Он увидел истинный свет, не был одним из многих, он жил,
а не прозябал. Иногда небо над ним было ясно, иногда, как бывает, сиянье
могучего светила мерцало ему сквозь облака. Зачем спрашивать, долго ли
он прожил? Он жил! Он пришел и к потомкам, оставив по себе память.
(6) Я не откажусь, конечно, если мой срок продлится на много лет, но
если он будет урезан, не стану говорить, будто мне чего-то не хвати-
ло-для блаженной жизни. Я ведь не привязался мыслями к тому дню, который
сулит мне последним жадная надежда: на всякий день я смотрю как на пос-
ледний. Зачем ты спрашиваешь меня, когда я родился? Могу ли числиться
среди еще не старых? Свое я получил. (7) Человек может быть. совершенн-
ным и при тщедушном теле - так и жизнь может быть совершенной и при
меньшем сроке. Возраст принадлежит к числу вещей внешних. Как долго я
проживу, зависит не от меня, как долго пробуду - от меня 1. Требуй от
меня, чтобы я не провел мой бесславный век, как в потемках, чтобы я жил,
а не тащился мимо жизни.
(8) Ты спросишь меня, каков самый долгий срок жизни? Жить, пока не
достигнешь мудрости, - не самой дальней, но самой великой цели. Тут уж
можешь смело хвалиться и благодарить богов и, пребывая среди них, ста-
вить в заслугу себе и природе то, что ты был. И недаром: ведь ты вернул
ей жизнь лучшей, нежели получил. Ты успел показать на примере, что такое
муж добра, каков он и как велик; а если тебе прибавят времени, то и оно
не будет отличаться от прожитого.
(9) И все же - до каких пор нам жить? Мы насладились знанием всего и
вся. Мы знаем, от какого начала поднимается природа, как она устраивает
вселенную, как все по тем же кругам возвращает год, как замыкает все,
что было прежде, и сама себе становится пределом. Мы знаем, что звезды
движутся своею силой, что только земля стоит на месте, а остальное не-
сется с безостановочной скоростью. Мы знаем, как луна проходит мимо
солнца, почему более медленное светило оставляет позади более быстрое,
как получает от него свет и как теряет. Мы знаем, по какой причине нас-
тупает ночь и возвращается день. Вот и надо отправиться туда, чтобы все
увидеть вблизи.
(10) Мудрец говорит: "Я смело ухожу туда не в надежде на то, что мне
открыт, по моему разумению, путь к моим богам. Я заслужил быть принятым
в их число и уже был среди них: я послал к ним мою душу, а они мне нис-
послали свою. Но допустим, что я исчезаю совершенно, что от человека ни-
чего не остается; мое мужество не меньше, даже если я ухожу в никуда".
- (11) "Он прожил меньше лет, чем мог бы!" - Есть книги, где мало
стихов, но и достойные хвалы, и полезные. А вот "Летописи" Танудня - ты
ведь знаешь, как они объемисты и как их называют2. Жизнь некоторых пото-
му и долга, что похожа на "Летописи" Танузия. (12) По-твоему, счастливее
тот, кого убивают в день игр на закате, а не в полдень? Или, ты думаешь,
кто-нибудь так по-глупому жаден к жизни, что предпочтет быть зарезанным
в раздевалке, а не на арене? Не с таким уж большим разрывом обгоняем мы
друг друга; смерть никого не минует, убийца спешит вслед за убитым. То,
о чем ты так хлопочешь, ничтожно. Разве в том дело, долго ли ты будешь
избегать неизбежного? Будь здоров.
Письмо XCIV
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Некоторые принимают только ту часть философии, что дает особые
наставления человеку в каждой роли и, не стремясь придать стройность
всему в его жизни, советует мужу, как вести себя с женою, отцу - как
воспитывать детей, хозяину - как управлять рабами; прочие же части фило-
софии они отставляют как витающие за пределами нашей пользы, - как будто
можно дать совет касательно части, не постигнув прежде всей жизни в це-
лом. (2) А вот Аристон Стоик, наоборот, считает эту часть легковесной,
не проникающей глубоко в сердце. Ей, со всеми ее наставлениями1, помога-
ют, по его словам, в наибольшей мере основоположенья "философии и опре-
деление высшего блага: ибо кто хорошо его понял и усвоил, тот сам себя
наставит, как надобно поступать в каждом деле. (3) Как овладевающий ис-
кусством бросать копье старается попасть в намеченное место и приучает
руку направлять оружье, а потом, приобретя благодаря упражненью и навыку
эту способность, пользуется ею, как захочет (ведь он научился поражать
не тот или этот предмет, а любой, какой пожелает), - так снаряженный на
все случаи жизни не нуждается в напоминаньях по каждому из них; он ведь
постиг все: не как нужно жить с сыном или с женой, а как нужно жить пра-
вильно, сюда же входит и то, как нужно жить с женою и детьми. (4) Клеанф
считает и эту часть полезной, однако бессильной, если она не проистекает
из философии в целом, не знает ее основоположений и правил.
