– Как тебе это нравится? Твоя дочь путается неизвестно с кем, вся изолгалась – и еще пытается все свалить с больной головы на здоровую! И ты это позволяешь? Не кажется ли тебе, что наша красавица заслужила хорошего ремня?
– Да помолчите вы обе! – Джеймс, резко поднявшись со стула, встал между женщинами. – Эсме, отправляйся в свою комнату. Я должен спокойно подумать, что мне с тобой делать. Или, – произнес он после небольшой паузы, – пожалуй, лучше останься, а ты, Мириам, будь любезна, покинь нас!
Гордо задрав подбородок, Мил не спеша удалилась.
– Прости меня, папа, – проговорила Эсме, коснувшись руки отца, – что я ходила на Лой Кратонг, не спросив у тебя. Бог свидетель, я не хотела тебя обидеть. Обещаю, этого больше не повторится!
– Но ты все скрыла, Эсме. Возможно, это и в самом деле не единственное, что ты скрываешь от меня…
– Папа, неужели ты правда веришь, что я способна стать чьей-то любовницей, тем более любовницей женатого мужчины? Или что у меня что-то было с лордом Уинтропом?
– Прошу тебя, Эсме, не лги мне больше, не рви мое сердце! Скажи мне всю правду – кто этот мужчина? Я готов простить тебя, но, похоже, ты вовсе ни в чем не раскаиваешься!
– Да не в чем мне раскаиваться, папа! Я чиста перед тобой, как перед Богом! Неужели ты не видишь, что кому-то понадобилось меня оклеветать?
– Но кому и зачем?
– Если бы я знала, папа!
– Люди не станут распускать подобные слухи ни с того ни с сего. Стало быть, во всем этом есть по крайней мере крупица правды. Но даже если все это вымышлено от начала до конца, ты не можешь оставаться в Бангкоке, если уж про тебя начали ходить подобные сплетни. И что тогда понесло тебя на этот Лой Кратонг? Того, что тебя там видели, уже достаточно, чтобы люди начали сомневаться в твоей порядочности!
Эсме вдруг почувствовала такую злобу на отца, какую раньше ей никогда не приходилось испытывать.
– А тебе не кажется, – сквозь зубы проговорила она, – что уже поздно, превращать меня в «порядочную девушку»? Все эти годы ты позволял мне все, что моей душе заблагорассудится, а теперь вдруг оказывается, что я делаю совсем не то! Спрашивается, кто виноват в моем воспитании?
Джеймс тяжело вздохнул, понимая, что дочь в чем-то права, но сдаваться, по-видимому, не собирался.
– Не спорю, тут я действительно виноват, – признал он, – и ты права – что сделано, того не воротишь. Я должен исправлять свои ошибки – лучше поздно, чем никогда. В конце концов, я должен сделать это во имя твоей матери. Думаю, она сама не захотела бы, чтобы дочь повторяла ее ошибки.
Эсме посмотрела на отца, все еще не оставляя надежды его разжалобить, но, судя по его лицу, Джеймс был непреклонен. Эсме ничего не оставалось, как только удалиться, и она так и не увидела, как из глаз отца скатилась горькая скупая слеза.
Стоя на борту парохода, Йен задумчиво смотрел на простиравшуюся перед ним панораму Бангкока. Удача не улыбнулась ему в приюте – там действительно имелось несколько талантливых парней, которые подошли бы, если бы оказались на месте, – но все они в данный момент уже имели работу. В результате ему пришлось уйти ни с чем. Правда, в городе он мог пользоваться услугами переводчика из консульства, но отпускать его с Йеном начальство отказалось. Собственно говоря, ситуация с отсутствием переводчика возникла из-за путаницы. Секретарь Йена, Чен, считался сиамцем, хотя на самом деле был китайцем и не знал сиамского. В консульстве в Чингмэе, разумеется, нашелся бы переводчик, но на время путешествия Йен будет, что называется, «без языка», а это его никак не устраивало.
Эсме Монтроуз – вот кто был ему сейчас нужен! Эта бойкая, живая девочка наверняка скрасила бы его путешествие… Но будут ли ее слушаться матросы?
Правда, Эсме вряд ли поехала бы с ним – тетка ее ни за что не отпустит, особенно после того, как ей сообщили про языческое празднество. Узнала же она об этом от известной сплетницы Харриет Бингэм, а та – от не в меру болтливых подружек-сиамок. Теперь не пройдет и недели, как об этой истории будет оповещен весь свет.
