– И этого не будет, – твердо произнес посол.
Подняв голову, Эсме посмотрела в глаза Йена. Из них как будто исходила магическая сила, наполнявшая все ее существо ответным желанием. Но когда он склонился, чтобы но целовать ее, Эсме опустила голову. Йен не стал настаивать, но не выпускал Эсме из своих объятий. И все же она не мог не позволить себе ответить на молчаливый призыв растворится в его поцелуе – по крайней мере, до тех пор, пока ей не станет ясно, что он имеет в виду, говоря, что она не станет женой Майклза.
– Так ты действительно не собираешься говорить моему отцу, где я? – с надеждой спросила она.
– Женой Майклза тебе не быть, – вместо ответа повторил он.
– Но почему?
– Потому что я этого не допущу. Если твой отец едет сюда с целью выдать тебя за Майклза, ему придется сначала иметь дело со мной. Клянусь, я тебя никому не отдам.
– Что значит «не отдам»? – Пальцы Эсме нервно теребили пуговицы на рубашке Йена. – Ты собираешься жениться на мне?
Посол молчал.
– Понимаю… – Голос Эсме задрожал. – Конечно, сын графа не женится на такой, как я! Вот «взять под покровительство» – или как там выражаются у вас в Англии? – другое дело…
– А разве ты сама этого не хочешь? – Йен легонько поправил пальцем упавшую на ее лоб прядь волос. – Неужели это так ужасно?
Эсме задумалась. Хочет ли она этого? Ей казалось, что теперь уже она не уверена ни в чем. Стоило Йену всего лишь прикоснуться к ней, как она забывала обо всем и готова была все ему простить, и не потому, что он был чертовски привлекательным мужчиной, просто Эсме уже успела сродниться с ним. Ей нравились его быстрый ум, его обширные познания, его темперамент – Йен умел быть и страстным, и нежным… Во всяком случае, как мужчина он был бы для нее весьма неплохим вариантом…
И все же она чувствовала, что стать любовницей посла для нее мало. Ей хотелось стать его законной женой, взять его фамилию – как символ того, что Йен предпочитает ее всем остальным женщинам. Ей хотелось любви.
Эсме словно посмотрела вокруг себя другими глазами. Лишь в этот момент она впервые осознала в полной мере, что любит Йена и хочет его любви, и это осознание явилось для нее шоком.
Внутренняя борьба, должно быть, отразилась на ее лице, ибо Йен встревоженно посмотрел на нее.
– В чем дело, девочка? – осторожно спросил он. – Надеюсь, я тебя ничем не обидел? Я, кажется, никогда не делал секрета из того, что хочу тебя!
«То-то и оно, – с горечью подумала Эсме. – Хочешь, но не любишь. А я хочу твоей любви больше всего на свете…» Как ни сердилась она на Йена за то, что он считал ее едва ли не последней шлюхой, как ни пыталась бороться со своим чувством, чувство это, очевидно, было сильнее ее. В этот миг она смотрела на человека, который держал ее в объятиях, так, как будто видела его впервые. Да, она любит его… но не смеет сказать ему об этом, боясь услышать отказ, боясь, что он снова решит, будто она обманывает его ради каких-то своих тайных целей… Кроме того, Эсме чувствовала, что не может оставаться с Йеном в одном доме теперь, когда окончательно определила свое чувство к нему.
– Пусти! – Она попыталась вырваться из цепкого кольца его рук. – Прошу тебя! Я никогда не стану твоей любовницей, и не буду жить с тобой в одном доме! Лучше уж я поеду в консульство и буду ждать прибытия отца!
– Не пущу!
Йен по-прежнему не сводил с нее глаз, но для Эсме этот взгляд был как пытка, и она хама отвернулась от него.
– Не пущу, – повторил он. – Почему ты все время стараешься покинуть меня, Эсме? Неужели ты по-прежнему меня ненавидишь?
– Нет. – Она не могла больше лгать ему. – Этого не было никогда.
– Тогда, может быть, ты все-таки скажешь, какое чувство ко мне испытываешь? – В голосе Йена звучала неподдельная мука.
Эсме молчала, по-прежнему избегая его взгляда. Взяв за подбородок, он повернул ее голову и заглянул в глаза.
– Черт побери, Эсме, ты хотя бы выслушай меня!
Она притихла, ожидая, что он скажет на этот раз.