Значит, тут различаются два вопроса: полезен ли этот раздел или бес-
полезен и может ли он сам по себе создать человека добра, иначе говоря,
этот ли раздел лишний, или он делает лишними все остальные разделы. (5)
Кто хочет представить его лишним, говорит так: "Если какая-нибудь прег-
рада перед глазами мешает видеть, надо ее убрать, а покуда она застит
зрение, даром будет стараться поучающий: "Ходи так, протяни руку сюда".
Так же точно, если что-нибудь ослепляет душу и препятствует разглядеть
порядок наших обязанностей, пустое дело поучать: "Так-то живи с отцом,
так-то - с женою". Поучения бесполезны, пока ум помрачен заблуждениями;
а рассеется их мрак, - станет видно, чего требует каждая обязанность. Не
то ты будешь учить его, как нужно поступать здоровому, но здоровым не
сделаешь. (6) Ты показываешь бедняку, как нужно вести себя, когда есть
богатство; но разве такое может быть, покуда бедность при нем? Ты объяс-
няешь голодающему, что бы он делал, насытившись; а ты лучше утоли голод,
засевший у него в утробе. И то же самое я говорю тебе обо всех пороках:
их надо устранить, а не поучать тому, что при них невозможно. Если ты не
изгонишь ложные мнения, которыми мы страдаем, ни скупой не станет слу-
шать о том, как должно пользоваться деньгами, ни трусливый - о том, как
презирать опасность. (7) Добейся, чтобы он знал, что деньги - не благ" и
не зло, покажи ему, как несчастны богачи. Добейся, чтобы он знал. что
всеобщие пугала, в том числе и боль и смерть, не так страшны, как толку-
ет всюду молва. Хотя смерть непреложный закон, есть и тут великое утеше-
ние: ни к кому она не приходит дважды; а против боли лучшим лекарством
будет упорство духа, который все может облегчить себе стойкостью и тер-
пением. Боль по природе хороша и тем, что длительная не может быть
сильной, а сильная - длительной. Нужно мужественно встречать все, что
приказывает нам мировая неизбежность". (8) Когда, внушив ему эти осново-
положенья, ты научишь его видеть свой удел в мире, когда он узнает, что
блаженна жизнь, ищущая не наслаждений, а согласия с природой2, когда по-
любит добродетель как единственное человеческое благо и как единственно-
го зла станет бежать позора, а все прочее: богатство, почести, крепкое
здоровье, власть - признает безразличным, не причисляемым ни к благу, ни
ко злу, - тогда ему незачем будет напоминать все по отдельности и твер-
дить: "Ходи так, обедай этак! Это пристало муж чине, это - женщине, это
- женатому, это холостому". (9) Кто усердно напоминает, тот обычно сам
на это не способен. Так наставляет дядька - мальчика, бабушка - внучку;
так сердитый учитель рассуждает о том, что сердиться нельзя. Войди в
школу, где учат грамоте, и ты убедишься: о чем так надменно вещают фило-
софы, все есть в детских прописях.
(10) Далее, должен ли ты давать советы о вещах явных или сомни-
тельных? Где все ясно, вразумленья не нужны; дающему советы о вещах сом-
нительных не верят - значит, все наставленья излишни. Об этом запомни
вот что. Если ты вразумляешь в случае темном и неясном, нужно помочь се-
бе доказательствами; а станешь доказывать, - взятые для доказательства
примеры будут сильнее вразумлений, так что хватит их одних. (11) "Так
относись к другу, так - к согражданину, так - к союзнику". - "Почему?" -
"Потому что это справедливо". - Но все это внушит мне тот раздел, где
говорится о справедливом. Здесь я найду и то, что к справедливости нужно
стремиться ради нее самой, и то, что к ней не принуждает никакой страх,
не приманивает никакая награда, и то, что любящий в этой добродетели
что-нибудь, кроме нее самой, не бывает справедливым. Когда я проникнусь
такими убежденьями, зачем мне нужны будут наставленья всех желающих
учить ученого? Для знающего наставленья излишни, для незнающего их не-
достаточно. Ведь он должен слышать не только, как его наставляют, но и
почему. (12) Кому, повторяю, нужны наставленья: обладающему или не обла-
дающему истинными мненьями о благе и зле? У кого их нет, тому ты ничуть
не поможешь: его уши заткнула молва, противоречащая твоим вразумленьям;
а кто верно судит о том, к чему должно стремиться и чего избегать, знает
и без твоих слов, что ему делать. Значит, всю эту часть философии можно
отбросить.
