Стены как-то странно деформировались, камни были мягкие, как сыр, свет, исходящий от стен, постоянно мерцал. Даже воздух был пряным и болезненно сладким.
– Врата – пустяк по сравнению с тем, что нам предстоит.
– Я начну об этом беспокоиться, когда придет время.
– Ты определенно изменилась со времени Фиц-Горго, – заметила Карана.
– Мы обе изменились.
– Мне просто необходимо поспать, – заявила Карана. – Каких-нибудь несколько часов. Я могу быть уверена, что ты от меня не удерешь?
– Можешь, – ответила Магрета. – По правде говоря, я так устала, что не смогла бы даже спуститься по лестнице.
– И все-таки я тебе не верю. Отныне я всегда буду сомневаться в том, что ты говоришь правду. Садись вот тут, а я положу голову тебе на колени. Если ты шевельнешься, я немедленно проснусь.
Магрета повиновалась, хотя и не без усмешки. Карана прилегла и сразу же уснула. Но Магрета не спала.
«Она слишком хорошо меня знает, – подумала Магрета. – Я действительно удеру, если появится шанс». Так она просидела почти два часа, но в конце концов ноги у нее замерзли и онемели, и ей пришлось вытянуть их. Карана сразу же открыла глаза. Бросив сердитый взгляд на Магрету, она тут же улыбнулась и, погладив ее руку, снова уснула.
Слегка перекусив – это было нечто вроде второго завтрака, они отправились в путь. Шли в гору, направляясь к дороге, ведущей в Шазмак. Магрета расслабилась после волнений последних дней.
– Ну что же, вот мы и снова в пути, только вдвоем. И это правильно: мы вместе в конце, как это и было в самом начале.
Магрета вернулась мыслями к путешествию в Фиц-Горго. Какой несчастной она тогда была! Но теперь все иначе. Она стала другой, и, даже если она не вернется, а теперь ее ждал в Туркаде родной дед, по крайней мере, она отправилась в этот последний, быть может, путь в ее жизни с целью и сознанием своей значимости. И все-таки как грустно было бросать Шанда! После Салюдита она держала его на некотором расстоянии. Так было нужно.
«А как изменилась ты, Карана, – подумала Магрета. – Я помню, как ты выглядела в ту ночь, когда мы прокрались в Фиц-Горго: лицо бледное, а глаза круглые от страха. Но как только мы заключили соглашение, ты ни разу от него не отступилась. Никогда! За последний год ты перестала быть тем смеющимся ребенком». Лицо у Караны уже не было круглым, черты заострились, а взгляд стал более грустным и мудрым.
Магрета думала и об Иггуре. Она многим была ему обязана, однако он был частью ее прошлого. Необходимой частью, и в некотором отношении достойной, но, казалось, с той поры прошла целая вечность, и теперь все закончилось.
Поднимаясь по крутому склону горы, Карана украдкой взглянула на Магрету. Да, теперь они друзья, независимо от того, как начались их отношения. У Магреты больше нет этого потерянного взгляда. За последний год она нашла себя. Она теперь знает, кто она такая и каково ее место в мире. Но она знает и то, каковы скорее всего будут последствия, и потому оттолкнула от себя мир.
Каране вспомнились слова Рулька: «Ты придешь по доброй воле, когда наступит время». Как он был прав!
Сейчас у нее было такое же ощущение, как тогда, когда они с Магретой пробирались в Фиц-Горго: она совершает глупость, ввязываясь в то, что ей не под силу. Случится что-то ужасное и непоправимое. И невольно Карана начала излучать волны тревоги – точно так же, как и тогда.
Магрета ощутила это.
«Бедная Карана! Чувствительница – она пленница своих обостренных чувств». Но теперь Магрета умела спокойнее реагировать на панику подруги.
– Когда я была ребенком, в обширном краю Мирриладель, – сказала она, – я тосковала о двух вещах (помимо матери и отца).
Оторвавшись от своих мыслей, Карана взглянула на нее – столь неожиданно было замечание Магреты.
– Море и горы, – продолжала Магрета. – Я ощущала вкус моря, когда мне в самое ухо вздыхала морская раковина, но я никогда не бывала в горах. Ты не бывала в Мирриладеле?
– Нет, – тихо ответила Карана.
