уже слишком утомили мать.— Нет, — сказала старая королева. — Я не устала. Говоря со мной о своей печали, Генри, ты, может быть, облегчишь ее. — Она подняла глаза, и Лиат увидела ясный и трезвый взгляд, неожиданный для больного человека. — Виллам здесь.Лиат вдруг сообразила, что Гельмут Виллам — ровесник королевы Матильды. Несмотря на свои тяжелые раны, он сохранял бодрость и силу. Он подошел к ложу королевы, поцеловал ее руку и направился к двери. Королева перевела взор на Росвиту и прикоснулась к ее рукам в знак преданности.— Как моя «История»? — спросила она с улыбкой. — Продвигается?Сестра Росвита лучезарно улыбнулась в ответ:— Надеюсь, что первый том будет завершен уже в этом году, ваше величество, так что вам ее смогут прочитать и вы оцените повествование о славных делах Генриха Первого и его сына, старшего Арнульфа.— Меня радуют ваши слова, сестра моя, но не задерживайтесь, прошу вас, ибо дни мои сочтены на этой земле.Росвита склонила голову, коснувшись лбом морщинистой руки королевы, затем встала и отошла.— Кто эти двое? — спросила королева, глядя на «орлов».Генрих оглянулся. В первый момент он показался удивленным. Потом его взгляд упал на Хатуи.— Мои верные «орлы», — кратко ответил он и снова посмотрел на Хатуи. Лиат вздрогнула, когда взор короля остановился на ней. На мгновение этот взгляд напомнил ей Хью — такой же пронизывающий, властный. Генрих быстро отвел глаза. — Вторая девушка была в Генте. Вместе с Вулфером она видела поражение «драконов» и гибель… — Он замолчал, не в силах произнести имени своего погибшего сына.— Вместе с Вулфером… — задумчиво сказала королева. Похоже, это имя ей что-то напомнило. Лиат изучала грубый пол, неровный и пестрый. Пол обычной кельи не был выложен полированным мрамором или гранитом. — Подойди ко мне, дитя.Королеве следует повиноваться, даже если она теперь лишь монахиня. Лиат вытащила из-под себя одеревеневшую ногу, встала, сделала несколько маленьких шагов по направлению к кровати и снова опустилась на колени.Подняв голову, она встретилась с глазами королевы, холодными, как зимние штормовые тучи.— Ты случайно не родственница Конрада Черного? — спросила Матильда. — Ни у кого я не встречала таких оттенков, кроме, возможно… — Она сделала рукой еле заметный жест, изобразив пальцами движение ножниц. Мать Схоластика поднялась и покинула келью. Генрих все еще держал мать за другую руку, лежавшую поверх колючего одеяла. Руки Матильды были изящны, но загрубели от работы: королева выполняла те же обязанности, что и остальные монахини. Таких тонких запястий Лиат никогда не видела у взрослого человека. — Ты ему не родственница?Лиат покачала головой. Говорить она не решалась.— Ты была в Генте?Лиат кивнула. Владычица над нами, пусть она удовлетворится этими сведениями, пожалуйста, не дай ей заставить меня снова рассказывать эту ужасную историю, снова переживать все это. Последнее, что она помнила, — Санглант, упавший под ударом боевого топора Эйка. Кровавое Сердце над его поверженным телом, держащий в руках сорванную с шеи принца цепь — символ королевского происхождения.В этот момент Лиат заметила, что у Матильды нет такого украшения: она была не из королевского рода Вендара. Под пронизывающим, спокойным взглядом серых глаз Лиат никак не могла вспомнить, откуда родом королева Матильда: ни страны, ни клана — она лишь помнила, что Матильда стала королевой, выйдя замуж за Арнульфа Младшего. Она была его второй женой.— Ты знала Сангланта.Лиат молча кивнула. Я любила Сангланта! Принц был не для нее. Даже Вулфер предостерегал его. «По этой дороге я идти не отважусь, — сказал ей Санглант: он всегда был послушным сыном. — Не пытайся обмануть судьбу, тогда у тебя будет больше шансов остаться в живых».Санглант шел своей дорогой. Ей не было места в его жизни. Это к лучшему, что он убит, с горечью думала она. Можно совершенно безопасно любить мертвого.— Последняя, — сказала королева, все поняв, — если не первая. Достаточно хороша собой, чтобы любой мог понять его увлечение. Ты можешь идти, дитя.Лиат похолодела. Проницательность этой женщины вызывала страх. Генрих отрешенно смотрел в сторону, теребя на пальце кольцо с печаткой. Виллам вышел. В келье остались Хатуи и Росвита. Лиат понадеялась, что они ничего не слышали. Не поднимаясь с коленей, девушка подалась к двери.Выросшая среди придворных интриг, королева умела читать в душах людей, как в открытой книге. Ей удалось посадить на трон Вендара и Варре своего сына, обойдя его старшую сводную сестру, единственного выжившего ребенка от первого и, как многие считали, более законного брака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Господь, надели суд короля Твоею праведностьюИ дай Твою справедливость наследнику короля,Чтобы он мог судить по Твоему закону,Чтобы правосудие было доступно бедным и страждущим.
