Было решено, что через два дня он отправляется в Новый Орлеан, а лейтенант Грей останется еще на неделю, чтобы довести до конца инспекцию кораблей, стоявших в бухте. Он предложил следующее: Габби переоденется мальчиком, и они под покровом ночи отправятся в Новый Орлеан. Если на следующий день у лейтенанта Грея возникнут подозрения по поводу ее отсутствия, Мари скажет, что Габби заболела. А когда они достигнут города, Роб снимет новую квартиру, чтобы Филип не смог разыскать их.
Мари с удовольствием помогала в их планах, считая, что это все очень романтично. Она достала Габби мужскую одежду и даже заставила Жана пообещать, что он задержит лейтенанта Грея на острове, насколько возможно.
– Раз уж ты не любишь своего мужа, капитан Стоун не самый плохой вариант, – смеялась Мари. – Он красивый. Не такой красивый, как мой Жан, но тоже мужественный и привлекательный. Я видела, как он буквально ест тебя глазами.
– Но я по-прежнему замужем, – строго сказала Габби.
– Ах ты, невинная бедняжка! – воскликнула Мари. Потом добавила: – Доверяй своему сердцу, дорогая.
Наконец наступил вечер отъезда. Грей кипел от возмущения из-за того, что должен, по приказу Лафита, остаться. Хотя Роб заверил лейтенанта, что не будет требовать награды от Филиппа, тот не мог в это поверить. Он хотел первым попасть в Новый Орлеан. Он так расстроился, что не присутствовал при отъезде, когда Роб садился в пирогу с важными письмами от Лафита, спрятанными за поясом. А если бы он был на берегу, то, конечно же, заметил бы стройную, мальчишескую фигуру в низко опущенном на глаза картузе и с узелком в руках, бесшумно проскользнувшую в пирогу за несколько минут до отплытия.
– Эти плоскодонные лодки легко опрокидываются, так что сидите тихонько и держитесь за бортики, – сказал Роб, когда они были на середине узкой протоки. – Но зато они могут пройти по болотам и грязевым отмелям.
Габби испуганно смотрела, как один из людей Лафита, отталкиваясь шестом, правил узкой плоскодонной пирогой, а Роб высоко держал фонарь, освещая дорогу.
– Не впадайте в панику, если увидите рядом аллигатора, – шепнул ей Роб. – Они тут охотятся по ночам.
Теперь Габби поняла, зачем нужен проводник – только люди Лафита могли не заблудиться в этих мириадах болот. Габби вздрогнула, когда ей послышался плеск в воде, и придвинулась ближе к Робу, который обнял ее, пока она не перестала дрожать.
Через некоторое время, которое Габби показалось ужасно долгим, они заметили вдали огонек. Когда пирога подплыла ближе, оказалось, что это костер, у которого собрались пятеро мужчин. Габби вздохнула с облегчением: наконец-то она ступит на твердую землю. Их проводник о чем-то переговорил с мужчинами у костра, и через несколько минут один из них привел из темноты красивого черного коня со звездочкой на лбу.
Роб подошел к лошади и ласково поговорил с ней, а потом вернулся к Габби. Потом он подсадил ее на коня, передал ей узелок с одеждой и сам сел за ней. Попрощавшись с мужчинами у костра, они поскакали в темноту. Габби казалось, что извилистая тропа никогда не закончится, но через некоторое время они все же выехали на дорогу. Только здесь Роб заговорил с ней.
– Вы не замерзли, дорогая? – спросил он заботливо, привлекая ее поближе к себе.
– Немножко, – ответила Габби.
– Гром быстро доставит нас в Новый Орлеан, – сказал он, ласково похлопывая животное. – Кстати, – сказал он, улыбаясь, – из вас получился прехорошенький мальчик.
Габби покраснела, но обрадовалась его шутливому настроению.
– Гром – ваш конь? – спросила она.
– Да. Люди Лафита заботились о нем, пока я был на Баратарии.
Они ехали молча некоторое время, а потом Габби спросила:
– Далеко еще до Нового Орлеана?
– Уже близко. Я снимаю комнаты в Старом квартале на Королевской улице. Мы проведем там остаток ночи. Я проведу вас наверх по черной лестнице, а завтра доставлю письма Лафита генералу Джексону и сразу же начну искать новое жилье.
– Ну что, Лафит присоединяется к американцам?
– Я убежден, что Лафит искренне хочет помочь нам. Он просит только, чтобы его людей вы пустили из тюрьмы и чтобы он сам и все его люди получили помилование.
– А генерал Джексон согласится?