(13) Есть две причины наших преступлений: или в душе живет злонравие,
укрепляемое превратными мнениями, или, даже если ложные понятия ею не
овладели, она склонна к ним и легко развращается, прельщаемая какой-ни-
будь неподобающей видимостью. Значит, мы должны либо излечить больной
дух, избавив его от пороков, либо еще свободный от них, но тянущийся ко
злу, захватить заранее. И то, и другое делают основоположенья философии
- и, стало быть, другой род наставлений ничего не дает. (14) И потом,
если наставлять каждого в отдельности, дело это окажется неохватным.
Ведь ростовщику нужны одни наставленья, земледельцу - другие, купцу -
третьи, ищущему дружбы царей - четвертые; любящему свою ровню потребны
не те, что любящему стоящих ниже. (15) В браке придется поучать, как об-
ращаться мужу с женой, которую он взял девушкой, и как с женой, которая
до женитьбы знала мужчин; как жить с богатой и как - с бесприданницей. А
разве не будет, по-твоему, никакой разницы между плодовитой и бесплод-
ной, между пожилой и молоденькой, между матерью и мачехой? Нельзя охва-
тить все разряды, а каждый из них требует своего. Между тем законы фило-
софии кратки, но связывают все. (16) Прибавь к этому, что наставленья
мудрости должны быть определенными и твердыми; то, чего нельзя опреде-
лить, лежит вне мудрости, которая знает границы вещей. Значит, эта нас-
тавительная часть философии должна быть отброшена: ведь она то, что обе-
щает немногим, не может дать всем, а мудрость охватывает всех. (17) Нет
разницы между безумием всеобщим и тем, которое поручают лечить врачам, -
кроме одной: тут страдают недугом, а там - ложными мнениями. Тут причина
неистовства - в состоянии здоровья; там само оно есть нездоровье души.
Кто начнет наставлять безумца, как он должен говорить, как ходить, как
вести себя на людях и как - дома, тот будет безумнее вразумляемого: зна-
чит, надо лечить черножелчие, устранять саму причину безумия. То же сле-
дует делать, и когда безумна душа: нужно изгнать безумье, а не то все
вразумляющие речи пропадут даром.
(18) Вот что говорит Аристон. Ответим ему на всё по отдельности.
Во-первых, возразим на его слова о том, что преграду, мешающую глазу ви-
деть, надо убрать. Согласен, тут нужны не советы, как смотреть, а ле-
карство, которое прочистило бы зрение и согнало с глаза вредную помеху.
Но мы видим благодаря природе, и убравший преграду вернул бы ей исконную
способность. А чего требует от нас каждая обязанность, тому природа не
учит. (19) Потом тот, у кого вылечили бельмо, не может сразу же, как
прозреет, возвращать зрение другим; а кого избавили от злонравья, тот и
других избавляет. Нет нужды ни в ободрении, ни в советах, чтобы глаз по-
нял свойства красок; без всякого вразумления любой отличит черное от бе-
лого. А вот душа нуждается во многих поученьях, чтобы увидеть, как сле-
дует поступать в жизни. Даже больных глазами врач не только лечит, но и
вразумляет. (20) "Нельзя, - говорит он, - подставлять ослабевшее зрение
вредному свету: от тьмы переходи сперва к сумеркам, потом отважься на
большее и постепенно приучись терпеть ясный свет; нельзя заниматься пос-
ле еды; нельзя насиловать воспаленные и вспухшие глаза; надо избегать
сильного и холодного ветра в лицо". И прочие советы в таком роде враче-
ванье присоединяет к лекарствам, помогая ими не меньше, чем снадобьями.
