Неужели это Россия? Скорее, некое мифическое место, созданное горячечным воображением немецкого принца, который, как это было известно Себастьяну, любил играть в куклы. По мере того как прибывали гости, глашатай объявлял их появление по-французски. Когда произнесли имя графа де Сен-Жермена, некий господин, окруженный придворными, стал внимательно прислушиваться. Человек походил на матерого, убеленного сединами лиса. Образ был очень ярким. Лис всматривался в посетителя, как будто именно он и был хозяином дома. Секретарь подвел Себастьяна к канцлеру Воронцову и представил гостя. Так вот он какой. Как человек, облеченный доверием покойной императрицы, мог смириться с тем хаосом и беспорядком, в который вверг всё и вся ее наследник?Воронцов изобразил на лице самое приветливое выражение, какое только имелось в его арсенале.– Граф де Сен-Жермен! Украшение королевских гостиных Европы! – воскликнул он на довольно дурном французском.В гостиной зашептались. Богатые вдовы и молодые дамы, юные щеголи и молодящиеся старики обернулись, с интересом уставившись на вновь прибывшего гостя.– Для меня огромная честь оказаться в обществе канцлера новой России, – ответил Себастьян.– Ах, граф! С тех пор как его величеству стало известно о вашем пребывании в Санкт-Петербурге, он горит желанием встретиться с вами. Моя дочь тоже, – добавил Воронцов, представляя юную девицу с наглым выражением лица, которое она сама, очевидно, принимала за надменность.Она протянула Себастьяну негнущуюся руку, граф склонился, чтобы ее поцеловать.Та, что мнила себя будущей императрицей, без сомнения, не была приучена к подобного рода любезностям, потому что быстро отняла свою руку, одеревенелую, будто парализованную поцелуем, а ее острый взгляд устремился на огромных размеров сапфир, что сверкал у Себастьяна на пальце. Затем Воронцова стала внимательно рассматривать бриллианты на одежде графа, после чего перевела глаза на алмазы, украшающие застежки на его туфлях. Себастьяну пришло в голову, что небольшой подарок, несомненно, помог бы снискать ее расположение. Ему показалось, что он нашел ответ на вопрос, что стало причиной такого крутого поворота в судьбе ее отца, этот вопрос он задавал накануне в разговоре с императрицей. Тщеславие. Желание власти. Перспектива стать не только канцлером, но и тестем самого царя оказалась сильнее нравственных принципов человека, некогда облеченного доверием Елизаветы.Стало быть, отец стал игрушкой в руках дочери.Нескольких минут пребывания среди гостей оказалось достаточно, чтобы понять: основная часть присутствующих представляла собой государственных служащих высокого ранга; например, племянник канцлера Александр Воронцов, в прошлом посол в Лондоне, теперь же без должности, первый тайный советник, государственный секретарь Министерства финансов, государственный секретарь Морского ведомства… Было очевидно, что императорский кабинет в полном составе оказался пленником Ораниенбаума. Внезапно среди гостей пронесся гул. Его императорское величество Петр III собственной персоной появился в гостиной. Наступила тишина.– Добрый вечер, господа! – воскликнул по-французски царь.Он еще больше, чем в первый раз, походил на молодящегося вертопраха, кроме того, на физиономии еще яснее читались следы пьянства. Некоторая неуверенность во взгляде свидетельствовала о том, что он недавно выпил.– Позвольте мне, ваше величество, представить вам графа де Сен-Жермена, – сказал Воронцов.– А, граф, как я рад снова вас видеть! – воскликнул царь, сунув свою вялую ладонь в руку Себастьяна, как какой-то солдафон. – Вот счастливый человек. Он недавно ужинал в Сан-Суси с Фридрихом, а сегодня здесь, в Ораниенбауме.Взгляды всех присутствующих вновь устремились на «счастливца».– Ваше величество, я с некоторых пор витаю в эмпиреях, поскольку перехожу от одного солнца к другому.Знал ли русский царь Петр III, что такое эмпиреи? Во всяком случае, в ответ на шутку он громогласно рассмеялся.– Ах, какое удовольствие общаться с цивилизованными людьми! Но черт возьми, пусть нам дадут выпить!