Он намеревался захватывать богатства Нового Света, перевозимые на медлительных и неповоротливых испанских галеонах.
Сначала ему везло, но прошли годы, и король Карл стал отправлять свое золото через океан в сопровождении хорошо вооруженной флотилии. Тогда Бриенн встретил француза из Марселя, который в Эспаньоле выдавал себя за испанца. Рейнард владел ранчо, из которого он мог шпионить за богатыми соседями и грабить их. Этьен знал, когда большие партии товаров: бразильское дерево, скаковые лошади, шерсть, кожи, даже золото — покидают материк. За часть прибыли он сообщал об этом Люку, который легко справлялся с этими небольшими и плохо вооруженными конвоями.
В общем, его жизнь была не хуже, чем у пиратов. Вскоре в соответствии с его планом Люк Бриенн мог бы расстаться со своей опасной профессией и построить на небольшом тропическом острове дворец, подобный этому. Но сейчас ему необходимо было, как обычно, встретиться с партнером Рей-нарда, купцом, который скупал нелегальный груз.
— Что тебе нужно от меня на этот раз? — окликнул его тихий голос из-за колонны портика.
Люк обернулся, как всегда удивленный скрытностью этого человека.
— Судя по тому, как ты обираешь своих парней, это тебе, а не мне надо быть пиратом, — сказал Бриенн сердито. Потом, сообразив, что его патрон в страшном гневе, добавил: — Чуть раньше здесь, кажется, была молодая пара, если я не ослышался…
— Не бойся, они вернулись в дом. Мы одни, — ответил голос из тени.
— Я взял груз рабов — отличных сильных парней для галер. За них дадут на рынке неплохую цену.
— Мне больше не нужны тщедушные Дикари из Нового Света. Они так быстро начинают болеть и умирать, что ни один судовладелец и даром их не возьмет.
— Нет, это — африканцы, — заверил его Люк.
— Хорошо. Что еще? — спросил другой, нетерпеливо потирая руки.
— Груз бразильского дерева и немного золота. Я разгружу все за три дня на обычном месте, когда не будет луны. Когда все осмотрите, назовете вашу цену. Я буду на борту «Тени», в северной части мола.
— Что просил передать Этьен?
Пират на минуту замолчал, потом тщательно воспроизвел послание Рейнарда:
— Дело против моих соседей развивается точно по плану. — Он пожал плечами, всем своим видом показывая, что он не понимает и не хочет понимать, что происходит между этими двумя людьми, которым он служит.
— Я должен уходить, пока кто-нибудь из этой толпы не узнал меня. Я больше не принадлежу к высшему обществу. — С унылым смешком маленький толстый француз исчез, гордо и вызывающе держа лысую блестящую голову, шествуя кошачьей поступью через двор к воротам.
Риго смотрел на удаляющуюся тень гостя. «Проклятье, кажется, это была тайная встреча», — но он быстро отбросил эту мысль, ибо был слишком далеко, чтобы слышать разговор, и слишком поглощен выпивкой.
— Что мне сейчас нужно в утешение, так это хорошая здоровая девка, — пробормотал он, делая еще глоток из кубка, — но не дешевая потаскушка и не Луиза де Сен-Жилль.
Мириам замерла в тени пинии, заметив одинокую фигуру в залитом лунным светом саду. Она вышла на воздух, расстроенная своей недавней ссорой с Бенджамином, желая сосредоточиться и разобраться в своих чувствах. И с кем ей уж совсем не хотелось бы говорить, так это с Риго де Лас Касасом. Странно, она не могла думать о нем как об одном из Торресов, да никто и не рисковал называть его Наваро после вспышки гнева, случившейся с ним неделю назад, когда Бенджамин в очередной раз настаивал на том, что это его настоящее имя. Он неистово отрицал это и выказывал такое презрение к своему происхождению от тайно, что все, включая брата, звали его Риго. Почему он так презирал индейцев? Как он относится к тому, что он член этой семьи? Думая об этом, она поняла, что подходит все ближе и ближе к тому месту, где стоял Риго.
— Почему вы не танцуете? Я видела, что многие Молодые и хорошенькие дамы чуть не падают в обморок от любопытства, мечтая познакомиться с таинственным братом Бенджамина, — проговорила она, ступая на утоптанную дорожку. Застав Риго врасплох, Мириам была вознаграждена за то замешательство, в котором он оставил ее неделю назад.
— Я не слишком искушен в придворных танцах, миледи, поскольку всего лишь грубый наемник, — ответил он, допивая вино и сжав в руке кубок, почувствовав, аромат, исходивший от ее волос.
