Королева поднялась с трона и, спустившись вниз по ступеням, вплотную подошла к тому, кто любил ее настолько сильно, что не хотел больше жить.
Их лица находились так близко друг от друга, что весь остальной мир со всей его мелкой, бессмысленной суетой скрылся, исчезнув на заднем плане и не оставив после себя ничего такого, о чем стоило бы вспоминать.
Некогда полное сил и желаний тело уже отказало. И от невосполнимой потери крови, и от убийственного холода осколка «темного айсберга». Паж все еще двигался и находился в сознании только благодаря неимоверной концентрации душевных сил.
Звезда, перед тем как взорваться, начинает светить настолько сильно и яростно, что пробивает своими лучами даже пелену абсолютного мрака, который лежит за границей сущего, где уже нет и не может быть ничего живого.
Этот пылающий мальчик, бросивший вызов не столько мужу богини, сколько равнодушно-бесцветному миру, был подобен звезде, что неизбежно взорвется, но напоследок блеснет такой яркой вспышкой, которая станет началом или концом целой вселенной.
Для Фасы не составляло труда передать свою мысль прямо в его сознание, но паж мог подумать, что обманулся или был обманут, поэтому беззвучно, одними губами она прошептала:
– Ты будешь вечно со мной. Я обещаю.
– Я буду вечно с тобой?! – В ответе на этот безмолвный вопрос заключался весь смысл его жизни.
– Да! – произнесла она вслух, после чего, закрыв своей ладонью эти удивительные глаза, чтобы самой не ослепнуть от предстоящего взрыва, второй рукой слегка притянула к себе ослабевшее тело, одарив прощальным поцелуем бесчувственно холодные губы того, кто оказался достойным любви богини.
Никто не способен выжить, соприкоснувшись с холодными объятиями «темного айсберга». Паж должен был умереть, но Фаса спасла его, сделав файтом. Она перенесла его разум из умирающего тела в новую оболочку, а само тело заключила в саркофаг, покоящийся в глубинах подпространства – там, где, кроме нее, никто и никогда не смог бы его отыскать.
Повелительница Хаоса искренне верила, что сдержит обещание, данное мальчику-солнцу, и он вечно будет с ней в образе преданного и бесконечно любящего свою госпожу слуги. Но файта убили, божественное обещание оказалось обманом, а сердце того, кого выбрала сама Вечность, взорвалось не от любви, а от чьей-то никчемной глупой ненависти.
Боги напрямую не вмешиваются в дела смертных, считая это ниже собственного достоинства, но в данном случае речь шла не о достоинстве, а о мести.
Пять гольстерров, задрав безглазые морды, расселись полукругом перед троном госпожи. Пять безжалостных мясников ожидали, когда их спустит с цепи могущественная хозяйка. Отдаст короткий приказ – и жалкие красные ручейки, которые смертные называли кошмаром войны, покажутся детской забавой по сравнению с этим бушующим водопадом, вакханалией смерти в своем первозданном виде.
– Идите туда, найдите виновного в смерти файта и убейте всех, кого сможете. Расовая принадлежность не имеет значения. Этот день навсегда должен запечатлиться в памяти всех без исключения смертных как день гнева богов. Нельзя трогать только этого человека. – Она приложила ко лбу вожака перстень, в котором хранились осколки душ всех присягнувших ей слуг. – Все остальное зависит только от ваших способностей.
Никогда прежде она не отдавала подобных приказов, но мир изменился. И смутная тень жабы со стальными глазами вплотную подобралась к сердцу богини.
Красная масть раскинулась веером в раскладе старой гадалки.
Безглазые гольстерры хрипло взвыли.
Древнее зло вырвалось на свободу.
И ад опустился на землю.
* * *
Только трое из пяти членов экспедиции, преодолев все опасности лабиринта, смогли достигнуть конечной цели – Врат Печали. Двое остальных сгинули в переплетении коридоров Хаоса, пав от рук демонов.
С трудом восстанавливая сбившееся после продолжительного бега дыхание, Левсет с тревогой оглянулся назад – во мрак тоннеля. Оттуда в любую секунду могло появиться чудовище, против которого бессильна всякая магия.