– Тебе бы там не очень понравилось. Это край с удивительно однообразной природой, – во всяком случае, мне так казалось в детстве. Зимой там сильные морозы и дует ледяной ветер. Летом – повышенная влажность и полно насекомых – есть даже такие, которые могут прокусить кожаную одежду. Там миллион озер, множество болот, холмы и деревья в Мирриладеле похожи один на другой – не то что ваши прекрасные леса на Мельдорине. Я видела горы лишь издалека, с самых высоких холмов нашего края, и мне страстно хотелось туда. Это были самые большие горы во всех трех мирах, как однажды сказала мне Феламора.
Сейчас девушки пробирались среди валунов. Именно здесь Карана сделала себе снежную пещеру в день после хайта. Сейчас тут было мало снега. Солнце светило им в спину, ветра не было. Вскоре Карана с Магретой вспотели.
– Самая высокая гора – Титракс, – продолжала свой рассказ Магрета. – В ясную погоду ее видно с любого холма в Мирриладеле. И она никогда не бывает одинаковой. Для коренных жителей Мирриладеля Титракс олицетворяет все жестокое, дикое и капризное в мире. Они ненавидят эту гору, возвышающуюся над их землями. И это одно из немногих верований, которое феллемы переняли у местных жителей. Феллемы тоже ненавидят Титракс.
– Как можно ненавидеть гору?
– Если можно любить ваши горы, как вы их любите, – спокойно ответила Магрета, – то, полагаю, можно их и ненавидеть. Но Титракс меня пленил. Тем более что его ненавидели феллемы. Когда я была юной, то сочиняла о нем истории.
Склон горы Каркарон, по которой девушки сейчас поднимались, стал еще круче, когда они шли над глубоким ущельем. Кое-где еще оставались тонкие мостики из прозрачного льда. Карана рассказала о своем безрассудном бегстве по одному из таких ледяных мостов.
– И ты еще читаешь мне лекции об осторожности! – тихо сказала Магрета, глядя вниз на камни на дне ущелья. Она не скоро смогла продолжить свой рассказ.
– Позже, когда занялись моим образованием, я утратила дар воображения. Его меня лишил суровый режим, которому была подчинена моя жизнь. Это было невыносимо – спрятаться мне было некуда. Позже я выстроила для себя убежище, интеллектуальное, но оно не было столь утешительным.
– Мне бы хотелось услышать о твоих детских фантазиях, – попросила Карана. Ее глубоко трогали беды детей – ведь после смерти отца ее собственное детство было таким грустным! И снова она поразилась параллелям между ее жизнью и жизнью Магреты.
– Большинство фантазий и мечтаний исчезло, хотя Титракс остался. Полагаю, тоска по нему была слишком сильной.
Теперь они шли по дороге, ведущей в Шазмак. Это была крутая тропинка, которая, петляя, все время поднималась выше и выше. Ветер здесь никогда не утихал.
– Не знаю, живут ли люди в Великих Горах. Вероятно, там ничего нельзя вырастить. Правда, раньше я думала иначе. Я воображала себе, как поселюсь внутри теплого сердца горы. Меня будут окружать другие люди, похожие на меня, дружелюбные, любящие меня, которым я буду нужна. Можешь себе представить, как много значили для меня горы, особенно после того, как я потеряла море. Это было единственное, что не могли у меня отнять: ведь когда я взбиралась на любой пригорок в Мирриладеле, то снова могла их увидеть.
– В Титраксе находится главный город аркимов, – сказала Карана. – Глубоко, в самом сердце горы.
– Наверно, это чудесное место.
– Да, так я слышала. Я никогда там не бывала.
– То, что ты за мной увязалась, доставляет большие неудобства, – сказала Магрета в тот вечер, когда они ели свой скудный ужин. – Я захватила еду только на себя. До чего же ты приставучая! – Но она улыбнулась и протянула Каране еще одну крошечную порцию.
Карана сразу же положила этот кусочек себе в рот, словно боясь, что Магрета его отнимет.
– Но ведь это всего на четыре-пять дней, – заметила она. – Даже если у нас ничего не останется на последние день-два, мы от этого не умрем.
– Если мы явимся в Шазмак, умирая от голода, едва ли нам от этого будет легче.
Карана проверила рану Магреты, щурясь при ярком свете костра. Состояние раны не ухудшилось, но и заживать она не стала. Карана снова забинтовала плечо.
– Да, трудно было бы тебе сделать перевязку одной, – заметила девушка. – А от загнившей раны тебе было бы хуже, чем от голода.
Они снова пустились в путь и шли до позднего вечера. Потом немного вздремнули, а к рассвету уже снова были на ногах. Девушки добрались до вершины восточного перевала на третий день после того, как покинули Каркарон. Это был прекрасный результат. Правда, в такую хорошую погоду было легко идти.