На дороге появились столбы удушливой пыли, которую подняла истеричная толпа, устремившаяся вслед за монахами. Масса людей была похожа на своеобразное живое существо — огромное, опасное и веселое. Ведь это же король! Позже, когда король помоется с дороги, должна была состояться торжественная церемония: Генрих встретится со своей праведной матерью в ее уединении. Королева Матильда была уже не в том возрасте, чтобы появляться на публике. Потом будет служба в городской церкви, народ набьется туда, чтобы увидеть короля в парадном облачении и в короне, его священное присутствие послужит напоминанием о Божьей милости и земной власти Генриха. После пира в честь святого Валентинуса на следующий день народ сможет обратиться к королю со своими заботами и печалями, так как король пробудет в городе до священных дней Всех Душ и Всех Святых. Потом он со своей свитой отправится в Туринский лес на охоту. Айвар завидовал им. Ему тоже хотелось поохотиться.Но ему предстояла собственная охота. Когда в течение трех последующих дней Мастер-Надуты-Губы ослабит бдительность, Айвар найдет способ увидеться с Лиат. 4 Лиат всматривалась в ряды монахов на обочинах дороги, но их головы оставались склоненными, лиц не было видно. Она оказалась в Кведлинхейме, проследовала по его узким улицам к вершине холма, где стояла крепость, толстые стены которой защищали монахов и монахинь от соблазнов бренного мира, так говорил ей Па. Не был ли он сам здесь монахом?За воротами монастыря слуги принимали лошадей и отводили их в конюшни. Она сняла с седла мешки и хотела последовать за своей лошадью, но кто-то окликнул ее.— Лиат! — Хатуи звала ее, перекрикивая шум лошадей и телег.Лиат пробилась сквозь толпу, увернувшись по дороге от гончей, рвавшейся с поводка, перешагнув через свежую кучу лошадиного навоза, пропустив благородную леди, которая пересекла ей путь.— Пошли. Мы в обслуге короля. — Хатуи поправила на Лиат одежду, чуть повернула значок «орла» и нахмурилась, увидев мешки. — Надо было оставить их на лошади. В монастыре с ними бы ничего не случилось.Лиат попыталась улыбнуться:— Я не подумала. Схватила по привычке. Хатуи подняла бровь. Ее нелегко было провести.— Что там такого драгоценного в твоих мешках, что ты не оставляешь их ни на минуту?— Ничего! — Это вырвалось слишком поспешно. Лиат поудобнее пристроила свою ношу, задний мешок оказался сбоку и спутался с колчаном. — Ничего такого, что представляло бы интерес для кого-нибудь, кроме меня. Кое-что от отца, единственное, что у меня от него осталось.— Да, я это уже слышала от тебя. — По тону Хатуи можно было понять, что она не поверила. — Но если Вулфер не имел ничего против, то и я не возражаю. Он уладит это с тобой по возвращении.Что, благодарение Господу, произойдет еще через много месяцев. Хотя ей очень не хватало Ханны, Лиат не жалела, что она не увидит Вулфера до следующего года, пока он не вернется с Ханной из Дарра к походному двору короля. Ей нравился Вулфер, но она не доверяла ему.В ворота входили монахи. Она замерла, ища лицо Айвара.— Идем, идем, Лиат. Нам надо прислуживать королю. Король не должен ждать. На что ты там уставилась?Лиат стряхнула с плеча руку начальницы и последовала за ней. Король и несколько его особо доверенных слуг задержались у лестницы перед портиком церкви.— У меня здесь есть знакомый послушник. —— Айвар, сын графа Харла и леди Герлинды. Лиат вскинула глаза на Хатуи:— Откуда ты знаешь?— Ханна сказала. Она рассказала мне все об Айваре, своем молочном брате.Лиат ощутила укол ревности. Ханна подружилась с этой лихой провинциалкой. Хатуи была по нраву Лиат, но комфорта общение с ней не вызывало. Лиат опасалась доверяться кому бы то ни было после смерти отца. Она не верила никому, кроме Ханны. Кроме, может быть, еще Айвара.