Этан же, напротив, был абсолютно спокоен, сосредоточенно изучая препятствие, преграждавшее доступ к святыне, которая могла решить исход не только противостояния Хаоса и Альянса, но и его личный спор с родителями за абсолютную власть на небесном Олимпе. Спокойствие молодого полубога-получеловека объяснялось просто. С тех пор как Мелиус вышел навстречу взбешенному Исбиту, прошло не меньше пяти минут – вполне достаточно, чтобы демон догнал и убил беглецов. Раз он не сделал этого, значит, хитроумный файт нашел способ остановить монстра. Другого объяснения тому факту, что все они до сих пор живы, у Этана не было.
– Ты уверен, что демон потерял наш след? – спросил Левсет.
Старый маг знал – демон не может сбиться с пути, но, судя по всему, загадочный юноша был достаточно хорошо осведомлен обо всем, что касалось сферы Хаоса, поэтому мог прояснить ситуацию.
– Если бы он не сбился со следа, мы бы уже были трупами, – рассеянно ответил Этан, продолжая все так же внимательно изучать ничем не примечательную глыбу, перекрывающую один из боковых тоннелей.
Если не знать наверняка, то нельзя было даже заподозрить, что за этой преградой скрывается одна из ключевых святынь Хаоса, благодаря которой Альянс сможет повернуть ход войны вспять.
Однако в прошлой жизни Этан несколько раз бывал здесь, поэтому, в отличие от своих спутников, не сомневался – это и есть Врата Печали. Но распахнутся ли они перед бывшим богом – вот что в данный момент занимало все мысли Этана.
Если бы от этого не зависела вся его жизнь, то, вероятнее всего, он произнес бы ключевые слова сразу. Однако ставки в игре были баснословно высоки, и даже такая невероятно сильная и целеустремленная личность, как сын властителей Хаоса, испытывал волнение, перед тем как метнуть кости судьбы, сделав единственный ход в этой партии. Ход, который может в корне изменить облик всего мира.
Наконец он решился. Отбросив сомнения, Этан подошел к скале и прижался всем телом к равнодушно холодной поверхности камня. Со стороны могло показаться, что он хочет обнять Врата Печали – прильнуть к ним, после чего, расщепив свое тело на атомы, пройти сквозь стену, отделяющую его от такой близкой и в то же время такой недостижимой цели.
Но впечатление было обманчивым. Этан знал, что сквозь эти двери невозможно пройти. Они либо откроются, признав в нем своего повелителя, либо нет. Третьего не дано.
Сын Хаоса специально прижался всем телом к холодному камню, чтобы Врата Печали могли опознать в нем того, кого прежде не раз пропускали внутрь. Он плотно закрыл глаза, пытаясь собрать воедино все те осколки божественного прошлого, которые еще сохранились в нем, и произнес всего одно слово...
Игральные кости Судьбы развалились на части, так и не долетев до стола. И в подтверждение того, что нечестная игра окончена, Врата Печали не открылись.
«Врата не открылись!» – пронеслась лихорадочная мысль в сознании человека без сердца и бога без силы.
«Врата не открылись!» – хотел было в ярости крикнуть Этан, но не стал, так как случившееся было еще не самым худшим, что могло произойти. Самое же страшное заключалось в том, что скала не отпустила наглеца, посмевшего выдавать себя за бога, намертво приклеив его к себе.
Этан знал, на что шел, когда планировал эту дерзкую операцию. Он отдавал себе отчет и в том, что может умереть в лабиринтах Хаоса, став жертвой рокового стечения обстоятельств.
Но мысль о том, что он, словно муха, попал на «липучку», была невыносимой. Какой позор, какое бесчестье! Сочувственные насмешки всего остального мира не стоили одного взгляда отца, который мог принять даже измену, но искренне презирал бездарность.
Попутный ветер удачи, который до сих пор надувал паруса Этана, оказался лжецом, заманившим корабль на рифы. А он, как глупый юнец, позволил ловушке захлопнуться и прямо теперь заплатит сполна за то, что вместе с потерей божественной сути лишился и разума.
Вырваться из плена не представлялось возможности, и все, что оставалось в его положении, – умереть до того, как здесь появится Мелиус. Как бы он ни приказывал, какие бы доводы ни приводил, файт все равно не сможет убить своего господина и не позволит сделать это никому другому.
– Прикончи меня.
Сначала Левсет решил, что ослышался, но после того, как юноша повторил свою странную просьбу, сомнения отпали.