— Грубый, неграмотный солдат, болтающий о латинской истории и говорящий по провансальски так свободно, как мало кто в этом доме, — парировала она, когда он невольно начал приближаться к ней, как мотылек к пламени.
Он невесело усмехнулся.
— Я не один здесь, кто является не тем, за кого себя выдает. Вы, моя скучная докторесса, превратившаяся в царицу бала! Ни фижмы, ни дорогой шелк не мешают вам танцевать.
Она пожала плечами, странно польщенная этим двусмысленным комплиментом.
— Я надеваю одно платье для работы, другое — для игр. Вы играете когда-нибудь, Риго? Или вся ваша жизнь прошла под знаком исполнения долга?
— Неужели вам настолько наплевать на неписаные правила, царящие в обществе? Наверное, раз вы выбрали мужскую профессию. Но позвольте мне объяснить вам кое-что о незаконных сыновьях-полукровках. Едва ли добропорядочные женщины захотят испортить свою репутацию, водя дружбу с человеком такого происхождения. Вы думаете, если я начну танцевать с одной из этих страстных женщин, ваш отец станет смотреть на это с улыбкой умиления? Прекрасные леди вашего положения предпочитают принимать, меня под покровом ночи, но при свете дня они избегают моего общества.
Он отвесил ей пьяный поклон и продолжал:
— Я играю, леди Мириам, но в темноте. Это ведь так вяжется с моей натурой, разве вы не согласны?
Мириам вспыхнула. Она отвечала, надеясь, что в рассеянном свете луны Риго не заметит ее смущения:
— Так, значит, вы так ненавидете людей народа, которому принадлежала ваша мать, что даже отказываетесь от имени Наваро? Если бы она принадлежала к белой расе, Аарон Торрес мог бы жениться на ней и ваша жизнь была бы совсем другой.
Доля истины в ее словах пришлась ему совершенно не по вкусу.
— Я тот, кто я есть, и этого изменить нельзя, так же как невозможно изменить законы, .управляющие обществом, — горько сказал он. — А вы есть та, кто вы есть — прекрасная женщина, одна в этой темноте, без защиты вашего отца или жениха. Неблагоразумно с вашей стороны искушать дьявола, леди. — Он подошел еще на шаг ближе и снова почувствовал нежный запах роз
— Я не боюсь вас. Риго, — солгала она, не отступая перед его насмешками. — И мне не нужна защита, чтобы гулять в саду при лунном свете. «Я, кажется, теряю рассудок».
Он пробормотал какое-то проклятие и забросил кубок для вина в кусты, потом сделал еще один бесшумный шаг по направлению к Мириам и схватил ее за руки.
— Вы пьяны, Риго. Если у вас есть хоть капля уважения к брату, отпустите меня, — сказала она, не сопротивляясь и стараясь при этом изо всех сил говорить спокойнее.
— А если вы хоть сколько-нибудь уважаете Бенджамина, что вы делаете здесь, мучая меня? — воскликнул он, одной рукой прижимая ее к себе, а другой запутываясь в ее замысловатой прическе, из которой на землю падали жемчужины и топазы. — Твои волосы подобны расплавленной бронзе, когда луч солнца касается их, но я — сама тьма, Мириам, я — сама тьма, — прошептал он, нежно целуя ее.
Бенджамин всегда целовал ее очень осторожно, сдерживая страсть. Она была ошеломлена, когда Риго завладел ее ртом. Смятая его объятиями, она обеими руками упиралась в его грудь, пытаясь глотнуть хоть каплю воздуха. Вдыхая, она разомкнула губы, и его язык скользнул вовнутрь. Не оставляя за ней выбора, он все нежнее целовал ее, ожидая и желая ответа.
Неожиданно у него промелькнула мысль, что никто еще не целовал ее, и волна нежности окутала его. Он продолжал ласкать ее, покрывая поцелуями щеки, шею, перебирая пальцами длинные локоны, рассыпавшиеся по спине, и наклоняясь все ближе к открытой и волнующей линии груди. Он ласкал, терзал и снова ласкал ее своим горячим ртом, опускаясь все ниже и ниже, пока не услышал оглушительное биение ее сердца.
Когда его обжигающее дыхание коснулось ее груди, Ми-риам подумала, что сердце сейчас разовется. Его рука отпустила ее волосы и потянулась вниз, в вырез платья, сдвигая жесткий корсаж. Парча была богато украшена золотой нитью и топазами. Риго никак не удавалось освободить от тяжелой ткани грудь; тогда, прижавшись к теплой ложбинке, он снова начал покрывать поцелуями ее шею и губы.