Разумеется, Мириам узнала и о том, что на пристани Эсме встретилась с ним, Йеном, и наверняка сделала из этого соответствующие выводы, раздув их до невероятных размеров. Вот почему она так набросилась на него во время их разговора. Сначала, помня об обещании, данном Эсме, Йен вообще все отрицал, но затем понял, что совершил большую ошибку. Отрицая малую вину Эсме, он лишь добился того, что заставил разгневанную мегеру приписать племяннице большую вину, которой на самом деле вовсе не было.
В результате Мириам ни на йоту не поверила его оправданиям. Хуже того – эта дура вообразила, что он любовник ее племянницы, но не тот, которого приписывали ей слухи. Он, видите ли, лишил ее сокровище девственности, а женатый любовник появился позднее…
Разумеется, Йен не сказал старой дуре, о каком «женатом любовнике» шла речь, хотя ему это было отлично известно. Но самым ужасным во всей этой истории было то, что Мириам, похоже, собиралась заставить его жениться на малолетней шлюшке. Ну уж только не это – покрывать грехи Раштона у Йена не было ни малейшего желания.
Как бы там ни было, теперь Йен сожалел, что нарушил клятву – рассказал тетке о похождениях Эсме. С другой стороны, был ли у него выбор? Совесть его чиста – при рассказе он постарался выставить девушку как можно более невинной. Вот только поверит ли Эсме, что на самом деле разболтал тайну не он, а ее дурехи-подружки?
Впрочем, какое ему дело, что подумает о нем Эсме Монтроуз? Кто она, в конце концов, такая? Обычная пустоголовая девица, отличающаяся от сотен других разве что своей распущенностью… По идее Йен должен был бы это вычислить сразу, как только увидел ее. Он ведь уже обжегся на одной такой – правда, ту звали не Эсме, а Кэролайн…
Но как ни пытался Йен вычеркнуть из памяти свою новую знакомую, перед его глазами снова и снова вставали густые черные как ночь волосы… Йен вдруг живо представил эти волосы, в беспорядке разметавшиеся по подушке после ночи бурной любви. А какие у нее глаза… Какими живыми искрами переливались они, когда она смотрела на него, как моментально вспыхивали в минуты гнева…
Нет, ему определенно нужно забыть ее, по крайней мере на время, иначе он не сможет сосредоточиться на предстоящей работе. Потом, вернувшись в Бангкок, он, может быть, и сойдется поближе с мисс Эсме Монтроуз. Пусть пока она избегает его, но уже сейчас в ее глазах порою мелькает нечто, дающее ему повод надеяться… Может быть, за время его трехмесячного отсутствия она успеет понять, что на самом деле он ей не так уж и противен…
А вдруг за это время отец и тетка выдадут ее замуж? Правда, как сказал Годфри, едва ли кто-нибудь захочет взять в жены девицу с такой репутацией. Но если все же кто-то найдется? Хотя бы тот лысый торгаш, который танцевал с ней почти весь вечер, – его вряд ли что-нибудь остановит…
Йен сделал глубокий вдох. Да что с ним такое, в конце концов? Почему он никак не может перестать думать об этой девице? Почему ему до сих пор хочется вернуться в ее дом и узнать, что задумали сделать с ней отец и тетка? Самым мудрым в такой ситуации было бы держаться от красотки как можно дальше…
– Лорд Уинтроп!
Йен обернулся. Перед ним стояли Чем – китаец, недавно нанятый к нему в секретари, Сомкит – сиамец-переводчик, из консульства, тот самый, которому не позволили отправиться с ним в Чингмэй, и еще два незнакомых сиамца.
– В чем дело?
– Я нашел для вас лоцманов, ваше сиятельство, – ответил Чен. – Они сказали, что путешествие займет шесть недель. Если хотите, поговорите с ними.
– Шесть недель! – Йен нахмурился. – В консульстве меня уверяли, что не больше трех… Я должен быть в Чингмэе через месяц и вообще не хотел отплывать раньше следующей недели!
После того как Сомкит перевел его слова, лоцманы долго о чем-то совещались, а затем повернулись к Сомкиту…
– Они говорят, сэр, что, если бы у вас была баржа с паровым буксиром, они, может быть, и справились бы за месяц. Время года сейчас самое подходящее для плавания – дожди подняли воду в реках как раз до того уровня, какой нужен. Но паровой буксир нынче дорог…
Йен нервно провел рукой по волосам:
– Ладно, будет им паровой буксир. Скажите, что я щедро заплачу, лишь бы поспели за месяц.
Едва Сомкит перевел его слова, моряки, услышав про деньги, широко заулыбались и, сложив ладони, словно для молитвы, поклонились Йену.