Было очевидно, что попытка преодолеть преграду не удалась, но это еще не означало конец жизни. Пока человек дышит и чувствует, всегда остается место надежде.
– Давай для начала вернемся домой, а...
– Я захвачен Вратами и уже никуда не вернусь. – Этан говорил быстро, почти захлебываясь, так как Мелиус был уже где-то совсем рядом. – Если ты не нанесешь мне «удар милосердия», то мучительно долгая смерть будет наградой тому, кто сделал для победы Альянса все, что было в его силах...
– Ты пленен Вратами?
– Да!!! – теряя остатки терпения, чуть ли не выкрикнул узник. – Да, я захвачен Вратами и прошу тебя избавить меня от мучений. Что здесь вообще непонятного? – Он не выдержал и сорвался на крик.
Левсет мог бы резонно возразить, что во всей этой ситуации непонятного слишком много, но, учитывая безвыходное положение юноши, не стал этого делать, а в следующий момент неожиданно появился Милт и проблема узника Врат отошла на второй план...
Маг, попытавшийся ценой собственной жизни выиграть несколько драгоценных секунд для своих товарищей, был цел и невредим. Левсет не мог поверить собственным глазам, но все говорило о том, что перед ним юный волшебник, неизвестно каким чудом сумевший избежать неминуемой смерти.
– Милт, ты ли это? – Воистину безграничному удивлению седовласого старца не было предела.
– Если это и я, то лишь частично. – Мелиус не мог просто отделаться молчанием, так как это вызвало бы вполне обоснованные подозрения. – Исбит набросился на меня, но в самый последний момент появился призрак в светлых доспехах. Он вошел в мое тело и сокрушил демона. Голос, который ты сейчас слышишь, принадлежит не мне, а ему.
Несмотря на весь трагизм ситуации, Этан чуть было не рассмеялся вслух – Мелиус, хитрая бестия, придумал самое примитивное и оттого вполне убедительное объяснение случившемуся. Эти болваны из Альянса всегда цепенеют, начисто теряя способность мыслить и весь свой хваленый здравый смысл, как только речь заходит о потусторонних силах. Всем отлично известно, что, кроме лордов Хаоса, в этой реальности нет и не может быть иных богов. Но среди светлых рас с давних пор витают смутные мифы о том, что якобы существуют загадочные «белые боги», которые однажды спустятся к смертным, чтобы создать на земле «небесное царство».
«Кстати, неплохая мысль, – отметил про себя Этан, неожиданно обретя былое спокойствие. – Выдумать доброго бога, чтобы загнать человечество в узкие рамки религии, сделав его кротким и послушным, как стадо агнцев».
– Призрак в светлых доспехах? – Левсет от всего сердца хотел бы поверить в эту историю, но подсознательно чувствовал в словах псевдо-Милта какую-то фальшь.
– Да.
– Значит, сейчас я говорю с призраком?
Никакой смертный не мог на равных спорить с хитроумным файтом, тем более – уличить его во лжи или поймать на противоречии.
– Ты говоришь с Милтом, чья сущность и сознание были изменены вмешательством высших сил.
В доказательство своих слов Мелиус изменил свою внешность таким образом, что половина его тела осталась прежней, а вторая стала похожей на прекрасную статую, выточенную из белоснежного мрамора.
Несмотря на то что тело Этана было припечатано к стене, голова оставалась свободной, что и позволило ему, хоть и с некоторым трудом, но все же наблюдать за представлением, устроенным хитроумным слугой.
Левсету ничего не оставалось, как поверить своим глазам. Значит, кроме лордов Хаоса существуют и другие силы, которые...
Открытие было настолько неожиданным и так потрясло старого мага, что он побоялся продолжить едва родившуюся мысль, решив оставить ее до лучших времен.
– Ты нам поможешь? – тихо спросил седовласый мудрец, почтительно склонив голову, как будто был всего лишь примерным учеником, ожидающим чуда от всемогущего учителя.
«Интересно, как этот ловкий плут выйдет из столь щекотливого положения? – Этана настолько заинтересовала тонкая и красивая игра своего слуги, что он на некоторое время забыл о собственных проблемах. – Помочь он не в силах: Врата Печали ему не открыть, а если он не выполнит просьбу, то ореол „призрака в светлых доспехах“ мгновенно померкнет, превратившись в ничто».