Карана оставила все свои страхи в Каркароне и говорила себе, что они с Магретой просто совершают приятную прогулку. Они посмотрели вниз, на Шазмак, и Карана вспомнила, как стояла здесь когда-то, девочкой двенадцати лет. Она смотрела тогда на эту пустынную местность со страхом – впереди были лишь камни да снег, и ей грозила смерть от голода.
Вспомнила Карана и другие времена – главным образом счастливые, – когда она приходила в Шазмак или покидала его с Раулем или другими своими друзьями-аркимами. Независимо от того, уходила она оттуда или возвращалась, на этом месте ее всегда охватывало волнение.
Теперь все это в прошлом. Рауль утонул в Гарре, со времени трагедии прошло больше года. Шазмак, который она знала, исчез навеки. Старинные враги аркимов завладели их городом. И Карана сыграла в этом не последнюю роль.
Должно быть, Магрета почувствовала настроение Караны, потому что больше не обращалась к ней. Когда уже почти стемнело, она обняла ее за плечи здоровой рукой:
– Пора разбить лагерь. Ты говорила, здесь есть какое-то укрытие?
Карана повела ее по едва приметной тропинке в укрытие под нависшим выступом. Они обнаружили там маленькую круглую пещеру, высеченную в скале, которую в непогоду можно было закрыть каменной плитой, заменявшей дверь.
– Это делали не аркимы, – сказала Магрета.
– Да, слишком грубая работа для них. Это сделано давно, когда аркимов еще не было.
– И Стражей тоже не было?
– Да. Наверно, Стражи испортились, когда пал Шазмак.
Девушки поели и, забравшись в спальные мешки, заснули. По крайней мере, Карана спала. А Магрете опять не хотелось. Плечо болело, но усилием воли она заставила себя забыть о нем. Над горами мерцали звезды, но к середине ночи их заволокло туманом. Магрета лежала в темноте, размышляя и наблюдая.
Когда наступил самый темный час ночи, она поднялась, вынула из своего рюкзака остатки пищи и положила на пол возле Караны. Потом наклонилась и, коснувшись виска Караны кончиками пальцев, тихо произнесла: «Спи!»
Карана вздохнула и уснула еще крепче. Магрета вскинула на плечо рюкзак, который стал теперь намного легче, натянула сапоги и вышла из пещеры. Сквозь густой туман тускло светила луна. Прикрыв каменную дверь, Магрета на минуту задержала на ней пальцы, потом повернулась и в полном одиночестве зашагала по дороге, ведущей в Шазмак.
35
МОЙ ДРУГ, МОЙ ВРАГ
Магрету охватило нетерпение. Наконец-то она сбросила с себя оковы прежней жизни – те, в которые заковала ее Феламора. Будущее было ей неведомо, но, что бы ни ждало Магрету в Шазмаке, это был ее собственный выбор.
Интересно, как ее там встретят? Размышляя об этом, Магрета шла по тропинке в темноте. Бремя от времени лунный свет падал на дорогу, но из-за тумана пейзаж казался каким-то нереальным. Она едва могла отличить утес справа от пропасти слева, снег под ногами – от обледеневших камней, по которым ступала.
Торопясь вперед, она вдруг поскользнулась и упала, больно ударившись раненым плечом. Поднявшись, девушка осознала, что опасность более чем реальна: Магрета могла полететь в пропасть.
Постелив на землю куртку, она уселась, прижавшись спиной к скале. Плечо ныло. Внизу, на дне ущелья, плескалась речка – поток Гарра. Над Магретой вздыхал ветерок, пробираясь мимо каменных башенок, покрытых льдом. Мысли ее обратились к Рульку. Она вспомнила ту жаркую грозовую ночь в Туркаде, когда к ней пришло мысленное послание от него. Рульк был великолепен и ужасен. Когда он поднял ее, прикосновение ожгло кожу Магреты. И все же он показался ей очень уязвимым.
«Сначала Иггур, теперь Рульк, – размышляла она. – Почему меня тянет к могущественным, безжалостным мужчинам, у которых столь очевидны их слабости? Не оттого ли, что у меня самой комплексы? Несмотря на то что Иггур любил меня и до сих пор продолжает любить, все остальные живые существа ему безразличны. Он полон злобы и страха и не остановится ни перед чем, чтобы получить желаемое. Что он сделал с Мельдорином и со Второй Армией! А еще, – вспомнила Магрета, – он утаил от меня тайну моего происхождения. Он все время это знал или догадывался, даже тогда, в Фиц-Горго. Я ясно помню его слова: «Скажи, где мне найти Феламору и зачем ей Зеркало, и я поведаю тебе, кто твои родители, что с ними случилось и почему это навлекло такой позор на феллемов»».