- (21) "Заблуждение - причина всех грехов; а от него наставленья нас
не избавят, не вытеснят ложных мнений о благе и зле". - Не спорю, сами
по себе наставления слишком слабы, чтобы опровергнуть в душе превратные
убежденья; но разве они поэтому не могут быть полезны в сочетании с дру-
гим? Во-первых, они освежают память; во-вторых, то, что в общем и целом
видится неясно, по частям можно рассмотреть тщательнее. Ведь так ты мо-
жешь назвать лишними и утешения и ободренья; но они лишними не бывают, -
а значит, и вразумленья тоже.
- (22) "Глупо, - говорит он, - поучать больного тому, что он должен
был бы делать здоровым. - Нужно вернуть ему здоровье, а иначе все нас-
тавленья бесполезны". - Но разве нет у больных и у здоровых общего, о
чем им надо напоминать? Например, чтобы они не были жадны в еде, чтобы
избегали усталости? Значит, есть общие наставленья и для бедного и для
богатого. - (23) "Вылечи алчность, и тебе не в чем будет вразумлять ни
бедняка, ни богача, если успокоится их жажда наживы". - Но разве одно и
то же - не быть жадным до денег и уметь пользоваться деньгами? Алчные не
знают в них меры, а пользоваться ими не умеют не одни алчные. - "Унич-
тожь заблуждения - ив наставленьях не будет надобности". - Неверно!
Представь себе, что алчность утихла, представь, что жажда роскоши крепко
связана, дерзость обуздана, леность пришпорена; но даже избавившись от
пороков, мы должны будем учиться, что и как нам делать. - (24) "Вразум-
ления бессильны против тяжких пороков". - Но и врачеванье не побеждает
неисцелимых болезней; однако к нему прибегают ради излеченья одних или
облегченья других недугов. Даже сила всей философии - если она соберет
для этого все свои силы - не искоренит отвердевшей застарелой язвы в ду-
ше; но если она лечит не все, это не значит, будто она ничего не лечит.
- (25) "Много ли пользы указывать на очевидное?" - И даже очень! Порой
мы и знаем, да не замечаем. Напоминанье не учит, а направляет и будит
наше вниманье, поддерживает память, не дает упустить из виду. Мы прохо-
дим мимо многого, что лежит перед глазами; напомнить - это вроде как
ободрить. Часто душа не хочет видеть и очевидного; значит, нужно внушить
ей знание самых известных вещей. Тут к месту повторить изреченье Кальва3
в речи против Ватиния: "Вы знаете, что подкуп был, и все знают, что вы
это знаете". (26) Ты знаешь, что дружбу нужно чтить свято, но не делаешь
этого. Знаешь, что бесчестно требовать от жены целомудрия, а самому сов-
ращать чужих жен, знаешь, что ни ей нельзя иметь дело с любовником, ни
тебе - с наложницей, - а сам не поступаешь так. Поэтому нужно порой при-
вести тебя в память: таким вещам следует не лежать в запасе, а быть под
рукой. Что полезно для нас, нужно часто встряхивать, часто взбалтывать,
ибо оно должно быть не только известно нам, но и всегда наготове. К тому
же так и очевидное становится обычно еще очевиднее.
- (27) "Если то, чему ты поучаешь, сомнительно, надобны вдобавок до-
казательства, - и выходит, что полезны они, а не поученья". - А что если
и без всяких доказательств поможет сила влияния самого вразумляющего?
так же, как ответы правоведов действительны, даже если не приведено ос-
нование? И потом то, чему поучают, весомо и само по себе, особенно если
оно вплетено в стихи или в свободной речи сжато в изреченье. Возьми хоть
Катоновы слова: "Покупай не то, что нужно, а что-необходимо. А чего не
нужно, за то и асе отдать дорого" 4. А каковы изречения, или высказанные
оракулом или подобные им: "Береги время! Познай себя!" (28) И разве ты
будешь требовать обоснований, услышав от кого-нибудь такие стихи?
Забвение - лекарство от любых обид,
Храбрым фортуна помощница.
Ленивый сам себе помеха.5
Таким словам не нужны заступники: они задевают чувства и приносят
пользу силою самой природы. (29) В душе заключены семена всех благород-
ных дел, и вразумленья пробуждают их, - так искра, если помочь ей легким
дуновеньем, выпускает на волю свой огонь. Добродетель выпрям ляется от
малейшего прикосновения и толчка. Кроме того, в душе есть нечто слишком
глубоко запрятанное; оно-то и освобождается, будучи произнесенным. Есть
и лежащее разрозненно, чего неопытный ум не может собрать воедино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
а не прозябал. Иногда небо над ним было ясно, иногда, как бывает, сиянье
могучего светила мерцало ему сквозь облака. Зачем спрашивать, долго ли
он прожил? Он жил! Он пришел и к потомкам, оставив по себе память.