– В телеграмме Раштон просит задержать в консульстве Лека – Лека, а не Эсме Монтроуз. Как, очевидно, надеется твой отец, никто не знает, что Лек и ты – один и тот же человек, и он не хочет, чтобы кто-нибудь это узнал. Разве ты не готова пощадить его чувства? К тому же, я думаю, не и твоих интересах сообщать всем, что ты провела больше месяца на пароходе одна в компании шестерых мужчин. Зачем тебе лишние сплетни? Или ты настолько не дорожишь своей репутацией, что тебе уже все едино?
– Хорошо, – Эсме кивнула, – если ты так хочешь, я могу поехать в консульство под видом Лека.
– Но я же сказал, что не допущу этого! Они, возможно, посадят тебя под арест, а тебе это вряд ли нужно. Уж лучше тебе остаться здесь. В консульстве уже знают, что Лек прибыл со мной и я сам о нем позабочусь до прибытия мистера Монтроуза.
Эсме, конечно же, предпочла бы остаться с Йеном, чем сидеть под арестом в посольстве, но боялась, что, оставшись с ним, не сможет противостоять своей страсти. Лучше бы ей сейчас найти хоть какой-нибудь уголок, где бы у нее была возможность побыть наедине с собой и попытаться придумать какой-нибудь способ избежать брака с Майклзом.
– Извини, Йен, – твердо заявила она, – я не буду жить с тобой в одном доме!
– Но должна же ты где-то жить по крайней мере до приезда отца! Или ты предпочитаешь улицу?
– Хорошо, – она вздохнула, – но что ты скажешь моему отцу, когда он приедет?
– Ничего. Просто спрячу тебя, и не буду говорить ему, где ты, пока он не откажется выдавать тебя за Майклза.
– Допустим, он и в самом деле откажется. Что потом?
– Дальнейшее зависит только от тебя. – Йен еще крепче прижал Эсме к себе. – Ты можешь остаться со мной…
– И стать твоей любовницей? – усмехнулась она.
– А чем это, собственно, плохо? Уверяю тебя…
– В чем? Что ты будешь верен мне и никогда не променяешь на другую женщину? Станешь таскать меня с собой всюду, куда бы тебе ни довелось поехать?
«Что ты всегда будешь любить меня?» – хотелось услышать ей, но Йен молчал. Эсме не сомневалась, что зашла слишком далеко и требует от него слишком многого. Как он может обещать все это, если до сих пор не доверяет ей до конца? Она понимала, что, если бы посол сейчас поклялся ей во всем том, что она от него хотела, для него это означало бы на всю оставшуюся жизнь связать себя клятвой с какой-то сомнительной девицей лишь ради того, что в данный момент он испытывает насущную потребность удовлетворить свою страсть…
– Вот, значит, настоящая причина того, что ты не хочешь вести меня в консульство? – усмехнулась она. – Ты надеешься затащить меня в постель в обмен на то, что поможешь мне убедить отца не отдавать меня замуж за Майклза?
Йен вздрогнул, словно от пощечины.
– Я надеялся… – проговорил он, – и все еще надеюсь… что ты перестанешь наконец противиться той страсти, которую сама – я знаю это! – испытываешь ко мне. Но это не единственная причина…
– И в чем же другая?
Йен резко, почти грубо приподнял подбородок Эсме.
– Черт побери, неужели не понимаешь, что ты мне нужна – нужна как воздух! Если ты останешься в консульстве, я просто не переживу этого. Заявись ты туда как Эсме, к тебе приставят кучу мамок и нянек, а представься Леком – тебя посадят под арест. В обоих случаях мы не сможем быть вместе. А мне нужно каждый день видеть тебя, говорить с тобой… Зови меня идиотом, но я не могу без тебя!
Глядя в возбужденно блестевшие глаза молодого человека, Эсме не могла не догадываться, каких усилий стоило ему это признание. Губы Йена были так близки к ее губам, одного соприкосновения их было бы достаточно, чтобы она забыла все на свете, забыла самое себя… Кровь бешено билась в висках Эсме, и ей казалось, что дразнящий голос шепчет ей: «Сдавайся, сдавайся! Прекрати эту бессмысленную борьбу с собой, уступи тому, чего ты хочешь больше всего на свете…»
Но девушка прекрасно знала, что, если бы она и прислушалась к этому голосу, все равно не получила бы желаемого, а получить только часть было бы, пожалуй, еще большей пыткой, чем не получить ничего.
– Воля твоя, Йен, – еле слышно проговорила она, – я не могу остаться с тобой.
Едва она произнесла эти слова, как Йен тут же отпустил ее. Эсме испуганно посмотрела на него – лицо его теперь казалось каменным, словно и не светилось нежностью всего минуту назад…
– Так ты предпочитаешь выйти за Майклза, а не принадлежать мне? – В голосе Йена слышалось страдание.
