Но в обычном случае ребенок, который пона-
чалу кричит и плачет, должен научиться говорить -
или умереть.
Никто не может обойтись без внешней помощи, и
мне нелегко представить себе человека, который захо-
тел бы этого. Но есть большая разница между тем,
чтобы получить от окружающих то, чего я не могу
сделать для себя сам, и тем, чтобы заставить их делать
то, что я и сам могу сделать. Большинство из нас в той
или иной степени подвержено иллюзии <я не могу>.
Как правило это значит <мне не хочется>. Мне не хо-
чется рисковать. Просить окружающих о помощи и
поддержке, когда я могу обойтись своими силами - это
тоже риск. Принять на себя ответственность за просьбу
о помощи - это не то, что манипулировать другими,
заставляя их поверить, что я не могу сделать чего-то
сам. Но даже манипуляция может быть проявлением
самостоятельности, если я сознаю, что манипулирую: в
таком случае у меня есть выбор, я могу поступить
так - или иначе. Я остаюсь собой, я жертвую своей ав-
тономией лишь в той мере, в какой сам этого хочу.
Люди, которые приходят на терапию, хотят чего-то.
Часто они хотят <помощи>; они хотят от терапии, что-
бы она изменила последствия их поведения, без необ-
ходимости менять само поведение. Они говорят, что,
поев острой пищи, испытывают изжогу. <Не можете ли
вы что-нибудь сделать с этой изжогой, - говорят
они, - ведь я уверен, что не могу отказаться от острой
пищи. Избавьте меня от изжоги, или по крайней мере
помогите мне выяснить, почему, стоит мне поесть ост-
рого, у меня начинается изжога>. - Они находятся под
властью иллюзии, что единственный способ изменить
то, что они делают, - это выяснить, почему они это
делают.
Отговорки различны. <Бессознательное> хотя и на-
чинает терять популярность, все же собирает наиболь-
ший урожай. Всегда в ходу родители, а также мужья,
жены, социальные и экономические системы, мировая
ситуация и, наконец, <человек супа>. До тех пор, пока
они перекладывают ответственность за свое поведение
на кого-то или на что-то другое, они остаются бессиль-
ными. Точнее говоря, они отдают свою человеческую
автомомию, свою способность действовать другому че-
ловеку, или понятию. Их скрытое требование к тера-
пии таково: <Попробуйте-ка с этим справиться!> - Те-
рапевта, если он не заметит или согласится, натравли-
вают на <поток бессознательного> или что-нибудь в
этом роде, а манипулирующий таким образом пациент
в это время облизывается на куриный бульон. Попро-
буйте не подать суп вовремя; если <помощь> не подо-
спела, а пациент еще не обнаружил своей способности
варить суп самостоятельно, он оказывается в <тупике>.
Если терапевт успешно фрустрирует попытки пациента
им манипулировать, то этот тупик может быть чреват
развитием. Если же терапевт полон желания <помочь>,
он укрепляет пациента в его ощущении собственной
беспомощности: остывший суп покрывается пленкой
ядовитого жира.
Даже если пациенту удается проваться сквозь соб-
ственные сети, как часто случается в encounter-груп-
пах, сензитив-группах, нуд-группах, нарко-группах,
марафонах и пр., он обычно сталкивается с большими
трудностями в том, чтобы использовать это в своей по-
вседневной жизни, поскольку свою <свободу быть> он
получил от ситуации, от группы, от лидера, от нарко-
тиков или от усталости, Куриный бульон имеет много
разновидностей .
Наиболее распространенный способ избегать стоя-
ния на собственных ногах - поиск причин. Симкин на-
зывает это словами песенки <Почему-же-карусель-все-
кружится> (надеюсь, вы все помните мотив). Пациент
вспрыгивает на диск и разыгрывает все тридцать два
такта <Ну почему, почему, почему?> Найдя причину,
он спрыгивает и обнаруживает, что ничего не измени-
лось. Он снова влезает на свою деревянную лошадку,
старается попасть своим <почему> в медное колечко,
тратит еще больше времени, усилий и денег, так что на
сей раз его <причины> достигают статуса <инсайта>.
Слезая с лошадки и держа медное колечко в руке, он
опять обнаруживает, что ничего не изменилось. Есть
люди, которые проводят на этой терапевтической ка-
русели пять, десять, двадцать лет. Многие, сойдя с ат-
тракциона, поют уже другую песенку, начало которой
звучит примерно так: <Ну вот, теперь я знаю, почему
/Прим. авт./ Я никоим образом не хочу сказать что-либо
плохое по поводу различного рода групп. Я полагаю, что
они играют крине важную роль в обеспечении человеческого
развития, поскольку дают почувствовать возможности. Но
этого недостаточно, это только начало, дальнейшая работа
состоит в том, чтобы обнаружить, каким образом (только не
<почему>!) человек не дает себе пользоваться
возможностями.