Она уже обнимала его за плечи, вцепившись пальцами в дорогой черный бархат камзола. «Я — сама тьма», — в смятении вспомнила Мириам. Она чувствовала волнение Риго и даже сквозь плотную ткань одежды ощущала, как напряжена его плоть.
Он снова накрыл ее губы своими, и она в первый раз ответила ему, побуждаемая зовом молодого голодного тела. Она не замечала ни того, что ее губы распухли от поцелуев, ни того, что платье и прическа были в беспорядке.
Риго терзал невыносимый огонь желания.
«Конечно, я, грубая скотина, легко могу взять верх над ней! Но ведь она будет женой моего брата!» — Эта мысль вертелась у него в мозгу, словно надоедливая муха, пока он наконец не оттолкнул ее.
Мириам отшатнулась, задыхаясь, в полном смятении: у нее все еще кружилась голова, но ей ничего не оставалось, как взять себя в руки и снова попытаться обрести душевное равновесие. Ноги не слушались, и Мириам упала бы, не окажись на ее пути лимонного дерева. Она оглянулась назад и посмотрела на Риго; он тяжело дышал, словно пробежал много миль.
— Благодарите провидение, леди, что в этот раз на вас именно такое платье, с этими проклятыми подпорками! — С этими словами он развернулся и скрылся в тени олив.
Мириам стремглав бросилась через двор, по внешней лестнице влетела в свою уединенную комнату, упав в кресло перед большим зеркалом. В безмолвном ужасе она разглядывала свое отражение. Волосы были спутаны, а губы совсем распухли от поцелуев.
Тихо вошла служанка и осторожно спросила:
— Могу я чем-нибудь помочь, госпожа?
Мириам подняла дрожащие руки, чтобы вытащить из рассыпавшихся прядей оставшиеся жемчужины и топазы. Не дожидаясь приказаний, служанка принялась помогать ей, пасстегивая замки украшений и как можно осторожней распутывая густые волосы.
— Я, конечно, не парикмахер, миледи, но так, по-моему, будет лучше, — сказала она, заканчивая разматывать и разбирать замысловатые петли и косы.
Да , очень хорошо. Благодарю вас. Теперь, если бы вы принесли мне немного воды, я бы с удовольствием умылась.
«Я должна смыть следы его рук!»
Однако Мириам прекрасно понимала, что вся вода Средиземного моря не могла отмыть ее душу. Приведя себя в порядок, она вернулась к гостям по внутренней лестнице, моля Бога, чтобы никто не хватился ее.
Бенджамин, стоявший среди поздравлявших его людей, видел, как она спускалась по лестнице. Мириам была бледна как полотно. Видимо, что-то случилось. Потом он заметил, что вместо замысловатой прически волосы Мириам уложены кое-как. Наскоро извинившись, он устремился к ней и протянул руку, помогая сойти с лестницы. Ее рука была холодна как лед.
— Что случилось? Неужели эта свинья Дюбэ…
— Нет! Ничего не случилось, Бенджамин. Я просто не ловко себя чувствовала в новой неудобной одежде. Зацепившись за розовый куст, я упала на дорожку. Хорошо еще, что я была одна и никто не увидел моей неловкости.
«По крайней мере в том, что я была растяпой, я не лгу».
Бенджамин заметил, что взгляд ее, не остановившись на Дюбэ, на мгновение задержался на Риго. Он чувствовал, что его брат тяжело дышит, словно его ударили в солнечное сплетение. «Нет, конечно, этого не может быть!» — отверг он внезапно промелькнувшую мысль.
Отвернувшись от Риго, Мириам умоляюще посмотрела в глаза своему жениху.
— Пожалуйста, Бенджамин, со мной все в порядке, ничего не пострадало, кроме моего женского самолюбия. Умоляю тебя, не заостряй на этом внимание. Ничего хорошего из этого не выйдет.
— Да. В этом ты права. — Он повел ее к танцующим в Центре зала. «^
«Уверен, она не лжет. Нет никаких причин предполагать, что что-то произошло между ней и моим братом. Он не посмел бы поднять на нее руку. Не смог бы так отблагодарить меня», — думал Бенджамин.
Иуда Талон тревожился. Он видел, что Мириам и Бенджамин снова танцуют, но с такими безжизненными и угрюмыми лицами, как у гипсовых масок, какие христиане надевают во время праздничных шествий. Он был так доволен, что его угроза выдать Мириам за Дюбея заставила молодых людей поступить согласно здравому смыслу! Он не мог позволить им разрушить все из-за обычной ссоры.