– Смертный попытался открыть Врата Печали и поплатился за свою самонадеянность? – с неподдельной печалью в голосе произнес Мелиус, искренний в этот момент как никогда, потому что речь шла о его обожаемом господине.
– Да, – коротко ответил Левсет, решив не вдаваться в излишние объяснения, после чего продолжил уже более настойчиво: – Ты поможешь нам?
«Ну что ж, мой верный пес, удиви меня», – подумал Этан с каким-то даже веселым азартом, не слишком уместным в его отчаянном положении.
– Людям не нужна помощь высших существ, так как они достаточно сильны и при желании могут сами решить все проблемы.
«Стареешь, Мелиус», – хотел было произнести вслух мятежный сын Хаоса, посчитавший, что такая глупая отговорка недостойна великого хитреца, но файт продолжил:
– Кто-то из смертных должен прикоснуться к стене. Попытка может стоить смельчаку жизни, но это единственный шанс отворить Врата.
Левсет сделал короткий вдох, набрав в легкие воздух, чтобы задать самый последний вопрос, но в этот миг его более молодой и решительный друг Проже шагнул вперед и прижал ладонь вытянутой вперед руки к каменной глыбе...
Он еще успел почувствовать, что твердая на вид поверхность Врат оказалась податливой, словно мягкая глина, и даже безмерно удивился такому странному несоответствию. Но это была его последняя здравая мысль, потому что в следующее мгновение раздался резкий свист, как будто кто-то дунул в огромный свисток, и тело мага, потеряв за секунду всю свою кровь, ушедшую через ладонь в темные недра скалы, опало на землю пустой бессмысленной оболочкой.
Потрясенный увиденным, Левсет повернулся к «светлому призраку», чтобы бросить ему в лицо обвинение, но не успел.
То, что секунду назад выглядело как кусок монолитной скалы, исчезло. Врата Печали наконец отворились.
Если бы Этан не был настолько взволнован, попав в неожиданную ловушку, то, без. всякого сомнения, вспомнил бы давний случай, в чем-то схожий с тем, который произошел с ним сейчас. Тогда один из могущественных некромантов, проникнув в сферу Хаоса, попытался добыть артефакт, известный как мертвый кристалл. Ни один смертный не мог взять в руки эту вещь, но магу удалось на какое-то время изменить свою сущность, и...
Он попался точно в такую же ловушку, как и Этан.
Мертвый кристалл не смог определить, кто перед ним, поэтому парализовал непонятное существо. А когда через некоторое время некромант вернулся в свое прежнее состояние, то артефакт определил, что в его жилах течет кровь обычного смертного, и уничтожил незадачливого вора.
То что Врата Печали не просто не открылись, но еще и насильно удержали Этана, могло означать только одно – они, как и мертвый кристалл, не могут определить, кто перед ними – бог или человек. И будут удерживать его до тех пор, пока не узнают ответ на этот вопрос.
В отличие от своего хозяина файт быстрее среагировал на ситуацию, блестяще справившись с трудной задачей, которая на первый взгляд вообще не имела решения, – человеческая кровь несчастного Проже послужила именно тем доводом, который убедил Врата в том, что Этан – бог.
– Они открылись! – все еще до конца не веря в произошедшее, потрясенно пробормотал Левсет.
И дело было даже не в том, что в руки Альянса наконец попадет одна из святынь Хаоса, которая в конечном итоге изменит весь ход войны. Это имело огромное значение, но меркло на фоне потрясающего открытия – мифы о светлых богах не вымысел. Призрак в белых доспехах, вселившийся в тело Милта, был явным тому подтверждением.
«Людям не нужна помощь богов, так как они достаточно сильны и при желании могут сами решить все проблемы, – мысленно повторил старый маг слова высшего существа. – А значит, – продолжил Левсет свою мысль, – эра Хаоса неуклонно подходит к концу».
Он ошибался в деталях, будучи жестоко обманутым файтом, но был прав в главном – открыв Врата Печали, они выбили один из камней, на котором крепился фундамент, казалось бы, несокрушимого замка. Единственное, о чем не мог знать умудренный сединами маг, – на смену эпохе Хаоса идет не время светлых богов, а эра Безумия...