А позже, в Туркаде, когда Магрета спросила у него об этом, Иггур притворился, что все это время ошибался относительно ее родителей. «Почему он лгал? Опасался того, что я могу сделать, если узнаю, что в моих жилах течет кровь каронов?»
Достав Зеркало, Магрета посмотрела на металлическую трубку, поблескивавшую в лунном свете. Нет! Не сейчас! Не здесь!
Убрав Арканское Зеркало, она снова пустилась в путь. От пещеры, где осталась Карана, до Шазмака был долгий путь, но Магрета не стала отдыхать, опасаясь, что Карана освободится скорее, чем она ожидает. Днем Магрета добралась до моста, возле которого Карана и Лиан сделали привал по пути из Туллина в Шазмак. Перейдя по мосту на другую сторону, Магрета двигалась все вперед и вперед. Несколько раз она почувствовала, что дорогу охраняют железные Стражи, но каждый раз Магрете удавалось проскочить, не потревожив их. Она инстинктивно знала, как это сделать.
К Шазмаку Магрета подошла ночью, холодной и ясной, что было совсем некстати. Как же ей пробраться в город? И что она там увидит? Что будет делать? Она не знала ответов на эти вопросы.
К середине ночи Магрета преодолела последний мост, натянутый над рекой Гарр. Он качался у нее под ногами, и ей стало дурно от этого. Она буквально валилась с ног от голода и усталости. Гарр в этом месте был бурным и оглушительно ревел. Пока Магрета перебралась на другую сторону, у нее чуть не началась морская болезнь.
И вот пред ней предстали большие ворота из кованого железа. Они были закрыты. С помощью осветительного шара Магрета осмотрела их. И тут заметила две высокие фигуры с той стороны ворот. «Вельмы! Нет, эти называют себя гаршардами». Девушка постучала в ворота.
– Меня зовут Магрета, – сказала она. Лицо первого часового было покрыто шрамами. Вторым часовым оказалась женщина, почти такая же высокая, как первый, с черными волосами и темными глазами, миловидная, но очень худая.
Это были Идлис и Йетча, которых низвели до положения караульных после того, как они голосовали против сказания Рулька во время великого состязания в Каркароне. – Отведите меня к Рульку! – Магрета ощутила волнение, произнося его имя.
Узнав Магрету, Йетча вскрикнула и бросилась на девушку, трясясь от злости. Идлис удержал ее. Они взяли Магрету с двух сторон под руки, но та не собиралась идти как пленница – особенно к Рульку.
– Отпустите меня, – холодно произнесла она, и Йетча с Идлисом повиновались. Они провели ее по крытой галерее, через двор, вымощенный плитами янтарного и черного цвета и украшенный маленькими башенками с ажурным серебряным узором, блестевшим в лунном свете, с куполами, высеченными из нефрита. Черный фонтан с одной стороны обледенел, и лед походил на подтаявший воск свечи. Почему-то Магрете показалось, что он портит великолепие Шазмака.
– Ступайте вперед, – приказала она. – Объявите о моем приходе!
Вероятно, эти гаршарды знали, что она сделала с их собратьями в Фиц-Горго и Баннадоре. А возможно, получили относительно нее какие-то особые распоряжения. Во всяком случае, они послушались ее. Дойдя до двойных дверей, Йетча постучала, и они отворились. Йетча переговорила с часовыми, стоявшими за дверями, и те пропустили Магрету внутрь. Едва она успела войти, как двери за ней захлопнулись. Удастся ли ей когда-нибудь выйти отсюда?
– Пойдем! – сказал Идлис своим тягучим голосом. Магрета последовала за ним по длинным коридорам и странным винтовым лесенкам. Йетча двигалась за Магретой, чуть не наступая ей на пятки, и это так действовало последней на нервы, что она почти ничего не замечала вокруг. Она не смогла бы сказать, из чего сделаны полы, какие в Шазмаке стены. Она ни разу не взглянула на резьбу и фрески и проволочные фигурки, свисавшие с потолка. И если и могла бы найти дорогу обратно, то благодаря собственной интуиции, а не зрительной памяти.