– Уверен, что да, после того как он выслушает мой доклад и прочтет письма Лафита.
Они проехали спящими ночными улицами, через ворота въехали во внутренний дворик, где Роб помог Габби спешиться и отвел Грома в конюшню. Приложив палец к губам, он повел ее по железной лестнице на второй этаж двухэтажного дома, вынул ключ и отпер дверь, жестом приглашая Габби войти.
Роб зажег лампу, и Габби огляделась. Комната была безупречно чистой, но скудно обставленной. Габби мечтательно посмотрела на кровать, потому что ночь была очень долгой, но она быстро отвернулась, когда увидела, что Роб смотрит на нее странным взглядом.
– Габби, вы, наверно, устали, – сказал Роб, беря у нее из рук узел с одеждой. – Вы должны от дохнуть.
Не давая ей времени возразить, он взял ее на руки и осторожно положил на мягкую постель. Он снял с нее мальчишеский картуз и как зачарованный смотрел на ее длинные серебристые локоны, которые струились по плечам. Он взял в руки шелковистые пряди и поднес к лицу, вдыхая их чистый, лимонный запах.
– Габби, я... – начал он хрипло.
– Не надо, Роб, – прошептала Габби, пони мая, какие чувства бушуют в нем. – Ничего не говорите, прошу вас. Мы с вами друзья, и можем быть только друзьями.
– Простите меня, Габби. Простите. Я люблю вас и безумно хочу вас, но не буду принуждать вас. Когда придет время, вы станете моей, и к черту ваши брачные обеты! А теперь отдыхайте.
Он снял с кровати стеганое одеяло и стал устраиваться на полу. Габби была поражена, как быстро он принял и согласился с ее желаниями. Если бы Филип проявил хоть чуточку терпения и любви, какие она видела у Роба!
Когда Габби, проснувшись, открыла глаза, ее ослепил солнечный свет. В следующую секунду она вспомнила, где она, и тут же оглянулась – Роба в комнате не было. Одеяло, на котором он спал, лежало аккуратно сложенным в ногах кровати, а на нем был листок бумаги. В записке Роб написал, что отправляется к генералу Джексону, и просил ее подождать и никуда не выходить без него.
Увидев кувшин с водой на умывальнике, который наверняка специально для нее приготовил Роб, Габби умылась и оделась в простое платье, привезенное с собой. Потом она села у окна и с восхищенным вниманием рассматривала происходящее на улице.
Город, такой молчаливый прошлой ночью, теперь ожил. Уличные торговцы зычными голосами расхваливали свои товары, шагая за телегами, запряженными мулами. Слышались песни негритянских грузчиков с пристани.
Габби пришла в восторг от внутреннего дворика, через который они накануне вошли в дом. В нем был великолепный садик, а в глубине – конюшня. Гибискус цвел рядом с олеандрами и пальмами, бугенвиллея дождем кроваво-красных цветов оплетала балкон с кованой решеткой, который окружал дом на уровне второго этажа и нависал над мощенной булыжником улицей.
Когда во дворик въехал маленький крытый экипаж и Габби увидела, что им правит Роб, то улыбка счастья озарила ее лицо. Когда он заметил, как она обрадовалась ему, он весь просиял. Робу не было дела до того, что Габби замужем за другим, он был полон решимости уговорить ее уехать на его плантацию в Южную Каролину и ждать его там, особенно теперь, когда он узнал, что должен отправиться с новым заданием генерала Джексона.
– Я привез вам булочки, – сказал Роб, кладя пакет на стол. – Поешьте, пока я запакую вещи. Я снял для нас комнату с кухней в апартаментах Патальба на улице Шартр.
Пока Габби с аппетитом ела булочки, Роб запаковал свои вещи и вместе со скудными пожитками Габби отнес их в экипаж. Он уже повидал квартирную хозяйку и расплатился за комнату, намеренно не сообщив ей адрес, куда он переезжает. Когда Габби поела, он провел ее по задней лестнице и усадил в экипаж. Они поехали по извилистым улицам, пока не въехали в другой дворик, очень похожий на тот, что недавно покинули. Как и накануне, Роб быстро провел ее по наружной лестнице в большую светлую комнату, которая служила спальней и гостиной. В смежной комнате поменьше была кухня. Окна до пола открывались на маленький балкон, выходивший на оживленную улицу. Такие же окна на противоположной стороне выходили на внутренний балкон и лестницу во двор.
– И когда вы все это успели? – спросила Габби.