– Они довезут вас за месяц, – пояснил переводчик.
– Ваше сиятельство, – неожиданно вмешался Чен, – могу я поговорить с вами наедине?
– Разумеется.
Они отошли немного в сторону.
– Учтите, что вы на Востоке, сэр, – заговорил китаец. – Восточные люди наобещают вам с три короба, чтобы втереться в доверие, но это еще не гарантирует результата.
– Я знаю, Чен.
– И вы не боитесь, что за месяц мы можем не поспеть?
– У нас нет выбора. – Йен взглянул туда, где стояли сиамцы. – Эти двое – лучшие лоцманы, каких только можно здесь найти. Будем надеяться, что они довезут нас достаточно быстро. Мне самому этого ох как хочется – из Чингмэя передают, что французы наступают принцу Матайе на пятки, и он очень обеспокоен по этому поводу.
– Да, сэр, на прошлой неделе французские войска дошли до Монг-Сая.
– Проклятое консульство! – не выдержал Йен: – Если бы не их неразбериха, я бы сейчас уже несколько дней был в пути. Я потерял слишком много времени и не вижу смысла терять его впредь, так что мы выезжаем из Бангкока как можно скорее!
– Но вы все еще не нашли переводчика, ваше сиятельство…
– В этом-то и загвоздка. Черт побери, нужно убедить консульство позволить Сомкиту поехать со мной, а если они не согласятся, побыстрее найти кого-то другого. На это у нас есть самое большее дня три – дольше тянуть мы не имеем права.
– Значит, – уточнил китаец, – я могу передать этим людям, что через три дня мы отплываем?
– Да, будьте любезны. И еще скажите – если не уложатся в месяц, я им ничего не заплачу. Кстати, отдельного судна мне не надо, поеду вместе со всеми – меньше хлопот.
Согласно кивнув, Чен пошел, к сиамцам, а Йен, глядя ему вслед, жалел лишь о том, что позволил в свое время лорду Роузбери уговорить себя взяться за эту миссию. Слишком многое ставилось здесь на карту. Кроме переговоров с принцем Матайей, Йен имел и другое задание, не менее, если не более сложное. Не выявленный до сих пор шпион передавал французам тайную информацию, и в задачу Йена входило найти негодяя и обезвредить.
Впрочем, сейчас его больше беспокоила первая часть миссии. Французы стремительно продвигались на запад; сиамцы же никогда не были под властью ни одной европейской страны и, разумеется, не горели желанием терять независимость. Правда, кое-кто из знакомых британских политиков уверял Йена, что сиамцы преувеличивают опасность, но сам он не был в этом уверен. По поступившим сообщениям, французы явно положили глаз на северную часть Сиама, граничащую с британской Бирмой. Более точную информацию об этом Йен надеялся получить от сиамцев на месте, в Чингмэе, – до Бангкока слухи часто доходили искаженными. Британский консул в Чингмэе, как на грех, заболел, а Раштон не мог бросить свои дела в Бангкоке, вот почему миссию возложили на Йена.
Работа, судя по всему, предстояла нелегкая. Если французы действительно претендуют на чужую территорию, то сиамцы наверняка потребуют письменных заверений в сохранении их независимости. Не нужно быть искушенным политиком, чтобы понять: вся эта ситуация легко может обернуться войной. Вот почему ему необходимо оказаться в Чингмэе как можно скорее – ради того, чтобы простые люди, такие как Эсме и ее отец, могли жить мирно и спокойно. Сиам не европейская колония, непосредственных интересов для Англии она не представляет, но создавать там антиевропейские настроения все равно ни к чему. Нельзя допустить, чтобы сиамцы начали ненавидеть всех, у кого белая кожа.
Йену вдруг вспомнились слова Эсме, сказанные тогда, на пристани: «По крайней мере мы не знали здесь особых проблем до тех пор, пока не появились англичане». Дай Бог, чтобы ее слова не оказались пророческими… Дай Бог, чтобы никакие разногласия между странами и народами не смогли омрачить прекрасное лицо Эсме!
С этой безмолвной молитвой на устах Йен вошел в свою каюту.
