Только тонкая сорочка теперь скрывала безупречную кожу Габби. Как ни протестовала Габби, она не смогла помешать ему снять и этот последний покров, после чего она была полностью открыта его горячему взгляду. Он среагировал мгновенно. При виде ее округлых грудей с розовыми сосками он сразу ощутил возбуждение. Он перевел взгляд на ее бедра, светлые волоски в низу живота, стройную линию ног. Филип сжал кулаки, стараясь совладать со своим желанием напасть на нее немедленно. Он застонал, рассматривая ее красоту дюйм за дюймом.
После того как он нагнулся и снял с нее башмаки и чулки, Филип поднял Габби и на руках перенес в ванну. Взяв мыло с умывальника, он стал намыливать ее тело.
Розовый оттенок ее кожи стал еще гуще – От его интимных прикосновений чувства ее бурлили, ноги подкашивались, но она стояла, как мраморная статуя, с закрытыми глазами, чтобы не выдать чувства унижения.
– Садись, – приказал он как будто непослушному ребенку. Габби, не думая, повиновалась, довольная, что скроется под мыльной водой. Потом, к ее новому разочарованию, он стал намыливать ее голову, а потом тереть так, что она вскрикнула.
– Теперь полощи, – сказал он, отворачиваясь. Она послушно окунула голову в воду, чтобы смыть мыло. После нескольких таких окунаний волосы стали блестящими, как золотой нимб. Габби обернулась в поисках полотенца и с ужасом увидела, что Филип снял с себя всю одежду.
– Что... что вы делаете? – спросила она со страхом, смущенно отводя взгляд.
– То, что мне хотелось сделать с того самого момента, как я тебя увидел, и что вынужден был отложить. – Он подошел ближе и протянул ей полотенце.
– Я еще не готова вылезать, – запротестовала она, ныряя обратно в остывающую воду, стараясь не глядеть на его восставшее мужское естество.
– Готова, малышка, – ответил он с вызовом, вынимая ее из ванны, и стал вытирать ее полотенцем, пока ее кожа не заблестела.
– Ну а теперь что вы хотите сделать? – спросила Габби, недоверчиво глядя на него.
Филип отступил и посмотрел на нее озадаченно.
– Наверняка твоя мать говорила тебе о том, что тебя ждет? Она мне обещала.
– Она сказала мне только то, что я должна вам покориться, и больше ничего. – При этих словах Габби вызывающе посмотрела на него, как бы давая понять, что она не собирается следовать материнскому совету.
– Боже мой, неужели мне придется быть не только возлюбленным, но и учителем? – в ужасе воскликнул Филип. – Ну что же, моя невинная малышка, вижу, что должен объяснить тебе то, о чем умолчала твоя матушка.
После этого, без всякого вступления Филип в самых прямолинейных выражениях объяснил Габби, что он собирается сделать. Он сказал, что ей пора обучиться роли, которую ей суждено играть в его жизни, и со снисходительной улыбкой наблюдал, как сменялись чувства на ее выразительном лице.
Губки Габби сложились в виде буквы О, а ее нежные белокурые брови поползли вверх.
– Но это невозможно, – жалобно возразила она. – Ведь вы слишком... То есть я хочу сказать, что я... – От смущения она замолчала. По выражению его лица она поняла, что он сказал ей правду и что ей придется вынести этот позор.
– Это не только возможно, малышка, но даже приятно, – пообещал он таинственно. Габби открыла рот, чтобы возразить, но он закрыл ее губы мучительным, медленным поцелуем, его язык настойчиво проникал в рот. Она стала бороться, пыталась своими слабыми кулачками наносить удары по его плечам и спине, но ее мольбы и жалобы заглушал звук ветра.
Он был как одержимый. Ее похожие на бутоны соски как будто были созданы для его губ, и от его ласк они затвердели. Его губы и руки были повсюду, когда он пытался вызвать искру желания в ее дрожащем теле. Страсть его росла, пока он покрывал поцелуями ее груди и живот, а Габби внутри была как мертвая, до смерти перепуганная мужчиной, который домогался ее. Наконец, не в силах сдержать сжигавший его огонь, он раздвинул коленом ее ноги и схватил ее за ягодицы, чтобы она перестала биться.
– Послушайся совета твоей мамочки, дорогая, – сказал он, – потому что, если ты будешь сопротивляться, тебе будет труднее. Сначала будет больно, но я тебе обещаю, что в следующий раз будет лучше.