Глава 12
Из тысячи лучников, встретивших утром восход солнца, дожить до заката сумели только двадцать семь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Их лица находились так близко друг от друга, что весь остальной мир со всей его мелкой, бессмысленной суетой скрылся, исчезнув на заднем плане и не оставив после себя ничего такого, о чем стоило бы вспоминать.
Некогда полное сил и желаний тело уже отказало. И от невосполнимой потери крови, и от убийственного холода осколка «темного айсберга». Паж все еще двигался и находился в сознании только благодаря неимоверной концентрации душевных сил.
Звезда, перед тем как взорваться, начинает светить настолько сильно и яростно, что пробивает своими лучами даже пелену абсолютного мрака, который лежит за границей сущего, где уже нет и не может быть ничего живого.
Этот пылающий мальчик, бросивший вызов не столько мужу богини, сколько равнодушно-бесцветному миру, был подобен звезде, что неизбежно взорвется, но напоследок блеснет такой яркой вспышкой, которая станет началом или концом целой вселенной.
Для Фасы не составляло труда передать свою мысль прямо в его сознание, но паж мог подумать, что обманулся или был обманут, поэтому беззвучно, одними губами она прошептала:
– Ты будешь вечно со мной. Я обещаю.
– Я буду вечно с тобой?! – В ответе на этот безмолвный вопрос заключался весь смысл его жизни.
– Да! – произнесла она вслух, после чего, закрыв своей ладонью эти удивительные глаза, чтобы самой не ослепнуть от предстоящего взрыва, второй рукой слегка притянула к себе ослабевшее тело, одарив прощальным поцелуем бесчувственно холодные губы того, кто оказался достойным любви богини.
Никто не способен выжить, соприкоснувшись с холодными объятиями «темного айсберга». Паж должен был умереть, но Фаса спасла его, сделав файтом. Она перенесла его разум из умирающего тела в новую оболочку, а само тело заключила в саркофаг, покоящийся в глубинах подпространства – там, где, кроме нее, никто и никогда не смог бы его отыскать.
Повелительница Хаоса искренне верила, что сдержит обещание, данное мальчику-солнцу, и он вечно будет с ней в образе преданного и бесконечно любящего свою госпожу слуги. Но файта убили, божественное обещание оказалось обманом, а сердце того, кого выбрала сама Вечность, взорвалось не от любви, а от чьей-то никчемной глупой ненависти.
Боги напрямую не вмешиваются в дела смертных, считая это ниже собственного достоинства, но в данном случае речь шла не о достоинстве, а о мести.
Пять гольстерров, задрав безглазые морды, расселись полукругом перед троном госпожи. Пять безжалостных мясников ожидали, когда их спустит с цепи могущественная хозяйка. Отдаст короткий приказ – и жалкие красные ручейки, которые смертные называли кошмаром войны, покажутся детской забавой по сравнению с этим бушующим водопадом, вакханалией смерти в своем первозданном виде.
– Идите туда, найдите виновного в смерти файта и убейте всех, кого сможете. Расовая принадлежность не имеет значения. Этот день навсегда должен запечатлиться в памяти всех без исключения смертных как день гнева богов. Нельзя трогать только этого человека. – Она приложила ко лбу вожака перстень, в котором хранились осколки душ всех присягнувших ей слуг. – Все остальное зависит только от ваших способностей.
Никогда прежде она не отдавала подобных приказов, но мир изменился. И смутная тень жабы со стальными глазами вплотную подобралась к сердцу богини.
Красная масть раскинулась веером в раскладе старой гадалки.
Безглазые гольстерры хрипло взвыли.
Древнее зло вырвалось на свободу.
И ад опустился на землю.
* * *
Только трое из пяти членов экспедиции, преодолев все опасности лабиринта, смогли достигнуть конечной цели – Врат Печали. Двое остальных сгинули в переплетении коридоров Хаоса, пав от рук демонов.
С трудом восстанавливая сбившееся после продолжительного бега дыхание, Левсет с тревогой оглянулся назад – во мрак тоннеля. Оттуда в любую секунду могло появиться чудовище, против которого бессильна всякая магия.