– Я плохо спал ночью, – сказал Роб с улыбкой, – и сегодня встал очень рано. К счастью, генерал Джексон тоже рано встает, и, когда аудиенция окончилась, я пошел искать жилье. Вам нравится? – Его мальчишеский энтузиазм был заразителен.
Габби почувствовала себя виноватой из-за того, что он так старается ей угодить. Ей нечем было отблагодарить его за доброту.
– Великолепно, – сказала она, улыбаясь, и начала распаковывать вещи.
Потом Габби сказала:
– Расскажите о том, как прошла ваша встреча с генералом Джексоном. Что он решил насчет Жана Лафита?
На лбу Роба появилась морщинка, и Габби подумала, что дело плохо, но Роб быстро успокоил ее:
– Генералу Джексону очень нужна помощь в обороне города, раз уж жители не хотят сами защищаться. Когда он прочел письма Лафита и выслушал мои рекомендации, он решил, что с радостью примет помощь Лафита в борьбе с англичанами.
– А как насчет губернатора Клерборна?
– Губернатор поступит так, как скажет Джексон. Ему ничего другого не остается. – Он пристально посмотрел на Габби. – Документы, которые ваш муж доставил из Франции, убедительно доказывают, что над Новым Орлеаном нависла опасность. Вы знали, что ваш муж везет секретные документы, Габби?
– Да, Роб, я знала. Он рассказал мне о них после того, как убили капитана Жискара. Он подозревал, что на «Стремительном» действует шпион, и полагал, что его жизнь в опасности, поэтому он попросил меня доставить бумаги генералу, если с ним что-нибудь случится.
– И тем не менее это вы чуть не лишились жизни, а Сент-Сир благополучно прибыл в Новый Орлеан, – произнес Роб задумчиво. – Я никогда вас не спрашивал, но скажите, почему в ночь урагана вы оказались на палубе, а не в своей каюте?
Лицо Габби затуманилось, и она почувствовала легкий озноб при этом воспоминании. Роб понял состояние Габби и привлек ее к себе.
– Простите меня, дорогая, – виновато сказал он, гладя ее по волосам, – я не хотел воскрешать болезненные воспоминания. Не рассказывайте, если не хотите.
– В другой раз, Роб, не сейчас. Это слишком свежо в памяти.
Прежде чем он смог сдержать себя, Роб поймал ее губы своими. Волнующий, страстный поцелуй довел Габби до головокружения. Внезапно ее чувства вступили в конфликт с совестью и строгими моральными принципами. Но Филип любил ее так давно, что тело томилось от влечения, которое довольно трудно было не замечать. Только когда проворные пальцы Роба расстегнули ее платье и обнажили плечо и высокую белую грудь, Габби опомнилась.
– Нет, Роб, – просила она, бросая ему умоляющий взгляд. – Вы не должны.
– Но ты хочешь меня, Габби, я чувствую это. Я люблю тебя и думаю, что ты любишь меня.
Любит? Любит ли она Роба? Она благодарна ему, и никто ей так не нравится, как он. Но любовь? Может быть, она и любит Роба, подумала она, все еще находясь во власти своих эмоций. Но это не дает права нарушать брачные обеты.
– Я не знаю сама, что чувствую, Роб, – сказала она наконец. – Я вообще не знала мужчин, кроме мужа, да и его я едва знала, когда меня вынудили выйти за него замуж. Правда, на борту «Стремительного» я встретила одного человека, но ревность Филиппа помешала нам стать друзьями. Так что, как видите, мой опыт общения с мужчинами очень мал.
– А этот другой человек, – спросил Роб, испытав укол ревности, – вы в него влюбились?
– Нет! – ответила Габби. – Мы лишь были друзьями.
– А я предлагаю вам вечную любовь. – И Роб поцеловал ее снова, долгим, нежным поцелуем, так что Габби чуть не лишилась чувств.
Она не понимала, что с ней происходит, – будучи женой одного, она испытывает физическое влечение к другому. Где-то краешком сознания она вспомнила голос матери, полный чувственности, обращенный к ее отцу, и то, как сама Габби дала себе клятву никогда не подчиняться своим плотским потребностям. И это ей позволило найти в себе силы противиться страстному натиску Роба.
– Я не могу принять вашу любовь, Роб, – сказала Габби, тихонько высвобождаясь из его объятий.
Роб покраснел, его тело пронизывала дрожь от сдерживаемого желания, но он решил дождаться того момента, когда она сама захочет прийти к нему. Дрожащими руками он помог ей застегнуть корсаж и скрыть обольстительное тело, которое сам только что обнажил.
