Риго помог Мириам выйти из носилок. Она улыбалась приветливым, любопытным и смущенным лицам, чувствуя, как в ее сердце зарождается симпатия к этим людям, волей судьбы ставшим ее семьей.
Потом из тени деревьев вышла невысокая миловидная женщина, одетая в простое бледно-зеленое платье. Глядя на ее длинные русые волосы и зеленые глаза, становилось ясным, почему такого необычного цвета волосы у младших детей Торресов. Магдалена Торрес обняла Аарона и пошла навстречу гостям.
Глава 16
Ломбардия. Апрель 1525 года
Фламинео Баттаглиа продирался сквозь толпу, собравшуюся на ярмарке, деловито набивая рот жареным мясным пирогом.
— Почему ты не ешь, Бенджамин? Это очень вкусно, — сказал полненький маленький неаполитанец.
— По-моему, ты ешь все, что не успело первым проглотить тебя, Минео. Этот кусок свинины, обгоревший сверху, не прожарен, — ответил Бенджамин с гримасой отвращения. Заметив двоих молодых жонглеров, он остановился, чтобы полюбоваться их мастерством. — У нас дома я видел подобное. Мой друг тайно по имени Гаони мог жонглировать симпатичными маленькими мячиками, сделанными из особого сорта смолы. Когда их роняешь, они подпрыгивают вверх.
Баттаглиа разочарованно ухмыльнулся.
— Какой же твой тайно жонглер, если роняет мяч? — Он сам рассмеялся своей шутке и махнул рукой в сторону заполненной народом площади. — Женщины, посмотри, лекарь, сколько женщин — молодые, старые, полные, худые. Как ты думаешь, может быть, какой-нибудь из них нужна помощь лекаря — магический эликсир, например? — Он весело потер руки, перегнувшись через стол, уставленный корзинами со свежими дикими цветами, ущипнул пухленькую молодую женщину. Она потерла толстые ягодицы, вереща от негодования.
— Мы пришли сюда, чтобы выбрать для тебя лошадь, ты еще не забыл об этом, Минео? Не заглядывайся на девок. Где те мифические торговцы лошадьми?
— Не суди меня так строго, — защищаясь, сказал Баттаглиа, глядя на ухмыляющегося Бенджамина.
— Мой отец разводит превосходных лошадей, и я многому научился у него, так что, думаю, друг мой, тебе следует прислушаться к моему совету.
Симпатичная молодая шлюха обняла его за талию. Рассмеявшись и шлепнув ее по заду, он дал понять, что не нуждается в ее услугах.
— Я никогда не видел ничего подобного — женщины так и липнут к тебе, — с благоговением произнес Минео.
— Такие женщины запросто могут заразить сифилисом а липла она ко мне только потому, что услышала звон монет.
— Может, ты как-нибудь одолжишь мне свой магистерский плащ, тогда убедишься, что они клюют на него, — задумчиво произнес Минео. Бенджамин только, рассмеялся в ответ. — Видишь кибитки, там, перед ямой с медведем. Вчера торговцы лошадьми были там. Их лошади не хуже чем жеребец твоего брата. Я всегда мечтал о вороном рысаке.
Бенджамин часто слышал о том, как люди Пескары говорили о подвигах Риго, но воспоминание о его предательстве все еще не давало ему покоя, причиняя горечь, как глоток вина из металлической фляжки. Они обошли яму с большим бурым медведем, прикованным цепью к столбу. Хозяин немилосердно стегал зверя плетью, натравливая на него полдюжины собак, разозленных и окровавленных.
— Всемогущий Боже, как я ненавижу такие забавы, — пробормотал Бенджамин, потянув Минео за рукав куртки, когда тот как завороженный остановился перед зрелищем.
— Как хирург может быть таким слабонервным? — спросил Минео недовольно, когда они шли к большому загону, в котором стояло полторы дюжины лошадей всех мастей.
Бенджамин принялся разглядывать несчастных животных и, нахмурясь, озабоченно обратил взор на человека, стоящего в воротах, держащихся по обыкновению на одном ржавом гвозде. Непрерывным потоком из него сыпались проклятия на самых разных языках.
— Эти цыгане — настоящие мошенники, — сказал он.
— Они прекрасные лошадники, но я знаю, какие они хитрые и как легко могут обвести вокруг пальца. Поэтому я и притащил тебя сюда, — тихо ответил Минео.
Не успели они подойти к загону, как высокий черноволосый человек взял под уздцы норовистого вороного скакуна и вывел к ним.