Этан же, напротив, был абсолютно спокоен, сосредоточенно изучая препятствие, преграждавшее доступ к святыне, которая могла решить исход не только противостояния Хаоса и Альянса, но и его личный спор с родителями за абсолютную власть на небесном Олимпе. Спокойствие молодого полубога-получеловека объяснялось просто. С тех пор как Мелиус вышел навстречу взбешенному Исбиту, прошло не меньше пяти минут – вполне достаточно, чтобы демон догнал и убил беглецов. Раз он не сделал этого, значит, хитроумный файт нашел способ остановить монстра. Другого объяснения тому факту, что все они до сих пор живы, у Этана не было.
– Ты уверен, что демон потерял наш след? – спросил Левсет.
Старый маг знал – демон не может сбиться с пути, но, судя по всему, загадочный юноша был достаточно хорошо осведомлен обо всем, что касалось сферы Хаоса, поэтому мог прояснить ситуацию.
– Если бы он не сбился со следа, мы бы уже были трупами, – рассеянно ответил Этан, продолжая все так же внимательно изучать ничем не примечательную глыбу, перекрывающую один из боковых тоннелей.
Если не знать наверняка, то нельзя было даже заподозрить, что за этой преградой скрывается одна из ключевых святынь Хаоса, благодаря которой Альянс сможет повернуть ход войны вспять.
Однако в прошлой жизни Этан несколько раз бывал здесь, поэтому, в отличие от своих спутников, не сомневался – это и есть Врата Печали. Но распахнутся ли они перед бывшим богом – вот что в данный момент занимало все мысли Этана.
Если бы от этого не зависела вся его жизнь, то, вероятнее всего, он произнес бы ключевые слова сразу. Однако ставки в игре были баснословно высоки, и даже такая невероятно сильная и целеустремленная личность, как сын властителей Хаоса, испытывал волнение, перед тем как метнуть кости судьбы, сделав единственный ход в этой партии. Ход, который может в корне изменить облик всего мира.
Наконец он решился. Отбросив сомнения, Этан подошел к скале и прижался всем телом к равнодушно холодной поверхности камня. Со стороны могло показаться, что он хочет обнять Врата Печали – прильнуть к ним, после чего, расщепив свое тело на атомы, пройти сквозь стену, отделяющую его от такой близкой и в то же время такой недостижимой цели.
Но впечатление было обманчивым. Этан знал, что сквозь эти двери невозможно пройти. Они либо откроются, признав в нем своего повелителя, либо нет. Третьего не дано.
Сын Хаоса специально прижался всем телом к холодному камню, чтобы Врата Печали могли опознать в нем того, кого прежде не раз пропускали внутрь. Он плотно закрыл глаза, пытаясь собрать воедино все те осколки божественного прошлого, которые еще сохранились в нем, и произнес всего одно слово...
Игральные кости Судьбы развалились на части, так и не долетев до стола. И в подтверждение того, что нечестная игра окончена, Врата Печали не открылись.
«Врата не открылись!» – пронеслась лихорадочная мысль в сознании человека без сердца и бога без силы.
«Врата не открылись!» – хотел было в ярости крикнуть Этан, но не стал, так как случившееся было еще не самым худшим, что могло произойти. Самое же страшное заключалось в том, что скала не отпустила наглеца, посмевшего выдавать себя за бога, намертво приклеив его к себе.
Этан знал, на что шел, когда планировал эту дерзкую операцию. Он отдавал себе отчет и в том, что может умереть в лабиринтах Хаоса, став жертвой рокового стечения обстоятельств.
Но мысль о том, что он, словно муха, попал на «липучку», была невыносимой. Какой позор, какое бесчестье! Сочувственные насмешки всего остального мира не стоили одного взгляда отца, который мог принять даже измену, но искренне презирал бездарность.
Попутный ветер удачи, который до сих пор надувал паруса Этана, оказался лжецом, заманившим корабль на рифы. А он, как глупый юнец, позволил ловушке захлопнуться и прямо теперь заплатит сполна за то, что вместе с потерей божественной сути лишился и разума.
Вырваться из плена не представлялось возможности, и все, что оставалось в его положении, – умереть до того, как здесь появится Мелиус. Как бы он ни приказывал, какие бы доводы ни приводил, файт все равно не сможет убить своего господина и не позволит сделать это никому другому.
– Прикончи меня.
Сначала Левсет решил, что ослышался, но после того, как юноша повторил свою странную просьбу, сомнения отпали.