Глава 5
Эсме стояла в своей спальне, глядя в открытое окно на тропические деревья, которыми любовалась бессчетное количество раз… Убежать бы ей куда глаза глядят, раствориться в этих джунглях!.. Увы, это все мечты, а жить приходится в реальном мире. Куда ей бежать? Да, она многое знает о Сиаме, по сиамцы вовсе не горят любовью к англичанам. Несмотря на все усилия короля Чулалонгкорна, пытавшегося превратить Сиам в цивилизованную страну, сиамцы по-прежнему продолжали косо смотреть на белых. Даже ее подругам, Ламун и Мей, их мужья вряд ли разрешили бы помогать англичанке. Ныть иностранкой в Бангкоке нелегко, но и за его пределами отец и тетка рано или поздно нашли бы ее. В Бангкоке живет не так уж много молодых белых девушек, и вычислить одну из них им будет несложно.
Внезапно Эсме услышала, как открывается дверь ее комнаты. Поздно… Время пришло.
– Мистер Майклз уже здесь, – послышался отрешенный голос отца. – Он говорит, что слышал все эти сплетни, но это его все равно не остановит, и… он снова сватается к тебе.
Эсме знала, что, помимо сплетни о женатом любовнике, с легкой руки Мил о ней ходит еще одна сплетня – о том, что она к тому же еще и пассия лорда Уинтропа. А распространяют сплетню их же собственные слуги…
– Неужели ты ждешь, что я приму его предложение? – огрызнулась Эсме.
– О нет! Да и мистеру Майклзу известно, что ты упряма. Но, как говорится, стерпится – слюбится.
– Ни за что! Я никогда не полюблю этого типа, никогда! – Эсме резко повернулась к отцу. – Он мне отвратителен, слышишь, папа!
Лицо Джеймса потемнело.
– Любовь бывает разной, дочка. Жгучая, пламенная страсть не всегда хороша. Такая любовь может даже разрушить человека. Яркий пример тому – твоя мать: когда мы с ней познакомились, она бросила все ради любви, и ей казалось, что ее любовь будет длиться вечно. Но вскоре ее охватывает новая пламенная страсть, и бедняжка решает покинуть этот свет… Спокойная семейная жизнь, я надеюсь, оградит тебя от подобных безумств. Мистер Майклз далеко не беден, с ним ты заживешь припеваючи…
– Не надо, папа! Я знаю, что в глубине души ты сам не веришь в это. Я выйду замуж лишь за человека, которого полюблю, и пусть твой Майклз не надеется, что его деньги смогут купить мою любовь! Мама, в конце концов, тоже вышла замуж за тебя, хотя у нее наверняка была целая куча куда более богатых женихов… Сейчас она была бы на моей стороне, я знаю это!
На мгновение в глазах Джеймса зажегся огонь, но затем лицо его снова стало каменным.
– Да, – задумчиво произнес он, – твоя мать любила меня, но ты-то в данный момент никого не любишь! Если бы у тебя были другие претенденты, ты могла бы выбирать, но в твоей ситуации тебе ничего иного не остается… – Поколебавшись с минуту, Джеймс продолжил: – Чем, в конце концов, тебе не правится Майклз? По-моему, жених подходящий! Я уверен, пройдет пара лет, и ты сама признаешь, что сделала правильный выбор.
Эсме гордо вскинула голову:
– Никогда, папа. Ты слышишь? Никогда! Это мое последнее слово!
– Раз так, разговор окончен, – словно приговор, изрек отец. – Следуй за мной.
Эсме подчинилась. Лицо ее было безразлично-холодным, но вся она кипела от злости.
Когда они вошли в гостиную, Майклз разглядывал портрет Рене со смешанным выражением восхищения и ненависти. Это весьма удивило Эсме, в то время как Джеймс ничего не заметил. Мужчины поприветствовали друг друга, как показалось Эсме, вполне искренне и сердечно.
Внимание гостя тут же переключилось на Эсме. Та гордо вскинула голову, не желая идти на конфликт, но и не собираясь уступать. Майклз бесцеремонно разглядывал ее, словно товар, который собрался покупать.
Эсме не осталась в долгу и бросила на него такой же оценивающий взгляд. Стало быть, вот кому предстоит стать ее мужем! Что ж, в конце концов, если разобраться, он не такой уж и урод… Во всяком случае, танцуя с ним на балу, Эсме не могла сказать, что этот человек ей совсем отвратителен – кое-что из рассказов Майклза о его многочисленных путешествиях она нашла даже довольно занятным. И тем не менее было в нем что-то отталкивающее, хотя Эсме не могла толком сказать, что именно. Да, он значительно старше – почти одного возраста с ее отцом, к тому же почти лыс… Но не это беспокоило девушку, а пугающий огонек в глазах Майклза, когда он смотрел на нее.
Окинув Эсме взглядом с ног до головы, Майклз повернулся к Джеймсу:
– Мистер Монтроуз, вы позволите нам немного прогуляться? Если не возражаете, мне бы хотелось обсудить с вашей дочерью кое-что наедине.