— Глянь на этого черного. Хорош? Что ты думаешь? По-моему лучше просто не бывает.
Бенджамин, прищурившись, разглядывал лошадь.
— Да, действительно, черный, — проговорил он, скривившись. — Подойдя поближе к коню с блестевшей на солнце шкурой он потянулся к его копыту. — Посмотрим, может, и не черный?!
— Ты что, ослеп? Конечно, он черный. Бенджамин покачал головой.
— Запах. Его шкура покрашена ореховой краской. Ею иногда обновляют выцветшую одежду.
Потихоньку свирепея, Джанго Янос слушал их разговор, Минео сказал другу:
— Но эта лошадь не старая и не потрепанная. Смотри, как гордо она поднимает хвост и как резво гарцует.
Высокий цыган поклонился солдату, внимательно разглядывая его богато одетого спутника в подбитом горностаем плаще, за который можно было выручить неплохие деньги.
— Я очень рад, что ты вернулся, — заискивающе сказал он Баттаглци.
Бенджамин, похлопывая жеребца по загривку, тихонько разговаривал с ним сначала на итальянских диалектах, потом по-кастильски, по-провански, но конь по-прежнему вскидывал голову и бил хвостом, волнуясь.
— Странно, лошади обычно слушаются меня.
— Понюхай, какое чистое у него дыхание, — предложил Джанго, потянув коня за повод. Иссиня-черные волосы цыгана, повязанные красным шелковым платком, блестели на солнце. Он стоял и широко улыбался, гладя лошадиную морду.
Бенджамин тоже погладил жеребца, а потом вежливо спросил:
— Могу я посмотреть на его зубы? — и, не дожидаясь ответа, раздвинул губы лошади. Прежде чем хозяин и лошадь успели что-нибудь сообразить, Бенджамин вытащил из лошадиной пасти что-то, похожее на потемневшие сосновые иголки.
— Розмарин, — сказал он. — Любой аптекарь пропишет его для свежести дыхания, все равно, человеку или лошади.
— Так мы вчера уже договорились, что этот жеребец прекрасно подойдет для вашего выезда, господин, мне кажется, вам не стоит от него отказываться, — сказал Янос Баттаглиа. Его бесцветные глаза внимательно изучали светловолосого незнакомца.
Бенджамин снял накидку и передал ее Минео.
— Подержи это, пока я проверю еще одну вещь. — С этими словами он медленно обошел лошадь сзади.
— Этот жеребец очень нервный и может лягнуть тебя гадьо, — предупредил его Джанго.
— Нервный? — переспросил Бенджамин, беря в одну руку лошадиный хвост, а другой что-то щупая под ним. С хитрой искоркой в глазах он бросил на землю какой-то предмет, напоминающий застывший кусок лошадиных фекалий в форме морковки. Жеребец дернул хвостом, и от гордой осанки ничего не осталось.
Минео выругался, видя, как лошадь на его глазах поникла.
— Что ты сделал?
— Вынул то, что твой друг засунул бедному животному под хвост — имбирный корень. Он страшно жжется, — добавил Бенджамин, встретившись взглядом с цыганом. В нем кипела ненависть. — Не надо быть таким жестоким со своими животными.
— А тебе не надо вмешиваться не в свое дело. А что касается жестокости, гадьо, ты не видел, как я дрессирую своих медведей, заставляя ходить по горячим углям. Может, ты сам хочешь оказаться на их месте?
Джанго был сильнее худосочного аристократа. Однако они были одного роста, и незнакомец был хорошо вооружен. Инстинкт подсказывал цыгану, что не стоит ввязываться в драку прямо сейчас.
— Подожди, гадьо, мы разберемся с тобой позже, после чего подарю твою шикарную накидку своей жене.
Бенджамин незаметно положил руку на рукоятку меча. Только что он нажил себе опасного врага; но изменить уже ничего нельзя. Он коротко кивнул цыгану, взяв из рук своего спутника накидку, резко повернулся и пошел прочь.
Они пробирались сквозь толпу, разгуливавшую по ярмарке, и Минео, чувствуя вину перед Бенджамином, не знал, как отблагодарить его за то, что он сохранил его деньги.
Они остановились около лавки виноторговца.
— Посмотрите! — воскликнул Баттаглиа. Около костра, позванивая бубном, танцевала молодая цыганка с копной густых, иссиня-черных волос. Она была одета в легкую блузку и юбку, из-под которой выглядывали края нескольких нижних юбок. Ее ожерелье из золотых монет, браслеты и длинные сережки позвякивали в такт простенькому ритму, который она отбивала маленькими босыми ногами.