По пути ее сердце стало бешено биться, во рту пересохло. Магрету начали преследовать страхи, в основном вымышленные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Врата – пустяк по сравнению с тем, что нам предстоит.
– Я начну об этом беспокоиться, когда придет время.
– Ты определенно изменилась со времени Фиц-Горго, – заметила Карана.
– Мы обе изменились.
– Мне просто необходимо поспать, – заявила Карана. – Каких-нибудь несколько часов. Я могу быть уверена, что ты от меня не удерешь?
– Можешь, – ответила Магрета. – По правде говоря, я так устала, что не смогла бы даже спуститься по лестнице.
– И все-таки я тебе не верю. Отныне я всегда буду сомневаться в том, что ты говоришь правду. Садись вот тут, а я положу голову тебе на колени. Если ты шевельнешься, я немедленно проснусь.
Магрета повиновалась, хотя и не без усмешки. Карана прилегла и сразу же уснула. Но Магрета не спала.
«Она слишком хорошо меня знает, – подумала Магрета. – Я действительно удеру, если появится шанс». Так она просидела почти два часа, но в конце концов ноги у нее замерзли и онемели, и ей пришлось вытянуть их. Карана сразу же открыла глаза. Бросив сердитый взгляд на Магрету, она тут же улыбнулась и, погладив ее руку, снова уснула.
Слегка перекусив – это было нечто вроде второго завтрака, они отправились в путь. Шли в гору, направляясь к дороге, ведущей в Шазмак. Магрета расслабилась после волнений последних дней.
– Ну что же, вот мы и снова в пути, только вдвоем. И это правильно: мы вместе в конце, как это и было в самом начале.
Магрета вернулась мыслями к путешествию в Фиц-Горго. Какой несчастной она тогда была! Но теперь все иначе. Она стала другой, и, даже если она не вернется, а теперь ее ждал в Туркаде родной дед, по крайней мере, она отправилась в этот последний, быть может, путь в ее жизни с целью и сознанием своей значимости. И все-таки как грустно было бросать Шанда! После Салюдита она держала его на некотором расстоянии. Так было нужно.
«А как изменилась ты, Карана, – подумала Магрета. – Я помню, как ты выглядела в ту ночь, когда мы прокрались в Фиц-Горго: лицо бледное, а глаза круглые от страха. Но как только мы заключили соглашение, ты ни разу от него не отступилась. Никогда! За последний год ты перестала быть тем смеющимся ребенком». Лицо у Караны уже не было круглым, черты заострились, а взгляд стал более грустным и мудрым.
Магрета думала и об Иггуре. Она многим была ему обязана, однако он был частью ее прошлого. Необходимой частью, и в некотором отношении достойной, но, казалось, с той поры прошла целая вечность, и теперь все закончилось.
Поднимаясь по крутому склону горы, Карана украдкой взглянула на Магрету. Да, теперь они друзья, независимо от того, как начались их отношения. У Магреты больше нет этого потерянного взгляда. За последний год она нашла себя. Она теперь знает, кто она такая и каково ее место в мире. Но она знает и то, каковы скорее всего будут последствия, и потому оттолкнула от себя мир.
Каране вспомнились слова Рулька: «Ты придешь по доброй воле, когда наступит время». Как он был прав!
Сейчас у нее было такое же ощущение, как тогда, когда они с Магретой пробирались в Фиц-Горго: она совершает глупость, ввязываясь в то, что ей не под силу. Случится что-то ужасное и непоправимое. И невольно Карана начала излучать волны тревоги – точно так же, как и тогда.
Магрета ощутила это.
«Бедная Карана! Чувствительница – она пленница своих обостренных чувств». Но теперь Магрета умела спокойнее реагировать на панику подруги.
– Когда я была ребенком, в обширном краю Мирриладель, – сказала она, – я тосковала о двух вещах (помимо матери и отца).
Оторвавшись от своих мыслей, Карана взглянула на нее – столь неожиданно было замечание Магреты.
– Море и горы, – продолжала Магрета. – Я ощущала вкус моря, когда мне в самое ухо вздыхала морская раковина, но я никогда не бывала в горах. Ты не бывала в Мирриладеле?
– Нет, – тихо ответила Карана.
– Тебе бы там не очень понравилось. Это край с удивительно однообразной природой, – во всяком случае, мне так казалось в детстве. Зимой там сильные морозы и дует ледяной ветер. Летом – повышенная влажность и полно насекомых – есть даже такие, которые могут прокусить кожаную одежду. Там миллион озер, множество болот, холмы и деревья в Мирриладеле похожи один на другой – не то что ваши прекрасные леса на Мельдорине. Я видела горы лишь издалека, с самых высоких холмов нашего края, и мне страстно хотелось туда. Это были самые большие горы во всех трех мирах, как однажды сказала мне Феламора.