– Не возражаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Да помолчите вы обе! – Джеймс, резко поднявшись со стула, встал между женщинами. – Эсме, отправляйся в свою комнату. Я должен спокойно подумать, что мне с тобой делать. Или, – произнес он после небольшой паузы, – пожалуй, лучше останься, а ты, Мириам, будь любезна, покинь нас!
Гордо задрав подбородок, Мил не спеша удалилась.
– Прости меня, папа, – проговорила Эсме, коснувшись руки отца, – что я ходила на Лой Кратонг, не спросив у тебя. Бог свидетель, я не хотела тебя обидеть. Обещаю, этого больше не повторится!
– Но ты все скрыла, Эсме. Возможно, это и в самом деле не единственное, что ты скрываешь от меня…
– Папа, неужели ты правда веришь, что я способна стать чьей-то любовницей, тем более любовницей женатого мужчины? Или что у меня что-то было с лордом Уинтропом?
– Прошу тебя, Эсме, не лги мне больше, не рви мое сердце! Скажи мне всю правду – кто этот мужчина? Я готов простить тебя, но, похоже, ты вовсе ни в чем не раскаиваешься!
– Да не в чем мне раскаиваться, папа! Я чиста перед тобой, как перед Богом! Неужели ты не видишь, что кому-то понадобилось меня оклеветать?
– Но кому и зачем?
– Если бы я знала, папа!
– Люди не станут распускать подобные слухи ни с того ни с сего. Стало быть, во всем этом есть по крайней мере крупица правды. Но даже если все это вымышлено от начала до конца, ты не можешь оставаться в Бангкоке, если уж про тебя начали ходить подобные сплетни. И что тогда понесло тебя на этот Лой Кратонг? Того, что тебя там видели, уже достаточно, чтобы люди начали сомневаться в твоей порядочности!
Эсме вдруг почувствовала такую злобу на отца, какую раньше ей никогда не приходилось испытывать.
– А тебе не кажется, – сквозь зубы проговорила она, – что уже поздно, превращать меня в «порядочную девушку»? Все эти годы ты позволял мне все, что моей душе заблагорассудится, а теперь вдруг оказывается, что я делаю совсем не то! Спрашивается, кто виноват в моем воспитании?
Джеймс тяжело вздохнул, понимая, что дочь в чем-то права, но сдаваться, по-видимому, не собирался.
– Не спорю, тут я действительно виноват, – признал он, – и ты права – что сделано, того не воротишь. Я должен исправлять свои ошибки – лучше поздно, чем никогда. В конце концов, я должен сделать это во имя твоей матери. Думаю, она сама не захотела бы, чтобы дочь повторяла ее ошибки.
Эсме посмотрела на отца, все еще не оставляя надежды его разжалобить, но, судя по его лицу, Джеймс был непреклонен. Эсме ничего не оставалось, как только удалиться, и она так и не увидела, как из глаз отца скатилась горькая скупая слеза.
Стоя на борту парохода, Йен задумчиво смотрел на простиравшуюся перед ним панораму Бангкока. Удача не улыбнулась ему в приюте – там действительно имелось несколько талантливых парней, которые подошли бы, если бы оказались на месте, – но все они в данный момент уже имели работу. В результате ему пришлось уйти ни с чем. Правда, в городе он мог пользоваться услугами переводчика из консульства, но отпускать его с Йеном начальство отказалось. Собственно говоря, ситуация с отсутствием переводчика возникла из-за путаницы. Секретарь Йена, Чен, считался сиамцем, хотя на самом деле был китайцем и не знал сиамского. В консульстве в Чингмэе, разумеется, нашелся бы переводчик, но на время путешествия Йен будет, что называется, «без языка», а это его никак не устраивало.
Эсме Монтроуз – вот кто был ему сейчас нужен! Эта бойкая, живая девочка наверняка скрасила бы его путешествие… Но будут ли ее слушаться матросы?
Правда, Эсме вряд ли поехала бы с ним – тетка ее ни за что не отпустит, особенно после того, как ей сообщили про языческое празднество. Узнала же она об этом от известной сплетницы Харриет Бингэм, а та – от не в меру болтливых подружек-сиамок. Теперь не пройдет и недели, как об этой истории будет оповещен весь свет.