(6) Я не откажусь, конечно, если мой срок продлится на много лет, но
если он будет урезан, не стану говорить, будто мне чего-то не хвати-
ло-для блаженной жизни. Я ведь не привязался мыслями к тому дню, который
сулит мне последним жадная надежда: на всякий день я смотрю как на пос-
ледний. Зачем ты спрашиваешь меня, когда я родился? Могу ли числиться
среди еще не старых? Свое я получил. (7) Человек может быть. совершенн-
ным и при тщедушном теле - так и жизнь может быть совершенной и при
меньшем сроке. Возраст принадлежит к числу вещей внешних. Как долго я
проживу, зависит не от меня, как долго пробуду - от меня 1. Требуй от
меня, чтобы я не провел мой бесславный век, как в потемках, чтобы я жил,
а не тащился мимо жизни.
(8) Ты спросишь меня, каков самый долгий срок жизни? Жить, пока не
достигнешь мудрости, - не самой дальней, но самой великой цели. Тут уж
можешь смело хвалиться и благодарить богов и, пребывая среди них, ста-
вить в заслугу себе и природе то, что ты был. И недаром: ведь ты вернул
ей жизнь лучшей, нежели получил. Ты успел показать на примере, что такое
муж добра, каков он и как велик; а если тебе прибавят времени, то и оно
не будет отличаться от прожитого.
(9) И все же - до каких пор нам жить? Мы насладились знанием всего и
вся. Мы знаем, от какого начала поднимается природа, как она устраивает
вселенную, как все по тем же кругам возвращает год, как замыкает все,
что было прежде, и сама себе становится пределом. Мы знаем, что звезды
движутся своею силой, что только земля стоит на месте, а остальное не-
сется с безостановочной скоростью. Мы знаем, как луна проходит мимо
солнца, почему более медленное светило оставляет позади более быстрое,
как получает от него свет и как теряет. Мы знаем, по какой причине нас-
тупает ночь и возвращается день. Вот и надо отправиться туда, чтобы все
увидеть вблизи.
(10) Мудрец говорит: "Я смело ухожу туда не в надежде на то, что мне
открыт, по моему разумению, путь к моим богам. Я заслужил быть принятым
в их число и уже был среди них: я послал к ним мою душу, а они мне нис-
послали свою. Но допустим, что я исчезаю совершенно, что от человека ни-
чего не остается; мое мужество не меньше, даже если я ухожу в никуда".
- (11) "Он прожил меньше лет, чем мог бы!" - Есть книги, где мало
стихов, но и достойные хвалы, и полезные. А вот "Летописи" Танудня - ты
ведь знаешь, как они объемисты и как их называют2. Жизнь некоторых пото-
му и долга, что похожа на "Летописи" Танузия. (12) По-твоему, счастливее
тот, кого убивают в день игр на закате, а не в полдень? Или, ты думаешь,
кто-нибудь так по-глупому жаден к жизни, что предпочтет быть зарезанным
в раздевалке, а не на арене? Не с таким уж большим разрывом обгоняем мы
друг друга; смерть никого не минует, убийца спешит вслед за убитым. То,
о чем ты так хлопочешь, ничтожно. Разве в том дело, долго ли ты будешь
избегать неизбежного? Будь здоров.
Письмо XCIV
Сенека приветствует Луцилия!
(1) Некоторые принимают только ту часть философии, что дает особые
наставления человеку в каждой роли и, не стремясь придать стройность
всему в его жизни, советует мужу, как вести себя с женою, отцу - как
воспитывать детей, хозяину - как управлять рабами; прочие же части фило-
софии они отставляют как витающие за пределами нашей пользы, - как будто
можно дать совет касательно части, не постигнув прежде всей жизни в це-
лом. (2) А вот Аристон Стоик, наоборот, считает эту часть легковесной,
не проникающей глубоко в сердце. Ей, со всеми ее наставлениями1, помога-
ют, по его словам, в наибольшей мере основоположенья "философии и опре-
деление высшего блага: ибо кто хорошо его понял и усвоил, тот сам себя
наставит, как надобно поступать в каждом деле. (3) Как овладевающий ис-
кусством бросать копье старается попасть в намеченное место и приучает
руку направлять оружье, а потом, приобретя благодаря упражненью и навыку
эту способность, пользуется ею, как захочет (ведь он научился поражать
не тот или этот предмет, а любой, какой пожелает), - так снаряженный на
все случаи жизни не нуждается в напоминаньях по каждому из них; он ведь
постиг все: не как нужно жить с сыном или с женой, а как нужно жить пра-
вильно, сюда же входит и то, как нужно жить с женою и детьми. (4) Клеанф
считает и эту часть полезной, однако бессильной, если она не проистекает
из философии в целом, не знает ее основоположений и правил.