Габби сжала зубы, напряглась всем телом и приготовилась к тому моменту, когда он войдет в нее, дав себе слово, что никогда не согласится добровольно на это осквернение ее тела.
Хотя Филип старался быть мягким, из-за сопротивления Габби это было невозможно. Его вожделение было похоже на пульсирующее чудовище, и желание было так велико, что он не смог сдержаться, когда с силой вонзился в ее протестующую плоть. Боль была так сильна, что она закричала. Он знал, что причиняет ей боль, но не мог остановиться, продолжая двигаться быстрыми толчками, вдавливая ее маленькую фигурку в матрас. От этих толчков у нее потемнело в глазах, и, когда ей казалось, что больше она уже не выдержит, он напрягся, застонал и забился в судорогах. Габби была поражена, когда его тело охватила дрожь, и удивилась тому, что действие, которое причинило ей такую боль, довело ее мужа до такого очевидного блаженства.
– Прости меня, милая, – сказал Филип, отодвигаясь от нее, – но ты не позволила мне быть с тобой мягким. Ты сопротивлялась, как будто я какой-то зверь. Вытри глаза, – добавил он более мягко. – В следующий раз будет лучше.
– Вы собираетесь опять изнасиловать меня? – закричала Габби.
– Изнасиловать? – невозмутимо переспросил Филип. – По-твоему, это насилие, когда мужчина занимается любовью со своей законной супругой?
Фиалковые глаза Габби широко раскрылись и наполнились слезами. Он вел себя ужасно, жестоко, силой подчинил ее своей воле. Ее тело было осквернено. Он взял ее против воли, а, с точки зрения Габби, это было то же самое, что изнасилование.
– До тех пор, пока вы будете заставлять меня, я не могу назвать эти отвратительные действия иначе как изнасилование, – сказала она бесстрастно. – Вы принудили меня силой. Я никогда вам этого не прощу. – К этому времени слезы ручьями текли у нее по щекам. – Я ненавижу тебя, Филип! – закричала она, сама удивившись своей смелости. – Ненавижу!
Раздраженно вздохнув, Филип отодвинулся от нее и увидел смятение в ее испуганных глазах. Она выглядела такой юной, такой уязвимой, что ему стало стыдно, что он так грубо обошелся с ней. Но, с его точки зрения, повести себя иначе было бы ошибкой. Он должен был доказать сам себе, что ее невинность и красота не смогут его растрогать. С самого начала она должна научиться повиноваться ему. До сих пор она не проявила ни одного качества из тех, которые он хотел видеть в жене. Что ж, со временем она поймет, что он может быть суровым учителем.
Ни мольбы, ни сопротивление не могли остановить Филиппа, когда он вновь почувствовал непреодолимое желание. Хотя он понимал, что для нее потеря девственности в таких условиях была жестоким потрясением, он был убежден, что она не из тех холодных женщин, которые терпят плотские отношения исключительно из чувства долга. Он не сомневался, что, как только она привыкнет к интимной стороне брака, он сумеет пробудить в ней чувственный отклик. Какая сладостная задача! Он, несомненно, получит от этого большое удовольствие. Разве можно придумать более приятное занятие, чем преподать юной жене уроки любви долгими ночами, которые им предстоят? Желание накатило на него огромной волной, и он пододвинулся, чтобы снова овладеть ею, сам удивляясь своей неутолимой жажде к этой девушке, которая испуганно сжалась в его объятиях.
4
Некоторое время спустя
Габби бродила по палубе и думала только о том, как саднит у нее между ног и как ноет все тело. После того как Филип принудил ее к близости этим утром (ей трудно было понять, почему о таком, болезненном занятии говорят «заняться любовью» – Габби по-прежнему считала, что это изнасилование), он довершил ее унижение тем, что сидел и холодно наблюдал, пока она мылась и одевалась. Ее щеки горели, когда она вспоминала о пятнах на простыне и о следах крови на внутренней стороне бедер. Без корсета она чувствовала себя голой и поэтому надевала на себя одну нижнюю юбку за другой, а Филип смотрел и потешался над ее стыдливостью.
Она очень обрадовалась, когда осталась наконец одна, хотя ей показалось несколько странным, что Филиппу так часто приходится совещаться с капитаном Жискаром. Глаза Габби опять наполнились слезами, когда она подумала, что все могло бы быть по-другому, если бы она постриглась в монахини или вышла замуж за человека, которому она была бы дорога, а не за Филиппа, жестокого, холодного и непреклонного в своей суровости. Какое-то внутреннее чувство подсказывало ей, что она не была бы такой холодной, как считал ее муж, потому что даже его руки, прикасаясь к ее телу, вызывали в ней незнакомые ощущения.