– А почему ты решил, – выпалила она, – что третьего мне не дано?
– Ах вот оно что! – Посол усмехнулся, – Ну разумеется, ты задумала еще какой-нибудь план, чтобы убежать от отца! И что же ты собираешься делать? Просить милостыню на улицах? Торговать собой? Снова переоденешься Леком?
– Пока не знаю. И вообще, тебе-то что до этого? – огрызнулась она. – Не беспокойся, я не пропаду – найду себе какую-нибудь работу…
– Ну уж нет, – брови Йена решительно сошлись к переносице, – я не позволю тебе пропадать на улице. Ни за что! Ты останешься здесь, пока не приедет твой отец!
– Никто не посмеет держать меня где бы то ни было против моей воли!
– Никто? Я посмею! – Круто повернувшись, посол направился к двери.
– Ты еще пожалеешь об этом!
Задержавшись на мгновение, Йен обернулся:
– Возможно. Но я пожалею еще сильнее, если брошу тебя одну в незнакомом городе!
Он вылетел из комнаты словно пуля, нарочито громко хлопнув дверью, и через мгновение Эсме услышала звук поворачивающегося в замке ключа.
Глава 16
Эсме исступленно колотила кулаками в дверь, пока наконец окончательно не обессилела. Как мог Йен так поступить с ней? Кто ему дал право? Впрочем, она сама виновата – кто велел ей отказываться идти в консульство? Впрочем, возможно, и это не помогло бы, раз посол все равно вознамерился оставить ее у себя.
Эсме еще раз окинула взглядом комнату. Ни окон, ни еще одной двери. Как долго он собирается продержать ее здесь?
Неужели всю оставшуюся жизнь? Если так, то пусть, приготовится к бою – она сделает все, чтобы превратить его жизнь и ад, и рано или поздно он таки пожалеет, что связался с ней!
Интересно, здесь ли он сейчас или покинул дом? Приложив ухо к двери, Эсме прислушалась, но так ничего и не услышала.
Не зная, что предпринять, она начала нервно ходить взад и вперед по комнате. Она и сама не могла сказать, сколько времени прошло до того момента, когда наконец послышался звук открываемой калитки. Должно быть, это вернулся сиамец с вещами Йена.
Прошло еще несколько минут, и дверь гостиной вдруг отворилась. На пороге стоял посол в сопровождении Прасерта. Когда он протянул ей одежду, Эсме узнала в ней свой злополучный саронг.
– У тебя пять минут на то, чтобы переодеться, – сухо произнес Йен. – Если за это время ты не будешь готова, я сам тебя переодену – церемониться не буду!
Он уже собрался выйти из комнаты, как вдруг Эсме стремительно бросилась к нему и схватила его за руку.
– Погоди! Чего ты собираешься всем этим добиться? – требовательно спросила она.
– Всего лишь того, чтобы ты не делала глупостей. Чингмэй – небезопасное место для молодой девушки. Не думаю, что тебе удастся улизнуть после того, как я запру дом и оставлю Прасерта сторожить тебя, но на всякий случай осторожность не помешает. Без мужского костюма и без своего серого платья ты, полагаю, вряд ли сможешь уйти далеко, а в саронге тебе будет труднее перелезть через стену.
Эсме сжала руку Йена так сильно, что ногти ее впились и его кожу.
– Негодяй! Как ты смеешь издеваться надо мной?!
– Ты сама не оставила мне выбора! – Он покачал головой. – Скажи спасибо, красавица, что я вообще оставил тебе хоть что-то из одежды! Когда переоденешься, перед;m свой мужской костюм Прасерту. А ты, – обратился он к сиамцу, – возьми все остальные пожитки госпожи и не отдавай их ей, как бы она ни просила, пока я сам тебе не велю. Ты все понял?
– Да, хозяин.
– Так ты собираешься постоянно держать меня запертой, в этой комнате? – изумилась Эсме.
– Отчего же? После того как ты переоденешься, весь дом в твоем распоряжении, тем более что я сейчас уйду, так как мне необходимо подыскать кого-нибудь, кто бы следил за нашим другом Ченом. Потом мне еще нужно будет успеть на ужин к принцу Матайе, и оттуда я скорее всего вернусь только за полночь.
После этих слов Йен дал знак Прасерту покинуть комнату и, выйдя вслед за ним, закрыл дверь на ключ.
Эсме неподвижно уставилась на дверь, словно сомневаясь, действительно ли все случившееся произошло именно с ней. Да, Йен часто говорил про свое чувство ответственности за нее, но Эсме не предполагала, что ради этой ответственности он готов пойти на столь радикальные меры.