И больше никому, исключая Сангланта. Но он погиб.— Даже если бы он был жив… — пробормотала она.— Что? — насторожилась Хатуи. Лиат тряхнула головой, не отвечая. — Ханна сказала, что Айвар любил тебя, — добавила Хатуи иным тоном. — Ты чувствуешь вину за то, что Хью обрек его на жизнь в монастыре, хотя парень этого не хотел? Только за то, что тот помешал ему добиться желаемого.— Ханна тебе очень много сказала, — сдавленным голосом заметила Лиат.— Она мой друг. Ты тоже могла бы стать моим другом, но ты слишком сдержанна, ты похожа скорее на скорбного духа, чем на женщину. — Хатуи замолчала, но не потому, что боялась обидеть собеседницу (она всегда говорила то, что думала), а потому, что они уже подошли к королю. Генрих увидел Хатуи и жестом приказал ей следовать за ним в церковь. Лиат засуетилась, ища для себя место и пристроившись наконец за Хатуи. Среди множества благородных господ она могла без помех сосредоточиться на своих мыслях, потому что для лордов и леди она была просто вещью короля, вроде короны, скипетра или трона, а вовсе не живым человеком, достойным внимания. Она была просто «орлом», вестником короля.Ханна имела полное право сообщать Хатуи все, что считала нужным, имела полное право считать Хатуи своим другом. Вулфер, Хатуи и бедный покойный Манфред — эти «орлы», спасшие ее от Хью, конечно, знали о ее отношениях с последним или догадывались о них, догадывались, что она грела его постель, несмотря на то что он был монахом. Она была беременна от него, он избил ее до полусмерти, из-за чего случился выкидыш. Доведенная до отчаяния голодом и страхом, она отдала ему «Книгу Тайн», а это означало полное подчинение его воле.Только прибытие Вулфера и двух его товарищей спасло ее. Они спасли ее, без них она бы погибла. Лиат посмотрела на стройную крепкую спину шагающей перед ней женщины. Ни разу Хатуи не проявила к Лиат неуважения, хотя знала, что та была рабыней и наложницей монаха. Хатуи была дочерью простого провинциального фермера-хуторянина, но эти свободные землевладельцы окраинных земель славились своей гордостью. Король не стеснялся оказывать внимание Хатуи. За четыре месяца странствий с королевским двором Лиат видела, как Хатуи вызывают к королю, как иногда он даже интересуется ее мнением по некоторым вопросам. Это была высокая честь, и оказывалась она дочери простого земледельца.Да, Ханна имела полное право считать Хатуи своим другом. Но Лиат терзал бесконечный страх: что если Ханна предпочтет ей Хатуи? Не стала ли она меньше любить Лиат, подружившись с Хатуи? Это была недостойная мысль как в отношении Ханны, так и в отношении Хатуи. Лиат даже услышала голос покойного отца: «Куст розы дает много цветов каждое лето».Но Па мертв. Убит. И Ханна — все, что у нее осталось. Отчаянно не хотелось ее терять.И на этот случай у отца была припасена прибаутка: «Не стоит беспокоиться об осле, если он уже заперт в сарае, а у тебя разбежались куры и за забором лис».В это мгновение Хатуи обернулась и ободряюще улыбнулась ей. Они вошли в церковь. Внутри было на удивление светло. Неф представлял собой широкую вытянутую залу с деревянным потолком. Двойные ряды окон в форме арок располагались высоко в стене, над декоративными колоннами, через эти окна в церковь струился яркий свет. Группа торжественно проследовала вперед, Генрих и его сестра преклонили колени перед алтарем. Лиат восхищенно смотрела на параллельные ряды круглых и квадратных колонн, капители которых украшали искусно вырезанные каменные львы, орлы и драконы. Эти символы напоминали посетителям, кто, после Господа, является здесь властителем. Пол был вымощен светло-желтым и коричневым гранитом. Лиат суеверно избегала наступать на швы между плитами пола.Король, прежде чем стать на колени, поднялся по ступеням к алтарю. Лиат вместе с остальными опустилась на колени там, где остановилась. Некоторым пришлось это сделать прямо на ступенях, замерев в неуклюжем положении. Колено Лиат придавило край плаща Хатуи, так что та не могла изменить позу. В церкви стало так тихо, что Лиат какое-то время боялась пошевелиться и не убирала колено с плаща Хатуи.