Все время держа Мириам в поле своего внимания, Иуда заметил, что с дочерью творится что-то неладное. Наскоро извинившись перед двумя вельможами, с которыми он беседовал, Иуда направился к дочери, обратив внимание, что она кого-то ищет глазами среди гостей. Он перехватил ее взгляд, и им овладело недоброе предчувствие. Неужели этот испанский варвар?!
— Мириам, ты поссорилась с Бенджамином?
— Да, опять из-за места нашего жительства после свадьбы.
— А ты выходила во двор? — сразу спросил он.
— Да, именно там мы и поссорились, — чересчур поспешно ответила она.
— Но во второй раз ты выходила одна. Я сам видел, как ты входила через дверь, — сурово возразил он.
— Я не знала, что вы охраняете меня, словно я наложница, предназначенная для мавританского гарема, — ответила она, разрываясь от досады и чувства вины.
— Я не вел себя так, пока ты не дала мне повод усомниться в твоем благоразумии, Мириам. Оно ведь не изменило тебе сегодня? — Он вздохнул.
Мириам все еще взволнованно следила за Риго.
— У меня был шанс испытать его еще тогда, в саду. И я презираю, его, отец! Он прямая противоположность Бенджамину. Он обращается с женщинами так, словно они животные без разума и без души. Когда Бенджамин просил помочь ему ухаживать за ним; я узнала о Риго Торресе более чем достаточно.
— Он христианин, да еще родом из дикарей, неважно, что Аарон Торрес был так недальновиден и дал ему свое имя. Что произошло между вами в саду? — прямо спросил он.
Мириам на мгновение дрогнула, но все же решила, что сохранит в тайне, все происшедшее.
— Не стоит сеять раздор в семье. Он был пьян, а я была так неблагоразумна, что пристыдила его. Но никто не пострадал — ни я, ни моя честь.
«Пожалуйста, поверь в это, отец… хоть это и неправда!»
Риго стоял возле большого серебряного кувшина, только что до краев наполненного вином, безнадежно пытаясь напиться так, чтобы забыться. Воспоминание о том, как он обошелся с Мириам в саду, отрезвляло его. Отправившись сейчас спать, он ворочался бы до рассвета, сгорая от желания. Риго поднял бокал, и слуга безропотно наполнил его. Сделав глоток, он издалека посмотрел на Мириам. Она с серьезным видом беседовала о чем-то со своим отцом, и Риго боялся, что разговор шел о нем.
— Вы, брат Бенджамина, испанец или нет? — спросил его хриплый женский голос.
Риго оторвал глаза от сцены, происходящей в глубине залы, и увидел маленькую чувственную брюнетку с большими зелеными глазами и маленьким пухлым ртом. Она медленно облизывала губы кончиком розового языка, словно изнеженная домашняя кошка, лениво разглядывающая толстую мышь.
— Да, я брат Бенджамина, — сдержанно ответил он. — Но имя, под которым я вырос, — Родриго де Лас Касас. — Он замолчал, предоставив ей продолжать разговор.
«Я не знаю твоего имени, но тем не менее тебя очень хорошо знаю, » — думал он.
— А я — Патрис Феррье. — Кошачьи глаза блеснули, как изумруды. — Ну, Родриго, как вы чувствуете себя в Марселе, в окружении врагов?
Приподняв голову, она нарочито медленно опустила глаза, разглядывая его так вызывающе, словно снимала с него одежду.
— Я люблю опасности, Родриго. А вы опасны? — спросила она притворно. Язычок еще раз очертил контур губ.
Улыбаясь, Риго поднял кубок и поприветствовал ее.
— Я очень опасен, мадам. А вы? Ее смех был хорошо отрепетированным, легким и звенящим, как пение фарфоровых колокольчиков.
— Я — нет, но мой муж — он опасен. Конечно, не так как вы — с вашей горячей кровью, — сказала она. — Он нанимает других людей, которые выполняют его прихоти.
Риго подумал, нанимает ли он людей, которые развлекали бы ее. Он знал нескольких жен богатых мужей в Италии которые поступали именно так.
— А я не выполняю ничьих прихотей, кроме своих собственных.
— Мне нравятся такие мужчины. И я буду очень смелой, Родриго…
— Вы уже проявили смелость, мадам Феррье, разговаривая с таким отверженным, как я. — Его начала утомлять эта игра, поскольку он отлично знал, чем все кончится. «Почему я должен отказываться от того, что мне так настойчиво предлагают, тем более что я хочу отвлечься?»