Взглянув на саронг, Эсме задумалась: а что будет, если она все-таки откажется переодеваться? Впрочем, она не сомневалась, что ее тюремщик действительно способен раздеть ее насильно.
Эсме в гневе топнула ногой. Что ж, на данный момент ей ничего не остается, как только признать победу Йена. Но хорошо смеется тот, кто смеется последним, – как знать, может, ей все же удастся каким-нибудь образом обмануть его и обрести свободу, которая всегда была для Эсме самой большой ценностью. Йену еще предстоит узнать, что ради свободы она готова на все.
Когда через пять минут Йен, даже не соизволив постучаться, вошел в ее комнату, Эсме встретила его уже в саронге. Правда, для того чтобы привести порванный Хенли саронг в порядок, ей пришлось использовать едва ли не с полдюжины булавок, но результат оказался довольно сносным. Тем не менее, Эсме чувствовала себя неловко, ибо ей пришлось надеть саронг на голое тело. Слава Богу, вопреки ее ожиданиям Йен не стал отпускать свои обычные шуточки, рассказывая, как соблазнительно она смотрится в столь экзотическом одеянии, – что заставило бы Эсме покраснеть еще сильнее. Посол лишь окинул ее фигуру быстрым взглядом и одобрительно кивнул, а затем, подхватив костюм Лека, вышел из комнаты, так и не проронив ни слова.
Поскольку на этот раз он не стал запирать за собой дверь, Эсме вышла вслед за ним в коридор. Отдав костюм Прасерту, Йен что-то приказал ему, причем сделал это так тихо, что девушка не смогла ничего расслышать. Затем он удалился, чему Эсме была искренне рада – ей не хотелось, чтобы в столь печальный для нее момент он был рядом и наслаждался плодами своей победы.
Прасерт покосился на босые и довольно грязные ноги Эсме.
– Хозяин приказал приготовить вам ванну, госпожа, – вежливо произнес он, – если вы этого пожелаете.
Эсме невесело усмехнулась – для тюремщика посол оказался довольно-таки заботливым типом.
С одной стороны, ей вовсе не хотелось пользоваться подачками Йена, с другой – она так давно не принимала настоящую ванну… Правда, после своего разоблачения во время путешествия Эсме каждый день купалась в реке, но разве это может сравниться с горячей ванной, наполненной приятной мыльной пеной…
– Что ж, ванна – это замечательно! – Она подмигнула Прасерту.
Поклонившись, сиамец удалился, и тогда Эсме решила устроить себе небольшую экскурсию – до сих пор, слишком поглощенная своим горем, она не обращала внимания на обстановку дома, в который ее забросила судьба. Стены его из красного дерева были отполированы до блеска, и это делали дом светлым и просторным. За исключением гостиной, во всех комнатах имелось по нескольку больших окон, выходивших к цветущий сад. Сияющие паркетные полы были покрыты огромными персидскими коврами. Полированная мебель из красного дерева, инкрустированная перламутром, завершала кар тину. Вряд ли Йен снимал этот дом – должно быть, он бы и предоставлен ему самим принцем.
Перед Эсме снова возник Прасерт.
– Ванна готова, госпожа! – отрапортовал он.
Эсме последовала за ним в другую комнату, где с удивлением обнаружила огромную чугунную ванну. Дома она мылась в деревянной лохани, где ей с трудом удавалось вытянуть ноги. По сравнению с лоханью ванна, стоявшая сейчас перед ней, выглядела царской роскошью. Эсме заметила, что Прасерт также позаботился о мыле и полотенцах для нее.
– Я буду в комнате для слуг, – сообщил сиамец. – И если вам понадоблюсь, вы всегда можете позвать меня.
Когда подросток удалился, Эсме поспешно скинула саронг и с наслаждением погрузилась в теплую воду. Вытянувшись в ванне, она долго нежилась, не торопясь воспользоваться мылом.
В уме ее снова и снова прокручивались события этого дня. Она ни на минуту не сомневалась, что посол намеренно поставил ее в ситуацию, в которой ей ничего не остается, как только уступить его страсти. Что ж, посмотрим, еще не вечер! Эсме знала, что ей предстоит трудная борьба, причем не столько с лордом Уинтропом, сколько с самой собой. Стоило Йену обнять ее, как она тут же готова была все забыть и все простить, лишь бы отдаться этой всепоглощающей страсти… и все же не могла себе этого позволить! У нее просто не было права сдаваться. Рано или поздно Йену придется понять, что она не останется навсегда в этом доме!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40