Сейчас девушки пробирались среди валунов. Именно здесь Карана сделала себе снежную пещеру в день после хайта. Сейчас тут было мало снега. Солнце светило им в спину, ветра не было. Вскоре Карана с Магретой вспотели.
– Самая высокая гора – Титракс, – продолжала свой рассказ Магрета. – В ясную погоду ее видно с любого холма в Мирриладеле. И она никогда не бывает одинаковой. Для коренных жителей Мирриладеля Титракс олицетворяет все жестокое, дикое и капризное в мире. Они ненавидят эту гору, возвышающуюся над их землями. И это одно из немногих верований, которое феллемы переняли у местных жителей. Феллемы тоже ненавидят Титракс.
– Как можно ненавидеть гору?
– Если можно любить ваши горы, как вы их любите, – спокойно ответила Магрета, – то, полагаю, можно их и ненавидеть. Но Титракс меня пленил. Тем более что его ненавидели феллемы. Когда я была юной, то сочиняла о нем истории.
Склон горы Каркарон, по которой девушки сейчас поднимались, стал еще круче, когда они шли над глубоким ущельем. Кое-где еще оставались тонкие мостики из прозрачного льда. Карана рассказала о своем безрассудном бегстве по одному из таких ледяных мостов.
– И ты еще читаешь мне лекции об осторожности! – тихо сказала Магрета, глядя вниз на камни на дне ущелья. Она не скоро смогла продолжить свой рассказ.
– Позже, когда занялись моим образованием, я утратила дар воображения. Его меня лишил суровый режим, которому была подчинена моя жизнь. Это было невыносимо – спрятаться мне было некуда. Позже я выстроила для себя убежище, интеллектуальное, но оно не было столь утешительным.
– Мне бы хотелось услышать о твоих детских фантазиях, – попросила Карана. Ее глубоко трогали беды детей – ведь после смерти отца ее собственное детство было таким грустным! И снова она поразилась параллелям между ее жизнью и жизнью Магреты.
– Большинство фантазий и мечтаний исчезло, хотя Титракс остался. Полагаю, тоска по нему была слишком сильной.
Теперь они шли по дороге, ведущей в Шазмак. Это была крутая тропинка, которая, петляя, все время поднималась выше и выше. Ветер здесь никогда не утихал.
– Не знаю, живут ли люди в Великих Горах. Вероятно, там ничего нельзя вырастить. Правда, раньше я думала иначе. Я воображала себе, как поселюсь внутри теплого сердца горы. Меня будут окружать другие люди, похожие на меня, дружелюбные, любящие меня, которым я буду нужна. Можешь себе представить, как много значили для меня горы, особенно после того, как я потеряла море. Это было единственное, что не могли у меня отнять: ведь когда я взбиралась на любой пригорок в Мирриладеле, то снова могла их увидеть.
– В Титраксе находится главный город аркимов, – сказала Карана. – Глубоко, в самом сердце горы.
– Наверно, это чудесное место.
– Да, так я слышала. Я никогда там не бывала.
– То, что ты за мной увязалась, доставляет большие неудобства, – сказала Магрета в тот вечер, когда они ели свой скудный ужин. – Я захватила еду только на себя. До чего же ты приставучая! – Но она улыбнулась и протянула Каране еще одну крошечную порцию.
Карана сразу же положила этот кусочек себе в рот, словно боясь, что Магрета его отнимет.
– Но ведь это всего на четыре-пять дней, – заметила она. – Даже если у нас ничего не останется на последние день-два, мы от этого не умрем.
– Если мы явимся в Шазмак, умирая от голода, едва ли нам от этого будет легче.
Карана проверила рану Магреты, щурясь при ярком свете костра. Состояние раны не ухудшилось, но и заживать она не стала. Карана снова забинтовала плечо.
– Да, трудно было бы тебе сделать перевязку одной, – заметила девушка. – А от загнившей раны тебе было бы хуже, чем от голода.
Они снова пустились в путь и шли до позднего вечера. Потом немного вздремнули, а к рассвету уже снова были на ногах. Девушки добрались до вершины восточного перевала на третий день после того, как покинули Каркарон. Это был прекрасный результат. Правда, в такую хорошую погоду было легко идти.