Значит, тут различаются два вопроса: полезен ли этот раздел или бес-
полезен и может ли он сам по себе создать человека добра, иначе говоря,
этот ли раздел лишний, или он делает лишними все остальные разделы. (5)
Кто хочет представить его лишним, говорит так: "Если какая-нибудь прег-
рада перед глазами мешает видеть, надо ее убрать, а покуда она застит
зрение, даром будет стараться поучающий: "Ходи так, протяни руку сюда".
Так же точно, если что-нибудь ослепляет душу и препятствует разглядеть
порядок наших обязанностей, пустое дело поучать: "Так-то живи с отцом,
так-то - с женою". Поучения бесполезны, пока ум помрачен заблуждениями;
а рассеется их мрак, - станет видно, чего требует каждая обязанность. Не
то ты будешь учить его, как нужно поступать здоровому, но здоровым не
сделаешь. (6) Ты показываешь бедняку, как нужно вести себя, когда есть
богатство; но разве такое может быть, покуда бедность при нем? Ты объяс-
няешь голодающему, что бы он делал, насытившись; а ты лучше утоли голод,
засевший у него в утробе. И то же самое я говорю тебе обо всех пороках:
их надо устранить, а не поучать тому, что при них невозможно. Если ты не
изгонишь ложные мнения, которыми мы страдаем, ни скупой не станет слу-
шать о том, как должно пользоваться деньгами, ни трусливый - о том, как
презирать опасность. (7) Добейся, чтобы он знал, что деньги - не благ" и
не зло, покажи ему, как несчастны богачи. Добейся, чтобы он знал. что
всеобщие пугала, в том числе и боль и смерть, не так страшны, как толку-
ет всюду молва. Хотя смерть непреложный закон, есть и тут великое утеше-
ние: ни к кому она не приходит дважды; а против боли лучшим лекарством
будет упорство духа, который все может облегчить себе стойкостью и тер-
пением. Боль по природе хороша и тем, что длительная не может быть
сильной, а сильная - длительной. Нужно мужественно встречать все, что
приказывает нам мировая неизбежность". (8) Когда, внушив ему эти осново-
положенья, ты научишь его видеть свой удел в мире, когда он узнает, что
блаженна жизнь, ищущая не наслаждений, а согласия с природой2, когда по-
любит добродетель как единственное человеческое благо и как единственно-
го зла станет бежать позора, а все прочее: богатство, почести, крепкое
здоровье, власть - признает безразличным, не причисляемым ни к благу, ни
ко злу, - тогда ему незачем будет напоминать все по отдельности и твер-
дить: "Ходи так, обедай этак! Это пристало муж чине, это - женщине, это
- женатому, это холостому". (9) Кто усердно напоминает, тот обычно сам
на это не способен. Так наставляет дядька - мальчика, бабушка - внучку;
так сердитый учитель рассуждает о том, что сердиться нельзя. Войди в
школу, где учат грамоте, и ты убедишься: о чем так надменно вещают фило-
софы, все есть в детских прописях.
(10) Далее, должен ли ты давать советы о вещах явных или сомни-
тельных? Где все ясно, вразумленья не нужны; дающему советы о вещах сом-
нительных не верят - значит, все наставленья излишни. Об этом запомни
вот что. Если ты вразумляешь в случае темном и неясном, нужно помочь се-
бе доказательствами; а станешь доказывать, - взятые для доказательства
примеры будут сильнее вразумлений, так что хватит их одних. (11) "Так
относись к другу, так - к согражданину, так - к союзнику". - "Почему?" -
"Потому что это справедливо". - Но все это внушит мне тот раздел, где
говорится о справедливом. Здесь я найду и то, что к справедливости нужно
стремиться ради нее самой, и то, что к ней не принуждает никакой страх,
не приманивает никакая награда, и то, что любящий в этой добродетели
что-нибудь, кроме нее самой, не бывает справедливым. Когда я проникнусь
такими убежденьями, зачем мне нужны будут наставленья всех желающих
учить ученого? Для знающего наставленья излишни, для незнающего их не-
достаточно. Ведь он должен слышать не только, как его наставляют, но и
почему. (12) Кому, повторяю, нужны наставленья: обладающему или не обла-
дающему истинными мненьями о благе и зле? У кого их нет, тому ты ничуть
не поможешь: его уши заткнула молва, противоречащая твоим вразумленьям;
а кто верно судит о том, к чему должно стремиться и чего избегать, знает
и без твоих слов, что ему делать. Значит, всю эту часть философии можно
отбросить.