Расхаживая по палубе, Габби вдруг заметила, что она не одна. Она резко обернулась и увидела высокого, худощавого мужчину, который быстро шел ей навстречу, опираясь на трость с золотым набалдашником. Она рассеянно следила за игрой солнечных бликов на золотом набалдашнике, пока он подходил к ней.
– Простите, если я встревожил вас, мадам Сент-Сир, но, раз уж мы попутчики, нам стоит познакомиться. – Элегантно одетый незнакомец произнес эти слова с улыбкой, отчего она сразу почувствовала себя непринужденно. – Я Марсель Дюваль, а вы, разумеется, не кто иная, как очаровательная жена Филиппа. Везет этому типу. Правда, он всегда отличался прекрасным вкусом в отношении женщин, – загадочно добавил он.
– Вы друг моего мужа? – спросила Габби, покоренная его приветливыми манерами.
– Именно так, – ответил Марсель. – Мы соседи, и наши плантации граничат по склону вулкана Монтань-Пеле. А он разве не сказал вам, что я пассажир «Стремительного»?
– Филип говорил мне, что в этом рейсе пассажиров нет.
– Он тогда еще не знал, что я плыву на корабле, – пояснил Марсель, улыбаясь про себя. – Капитан Жискар прав, вы поразительная красавица. Но при этом настоящее дитя. Совсем не то, к чему ^ Сент-Сир... – Он вдруг замолчал и покраснел, как Л будто опомнившись, что позволил себе слишком большую вольность.
Габби никогда не общалась с такими мужчинами, как Марсель. Его приветливость и хорошие манеры резко контрастировали с мрачным видом Филиппа. Габби сразу почувствовала к нему симпатию, хотя и понимала, что с ее стороны слишком смело беседовать с незнакомым мужчиной.
– Месье? – переспросила она, ожидая, что он докончит прерванную фразу. Но, так как он ничего не говорил, она спросила:
– У вас тоже были дела во Франции, месье Дюваль?
– Зовите меня Марсель, в конце концов, я ваш ближайший сосед на Мартинике. Что касается вашего вопроса, то да, я только что закончил устройство брачного договора между моей сестрой и наследником дома Боннаров. – Он сделал паузу, видимо ожидая от нее поздравлений по поводу столь удачного альянса. Но при этих словах Габби подумала о своем собственном браке, который также устроили родственники, и о том, какой страх и ненависть она испытывала к своему мужу. Ее фиалковые глаза потемнели, на лбу собрались морщинки, и она молча устремила свой взор на бесконечную ширь воды.
– Вы взволнованны, дорогая! – воскликнул Марсель, заметив ее мрачное выражение лица. – В чем дело? Я могу вам помочь? Молодая жена в свадебном путешествии должна быть настолько влюбленной, что никакие несчастья не могут ее затронуть.
– Любовь? – горько повторила Габби. – Пожалуйста, месье Дюваль, не говорите со мной о любви. Вы не понимаете.
Марсель был поражен враждебностью, которая звучала в голосе Габби. Похоже, новобрачная не в восторге от своего мужа, подумал он, и испытал злорадное удовлетворение. Он бы половину своего состояния отдал, чтобы обладать такой женщиной, как малютка Габби. Ее задумчивые, бархатные глаза могут растопить самое холодное сердце, даже такое, как у Филиппа, сказал себе Марсель, продолжая наблюдать за ней. Хотя на вид ей было лет семнадцать-восемнадцать, стройная, гибкая фигура была уже не детской, а вполне сформировавшейся. Его взгляд все время возвращался к ее полным, чувственным губам, которые, казалось, таили в себе обещание страсти, которую ему очень хотелось бы разбудить.
Все время, пока Марсель изучал Габби, она наблюдала за ним из-под опущенных ресниц. То, что она разглядела, ей понравилось. Он был высокий, но не излучал такую первозданную силу, как Филип. На вид ему было лет тридцать с небольшим, но его живые, ярко-зеленые глаза делали его моложе. Небольшие усики и точеные, аристократические черты лица придавали ему изысканный вид. Вьющиеся каштановые волосы и мягкие, чувственные губы придавали ему достаточно оригинальности, чтобы не казаться чересчур слащавым.
Вдруг сообразив, что они молчат, Марсель заговорил первым.