Слуги засуетились, стали сновать с подносами, уставленными бокалами с шампанским, кавказскими винами, рюмками с водкой. Царь схватил бокал шампанского. Воронцов отдал предпочтение вину, еще один бокал взяла его дочь. Себастьян едва успел пригубить шампанское, как царь уже осушил свой бокал.– Ну что это за бокалы, пусть мне принесут кубок!Кубок! Присутствующие застыли, глядя, как дворецкий наполняет шампанским некую емкость, напоминающую салатницу на ножке, и протягивает ее хозяину дома. Петр III поднял сосуд, и раздались крики «виват».– Так что же, граф, стало быть, вам довелось ужинать с восхитительным королем Фридрихом, – вновь заговорил монарх. – Расскажите-ка подробнее.– Ваше величество, в моих ушах, как в морских раковинах, до сих пор звучат хвалебные речи, которые король Пруссии расточал в ваш адрес. Он уверяет, что вы тот человек, что освободит эту страну от рутины прошлого.– Вы льете мне бальзам на сердце. Как нравятся мне эти речи!– Я ими переполнен, ваше величество. Но я понимаю вашу гордость, когда думаю о том, какой героизм этот монарх выказал в битве при Торгау. Воистину великий король!– Торгау! Страшная битва! – воскликнул Петр Третий, театрально заламывая руки, таким тоном, будто сам он присутствовал при сражении от начала и до конца. – Подумать только, если бы Фридрих не решился на ночную атаку, он бы пропал! Но чтобы воздать должное храбрости и силе этого воина, понадобился бы талант Тита Ливия и Корнеля!Приятно видеть непосредственный восторг того, кто еще играет в куклы. Но Воронцов выпятил грудь, словно все эти похвалы предназначались именно ему.– Ваше величество, – вновь заговорил Себастьян, – я имел случай убедиться, что король Фридрих превосходно, в малейших подробностях информирован о том, что происходит в мире. Вопросы, которые он мне задавал, привели меня в полнейшее восхищение. Поразительно, как человек широких взглядов может замечать детали, которые остаются незамеченными обычными смертными! Например, он поведал мне об одном деле, секрет которого, как мне казалось, знаю я один.– Вот как? И о каком же?Присутствующие напрягали слух, старясь не пропустить ни слова. Но как раз в это время небольшой оркестр заиграл немецкие танцы, и только тот, кто находился в непосредственной близости к монарху, мог что-то разобрать.– О тайной миссии, которую доверил мне король Людовик Пятнадцатый у англичан.Взгляд Петра III загорелся любопытством. Он сделал еще один большой глоток шампанского.– Король Франции доверил вам миссию у англичан?– Да, ваше величество. Его поручение было продиктовано мудростью, поскольку целью моей миссии являлось установление мира. Франция и Англия добились бы гораздо большего, если бы стали жить в мире, а не воевать, ведь войны истощают как людские резервы, так и финансовые запасы.– Но отчего же миссия не достигла успеха?– Увы, есть во Франции некоторые особы, поставщики, которые занимаются как раз снабжением армии, им гораздо выгоднее война, чем мир. Они купили министра Шуазеля и его посла в Гааге, и те противодействовали моим переговорам.Все это было правдой, но правдой, если можно так выразиться, несколько преувеличенной. Себастьян решил набивать себе цену и завоевывать доверие царя. В своем притворстве он намеревался зайти далеко.– Что свидетельствует, ваше величество, о том, как нужны королю люди порядочные и достойные.Воронцов с умным видом покивал головой.– Надо, чтобы вы рассказали мне об этом как можно подробнее, – сказал царь. – А сейчас пора ужинать. Прошу.В зале был накрыт огромный стол: тридцать приглашенных сидели друг напротив друга, вдвое больше насчитывалось слуг. В камине, таком огромном, что в нем можно было бы сжечь целый лес, потрескивал огонь. Справа от себя царь усадил графиню Елизавету Воронцову, а слева – Себастьяна. Неслыханная честь. На другом конце стола восседал Воронцов. Шум голосов, который усиливался оркестром, был таким, что каждый сидящий мог слышать только своего ближайшего соседа.