(13) Есть две причины наших преступлений: или в душе живет злонравие,
укрепляемое превратными мнениями, или, даже если ложные понятия ею не
овладели, она склонна к ним и легко развращается, прельщаемая какой-ни-
будь неподобающей видимостью. Значит, мы должны либо излечить больной
дух, избавив его от пороков, либо еще свободный от них, но тянущийся ко
злу, захватить заранее. И то, и другое делают основоположенья философии
- и, стало быть, другой род наставлений ничего не дает. (14) И потом,
если наставлять каждого в отдельности, дело это окажется неохватным.
Ведь ростовщику нужны одни наставленья, земледельцу - другие, купцу -
третьи, ищущему дружбы царей - четвертые; любящему свою ровню потребны
не те, что любящему стоящих ниже. (15) В браке придется поучать, как об-
ращаться мужу с женой, которую он взял девушкой, и как с женой, которая
до женитьбы знала мужчин; как жить с богатой и как - с бесприданницей. А
разве не будет, по-твоему, никакой разницы между плодовитой и бесплод-
ной, между пожилой и молоденькой, между матерью и мачехой? Нельзя охва-
тить все разряды, а каждый из них требует своего. Между тем законы фило-
софии кратки, но связывают все. (16) Прибавь к этому, что наставленья
мудрости должны быть определенными и твердыми; то, чего нельзя опреде-
лить, лежит вне мудрости, которая знает границы вещей. Значит, эта нас-
тавительная часть философии должна быть отброшена: ведь она то, что обе-
щает немногим, не может дать всем, а мудрость охватывает всех. (17) Нет
разницы между безумием всеобщим и тем, которое поручают лечить врачам, -
кроме одной: тут страдают недугом, а там - ложными мнениями. Тут причина
неистовства - в состоянии здоровья; там само оно есть нездоровье души.
Кто начнет наставлять безумца, как он должен говорить, как ходить, как
вести себя на людях и как - дома, тот будет безумнее вразумляемого: зна-
чит, надо лечить черножелчие, устранять саму причину безумия. То же сле-
дует делать, и когда безумна душа: нужно изгнать безумье, а не то все
вразумляющие речи пропадут даром.
(18) Вот что говорит Аристон. Ответим ему на всё по отдельности.
Во-первых, возразим на его слова о том, что преграду, мешающую глазу ви-
деть, надо убрать. Согласен, тут нужны не советы, как смотреть, а ле-
карство, которое прочистило бы зрение и согнало с глаза вредную помеху.
Но мы видим благодаря природе, и убравший преграду вернул бы ей исконную
способность. А чего требует от нас каждая обязанность, тому природа не
учит. (19) Потом тот, у кого вылечили бельмо, не может сразу же, как
прозреет, возвращать зрение другим; а кого избавили от злонравья, тот и
других избавляет. Нет нужды ни в ободрении, ни в советах, чтобы глаз по-
нял свойства красок; без всякого вразумления любой отличит черное от бе-
лого. А вот душа нуждается во многих поученьях, чтобы увидеть, как сле-
дует поступать в жизни. Даже больных глазами врач не только лечит, но и
вразумляет. (20) "Нельзя, - говорит он, - подставлять ослабевшее зрение
вредному свету: от тьмы переходи сперва к сумеркам, потом отважься на
большее и постепенно приучись терпеть ясный свет; нельзя заниматься пос-
ле еды; нельзя насиловать воспаленные и вспухшие глаза; надо избегать
сильного и холодного ветра в лицо". И прочие советы в таком роде враче-
ванье присоединяет к лекарствам, помогая ими не меньше, чем снадобьями.