— Я уже сказала, что люблю опасности. А от вас буквально пахнет чем-то таким… Посмотрите на этого толстого пьяницу, моего мужа, — сказала она, указывая на отмеченного брюшком солидно одетого человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Сначала ему везло, но прошли годы, и король Карл стал отправлять свое золото через океан в сопровождении хорошо вооруженной флотилии. Тогда Бриенн встретил француза из Марселя, который в Эспаньоле выдавал себя за испанца. Рейнард владел ранчо, из которого он мог шпионить за богатыми соседями и грабить их. Этьен знал, когда большие партии товаров: бразильское дерево, скаковые лошади, шерсть, кожи, даже золото — покидают материк. За часть прибыли он сообщал об этом Люку, который легко справлялся с этими небольшими и плохо вооруженными конвоями.
В общем, его жизнь была не хуже, чем у пиратов. Вскоре в соответствии с его планом Люк Бриенн мог бы расстаться со своей опасной профессией и построить на небольшом тропическом острове дворец, подобный этому. Но сейчас ему необходимо было, как обычно, встретиться с партнером Рей-нарда, купцом, который скупал нелегальный груз.
— Что тебе нужно от меня на этот раз? — окликнул его тихий голос из-за колонны портика.
Люк обернулся, как всегда удивленный скрытностью этого человека.
— Судя по тому, как ты обираешь своих парней, это тебе, а не мне надо быть пиратом, — сказал Бриенн сердито. Потом, сообразив, что его патрон в страшном гневе, добавил: — Чуть раньше здесь, кажется, была молодая пара, если я не ослышался…
— Не бойся, они вернулись в дом. Мы одни, — ответил голос из тени.
— Я взял груз рабов — отличных сильных парней для галер. За них дадут на рынке неплохую цену.
— Мне больше не нужны тщедушные Дикари из Нового Света. Они так быстро начинают болеть и умирать, что ни один судовладелец и даром их не возьмет.
— Нет, это — африканцы, — заверил его Люк.
— Хорошо. Что еще? — спросил другой, нетерпеливо потирая руки.
— Груз бразильского дерева и немного золота. Я разгружу все за три дня на обычном месте, когда не будет луны. Когда все осмотрите, назовете вашу цену. Я буду на борту «Тени», в северной части мола.
— Что просил передать Этьен?
Пират на минуту замолчал, потом тщательно воспроизвел послание Рейнарда:
— Дело против моих соседей развивается точно по плану. — Он пожал плечами, всем своим видом показывая, что он не понимает и не хочет понимать, что происходит между этими двумя людьми, которым он служит.
— Я должен уходить, пока кто-нибудь из этой толпы не узнал меня. Я больше не принадлежу к высшему обществу. — С унылым смешком маленький толстый француз исчез, гордо и вызывающе держа лысую блестящую голову, шествуя кошачьей поступью через двор к воротам.
Риго смотрел на удаляющуюся тень гостя. «Проклятье, кажется, это была тайная встреча», — но он быстро отбросил эту мысль, ибо был слишком далеко, чтобы слышать разговор, и слишком поглощен выпивкой.
— Что мне сейчас нужно в утешение, так это хорошая здоровая девка, — пробормотал он, делая еще глоток из кубка, — но не дешевая потаскушка и не Луиза де Сен-Жилль.
Мириам замерла в тени пинии, заметив одинокую фигуру в залитом лунным светом саду. Она вышла на воздух, расстроенная своей недавней ссорой с Бенджамином, желая сосредоточиться и разобраться в своих чувствах. И с кем ей уж совсем не хотелось бы говорить, так это с Риго де Лас Касасом. Странно, она не могла думать о нем как об одном из Торресов, да никто и не рисковал называть его Наваро после вспышки гнева, случившейся с ним неделю назад, когда Бенджамин в очередной раз настаивал на том, что это его настоящее имя. Он неистово отрицал это и выказывал такое презрение к своему происхождению от тайно, что все, включая брата, звали его Риго. Почему он так презирал индейцев? Как он относится к тому, что он член этой семьи? Думая об этом, она поняла, что подходит все ближе и ближе к тому месту, где стоял Риго.
— Почему вы не танцуете? Я видела, что многие Молодые и хорошенькие дамы чуть не падают в обморок от любопытства, мечтая познакомиться с таинственным братом Бенджамина, — проговорила она, ступая на утоптанную дорожку. Застав Риго врасплох, Мириам была вознаграждена за то замешательство, в котором он оставил ее неделю назад.
— Я не слишком искушен в придворных танцах, миледи, поскольку всего лишь грубый наемник, — ответил он, допивая вино и сжав в руке кубок, почувствовав, аромат, исходивший от ее волос.