Наконец Генрих поднялся, сбросил плащ на руки ожидавшего слуги и пригласил Хатуи и двоих наиболее доверенных советников — искалеченного в боях маркграфа Гельмута Виллама и священника Росвиту Корвейскую. Хатуи кивнула Лиат, и обе последовали за королем и сановниками. Выйдя из церкви через боковую дверь, они попали в помещения матери настоятельницы и ее прислуги.В маленькой комнатке, примыкающей к личным покоям аббатисы, король Генрих опустился на колени перед низкой кроватью, на которой лежала его мать. Он поцеловал ее руку:— Матушка…Она нежно коснулась его глаз:— Ты плакал, дитя мое. Зачем эта печаль? Ты все еще скорбишь о мальчике?Он ненадолго отвернулся. От матери ничего не скроешь. Он прижался лицом к грубому шерстяному одеялу, казавшемуся таким странным в покоях королевы, и заплакал. Присутствующие не поднимали глаз. Как и король, все опустились на колени. Лиат, оставаясь позади, могла украдкой изучать их лица. Хатуи сосредоточенно смотрела в грубый каменный пол кельи, лицо ее выражало одновременно жалость и уважение. Старый маркграф Гельмут Виллам единственной уцелевшей рукой стер слезу со щеки. Мать Схоластика хмурилась не из-за того, что взрослый мужчина плакал, ибо искреннее выражение печали является добродетелью, но из-за того, что Генрих слишком долго и слишком глубоко переживал смерть сына, который, в конце концов, был незаконнорожденным. Лицо священницы оставалось бесстрастным. Сестра Росвита посмотрела в сторону Лиат, девушка сразу же опустила глаза.«Не давай им себя заметить. Безопасность — это скрытность», — говорил Па.— Ну-ну, дитя, — обратилась к Генриху старая королева. Телом она была слаба, голос дрожал, но дух был крепок. — Осуши слезы. Прошло полгода после смерти мальчика, и умер он достойно, правда ведь? Пора отпустить его. Подходит канун Всех Святых. Отпусти его, чтобы дух его смог подняться, как ему подобает, через семь сфер и достичь благословенных Покоев Света. Своей печалью ты удерживаешь его в миру.— Языческие речи, — покачала головой мать Схоластика.— Но это ведь, по сути, языческий праздник, которому мы дали дайсанитское имя, не так ли? — возразила королева. «Она вышла замуж очень молодой, двое ее детей появились на свет, когда она еще не достигла моего теперешнего возраста», — вычисляла Лиат в уме. Она была примерно на четырнадцать лет старше Генриха, своего первенца. Ее серебряные волосы, рассыпавшиеся по подушке, сохраняли еще несколько каштановых прядей. Какая бы болезнь ни угнетала ее сейчас, возраст королевы был ни при чем. — Мы ведь говорим о кануне Халловинга, хотя и молимся Всем Святым в эти дни, когда великие движения небес сближают живущих и почивших настолько, что мы можем их коснуться, если не будем отворачиваться и закрывать глаза.Лиат сдержала слезы. Слушая старую королеву, она настолько живо представила отца, что ей казалось, он стоит рядом. Она почти могла видеть его краешком глаза.— Такое своеобразное почитание, — продолжала королева, — Бог Единства, конечно, не поставит нам в вину.Мать Схоластика послушно потупила голову. Будучи госпожой Кведлинхейма и управляя монахами, она все-таки оставалась дочерью королевы Матильды, которая до сих пор сумела сохранить остатки былого величия.— Генри, ты должен отпустить его, или он вечно будет бродить здесь, в плену твоей печали.— Но что если он не может умереть, подобно нам? — горько сказал Генрих. — Что если кровь матери преграждает ему доступ в Покои Света? Тогда он обречен вечно метаться в тенях этого мира? И мы никогда не сможем объединиться в благословенных Покоях Света?— Об этом судить Нашей Владычице и Господу, — сурово напомнила ему мать Схоластика, — мы не должны обсуждать такие вопросы. На эту тему написаны многие книги еще в древности. Есть ли у Погибших души?.. Но эту тему не следует здесь обсуждать. Идем, Генри. Мы уже слишком утомили мать.— Нет, — сказала старая королева. — Я не устала. Говоря со мной о своей печали, Генри, ты, может быть, облегчишь ее. — Она подняла глаза, и Лиат увидела ясный и трезвый взгляд, неожиданный для больного человека. — Виллам здесь.Лиат вдруг сообразила, что Гельмут Виллам — ровесник королевы Матильды. Несмотря на свои тяжелые раны, он сохранял бодрость и силу. Он подошел к ложу королевы, поцеловал ее руку и направился к двери. Королева перевела взор на Росвиту и прикоснулась к ее рукам в знак преданности.