- (21) "Заблуждение - причина всех грехов; а от него наставленья нас
не избавят, не вытеснят ложных мнений о благе и зле". - Не спорю, сами
по себе наставления слишком слабы, чтобы опровергнуть в душе превратные
убежденья; но разве они поэтому не могут быть полезны в сочетании с дру-
гим? Во-первых, они освежают память; во-вторых, то, что в общем и целом
видится неясно, по частям можно рассмотреть тщательнее. Ведь так ты мо-
жешь назвать лишними и утешения и ободренья; но они лишними не бывают, -
а значит, и вразумленья тоже.
- (22) "Глупо, - говорит он, - поучать больного тому, что он должен
был бы делать здоровым. - Нужно вернуть ему здоровье, а иначе все нас-
тавленья бесполезны". - Но разве нет у больных и у здоровых общего, о
чем им надо напоминать? Например, чтобы они не были жадны в еде, чтобы
избегали усталости? Значит, есть общие наставленья и для бедного и для
богатого. - (23) "Вылечи алчность, и тебе не в чем будет вразумлять ни
бедняка, ни богача, если успокоится их жажда наживы". - Но разве одно и
то же - не быть жадным до денег и уметь пользоваться деньгами? Алчные не
знают в них меры, а пользоваться ими не умеют не одни алчные. - "Унич-
тожь заблуждения - ив наставленьях не будет надобности". - Неверно!
Представь себе, что алчность утихла, представь, что жажда роскоши крепко
связана, дерзость обуздана, леность пришпорена; но даже избавившись от
пороков, мы должны будем учиться, что и как нам делать. - (24) "Вразум-
ления бессильны против тяжких пороков". - Но и врачеванье не побеждает
неисцелимых болезней; однако к нему прибегают ради излеченья одних или
облегченья других недугов. Даже сила всей философии - если она соберет
для этого все свои силы - не искоренит отвердевшей застарелой язвы в ду-
ше; но если она лечит не все, это не значит, будто она ничего не лечит.
- (25) "Много ли пользы указывать на очевидное?" - И даже очень! Порой
мы и знаем, да не замечаем. Напоминанье не учит, а направляет и будит
наше вниманье, поддерживает память, не дает упустить из виду. Мы прохо-
дим мимо многого, что лежит перед глазами; напомнить - это вроде как
ободрить. Часто душа не хочет видеть и очевидного; значит, нужно внушить
ей знание самых известных вещей. Тут к месту повторить изреченье Кальва3
в речи против Ватиния: "Вы знаете, что подкуп был, и все знают, что вы
это знаете". (26) Ты знаешь, что дружбу нужно чтить свято, но не делаешь
этого. Знаешь, что бесчестно требовать от жены целомудрия, а самому сов-
ращать чужих жен, знаешь, что ни ей нельзя иметь дело с любовником, ни
тебе - с наложницей, - а сам не поступаешь так. Поэтому нужно порой при-
вести тебя в память: таким вещам следует не лежать в запасе, а быть под
рукой. Что полезно для нас, нужно часто встряхивать, часто взбалтывать,
ибо оно должно быть не только известно нам, но и всегда наготове. К тому
же так и очевидное становится обычно еще очевиднее.
- (27) "Если то, чему ты поучаешь, сомнительно, надобны вдобавок до-
казательства, - и выходит, что полезны они, а не поученья". - А что если
и без всяких доказательств поможет сила влияния самого вразумляющего?
так же, как ответы правоведов действительны, даже если не приведено ос-
нование? И потом то, чему поучают, весомо и само по себе, особенно если
оно вплетено в стихи или в свободной речи сжато в изреченье. Возьми хоть
Катоновы слова: "Покупай не то, что нужно, а что-необходимо. А чего не
нужно, за то и асе отдать дорого" 4. А каковы изречения, или высказанные
оракулом или подобные им: "Береги время! Познай себя!" (28) И разве ты
будешь требовать обоснований, услышав от кого-нибудь такие стихи?
Забвение - лекарство от любых обид,
Храбрым фортуна помощница.
Ленивый сам себе помеха.5
Таким словам не нужны заступники: они задевают чувства и приносят
пользу силою самой природы. (29) В душе заключены семена всех благород-
ных дел, и вразумленья пробуждают их, - так искра, если помочь ей легким
дуновеньем, выпускает на волю свой огонь. Добродетель выпрям ляется от
малейшего прикосновения и толчка. Кроме того, в душе есть нечто слишком
глубоко запрятанное; оно-то и освобождается, будучи произнесенным. Есть
и лежащее разрозненно, чего неопытный ум не может собрать воедино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67