Карана оставила все свои страхи в Каркароне и говорила себе, что они с Магретой просто совершают приятную прогулку. Они посмотрели вниз, на Шазмак, и Карана вспомнила, как стояла здесь когда-то, девочкой двенадцати лет. Она смотрела тогда на эту пустынную местность со страхом – впереди были лишь камни да снег, и ей грозила смерть от голода.
Вспомнила Карана и другие времена – главным образом счастливые, – когда она приходила в Шазмак или покидала его с Раулем или другими своими друзьями-аркимами. Независимо от того, уходила она оттуда или возвращалась, на этом месте ее всегда охватывало волнение.
Теперь все это в прошлом. Рауль утонул в Гарре, со времени трагедии прошло больше года. Шазмак, который она знала, исчез навеки. Старинные враги аркимов завладели их городом. И Карана сыграла в этом не последнюю роль.
Должно быть, Магрета почувствовала настроение Караны, потому что больше не обращалась к ней. Когда уже почти стемнело, она обняла ее за плечи здоровой рукой:
– Пора разбить лагерь. Ты говорила, здесь есть какое-то укрытие?
Карана повела ее по едва приметной тропинке в укрытие под нависшим выступом. Они обнаружили там маленькую круглую пещеру, высеченную в скале, которую в непогоду можно было закрыть каменной плитой, заменявшей дверь.
– Это делали не аркимы, – сказала Магрета.
– Да, слишком грубая работа для них. Это сделано давно, когда аркимов еще не было.
– И Стражей тоже не было?
– Да. Наверно, Стражи испортились, когда пал Шазмак.
Девушки поели и, забравшись в спальные мешки, заснули. По крайней мере, Карана спала. А Магрете опять не хотелось. Плечо болело, но усилием воли она заставила себя забыть о нем. Над горами мерцали звезды, но к середине ночи их заволокло туманом. Магрета лежала в темноте, размышляя и наблюдая.
Когда наступил самый темный час ночи, она поднялась, вынула из своего рюкзака остатки пищи и положила на пол возле Караны. Потом наклонилась и, коснувшись виска Караны кончиками пальцев, тихо произнесла: «Спи!»
Карана вздохнула и уснула еще крепче. Магрета вскинула на плечо рюкзак, который стал теперь намного легче, натянула сапоги и вышла из пещеры. Сквозь густой туман тускло светила луна. Прикрыв каменную дверь, Магрета на минуту задержала на ней пальцы, потом повернулась и в полном одиночестве зашагала по дороге, ведущей в Шазмак.
35
МОЙ ДРУГ, МОЙ ВРАГ
Магрету охватило нетерпение. Наконец-то она сбросила с себя оковы прежней жизни – те, в которые заковала ее Феламора. Будущее было ей неведомо, но, что бы ни ждало Магрету в Шазмаке, это был ее собственный выбор.
Интересно, как ее там встретят? Размышляя об этом, Магрета шла по тропинке в темноте. Бремя от времени лунный свет падал на дорогу, но из-за тумана пейзаж казался каким-то нереальным. Она едва могла отличить утес справа от пропасти слева, снег под ногами – от обледеневших камней, по которым ступала.
Торопясь вперед, она вдруг поскользнулась и упала, больно ударившись раненым плечом. Поднявшись, девушка осознала, что опасность более чем реальна: Магрета могла полететь в пропасть.
Постелив на землю куртку, она уселась, прижавшись спиной к скале. Плечо ныло. Внизу, на дне ущелья, плескалась речка – поток Гарра. Над Магретой вздыхал ветерок, пробираясь мимо каменных башенок, покрытых льдом. Мысли ее обратились к Рульку. Она вспомнила ту жаркую грозовую ночь в Туркаде, когда к ней пришло мысленное послание от него. Рульк был великолепен и ужасен. Когда он поднял ее, прикосновение ожгло кожу Магреты. И все же он показался ей очень уязвимым.
«Сначала Иггур, теперь Рульк, – размышляла она. – Почему меня тянет к могущественным, безжалостным мужчинам, у которых столь очевидны их слабости? Не оттого ли, что у меня самой комплексы? Несмотря на то что Иггур любил меня и до сих пор продолжает любить, все остальные живые существа ему безразличны. Он полон злобы и страха и не остановится ни перед чем, чтобы получить желаемое. Что он сделал с Мельдорином и со Второй Армией! А еще, – вспомнила Магрета, – он утаил от меня тайну моего происхождения. Он все время это знал или догадывался, даже тогда, в Фиц-Горго. Я ясно помню его слова: «Скажи, где мне найти Феламору и зачем ей Зеркало, и я поведаю тебе, кто твои родители, что с ними случилось и почему это навлекло такой позор на феллемов»».