— Как моя «История»? — спросила она с улыбкой. — Продвигается?Сестра Росвита лучезарно улыбнулась в ответ:— Надеюсь, что первый том будет завершен уже в этом году, ваше величество, так что вам ее смогут прочитать и вы оцените повествование о славных делах Генриха Первого и его сына, старшего Арнульфа.— Меня радуют ваши слова, сестра моя, но не задерживайтесь, прошу вас, ибо дни мои сочтены на этой земле.Росвита склонила голову, коснувшись лбом морщинистой руки королевы, затем встала и отошла.— Кто эти двое? — спросила королева, глядя на «орлов».Генрих оглянулся. В первый момент он показался удивленным. Потом его взгляд упал на Хатуи.— Мои верные «орлы», — кратко ответил он и снова посмотрел на Хатуи. Лиат вздрогнула, когда взор короля остановился на ней. На мгновение этот взгляд напомнил ей Хью — такой же пронизывающий, властный. Генрих быстро отвел глаза. — Вторая девушка была в Генте. Вместе с Вулфером она видела поражение «драконов» и гибель… — Он замолчал, не в силах произнести имени своего погибшего сына.— Вместе с Вулфером… — задумчиво сказала королева. Похоже, это имя ей что-то напомнило. Лиат изучала грубый пол, неровный и пестрый. Пол обычной кельи не был выложен полированным мрамором или гранитом. — Подойди ко мне, дитя.Королеве следует повиноваться, даже если она теперь лишь монахиня. Лиат вытащила из-под себя одеревеневшую ногу, встала, сделала несколько маленьких шагов по направлению к кровати и снова опустилась на колени.Подняв голову, она встретилась с глазами королевы, холодными, как зимние штормовые тучи.— Ты случайно не родственница Конрада Черного? — спросила Матильда. — Ни у кого я не встречала таких оттенков, кроме, возможно… — Она сделала рукой еле заметный жест, изобразив пальцами движение ножниц. Мать Схоластика поднялась и покинула келью. Генрих все еще держал мать за другую руку, лежавшую поверх колючего одеяла. Руки Матильды были изящны, но загрубели от работы: королева выполняла те же обязанности, что и остальные монахини. Таких тонких запястий Лиат никогда не видела у взрослого человека. — Ты ему не родственница?Лиат покачала головой. Говорить она не решалась.— Ты была в Генте?Лиат кивнула. Владычица над нами, пусть она удовлетворится этими сведениями, пожалуйста, не дай ей заставить меня снова рассказывать эту ужасную историю, снова переживать все это. Последнее, что она помнила, — Санглант, упавший под ударом боевого топора Эйка. Кровавое Сердце над его поверженным телом, держащий в руках сорванную с шеи принца цепь — символ королевского происхождения.В этот момент Лиат заметила, что у Матильды нет такого украшения: она была не из королевского рода Вендара. Под пронизывающим, спокойным взглядом серых глаз Лиат никак не могла вспомнить, откуда родом королева Матильда: ни страны, ни клана — она лишь помнила, что Матильда стала королевой, выйдя замуж за Арнульфа Младшего. Она была его второй женой.— Ты знала Сангланта.Лиат молча кивнула. Я любила Сангланта! Принц был не для нее. Даже Вулфер предостерегал его. «По этой дороге я идти не отважусь, — сказал ей Санглант: он всегда был послушным сыном. — Не пытайся обмануть судьбу, тогда у тебя будет больше шансов остаться в живых».Санглант шел своей дорогой. Ей не было места в его жизни. Это к лучшему, что он убит, с горечью думала она. Можно совершенно безопасно любить мертвого.— Последняя, — сказала королева, все поняв, — если не первая. Достаточно хороша собой, чтобы любой мог понять его увлечение. Ты можешь идти, дитя.Лиат похолодела. Проницательность этой женщины вызывала страх. Генрих отрешенно смотрел в сторону, теребя на пальце кольцо с печаткой. Виллам вышел. В келье остались Хатуи и Росвита. Лиат понадеялась, что они ничего не слышали. Не поднимаясь с коленей, девушка подалась к двери.Выросшая среди придворных интриг, королева умела читать в душах людей, как в открытой книге. Ей удалось посадить на трон Вендара и Варре своего сына, обойдя его старшую сводную сестру, единственного выжившего ребенка от первого и, как многие считали, более законного брака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59