— Грубый, неграмотный солдат, болтающий о латинской истории и говорящий по провансальски так свободно, как мало кто в этом доме, — парировала она, когда он невольно начал приближаться к ней, как мотылек к пламени.
Он невесело усмехнулся.
— Я не один здесь, кто является не тем, за кого себя выдает. Вы, моя скучная докторесса, превратившаяся в царицу бала! Ни фижмы, ни дорогой шелк не мешают вам танцевать.
Она пожала плечами, странно польщенная этим двусмысленным комплиментом.
— Я надеваю одно платье для работы, другое — для игр. Вы играете когда-нибудь, Риго? Или вся ваша жизнь прошла под знаком исполнения долга?
— Неужели вам настолько наплевать на неписаные правила, царящие в обществе? Наверное, раз вы выбрали мужскую профессию. Но позвольте мне объяснить вам кое-что о незаконных сыновьях-полукровках. Едва ли добропорядочные женщины захотят испортить свою репутацию, водя дружбу с человеком такого происхождения. Вы думаете, если я начну танцевать с одной из этих страстных женщин, ваш отец станет смотреть на это с улыбкой умиления? Прекрасные леди вашего положения предпочитают принимать, меня под покровом ночи, но при свете дня они избегают моего общества.
Он отвесил ей пьяный поклон и продолжал:
— Я играю, леди Мириам, но в темноте. Это ведь так вяжется с моей натурой, разве вы не согласны?
Мириам вспыхнула. Она отвечала, надеясь, что в рассеянном свете луны Риго не заметит ее смущения:
— Так, значит, вы так ненавидете людей народа, которому принадлежала ваша мать, что даже отказываетесь от имени Наваро? Если бы она принадлежала к белой расе, Аарон Торрес мог бы жениться на ней и ваша жизнь была бы совсем другой.
Доля истины в ее словах пришлась ему совершенно не по вкусу.
— Я тот, кто я есть, и этого изменить нельзя, так же как невозможно изменить законы, .управляющие обществом, — горько сказал он. — А вы есть та, кто вы есть — прекрасная женщина, одна в этой темноте, без защиты вашего отца или жениха. Неблагоразумно с вашей стороны искушать дьявола, леди. — Он подошел еще на шаг ближе и снова почувствовал нежный запах роз
— Я не боюсь вас. Риго, — солгала она, не отступая перед его насмешками. — И мне не нужна защита, чтобы гулять в саду при лунном свете. «Я, кажется, теряю рассудок».
Он пробормотал какое-то проклятие и забросил кубок для вина в кусты, потом сделал еще один бесшумный шаг по направлению к Мириам и схватил ее за руки.
— Вы пьяны, Риго. Если у вас есть хоть капля уважения к брату, отпустите меня, — сказала она, не сопротивляясь и стараясь при этом изо всех сил говорить спокойнее.
— А если вы хоть сколько-нибудь уважаете Бенджамина, что вы делаете здесь, мучая меня? — воскликнул он, одной рукой прижимая ее к себе, а другой запутываясь в ее замысловатой прическе, из которой на землю падали жемчужины и топазы. — Твои волосы подобны расплавленной бронзе, когда луч солнца касается их, но я — сама тьма, Мириам, я — сама тьма, — прошептал он, нежно целуя ее.
Бенджамин всегда целовал ее очень осторожно, сдерживая страсть. Она была ошеломлена, когда Риго завладел ее ртом. Смятая его объятиями, она обеими руками упиралась в его грудь, пытаясь глотнуть хоть каплю воздуха. Вдыхая, она разомкнула губы, и его язык скользнул вовнутрь. Не оставляя за ней выбора, он все нежнее целовал ее, ожидая и желая ответа.
Неожиданно у него промелькнула мысль, что никто еще не целовал ее, и волна нежности окутала его. Он продолжал ласкать ее, покрывая поцелуями щеки, шею, перебирая пальцами длинные локоны, рассыпавшиеся по спине, и наклоняясь все ближе к открытой и волнующей линии груди. Он ласкал, терзал и снова ласкал ее своим горячим ртом, опускаясь все ниже и ниже, пока не услышал оглушительное биение ее сердца.
Когда его обжигающее дыхание коснулось ее груди, Ми-риам подумала, что сердце сейчас разовется. Его рука отпустила ее волосы и потянулась вниз, в вырез платья, сдвигая жесткий корсаж. Парча была богато украшена золотой нитью и топазами. Риго никак не удавалось освободить от тяжелой ткани грудь; тогда, прижавшись к теплой ложбинке, он снова начал покрывать поцелуями ее шею и губы.