– Прости меня, Габби, я не буду настаивать, хотя для меня настоящая мука быть рядом и не обладать тобой, – сказал он разочарованно. – Если бы я хоть раз вкусил твоей любви, мне не так тяжело было бы уезжать.
– Уезжать? Куда? – воскликнула Габби.
– Генерал Джексон дал мне еще одно задание. В армии не хватает кремней и боеприпасов, и поэтому в конце недели я поеду с небольшим отрядом в район Натчеза, где, по сведениям нашего разведчика, есть тайный склад боеприпасов. Я должен отыскать, купить боеприпасы и перевезти их по реке в Новый Орлеан.
– А это опасно? – спросила Габби, внезапно испугавшись, что никогда больше его не увидит.
– Не волнуйся, дорогая. Это не очень опасное задание.
– А долго тебя не будет?
– Как получится. Но не больше месяца, – заверил Роб. – Я отправлю тебя в Южную Каролину, на плантацию моих родителей. Они о тебе позаботятся. Пожалуйста, дорогая, – сказал он умоляюще, когда она отрицательно покачала головой. – Как я могу уехать, зная, что ты остаешься одна!
– Нет, я останусь здесь и дождусь твоего возвращения, – сказала Габби упрямо.
Роб нахмурился, глубокие морщины омрачили его обычно жизнерадостное лицо. Он знал, что не может заставить ее уехать.
– Но ты обещаешь, что не убежишь, пытаясь устроить свою жизнь?
– Обещаю, – сказала она торжественно.
– Габби, я тебя раньше никогда не расспрашивал, но не скажешь ли мне, почему ты не хочешь возвращаться к мужу? Я с ним незнаком, но генерал Джексон его очень ценит.
– Значит, твой генерал плохо его знает! – выпалила Габби. – Он убийца, человек, который убил собственную жену.
– Бог мой, Габби, о чем ты говоришь?
– Он сам мне об этом сказал, и у меня нет причин сомневаться. Он холодный, надменный, ужасный человек, он относился ко мне как к вещи, а не как к жене. Я никогда больше не хочу его видеть.
– И ты никогда его не увидишь, дорогая, когда война закончится, ничто не помешает мне отвезти тебя в Южную Каролину. Даже твои протесты.
Следующие несколько дней пролетели очень быстро. Габби не выходила из маленькой квартиры, но часто сидела на балконе. Роб большую часть времени занимался делами, подготавливая экспедицию в Натчез. Он нашел время, чтобы наполнить кухню съестными припасами, а также сводить Габби, переодетую мальчиком, на французский рынок, чтобы она знала, где делать покупки в том маловероятном случае, если ему придется задержаться.
Каждый вечер, с тоской взглянув на кровать, Роб молча устраивал себе постель на полу. В последний день перед отъездом он отвез ее в закрытом экипаже на пикник на берег озера Поншартрэн. Габби чувствовала себя как ребенок на первом в жизни пикнике, да так оно, собственно говоря, и было. Она пила прохладное вино и ела хлеб с сыром с таким удовольствием, как будто это был самый роскошный пир. Потом они, взявшись за руки, гуляли по берегу и по окрестной роще. Роб был так внимателен, а Филип никогда не обращал внимания на ее чувства, Роб был добрым и предупредительным, а Филип – жестоким и надменным. Так почему же с она не влюблена в Роба?
Они оставались на озере до самого заката, и это зрелище стало достойным завершением замечательного дня.
Когда они вернулись в апартаменты Патальба, * Роб стал давать Габби последние инструкции:
– Выходи на улицу только переодетой, потому что Сент-Сир еще в городе. Лейтенант Грей вернулся с Баратарии, и твой муж уже, наверно, знает, что ты жива. В ящике стола достаточно денег, чтобы тебе хватило до моего возвращения. Когда я вернусь, дорогая, мы должны что-то решить, потому что я так дальше не могу. То, что ты была рядом в эти дни, чуть не свело меня с ума. – Он обнял ее. – Пообещай, что не уйдешь, пока меня не будет. Пообещай, что будешь ждать меня.
– Я буду здесь, когда ты вернешься, – пообещала Габби, растроганная его заботой.
В эту ночь, как обычно, Роб устроил постель на полу, пожелал ей спокойной ночи поцелуем, который он никак не хотел прерывать, и каждый улегся на своем месте. Габби слышала, как он вздыхает, ворочаясь на твердом полу, но уговаривала себя не поддаваться жалости. Наконец она заснула беспокойным сном. Ей снилось, что она находится на борту «Стремительного», в хорошо знакомой каюте вместе с Филиппом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37