Было очевидно, что попытка преодолеть преграду не удалась, но это еще не означало конец жизни. Пока человек дышит и чувствует, всегда остается место надежде.
– Давай для начала вернемся домой, а...
– Я захвачен Вратами и уже никуда не вернусь. – Этан говорил быстро, почти захлебываясь, так как Мелиус был уже где-то совсем рядом. – Если ты не нанесешь мне «удар милосердия», то мучительно долгая смерть будет наградой тому, кто сделал для победы Альянса все, что было в его силах...
– Ты пленен Вратами?
– Да!!! – теряя остатки терпения, чуть ли не выкрикнул узник. – Да, я захвачен Вратами и прошу тебя избавить меня от мучений. Что здесь вообще непонятного? – Он не выдержал и сорвался на крик.
Левсет мог бы резонно возразить, что во всей этой ситуации непонятного слишком много, но, учитывая безвыходное положение юноши, не стал этого делать, а в следующий момент неожиданно появился Милт и проблема узника Врат отошла на второй план...
Маг, попытавшийся ценой собственной жизни выиграть несколько драгоценных секунд для своих товарищей, был цел и невредим. Левсет не мог поверить собственным глазам, но все говорило о том, что перед ним юный волшебник, неизвестно каким чудом сумевший избежать неминуемой смерти.
– Милт, ты ли это? – Воистину безграничному удивлению седовласого старца не было предела.
– Если это и я, то лишь частично. – Мелиус не мог просто отделаться молчанием, так как это вызвало бы вполне обоснованные подозрения. – Исбит набросился на меня, но в самый последний момент появился призрак в светлых доспехах. Он вошел в мое тело и сокрушил демона. Голос, который ты сейчас слышишь, принадлежит не мне, а ему.
Несмотря на весь трагизм ситуации, Этан чуть было не рассмеялся вслух – Мелиус, хитрая бестия, придумал самое примитивное и оттого вполне убедительное объяснение случившемуся. Эти болваны из Альянса всегда цепенеют, начисто теряя способность мыслить и весь свой хваленый здравый смысл, как только речь заходит о потусторонних силах. Всем отлично известно, что, кроме лордов Хаоса, в этой реальности нет и не может быть иных богов. Но среди светлых рас с давних пор витают смутные мифы о том, что якобы существуют загадочные «белые боги», которые однажды спустятся к смертным, чтобы создать на земле «небесное царство».
«Кстати, неплохая мысль, – отметил про себя Этан, неожиданно обретя былое спокойствие. – Выдумать доброго бога, чтобы загнать человечество в узкие рамки религии, сделав его кротким и послушным, как стадо агнцев».
– Призрак в светлых доспехах? – Левсет от всего сердца хотел бы поверить в эту историю, но подсознательно чувствовал в словах псевдо-Милта какую-то фальшь.
– Да.
– Значит, сейчас я говорю с призраком?
Никакой смертный не мог на равных спорить с хитроумным файтом, тем более – уличить его во лжи или поймать на противоречии.
– Ты говоришь с Милтом, чья сущность и сознание были изменены вмешательством высших сил.
В доказательство своих слов Мелиус изменил свою внешность таким образом, что половина его тела осталась прежней, а вторая стала похожей на прекрасную статую, выточенную из белоснежного мрамора.
Несмотря на то что тело Этана было припечатано к стене, голова оставалась свободной, что и позволило ему, хоть и с некоторым трудом, но все же наблюдать за представлением, устроенным хитроумным слугой.
Левсету ничего не оставалось, как поверить своим глазам. Значит, кроме лордов Хаоса существуют и другие силы, которые...
Открытие было настолько неожиданным и так потрясло старого мага, что он побоялся продолжить едва родившуюся мысль, решив оставить ее до лучших времен.
– Ты нам поможешь? – тихо спросил седовласый мудрец, почтительно склонив голову, как будто был всего лишь примерным учеником, ожидающим чуда от всемогущего учителя.
«Интересно, как этот ловкий плут выйдет из столь щекотливого положения? – Этана настолько заинтересовала тонкая и красивая игра своего слуги, что он на некоторое время забыл о собственных проблемах. – Помочь он не в силах: Врата Печали ему не открыть, а если он не выполнит просьбу, то ореол „призрака в светлых доспехах“ мгновенно померкнет, превратившись в ничто».
