Сен-Жермен же провел в тюрьме всего одну ночь, в Лондоне, да и то по причинам чисто политическим. Он не познал изнанки фортуны, не был опорочен и умер уважаемым человеком на руках герцогов Гессен-Кассельского и Брауншвейгского. Хотя врагов у него хватало. Столь исключительная судьба так и манит к изучению.Но и хулители, и почитатели рисовали с него лишь две противоречащие друг другу карикатуры; и та и другая одинаково неубедительны.Последнее слово, чтобы высказать мои личные впечатления, – ведь романист, особенно когда пишет исторический роман, на самом деле проживает жизнь своих персонажей. Сен-Жермен – такой, каким я его воссоздал, – порой сильно меня раздражал, часто восхищал своей дерзостью и в конце концов растрогал. До неудавшегося гаагского предприятия, а именно мирных переговоров с англичанами, он представлялся мне всего лишь аферистом. Доверие Людовика XV, пусть даже оказанное по неосторожности, заставило его задуматься о судьбах народов и внушило мысль об ответственности. Благодаря враждебности Шуазеля он понял, что возможности его талантов и умения напускать на себя внушительный вид имеют свои пределы.Сен-Жермен наверняка осознал, насколько неуклюже повел себя с послом д'Афри: его нахальная самоуверенность и гневные речи о братьях Пари были явно не к месту. Ему было тогда сорок лет. Он вовремя спохватился: ведь если бы он продолжил свое фанфаронство, то вряд ли когда-нибудь приобрел доверие санкт-петербургских заговорщиков, то есть братьев Орловых, а главное, Екатерины II.Он наверняка сознавал важность государственного переворота в Санкт-Петербурге, поскольку низвержение Петра III разрушало опасный прусско-русский союз и спасало Европу от опустошительной войны. Именно в тот момент он понял истинную философию франкмасонства и цель различных эзотерических течений, бытовавших тогда в Европе: способствовать улучшению мира. Войны, беспрестанно раздиравшие Европу, оставили раны и рубцы гораздо более глубокие, чем можно себе представить из учебников истории. Деревня была разорена, молодежь выкошена, а королевская власть становилась все более шаткой. Принципы века Просвещения пустили корни в ширившееся недовольство третьего сословия и интеллектуалов, и можно утверждать, что, начиная с первых же конфликтов с парламентами и вопреки кажущемуся процветанию, достигнутому Шуазелем и последующими реформами, Людовик XV оказался королем без власти.Тогда во Франции стала ощущаться реакция, и, хотя Сен-Жермен умер пятью годами ранее, он наверняка предчувствовал потрясение 1789 года – ведь благодаря своим связям с европейскими, в том числе и с французскими, ложами он был осведомлен лучше других. Поэтому, расценив сперва посмертный визит Сен-Жермена к госпоже д'Адемар как выдумку, я потом решил, что он вполне правдоподобен, если только допустить существование преемника, в данном случае – его собственного сына, которому было поручено продолжить дело.В этих мемуарах приведена поразительная деталь: когда Сен-Жермен наносит госпоже д'Адемар свой поздний визит, он кажется ей помолодевшим. Она упоминает также политические миссии своего визитера, которые впоследствии замалчивались историками.Теперь отход Сен-Жермена от политической жизни начиная с 1765 года и его ревностная деятельность в масонских ложах кажутся гораздо более понятными.Я сказал, что часто восхищался этим человеком, например, когда он, находясь вместе с камергером венского двора Ламбергом в Ливорно, отправился встречать адмирала Алексея Орлова, только что потопившего турецкий флот, – и это в тот самый момент, когда Австрия заключила союз с Высокой Портой. Тут требовалось чертовское мужество.А еще он меня позабавил, когда в Турне отшил Казанову, распускавшего о нем сплетни самого низкого пошиба.Добавлю, что никто так и не узнал, как звали Сен-Жермена. Имя Себастьян – моя собственная выдумка.Для надобностей повествования я придумал также некоторое количество персонажей, таких как граф Банати и барон Засыпкин; они наверняка существовали, хоть и под другими именами, ведь не случайно же Сен-Жермен оказался в Санкт-Петербурге перед самым переворотом Екатерины II и ее сторонников: его наверняка туда вызвали. Быть может, прототипы Засыпкина и Банати еще отыщутся когда-нибудь в российских архивах.Как и все, кто пишет исторические романы, я действовал подобно реставраторам, которые не только восполняют отсутствующие детали какой-нибудь фрески или статуи, но и убирают следы предыдущих реставраций.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43