Она уже обнимала его за плечи, вцепившись пальцами в дорогой черный бархат камзола. «Я — сама тьма», — в смятении вспомнила Мириам. Она чувствовала волнение Риго и даже сквозь плотную ткань одежды ощущала, как напряжена его плоть.
Он снова накрыл ее губы своими, и она в первый раз ответила ему, побуждаемая зовом молодого голодного тела. Она не замечала ни того, что ее губы распухли от поцелуев, ни того, что платье и прическа были в беспорядке.
Риго терзал невыносимый огонь желания.
«Конечно, я, грубая скотина, легко могу взять верх над ней! Но ведь она будет женой моего брата!» — Эта мысль вертелась у него в мозгу, словно надоедливая муха, пока он наконец не оттолкнул ее.
Мириам отшатнулась, задыхаясь, в полном смятении: у нее все еще кружилась голова, но ей ничего не оставалось, как взять себя в руки и снова попытаться обрести душевное равновесие. Ноги не слушались, и Мириам упала бы, не окажись на ее пути лимонного дерева. Она оглянулась назад и посмотрела на Риго; он тяжело дышал, словно пробежал много миль.
— Благодарите провидение, леди, что в этот раз на вас именно такое платье, с этими проклятыми подпорками! — С этими словами он развернулся и скрылся в тени олив.
Мириам стремглав бросилась через двор, по внешней лестнице влетела в свою уединенную комнату, упав в кресло перед большим зеркалом. В безмолвном ужасе она разглядывала свое отражение. Волосы были спутаны, а губы совсем распухли от поцелуев.
Тихо вошла служанка и осторожно спросила:
— Могу я чем-нибудь помочь, госпожа?
Мириам подняла дрожащие руки, чтобы вытащить из рассыпавшихся прядей оставшиеся жемчужины и топазы. Не дожидаясь приказаний, служанка принялась помогать ей, пасстегивая замки украшений и как можно осторожней распутывая густые волосы.
— Я, конечно, не парикмахер, миледи, но так, по-моему, будет лучше, — сказала она, заканчивая разматывать и разбирать замысловатые петли и косы.
Да , очень хорошо. Благодарю вас. Теперь, если бы вы принесли мне немного воды, я бы с удовольствием умылась.
«Я должна смыть следы его рук!»
Однако Мириам прекрасно понимала, что вся вода Средиземного моря не могла отмыть ее душу. Приведя себя в порядок, она вернулась к гостям по внутренней лестнице, моля Бога, чтобы никто не хватился ее.
Бенджамин, стоявший среди поздравлявших его людей, видел, как она спускалась по лестнице. Мириам была бледна как полотно. Видимо, что-то случилось. Потом он заметил, что вместо замысловатой прически волосы Мириам уложены кое-как. Наскоро извинившись, он устремился к ней и протянул руку, помогая сойти с лестницы. Ее рука была холодна как лед.
— Что случилось? Неужели эта свинья Дюбэ…
— Нет! Ничего не случилось, Бенджамин. Я просто не ловко себя чувствовала в новой неудобной одежде. Зацепившись за розовый куст, я упала на дорожку. Хорошо еще, что я была одна и никто не увидел моей неловкости.
«По крайней мере в том, что я была растяпой, я не лгу».
Бенджамин заметил, что взгляд ее, не остановившись на Дюбэ, на мгновение задержался на Риго. Он чувствовал, что его брат тяжело дышит, словно его ударили в солнечное сплетение. «Нет, конечно, этого не может быть!» — отверг он внезапно промелькнувшую мысль.
Отвернувшись от Риго, Мириам умоляюще посмотрела в глаза своему жениху.
— Пожалуйста, Бенджамин, со мной все в порядке, ничего не пострадало, кроме моего женского самолюбия. Умоляю тебя, не заостряй на этом внимание. Ничего хорошего из этого не выйдет.
— Да. В этом ты права. — Он повел ее к танцующим в Центре зала. «^
«Уверен, она не лжет. Нет никаких причин предполагать, что что-то произошло между ней и моим братом. Он не посмел бы поднять на нее руку. Не смог бы так отблагодарить меня», — думал Бенджамин.
Иуда Талон тревожился. Он видел, что Мириам и Бенджамин снова танцуют, но с такими безжизненными и угрюмыми лицами, как у гипсовых масок, какие христиане надевают во время праздничных шествий. Он был так доволен, что его угроза выдать Мириам за Дюбея заставила молодых людей поступить согласно здравому смыслу! Он не мог позволить им разрушить все из-за обычной ссоры.