Разумеется, Мириам узнала и о том, что на пристани Эсме встретилась с ним, Йеном, и наверняка сделала из этого соответствующие выводы, раздув их до невероятных размеров. Вот почему она так набросилась на него во время их разговора. Сначала, помня об обещании, данном Эсме, Йен вообще все отрицал, но затем понял, что совершил большую ошибку. Отрицая малую вину Эсме, он лишь добился того, что заставил разгневанную мегеру приписать племяннице большую вину, которой на самом деле вовсе не было.
В результате Мириам ни на йоту не поверила его оправданиям. Хуже того – эта дура вообразила, что он любовник ее племянницы, но не тот, которого приписывали ей слухи. Он, видите ли, лишил ее сокровище девственности, а женатый любовник появился позднее…
Разумеется, Йен не сказал старой дуре, о каком «женатом любовнике» шла речь, хотя ему это было отлично известно. Но самым ужасным во всей этой истории было то, что Мириам, похоже, собиралась заставить его жениться на малолетней шлюшке. Ну уж только не это – покрывать грехи Раштона у Йена не было ни малейшего желания.
Как бы там ни было, теперь Йен сожалел, что нарушил клятву – рассказал тетке о похождениях Эсме. С другой стороны, был ли у него выбор? Совесть его чиста – при рассказе он постарался выставить девушку как можно более невинной. Вот только поверит ли Эсме, что на самом деле разболтал тайну не он, а ее дурехи-подружки?
Впрочем, какое ему дело, что подумает о нем Эсме Монтроуз? Кто она, в конце концов, такая? Обычная пустоголовая девица, отличающаяся от сотен других разве что своей распущенностью… По идее Йен должен был бы это вычислить сразу, как только увидел ее. Он ведь уже обжегся на одной такой – правда, ту звали не Эсме, а Кэролайн…
Но как ни пытался Йен вычеркнуть из памяти свою новую знакомую, перед его глазами снова и снова вставали густые черные как ночь волосы… Йен вдруг живо представил эти волосы, в беспорядке разметавшиеся по подушке после ночи бурной любви. А какие у нее глаза… Какими живыми искрами переливались они, когда она смотрела на него, как моментально вспыхивали в минуты гнева…
Нет, ему определенно нужно забыть ее, по крайней мере на время, иначе он не сможет сосредоточиться на предстоящей работе. Потом, вернувшись в Бангкок, он, может быть, и сойдется поближе с мисс Эсме Монтроуз. Пусть пока она избегает его, но уже сейчас в ее глазах порою мелькает нечто, дающее ему повод надеяться… Может быть, за время его трехмесячного отсутствия она успеет понять, что на самом деле он ей не так уж и противен…
А вдруг за это время отец и тетка выдадут ее замуж? Правда, как сказал Годфри, едва ли кто-нибудь захочет взять в жены девицу с такой репутацией. Но если все же кто-то найдется? Хотя бы тот лысый торгаш, который танцевал с ней почти весь вечер, – его вряд ли что-нибудь остановит…
Йен сделал глубокий вдох. Да что с ним такое, в конце концов? Почему он никак не может перестать думать об этой девице? Почему ему до сих пор хочется вернуться в ее дом и узнать, что задумали сделать с ней отец и тетка? Самым мудрым в такой ситуации было бы держаться от красотки как можно дальше…
– Лорд Уинтроп!
Йен обернулся. Перед ним стояли Чем – китаец, недавно нанятый к нему в секретари, Сомкит – сиамец-переводчик, из консульства, тот самый, которому не позволили отправиться с ним в Чингмэй, и еще два незнакомых сиамца.
– В чем дело?
– Я нашел для вас лоцманов, ваше сиятельство, – ответил Чен. – Они сказали, что путешествие займет шесть недель. Если хотите, поговорите с ними.
– Шесть недель! – Йен нахмурился. – В консульстве меня уверяли, что не больше трех… Я должен быть в Чингмэе через месяц и вообще не хотел отплывать раньше следующей недели!
После того как Сомкит перевел его слова, лоцманы долго о чем-то совещались, а затем повернулись к Сомкиту…
– Они говорят, сэр, что, если бы у вас была баржа с паровым буксиром, они, может быть, и справились бы за месяц. Время года сейчас самое подходящее для плавания – дожди подняли воду в реках как раз до того уровня, какой нужен. Но паровой буксир нынче дорог…
Йен нервно провел рукой по волосам:
– Ладно, будет им паровой буксир. Скажите, что я щедро заплачу, лишь бы поспели за месяц.
Едва Сомкит перевел его слова, моряки, услышав про деньги, широко заулыбались и, сложив ладони, словно для молитвы, поклонились Йену.
– Они довезут вас за месяц, – пояснил переводчик.