– Мадам Сент-Сир, – сказал он серьезно, – не знаю, что вас тревожит, но я хочу быть вашим другом.
Габби собиралась поблагодарить его, но заметила мужа, направлявшегося к ним быстрыми шагами. Она испуганно отступила, увидев враждебность во взгляде Филиппа.
– В ваши привычки входят беседы с незнакомыми мужчинами, мадам? – спросил он отрывисто,
с трудом сдерживая гнев.
– Ты несправедлив, Сент-Сир, – вмешался Марсель. – Виноват только я. Я представился твоей очаровательной жене. Ты же не можешь требовать, чтобы она меня проигнорировала в такой ситуации.
– С твоей стороны это дерзость, Дюваль, учитывая, что ты знаешь, что я о тебе думаю, – резко ответил Филип. – Держись подальше от моей жены. Она молода и неопытна. Не хочу, чтобы ее компрометировали такие люди, как ты.
– Я завидую тебе, мой друг, – улыбнулся Марсель, намеренно не замечая оскорбления. – Если бы у меня была такая жена, я бы тоже ревновал. – Потом он поклонился Габби: – Мадам Сент-Сир, для меня было большим удовольствием с вами побеседовать.
Кипя от гнева, Филип наблюдал, как Марсель непринужденной походкой удалился прочь.
Прощальные слова Марселя почему-то расстроили Филиппа. Ревновать? Неужели он чувствует ревность? Не может быть! Он просто хочет защитить Габби от Марселя.
– Ну, моя дорогая... – начал он голосом, полным сарказма, затем больно схватил ее за локоть и силой повел в каюту, продолжая: – Значит, ты ничему не научилась у святых сестер? Отныне ты не должна принимать знаки внимания посторонних мужчин. Дюваль не такой человек, с которым можно шутки шутить.
– Ты тоже, – отозвалась Габби, расстроенная несправедливым обвинением. – Что плохого, если я побеседовала с человеком, с которым ты дружишь? Мы единственные пассажиры на «Стремительном» и наверняка будем часто видеться.
– Дюваль мне не друг, и тебе тоже! – взорвался Филип.
– Значит, я не имею права заводить друзей? Должна сидеть взаперти, а ты будешь выводить меня и демонстрировать, когда пожелаешь.
– Я буду выбирать тебе друзей! – ответил Филип.
Красные пятна гнева выступили на щеках Габби, и она горделиво подняла голову.
– Я сама выбираю своих друзей, – отважно заявила она.
Филип сделал шаг вперед, но быстро отступил, вспомнив слова Марселя. Неужели он ревнует? Может быть, он так разъярился, увидев ее с Марселем, не только оттого, что хочет защитить ее? Он прищурился. Вид Габби, грудь которой высоко вздымалась от негодования, глаза сверкали, заставил его кровь быстрее бежать по жилам. Хотя он не одобрял ее неповиновения, он восхищался ее отвагой. Не в силах сдерживаться, он резко притянул ее к себе, лаская ее сильными, требовательными руками, которые удивительно нежно прикасались к ней.
Габби узнала огонь желания в его глазах и сразу же разгадала его намерения.
– Пожалуйста, Филип, только не это, – молила она. – Всего несколько часов назад ты... мы...
– Несколько часов могут показаться целой вечностью, когда такое обольстительное создание, как ты, воспламеняет мои чувства, – произнес он хриплым от желания голосом.
«Что же это за женщина?» – спрашивал себя Филип, чувствуя, как его тело откликается на ее близость. Она была неискушенна в обычаях света и в то же время бесконечно возбуждала его. Ее учили послушанию, но вся ее натура противилась чужой власти. Она дразнила и дерзила ему, а он желал ее с силой всепожирающей страсти. Когда он заговорил, у нее мурашки побежали по телу.
– Я всегда буду хотеть тебя, моя малышка, хотя бы для того, чтобы доказать тебе, что ты принадлежишь мне, что я единственный мужчина, который наделен правом обладать тобой, где и когда мне захочется, независимо от того, сколько ты флиртуешь с другими.
– Но, Филип, – запротестовала Габби, – я не... – Он не дал ей договорить и закрыл рот поцелуем.
Несмотря на слабое сопротивление Габби, он очень быстро раздел ее, разделся сам и отнес ее в постель. К своему огорчению, она почувствовала, что его пылкие ласки и поцелуи начинают вызывать непонятную реакцию в ее теле. Когда он остановился, она испытала какое-то странное разочарование, как будто ей хотелось чего-то еще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37