Бенджамину вдруг очень захотелось познакомиться с этой золотоглазой цыганкой поближе.
— Кажется, я пьян, — пробормотал он, когда она, кружась в танце, приблизилась к нему и он почувствовал запах ее потного и давно не мытого тела. — Я еще никогда не хотел такую женщину.
— Она прелестна, — прошептал Минео, почесывая бакенбарды.
Рани, а это была именно она, танцевала рядом с Бенджамином, сразу отметив, что он пьян. Цыганка сердилась на него за то, что он все еще не узнал ее в новом наряде. Подобрав подолы всех своих юбок, она взмахнула ими, обнажая стройные ноги.
Спутник Бенджамина был в восторге. Возможно, в его кармане завалялась пара монет. Цыганка, продолжая танцевать, приблизилась к нему и незаметно запустила руку в карман. Все это она проделала, продолжая не отрываясь смотреть на золотоволосого человека, чьи холодные голубые глаза наблюдали за ней с непонятной отрешенностью.
«Он считает меня ребенком!» — эта мысль внезапно вспыхнула в ее мозгу и наполнила жгучим желанием совратить его, заставить безумно полюбить ее, а затем безжалостно бросить. Но она не могла этого сделать. Цыганка не должна спать с гадьо, а Рани вообще еще никогда не спала с мужчиной. Танцуя, она вспомнила предупреждение фури дай. Этот человек мог сделать ей что-то очень хорошее ли что-то очень плохое. Она решила еще раз поговорить с Агатой. Может быть, у той за последние несколько месяцев были еще какие-нибудь видения, которые могли прояснить что-нибудь относительно ее будущих отношений с этим красивым и загадочным незнакомцем. Танец закончился, Рани закружилась в последний раз и опустилась на землю. Развевающиеся юбки легли вокруг нее. Она склонила голову чуть не до земли, потом поднялась и исчезла в сумерках под восторженные крики зрителей.
Когда она добралась до табора, расположенного невдалеке от ярмарки, ее карманы были полны монет, которые она позаимствовала у зазевавшихся гуляк. Веро встретил ее, радостно прыгая вокруг, и успел лизнуть ее несколько раз прежде чем цыганка добралась до своей кибитки. Рани спрятала свои сокровища в маленький потрепанный кожаный сундучок и отправилась на поиски фури дай, чтобы рассказать ей о встрече с золотоволосым незнакомцем. Она боялась признаться себе, что сегодня он был явно ею заинтересован. «Скорее всего, это из-за выпитого вина», — со вздохом решила Рани.
Подойдя к большой палатке Агаты, она услышала голоса Джанго и Развана, своих братьев. Они о чем-то шептались со старухой. Рани нутром почуяла неладное и замерла около шатра, пытаясь подслушать разговор. «Может быть, Агата права. У меня, точно есть чутье. Неужели мне суждено стать следующей фури дай?»
До нее донесся голос Джанго:
— Я разрублю его на куски. Этот проклятый гадьо посмеялся надо мной.
— И к тому же принес нам огромные убытки. Дело не только в том, что мы не продали эту лошадь его толстому дружку; теперь люди, узнав, что мы делаем с лошадьми, перестанут нам доверять, — мрачно добавил Разван. — Надо убить его сегодня же ночью.
— Не торопитесь, — ответила Агата своим надтреснутым Голосом. — Вы хорошо сделали, что сначала пришли ко мне. Этот незнакомец — большой человек. Он опасен. Если вы уберете его недалеко от ярмарки и его тело найдут, то солдаты императора придут и перебьют весь табор.
— Ему все равно не удастся избежать мести! Старуха перебила Джанго:
— Я и не говорю, что он должен избежать своей участи. Но есть лучший способ.
— И что же это за способ? — недоверчиво спросил Джанго.
— У меня есть снадобье, которое приведет его в бессознательное состояние, как будто он вдрызг пьян. Ночью вы сможете притащить его в лагерь. Когда он придет в себя, мы уже увезем его далеко. Так или иначе нам надо отсюда уходить: он расстроил наш бизнес, и делать нам здесь уже нечего. Ну а когда мы будем далеко, он узнает, что такое крисс. «Крисс!» Сердце Рани замерло. Цыганское правосудие было коротким и ужасным и подчинялось своим законам.
— А как мы напоим его этим зельем? Он не примет из наших рук ничего, — кисло заметил Разван. Агата ухмыльнулась:
— Приведите ко мне Микаеля. Он сделает все, что надо. Рани услышала смех, когда все трое принялись обсуждать детали плана. На цыпочках отойдя от палатки, она бросилась бежать. Веро по пятам следовал за ней. Узкая тропинка вела в лес, со всех сторон окружавший табор. Рани бежала до тех пор, пока не добралась до какой-то ложбины, упав без сил на траву.