– Ваше сиятельство, – неожиданно вмешался Чен, – могу я поговорить с вами наедине?
– Разумеется.
Они отошли немного в сторону.
– Учтите, что вы на Востоке, сэр, – заговорил китаец. – Восточные люди наобещают вам с три короба, чтобы втереться в доверие, но это еще не гарантирует результата.
– Я знаю, Чен.
– И вы не боитесь, что за месяц мы можем не поспеть?
– У нас нет выбора. – Йен взглянул туда, где стояли сиамцы. – Эти двое – лучшие лоцманы, каких только можно здесь найти. Будем надеяться, что они довезут нас достаточно быстро. Мне самому этого ох как хочется – из Чингмэя передают, что французы наступают принцу Матайе на пятки, и он очень обеспокоен по этому поводу.
– Да, сэр, на прошлой неделе французские войска дошли до Монг-Сая.
– Проклятое консульство! – не выдержал Йен: – Если бы не их неразбериха, я бы сейчас уже несколько дней был в пути. Я потерял слишком много времени и не вижу смысла терять его впредь, так что мы выезжаем из Бангкока как можно скорее!
– Но вы все еще не нашли переводчика, ваше сиятельство…
– В этом-то и загвоздка. Черт побери, нужно убедить консульство позволить Сомкиту поехать со мной, а если они не согласятся, побыстрее найти кого-то другого. На это у нас есть самое большее дня три – дольше тянуть мы не имеем права.
– Значит, – уточнил китаец, – я могу передать этим людям, что через три дня мы отплываем?
– Да, будьте любезны. И еще скажите – если не уложатся в месяц, я им ничего не заплачу. Кстати, отдельного судна мне не надо, поеду вместе со всеми – меньше хлопот.
Согласно кивнув, Чен пошел, к сиамцам, а Йен, глядя ему вслед, жалел лишь о том, что позволил в свое время лорду Роузбери уговорить себя взяться за эту миссию. Слишком многое ставилось здесь на карту. Кроме переговоров с принцем Матайей, Йен имел и другое задание, не менее, если не более сложное. Не выявленный до сих пор шпион передавал французам тайную информацию, и в задачу Йена входило найти негодяя и обезвредить.
Впрочем, сейчас его больше беспокоила первая часть миссии. Французы стремительно продвигались на запад; сиамцы же никогда не были под властью ни одной европейской страны и, разумеется, не горели желанием терять независимость. Правда, кое-кто из знакомых британских политиков уверял Йена, что сиамцы преувеличивают опасность, но сам он не был в этом уверен. По поступившим сообщениям, французы явно положили глаз на северную часть Сиама, граничащую с британской Бирмой. Более точную информацию об этом Йен надеялся получить от сиамцев на месте, в Чингмэе, – до Бангкока слухи часто доходили искаженными. Британский консул в Чингмэе, как на грех, заболел, а Раштон не мог бросить свои дела в Бангкоке, вот почему миссию возложили на Йена.
Работа, судя по всему, предстояла нелегкая. Если французы действительно претендуют на чужую территорию, то сиамцы наверняка потребуют письменных заверений в сохранении их независимости. Не нужно быть искушенным политиком, чтобы понять: вся эта ситуация легко может обернуться войной. Вот почему ему необходимо оказаться в Чингмэе как можно скорее – ради того, чтобы простые люди, такие как Эсме и ее отец, могли жить мирно и спокойно. Сиам не европейская колония, непосредственных интересов для Англии она не представляет, но создавать там антиевропейские настроения все равно ни к чему. Нельзя допустить, чтобы сиамцы начали ненавидеть всех, у кого белая кожа.
Йену вдруг вспомнились слова Эсме, сказанные тогда, на пристани: «По крайней мере мы не знали здесь особых проблем до тех пор, пока не появились англичане». Дай Бог, чтобы ее слова не оказались пророческими… Дай Бог, чтобы никакие разногласия между странами и народами не смогли омрачить прекрасное лицо Эсме!
С этой безмолвной молитвой на устах Йен вошел в свою каюту.
Глава 5
Эсме стояла в своей спальне, глядя в открытое окно на тропические деревья, которыми любовалась бессчетное количество раз… Убежать бы ей куда глаза глядят, раствориться в этих джунглях!.. Увы, это все мечты, а жить приходится в реальном мире. Куда ей бежать? Да, она многое знает о Сиаме, по сиамцы вовсе не горят любовью к англичанам. Несмотря на все усилия короля Чулалонгкорна, пытавшегося превратить Сиам в цивилизованную страну, сиамцы по-прежнему продолжали косо смотреть на белых. Даже ее подругам, Ламун и Мей, их мужья вряд ли разрешили бы помогать англичанке. Ныть иностранкой в Бангкоке нелегко, но и за его пределами отец и тетка рано или поздно нашли бы ее. В Бангкоке живет не так уж много молодых белых девушек, и вычислить одну из них им будет несложно.