я так несчастна>. Если им позволить, они с удовольст-
вием будут выкладывать свои инсайты бесконечно.
Как будто цель терапии - выяснить <почему>. Я счи-
таю, что цель терапии - изменить поведение, или пе-
реживания, или и то и другое. Поведение уже вызвано
чем-то; знание причин не имеет ничего общего с изме-
нением.
Терапевты часто <помогают> пациентам уйти от са-
мостоятельности, внешне отрицая, что у них (тера-
певтов) есть проекты и ответы, которых пациенты про-
сят (сами терапевты в это, конечно, не верят). Тера-
певт <помогает> пациенту разбираться в содержании
его проблем, манипулируя им таким образом, чтобы
тот наконец обнаружил для себя то, что терапевт знал
с самого начала. Даже если согласиться, что терапевт
более подготовлен к принятию решений, чем пациент
(для меня это сомнительно), то после такой <помощи>
пациент окажется в худшем положении, чем до тера-
пии: если ему это <помогло>, то тем хуже для него.
Слова песенки, которую поют его проблемы, меняются
с течением месяцев и лет, но мелодия тянется все та
же. Процесс, - то есть поведение, посредством которо-
го он не дает себе жить более полно, - продолжается,
пока он возится с <содержанием проблемы>, не обра-
щая внимание на сам процесс. Он обвиняет родителей,
что они сделали его слабым и неуверенным в себе; но
беда в том, что при этом он перекладывает на них от-
ветственность за то, что ОН сейчас ведет себя опреде-
ленным образом. Почему он так делает - неважно для
изменения, и выяснение этого <почему> гарантирует,
что все останется на своих местах: конечно же, он
<слаб и неуверен в себе>. Только когда он начнет со-
знавать, что это ОН обвиняет родителей в том, что он
сейчас таков, каков он есть, у него появится шанс раз-
виваться. Когда он обнаружит свою <ответственность>
(то есть способность отвечать), он окажется в мире
возможностей, выбора и свободы. Пока он обвиняет
других, он остается бессильным.
Приготовление куриного бульона - древнее, тонкое
искусство, со множеством вариаций. Впрочем, одно
остается неизменным: чтобы приготовить суп из
цыпленка, надо убить цыпленка.
Джудит БРАУН
БУБЕР И ГЕШТАЛЬТ марк Твен в книге <Таин-
ственный незнакомец> пишет:> Каждое действие неиз-
бежно порождает новое действие>. Множество нитей
связывает каждое мгновение, каждую встречу, любое
открытие и деяние. Признав существование общего
прошлого, мы уже не будем удивляться тому, что одно
и тоже открытие делается разными людьми в различ-
ных частях света независимо друг от друга.
Гештальттерапия является логическим развитием
идей Райха и Морено, Роджерса и Ранка, и особенно
философов-экзистенциалистов. В этом ряду Мартин
Бубер, еврейский богослов и выдающийся мыслитель
ХХ-го столетия, представляется именно тем <явлени-
ем>, которое <неизбежно породило> гештальт-тера-.
пию.
В своей книге <Путь человека согласно учению ха-
сидизма> Бубер рассказывает шесть хасидских преда-
ний и рассуждает об их философским смысле. Я на-
хожу, что эти предания выражают основные гешталь-
тистские принципы.
Первое предание, <Отчет перед самим собой>, пове-
ствует о встрече заключенного в тюрьму раввина и
главного тюремщика. Тюремщика впечатляет <таинст-
венное и спокойное> лицо медитирующего раввина; он
просит объяснить ему некоторые вопросы, возникшие
него при чтении Священного писания.
<Наконец он спросил: <Как следует понимать,
что вездесущий Бог вопрошает Адама: <Где Ты?>.
- Веришь ли ты, - отвечал раввин, что Священное
писание вечно я справедливо для любой эпохи,
любого поколения и любого человека?
- Верю, - промолвил тюремщик.
- А если так, - продолжил цадик, - значит должен
поверить и в то, что в любой момент Господь
взывает к человеку: <Какой точки достиг ты в
своем мире? Так много дней и лет,
отпущенных тебе, уже прошло, и как далеко ты
проник в свой мир?>. Бог глаголет нечто подобное:
<Ты прожил уже 46 лет, где же ты пребываешь?>
Тюремщик был потрясен тем, как точно мудрец
угадал его возраст. Он положил руку на плечо
раввина и крикнул: <Браво!>, но сердце его
трепетало>.
<Где ты сейчас?> - это основной вопрос гештальт-
терапии. Не <Где бы ты хотел быть?> или <Где ты се-
бя воображаешь?> - просто <Где ты?>. Я называю это
<красным крестиком> или зарубкой. Например, когда
человек идет по тропе, или по городу, или движется по
карте, первое, что он делает, - это следит за тем, где
он находится. Потом он отмечает: <Я здесь> - и ставит
<красный крестик>, обозначающий его местонахожде-
ние. Тогда, и только тогда, можно продолжать путь.