Все время держа Мириам в поле своего внимания, Иуда заметил, что с дочерью творится что-то неладное. Наскоро извинившись перед двумя вельможами, с которыми он беседовал, Иуда направился к дочери, обратив внимание, что она кого-то ищет глазами среди гостей. Он перехватил ее взгляд, и им овладело недоброе предчувствие. Неужели этот испанский варвар?!
— Мириам, ты поссорилась с Бенджамином?
— Да, опять из-за места нашего жительства после свадьбы.
— А ты выходила во двор? — сразу спросил он.
— Да, именно там мы и поссорились, — чересчур поспешно ответила она.
— Но во второй раз ты выходила одна. Я сам видел, как ты входила через дверь, — сурово возразил он.
— Я не знала, что вы охраняете меня, словно я наложница, предназначенная для мавританского гарема, — ответила она, разрываясь от досады и чувства вины.
— Я не вел себя так, пока ты не дала мне повод усомниться в твоем благоразумии, Мириам. Оно ведь не изменило тебе сегодня? — Он вздохнул.
Мириам все еще взволнованно следила за Риго.
— У меня был шанс испытать его еще тогда, в саду. И я презираю, его, отец! Он прямая противоположность Бенджамину. Он обращается с женщинами так, словно они животные без разума и без души. Когда Бенджамин просил помочь ему ухаживать за ним; я узнала о Риго Торресе более чем достаточно.
— Он христианин, да еще родом из дикарей, неважно, что Аарон Торрес был так недальновиден и дал ему свое имя. Что произошло между вами в саду? — прямо спросил он.
Мириам на мгновение дрогнула, но все же решила, что сохранит в тайне, все происшедшее.
— Не стоит сеять раздор в семье. Он был пьян, а я была так неблагоразумна, что пристыдила его. Но никто не пострадал — ни я, ни моя честь.
«Пожалуйста, поверь в это, отец… хоть это и неправда!»
Риго стоял возле большого серебряного кувшина, только что до краев наполненного вином, безнадежно пытаясь напиться так, чтобы забыться. Воспоминание о том, как он обошелся с Мириам в саду, отрезвляло его. Отправившись сейчас спать, он ворочался бы до рассвета, сгорая от желания. Риго поднял бокал, и слуга безропотно наполнил его. Сделав глоток, он издалека посмотрел на Мириам. Она с серьезным видом беседовала о чем-то со своим отцом, и Риго боялся, что разговор шел о нем.
— Вы, брат Бенджамина, испанец или нет? — спросил его хриплый женский голос.
Риго оторвал глаза от сцены, происходящей в глубине залы, и увидел маленькую чувственную брюнетку с большими зелеными глазами и маленьким пухлым ртом. Она медленно облизывала губы кончиком розового языка, словно изнеженная домашняя кошка, лениво разглядывающая толстую мышь.
— Да, я брат Бенджамина, — сдержанно ответил он. — Но имя, под которым я вырос, — Родриго де Лас Касас. — Он замолчал, предоставив ей продолжать разговор.
«Я не знаю твоего имени, но тем не менее тебя очень хорошо знаю, » — думал он.
— А я — Патрис Феррье. — Кошачьи глаза блеснули, как изумруды. — Ну, Родриго, как вы чувствуете себя в Марселе, в окружении врагов?
Приподняв голову, она нарочито медленно опустила глаза, разглядывая его так вызывающе, словно снимала с него одежду.
— Я люблю опасности, Родриго. А вы опасны? — спросила она притворно. Язычок еще раз очертил контур губ.
Улыбаясь, Риго поднял кубок и поприветствовал ее.
— Я очень опасен, мадам. А вы? Ее смех был хорошо отрепетированным, легким и звенящим, как пение фарфоровых колокольчиков.
— Я — нет, но мой муж — он опасен. Конечно, не так как вы — с вашей горячей кровью, — сказала она. — Он нанимает других людей, которые выполняют его прихоти.
Риго подумал, нанимает ли он людей, которые развлекали бы ее. Он знал нескольких жен богатых мужей в Италии которые поступали именно так.
— А я не выполняю ничьих прихотей, кроме своих собственных.
— Мне нравятся такие мужчины. И я буду очень смелой, Родриго…
— Вы уже проявили смелость, мадам Феррье, разговаривая с таким отверженным, как я. — Его начала утомлять эта игра, поскольку он отлично знал, чем все кончится. «Почему я должен отказываться от того, что мне так настойчиво предлагают, тем более что я хочу отвлечься?»
— Я уже сказала, что люблю опасности. А от вас буквально пахнет чем-то таким… Посмотрите на этого толстого пьяницу, моего мужа, — сказала она, указывая на отмеченного брюшком солидно одетого человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40