Внезапно Эсме услышала, как открывается дверь ее комнаты. Поздно… Время пришло.
– Мистер Майклз уже здесь, – послышался отрешенный голос отца. – Он говорит, что слышал все эти сплетни, но это его все равно не остановит, и… он снова сватается к тебе.
Эсме знала, что, помимо сплетни о женатом любовнике, с легкой руки Мил о ней ходит еще одна сплетня – о том, что она к тому же еще и пассия лорда Уинтропа. А распространяют сплетню их же собственные слуги…
– Неужели ты ждешь, что я приму его предложение? – огрызнулась Эсме.
– О нет! Да и мистеру Майклзу известно, что ты упряма. Но, как говорится, стерпится – слюбится.
– Ни за что! Я никогда не полюблю этого типа, никогда! – Эсме резко повернулась к отцу. – Он мне отвратителен, слышишь, папа!
Лицо Джеймса потемнело.
– Любовь бывает разной, дочка. Жгучая, пламенная страсть не всегда хороша. Такая любовь может даже разрушить человека. Яркий пример тому – твоя мать: когда мы с ней познакомились, она бросила все ради любви, и ей казалось, что ее любовь будет длиться вечно. Но вскоре ее охватывает новая пламенная страсть, и бедняжка решает покинуть этот свет… Спокойная семейная жизнь, я надеюсь, оградит тебя от подобных безумств. Мистер Майклз далеко не беден, с ним ты заживешь припеваючи…
– Не надо, папа! Я знаю, что в глубине души ты сам не веришь в это. Я выйду замуж лишь за человека, которого полюблю, и пусть твой Майклз не надеется, что его деньги смогут купить мою любовь! Мама, в конце концов, тоже вышла замуж за тебя, хотя у нее наверняка была целая куча куда более богатых женихов… Сейчас она была бы на моей стороне, я знаю это!
На мгновение в глазах Джеймса зажегся огонь, но затем лицо его снова стало каменным.
– Да, – задумчиво произнес он, – твоя мать любила меня, но ты-то в данный момент никого не любишь! Если бы у тебя были другие претенденты, ты могла бы выбирать, но в твоей ситуации тебе ничего иного не остается… – Поколебавшись с минуту, Джеймс продолжил: – Чем, в конце концов, тебе не правится Майклз? По-моему, жених подходящий! Я уверен, пройдет пара лет, и ты сама признаешь, что сделала правильный выбор.
Эсме гордо вскинула голову:
– Никогда, папа. Ты слышишь? Никогда! Это мое последнее слово!
– Раз так, разговор окончен, – словно приговор, изрек отец. – Следуй за мной.
Эсме подчинилась. Лицо ее было безразлично-холодным, но вся она кипела от злости.
Когда они вошли в гостиную, Майклз разглядывал портрет Рене со смешанным выражением восхищения и ненависти. Это весьма удивило Эсме, в то время как Джеймс ничего не заметил. Мужчины поприветствовали друг друга, как показалось Эсме, вполне искренне и сердечно.
Внимание гостя тут же переключилось на Эсме. Та гордо вскинула голову, не желая идти на конфликт, но и не собираясь уступать. Майклз бесцеремонно разглядывал ее, словно товар, который собрался покупать.
Эсме не осталась в долгу и бросила на него такой же оценивающий взгляд. Стало быть, вот кому предстоит стать ее мужем! Что ж, в конце концов, если разобраться, он не такой уж и урод… Во всяком случае, танцуя с ним на балу, Эсме не могла сказать, что этот человек ей совсем отвратителен – кое-что из рассказов Майклза о его многочисленных путешествиях она нашла даже довольно занятным. И тем не менее было в нем что-то отталкивающее, хотя Эсме не могла толком сказать, что именно. Да, он значительно старше – почти одного возраста с ее отцом, к тому же почти лыс… Но не это беспокоило девушку, а пугающий огонек в глазах Майклза, когда он смотрел на нее.
Окинув Эсме взглядом с ног до головы, Майклз повернулся к Джеймсу:
– Мистер Монтроуз, вы позволите нам немного прогуляться? Если не возражаете, мне бы хотелось обсудить с вашей дочерью кое-что наедине.
– Не возражаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40