На первое подали бульон. Поскольку он был прозрачным, капли, которые упали на шейный платок императора, заметны не были. Что не относилось к пятнам розового соуса, полученным при поедании рыбы. За это время кубок царя наполнялся дважды. Речь его величества становилась все более сбивчивой и невнятной. Когда царь наклонился к Себастьяну, чтобы сообщить ему, что на кухне священнодействует французский повар, пришлось приложить усилия, чтобы разобрать фразу. В такой ситуации следовало ограничиться короткими ответами, и, когда царь спросил своего соседа, каково, по его мнению, должно быть первое качество монарха, Себастьян ответил:– Властность, ваше величество.Этот ответ в высшей степени удовлетворил не только самого монарха, но и графиню Воронцову. Решительно граф Сен-Жермен оказался именно таким гостем, какие всегда приходятся кстати.В девять часов вечера, когда после картофельного салата и рагу из утки на десерт подали апельсиновый шербет, ужин закончился, и гости перешли в музыкальный салон. Царь спросил Себастьяна, правду ли говорят, будто он музыкант. Получив положительный ответ последнего, он попросил Себастьяна продемонстрировать еще один из его многочисленных талантов и удобно устроился в широком кресле. Сен-Жермен сел за клавесин и заиграл «Танцы дикарей» из «Галантной Индии» Рамо, но в собственном переложении.Удивление и любопытство сменились искренним восхищением. Как, этот дипломат – потому что все считали его дипломатом, правда, никто не мог сказать, какой именно страны, – еще и играл на клавесине! Да как искусно! Когда отрывок был закончен, царь первым бурно зааплодировал, присутствующие последовали его примеру и попросили исполнить еще что-нибудь. Себастьян повиновался.Наконец царь объявил, что граф достоин сыграть концерт с королем Пруссии, почему-то вбив себе в голову, будто Себастьян аккомпанировал королю Пруссии на флейте. Потом Петр поднялся, дав понять, что собирается покинуть зал.Состояние царя свидетельствовало о том, что он не слишком хорошо держится на ногах. Никаких сомнений, людская молва оказалась права: царь пил, причем все больше и больше. Однако он постарался собраться с мыслями и заявил:– Я искренне счастлив, что вы находитесь в замке, граф, потому что уверен, вы нам продемонстрировали еще далеко не все ваши таланты. Я надеюсь, что завтра утром мы сможем поговорить серьезно. Прошу вас в мой кабинет в девять часов. Канцлер также будет присутствовать. Спокойной ночи.Дамы сделали глубокие реверансы, мужчины поклонились, и Петр III направился к двери в сопровождении Воронцова и еще двух министров. У Воронцовой хватило разума соблюсти приличия и не последовать за ним тотчас же. Впрочем, в том состоянии, в каком находился царь, он вполне мог бы лечь спать с какой-нибудь из своих любимых кукол.Весь вопрос в том, сумеет ли Петр III достаточно протрезветь к назначенному часу. 14. НАЕДИНЕ С ПЬЯНЫМ БЕЗУМЦЕМ В РУССКОМ ЗАМКЕ – Вы видели царицу Екатерину после своего приезда? – спросил Петр III, свежевыбритый, в расчесанном парике и явно успевший протрезветь. Тон был повелительным.Воронцов, плотно сжав губы, полуприкрыв глаза, демонстрировал полнейшее безразличие к происходящему, но Себастьян готов был держать пари, что именно канцлер инспирировал этот вопрос. Решительно этот граф де Сен-Жермен был слишком вежлив и любезен, так не бывает; без сомнения, он скрывает какие-то тайные намерения. Разве не он каких-нибудь два года назад сидел справа от Екатерины во время ужина в Кремле?– Нет, ваше величество. По правде сказать, я намеревался засвидетельствовать императрице свое почтение вчера вечером. Могу надеяться, она не хворает?– Скоро захворает, – раздраженно ответил царь.Себастьян удивленно поднял брови и схватился за грудь, чтобы яснее выразить свое смятение.– Вы столько всего знаете, разве вам не сообщили?– О чем, ваше величество?– Я намереваюсь потребовать развода.Граф де Сен-Жермен снова изобразил удивление, и так же преувеличенно театрально.– Мне не приходилось об этом слышать ни в Вене, ни в Берлине, ваше величество, и я сожалею об этом неприятном обстоятельстве.Лицо Петра III разгладилось. Канцлер вздохнул с явным облегчением.– Не стоит сожалеть. Все мои, как вы изволили выразиться, неприятные обстоятельства закончатся с разводом. Вы же сами сказали мне вчера, что, по вашему мнению, первое качество монарха – властность?– Да, ваше величество.– Никакая властность не в силах обуздать распущенность неверной супруги. С меня довольно. Но я полагал, что слухи о супружеской неверности этой женщины стали темой для дипломатических хроник.