А позже, в Туркаде, когда Магрета спросила у него об этом, Иггур притворился, что все это время ошибался относительно ее родителей. «Почему он лгал? Опасался того, что я могу сделать, если узнаю, что в моих жилах течет кровь каронов?»
Достав Зеркало, Магрета посмотрела на металлическую трубку, поблескивавшую в лунном свете. Нет! Не сейчас! Не здесь!
Убрав Арканское Зеркало, она снова пустилась в путь. От пещеры, где осталась Карана, до Шазмака был долгий путь, но Магрета не стала отдыхать, опасаясь, что Карана освободится скорее, чем она ожидает. Днем Магрета добралась до моста, возле которого Карана и Лиан сделали привал по пути из Туллина в Шазмак. Перейдя по мосту на другую сторону, Магрета двигалась все вперед и вперед. Несколько раз она почувствовала, что дорогу охраняют железные Стражи, но каждый раз Магрете удавалось проскочить, не потревожив их. Она инстинктивно знала, как это сделать.
К Шазмаку Магрета подошла ночью, холодной и ясной, что было совсем некстати. Как же ей пробраться в город? И что она там увидит? Что будет делать? Она не знала ответов на эти вопросы.
К середине ночи Магрета преодолела последний мост, натянутый над рекой Гарр. Он качался у нее под ногами, и ей стало дурно от этого. Она буквально валилась с ног от голода и усталости. Гарр в этом месте был бурным и оглушительно ревел. Пока Магрета перебралась на другую сторону, у нее чуть не началась морская болезнь.
И вот пред ней предстали большие ворота из кованого железа. Они были закрыты. С помощью осветительного шара Магрета осмотрела их. И тут заметила две высокие фигуры с той стороны ворот. «Вельмы! Нет, эти называют себя гаршардами». Девушка постучала в ворота.
– Меня зовут Магрета, – сказала она. Лицо первого часового было покрыто шрамами. Вторым часовым оказалась женщина, почти такая же высокая, как первый, с черными волосами и темными глазами, миловидная, но очень худая.
Это были Идлис и Йетча, которых низвели до положения караульных после того, как они голосовали против сказания Рулька во время великого состязания в Каркароне. – Отведите меня к Рульку! – Магрета ощутила волнение, произнося его имя.
Узнав Магрету, Йетча вскрикнула и бросилась на девушку, трясясь от злости. Идлис удержал ее. Они взяли Магрету с двух сторон под руки, но та не собиралась идти как пленница – особенно к Рульку.
– Отпустите меня, – холодно произнесла она, и Йетча с Идлисом повиновались. Они провели ее по крытой галерее, через двор, вымощенный плитами янтарного и черного цвета и украшенный маленькими башенками с ажурным серебряным узором, блестевшим в лунном свете, с куполами, высеченными из нефрита. Черный фонтан с одной стороны обледенел, и лед походил на подтаявший воск свечи. Почему-то Магрете показалось, что он портит великолепие Шазмака.
– Ступайте вперед, – приказала она. – Объявите о моем приходе!
Вероятно, эти гаршарды знали, что она сделала с их собратьями в Фиц-Горго и Баннадоре. А возможно, получили относительно нее какие-то особые распоряжения. Во всяком случае, они послушались ее. Дойдя до двойных дверей, Йетча постучала, и они отворились. Йетча переговорила с часовыми, стоявшими за дверями, и те пропустили Магрету внутрь. Едва она успела войти, как двери за ней захлопнулись. Удастся ли ей когда-нибудь выйти отсюда?
– Пойдем! – сказал Идлис своим тягучим голосом. Магрета последовала за ним по длинным коридорам и странным винтовым лесенкам. Йетча двигалась за Магретой, чуть не наступая ей на пятки, и это так действовало последней на нервы, что она почти ничего не замечала вокруг. Она не смогла бы сказать, из чего сделаны полы, какие в Шазмаке стены. Она ни разу не взглянула на резьбу и фрески и проволочные фигурки, свисавшие с потолка. И если и могла бы найти дорогу обратно, то благодаря собственной интуиции, а не зрительной памяти.
По пути ее сердце стало бешено биться, во рту пересохло. Магрету начали преследовать страхи, в основном вымышленные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61