– Смертный попытался открыть Врата Печали и поплатился за свою самонадеянность? – с неподдельной печалью в голосе произнес Мелиус, искренний в этот момент как никогда, потому что речь шла о его обожаемом господине.
– Да, – коротко ответил Левсет, решив не вдаваться в излишние объяснения, после чего продолжил уже более настойчиво: – Ты поможешь нам?
«Ну что ж, мой верный пес, удиви меня», – подумал Этан с каким-то даже веселым азартом, не слишком уместным в его отчаянном положении.
– Людям не нужна помощь высших существ, так как они достаточно сильны и при желании могут сами решить все проблемы.
«Стареешь, Мелиус», – хотел было произнести вслух мятежный сын Хаоса, посчитавший, что такая глупая отговорка недостойна великого хитреца, но файт продолжил:
– Кто-то из смертных должен прикоснуться к стене. Попытка может стоить смельчаку жизни, но это единственный шанс отворить Врата.
Левсет сделал короткий вдох, набрав в легкие воздух, чтобы задать самый последний вопрос, но в этот миг его более молодой и решительный друг Проже шагнул вперед и прижал ладонь вытянутой вперед руки к каменной глыбе...
Он еще успел почувствовать, что твердая на вид поверхность Врат оказалась податливой, словно мягкая глина, и даже безмерно удивился такому странному несоответствию. Но это была его последняя здравая мысль, потому что в следующее мгновение раздался резкий свист, как будто кто-то дунул в огромный свисток, и тело мага, потеряв за секунду всю свою кровь, ушедшую через ладонь в темные недра скалы, опало на землю пустой бессмысленной оболочкой.
Потрясенный увиденным, Левсет повернулся к «светлому призраку», чтобы бросить ему в лицо обвинение, но не успел.
То, что секунду назад выглядело как кусок монолитной скалы, исчезло. Врата Печали наконец отворились.
Если бы Этан не был настолько взволнован, попав в неожиданную ловушку, то, без. всякого сомнения, вспомнил бы давний случай, в чем-то схожий с тем, который произошел с ним сейчас. Тогда один из могущественных некромантов, проникнув в сферу Хаоса, попытался добыть артефакт, известный как мертвый кристалл. Ни один смертный не мог взять в руки эту вещь, но магу удалось на какое-то время изменить свою сущность, и...
Он попался точно в такую же ловушку, как и Этан.
Мертвый кристалл не смог определить, кто перед ним, поэтому парализовал непонятное существо. А когда через некоторое время некромант вернулся в свое прежнее состояние, то артефакт определил, что в его жилах течет кровь обычного смертного, и уничтожил незадачливого вора.
То что Врата Печали не просто не открылись, но еще и насильно удержали Этана, могло означать только одно – они, как и мертвый кристалл, не могут определить, кто перед ними – бог или человек. И будут удерживать его до тех пор, пока не узнают ответ на этот вопрос.
В отличие от своего хозяина файт быстрее среагировал на ситуацию, блестяще справившись с трудной задачей, которая на первый взгляд вообще не имела решения, – человеческая кровь несчастного Проже послужила именно тем доводом, который убедил Врата в том, что Этан – бог.
– Они открылись! – все еще до конца не веря в произошедшее, потрясенно пробормотал Левсет.
И дело было даже не в том, что в руки Альянса наконец попадет одна из святынь Хаоса, которая в конечном итоге изменит весь ход войны. Это имело огромное значение, но меркло на фоне потрясающего открытия – мифы о светлых богах не вымысел. Призрак в белых доспехах, вселившийся в тело Милта, был явным тому подтверждением.
«Людям не нужна помощь богов, так как они достаточно сильны и при желании могут сами решить все проблемы, – мысленно повторил старый маг слова высшего существа. – А значит, – продолжил Левсет свою мысль, – эра Хаоса неуклонно подходит к концу».
Он ошибался в деталях, будучи жестоко обманутым файтом, но был прав в главном – открыв Врата Печали, они выбили один из камней, на котором крепился фундамент, казалось бы, несокрушимого замка. Единственное, о чем не мог знать умудренный сединами маг, – на смену эпохе Хаоса идет не время светлых богов, а эра Безумия...
Глава 12
Из тысячи лучников, встретивших утром восход солнца, дожить до заката сумели только двадцать семь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33