— Что же мне делать, Веро? Я не могу предать своих братьев, но и не хочу, чтобы они убили этого чужестранца. Если я пойду и предупрежу его, он пришлет солдат, которые сотрут с лица земли наш табор… в лучшем случае он просто не поверит мне!
Слезы текли по ее лицу, оставляя на щеках светлые бороздки. Всю жизнь ее учили почитать цыганские законы. Она не видела себя вне табора, и хотя ей иногда и не по душе была жестокость братьев, она не представляла, как можно что-то изменить. С другой стороны ее невероятно тянуло к золотоволосому человеку, который однажды спас ее жизнь и честь, и в этом было нечто большее, чем благодарность. Но она боялась признать это другое. Если она предупредит гадьо, ее проклянут и изгонят из табора, а жизнь в одиночку для цыганки немыслима. «Я должна что-то предпринять. Агата говорила, что он, должно быть, хороший человек. И это, наверное, правда, потому что он уже однажды спас мне жизнь». Внезапно ее осенило. Агата может позволить привезти незнакомца в лагерь. А когда он будет их пленником и они будут далеко от армии, она найдет способ спасти его или найдет кого-нибудь, кто защитит его от мести братьев. «Но это только в том случае, если Агата встанет на мою сторону». На самом деле свои мысли фури дай держит при себе. Хотя, может быть, сейчас, когда речь идет о судьбе Рани и этого золотоволосого гадьо, она изменит своей привычке.
Бенджамин медленно приходил в себя. Все его тело дрожало. Он попытался открыть глаза, но не смог поднять, словно налитые свинцом, веки. «Боже, неужели я уже мертв и на моих глазах лежат медные пятаки?» В горле у него першило, во рту был неприятный кислый привкус. Он не мог сообразить, что с ним случилось вчера, почему так стучит в висках. «Если бы я был уже мертв, мне не было бы так плохо».
Он вновь попытался открыть глаза — на этот раз ему это удалось. И он увидел… темноту. Какие-то огоньки смутно поблескивали, когда он повернул голову. Немудрено, что так болит голова. Он лежал на холодной твердой земле со связанными руками и ногами. А в это время какой-то странный ритуал, сопровождаемый громким стуком барабанов, происходил вокруг костра, «Мама, почему я не слушался тебя и не посещал церковь почаще». Конечно же, это был ад. А эти темные фигуры, дергающиеся в свете костра, — черти. Бенджамин глубоко вздохнул, решив мужественно принять наказание.
Одна из танцующих фигур была женской; на ней было бессчетное количество разноцветных юбок. Девушка показалась знакомой, но память изменяла ему и он не смог сразу вспомнить, где видел ее.
Постепенно стали всплывать воспоминания. Какой-то молодой человек подошел к ним с Минео на ярмарке и предложил распить бутылку вина. К тому времени они были уже достаточно пьяны. Минео уже ничего не соображал. Бенджамин оставил его с двумя солдатами и повел парня в тихое место у реки, где они и допили вино. Как глупо… Он оказался пленником конокрадов. Эту девушку с ниспадающей массой иссиня-черных волос он видел танцующей на ярмарке. Бенджамин попытался сесть, чтобы оглядеться, не привлекая к себе внимания, но его руки и ноги были крепко связаны. Интересно, как долго он был без сознания? Пытаясь сквозь темноту разглядеть окружающий пейзаж, он понял, что никогда здесь не был. Когда он снова попытался приподняться, резкая боль пронзила все тело. Стон перешел в кашель. Боль в горле мешала дышать.
Рани, краем глаза заметив, что пленник зашевелился, перебежала от костра к нему. Милосердная Матерь, он жив и наконец-то пришел в себя. Агата говорила, что он не умрет, но прошло долгих три дня, в течение которых пленник не приходил в сознание, и Рани начала беспокоиться, что Микаел подсыпал ему в вино слишком много снадобья.
— Давай я тебе помогу. Не шевелись. Сейчас я принесу воды, — прошептала она, приподнимая Бенджамина и прислонив к колесу телеги.
Джанго заметил, что Рани бросилась к гадьо, и последовал за ней. Увидев, что сестра собирается идти за водой, он преградил ей путь.
— Пленник не получит никакой воды без моего разрешения.
— Он чуть не погиб по глупости Микаеля. Агата недовольна вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40