– По правде сказать, я вижусь не столько с дипломатами, сколько с их хозяевами, ваше величество, и в наших беседах мы не касаемся темы супружеской гармонии. Французская пословица гласит, что лучше обращаться к Господу Богу, чем к его святым.Петр III расхохотался.– Ах, как вы правы, граф! Я понимаю причину вашей популярности при монарших дворах Европы: здравомыслие! Здравомыслие! Вот первое качество политического деятеля. Но передо мной пример Фридриха. Не стоит позволять низким умам что-то замышлять втемную. Вокруг Екатерины строит козни сборище интриганов. Я не знаю, что они себе воображают, но вчера я отдал приказ арестовать одного из самых опасных из них, некоего Пассека.Себастьян судорожно сглотнул слюну; у него имелись все основания опасаться, что следующим станет Григорий Орлов.– Более того, – продолжал царь, – я решил покончить с наглым соседом. Скажите, что вы думаете о короле Дании?– О Фридрихе Пятом? Я провел несколько дней во дворце Кристианборга и…– Вы его знаете? Мой бог! Я назначу вас чрезвычайным и полномочным послом, граф! Скажите, что это за человек?Воронцов тоже был заинтригован; он даже наклонился вперед, чтобы лучше слышать.– Меньшее, что я могу сказать, – ответил Себастьян, – это то, что ему-то как раз властности и не хватает. Его духовник пытался меня убить, и представьте себе, ваше величество, хотя я сам раскрыл этот чудовищный заговор, король его помиловал! Так что мне пришлось в спешке покинуть Данию.– Невероятно! – воскликнул Воронцов. – Но кто же был этот духовник и почему он собирался вас убить?– Духовника звали Норгад, и он, когда мы ужинали, стал уверять, что наука противоречит религии…– Вот уже поповское мышление! – перебил царь, ударив кулаком по столу.– Он принялся вопить, что я явился специально для того, чтобы поднять мятеж, и намереваюсь сровнять королевство с землей.– Хорошо бы вы так и сделали! – воскликнул Воронцов.Ситуация сложилась вполне благоприятная: Себастьян не только развеял сомнения царя и Воронцова, но вызвал новый прилив симпатии к себе.– И что же было дальше?– Три подозрительных человека стали преследовать меня на улице. Я спрятался в трактире и сбежал через потайную дверь, чтобы позвать на помощь гвардейцев, которые их и арестовали. Они признались, что собирались меня убить и бросить мой труп в канаву, и назвали имя подстрекателя: это был Норгад. Он также был арестован, но упорствовал в своем исступлении, клянясь, что я посланник дьявола.– Так что вы не являетесь другом ни самого Фридриха, ни его страны, и это прекрасно, – сделал вывод царь. – Мне бы не хотелось огорчать вас. Этот царек имеет наглость оспаривать у меня Шлезвиг и Голштейн. Мне придется преподнести ему урок хороших манер. Как только мы разработаем план кампании, что займет не более трех дней, я пошлю войска, чтобы захватить обратно земли, которые издавна принадлежат моему семейству.Какая дурацкая беседа! Можно было подумать, что это ребенок жалуется на свои детские обиды и сводит счеты с куклами. Но, по крайней мере, напрашивался вывод: грядут события. Сейчас 21 июня, следующая неделя будет решающей.Еще хорошо бы знать, каковы намерения царя относительно жены.– А что, датчане действительно так богаты, как об этом все говорят? – внезапно спросил царь.– Состояние нейтралитета позволило им наладить весьма прибыльную торговлю с Вест-Индией, а также с западными индийскими штатами, – ответил Себастьян. – Я полагаю, что они могут без особого труда призвать двадцать тысяч человек.– Вы слышите, канцлер? – сказал царь. – И какой бы вы сделали вывод, граф?– Я не стратег, ваше величество, но если бы мне пришлось разрабатывать военную акцию, думаю, что внезапное нападение дало бы мне преимущество.– Прекрасно, я это учту. Граф, с вами разговаривать весьма поучительно. Я бы хотел, пока вы будете гостить в замке, вести с вами беседы, подобные этой, каждое утро.Царь поднялся. Себастьян поклонился и пожал протянутую ему руку. Канцлер проводил графа до самой двери.Неужели Петр III собирается захватить Данию, чтобы пополнить свою казну?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43