Бубер пишет, что Бог спрашивает Адама: <Где
ты?> - не потому, что Он не знает, но для того, чтобы
Адам мог сам увидеть, где он находится: <Адам пря-
чется, дабы не давать отчета, дабы уйти от ответствен-
ности за свою жизнь. Так таится всякий человек, ибо
всякий человек - Адам, и оказывается в ситуации
Адама>.
Нам, психотерапевтам, хорошо известно как из соб-
ственной жизни, так и из опыта работы с пациентами,
что бесконечный набор защит служит для того, чтобы
помешать нам сознавать, где же мы находимся на са-
мом деле. Мы постоянно обнаруживаем это типичное
поведение, которое защищает нас от нашего <красного
крестика>: мы то ускользаем от контакта с фигурой на
фоне, то обвиняем родителей, терапевтов, партнеров ~
иначе говоря, значимых других, то зависим от про-
грамм (<Я всегда шел этим путем>), то равнодушно
отрицаем (<Меня здесь нет, и я делаю что-то не то>).
Перлз полагает, что эффективная терапия сводится
к трем вопросам: <Что ты сейчас делаешь?>, <Что ты
сейчас чувствуешь?> и <Чего ты хочешь?> . Этими
вопросами терапевт побуждает клиента к переживанию
актуального опыта: где он сейчас находится и что он
сейчас делает. Замешательство клиента в этой ситуа-
ции свидетельствует о борьбе, которая идет внутри не-
го. Он так цепляется за свою привычную и потому ми-
лую жизнь, что иногда это похоже на борьбу между
жизнью и смертью, причем признание: <Я здесь и беру
на себя ответственность за свое существование> - ко-
нечно же, означает смерть.
Поэт Патрик Каванах пишет об ирландских кре-
стьянах, что <они живут в пещере неосознанного и
кричат, когда видят свет>. Задача гештальттерапевта -
зажечь свет, направить луч и дать возможность клиен-
ту увидеть, где он и что он сейчас делает. Только с
этого момента клиент способен принять ответствен-
ность за самого себя. В процессе психотерапии он по-
лучает обратную связь от терапевта, тем самым науча-
ясь сознавать и переживать свои защиты на различных
уровнях. Обратная связь в гештальттерапии использу-
ет невербальное поведение клиента. Благодаря ей кли-
ент начинает осознавать, что он делает (хотя то, <как>
он это делает, может пока оставаться неясным), и та-
ким образом приобретает возможность заботиться о се-
бе и своей жизни.
Второе предание, <Особый путь>, повествует о
<служении Богу>. Тем не менее, оно имеет прямое от-
ношение к предмету нашего разговора о том, что каж-
дый человек способен <встать на свои собственные но-
ги> и следовать собственным предписаниям.
Рабби Бер из Радошице попросил однажды своего
учителя. Люблинского Ясновидца: <Укажи мне
один, общий для всех, путь служения Господу>.
Цадик отвечал: <Невозможно сказать, каким путем
надлежит человеку идти. Ибо один путь, ведущий к
Богу, - это путь учения, другой - вознесения мо-
литв, третий - поста и четвертый - вкушения пищи.
Главное - заметить, какую дорогу подсказывает че-
ловеку его сердце и направить все свои устремления
по ней>.
Скажи, что мне делать>, <Расскажи, как мне
жить>, - именно с такими требованиями (скрытыми
или явными) приходит к терапевту пациент. Но тера-
певту следует избежать соблазна дать совет или на-
ставление. Это было бы грубой игрой в невротических
паттернах клиента, а возможно, что и самого терапев-
та. Напротив, гештальттерапевт призывает клиента:
войди в контакт с самим собой, раскройся, допусти к
переживанию свой собственный опыт. Пробудись, как
говорит Теодор Реске (>Пробуждение>) и <учись, идя
своей дорогой>. Поощряя потенциал клиента к разви-
тию, терапевт направляет работу таким образом, чтобы
пациент нашел свою собственную дорогу и двигался по
ней, осознавая ее уникальность.
Перлз подчеркивал: <Человек трансцендирует себя
только через свою истинную природу, но не через ам-
биции и искусственные цели> \ Если индивид пытает-
ся достичь некой <меры совершенства>, гомеостатиче-
ский процесс тут же прекращается. Исчезает контакт-
ная граница между фигурой и фоном, доминирующая
потребность не осознается. Поэтому об удовлетворении
потребностей не может быть и речи.
Невротик хорошо обучен манипулировать окру-
жающими, делать назло и соглашаться, действовать,
предчувствуя реакцию других людей. Эти маневры
становятся для него своего рода тюрьмой, исклю-
чающей свободу выражения или действия. Он сам и
<другой> (причем часто - интроецированный или
спроецированный <другой>) находятся в постоянной
борьбе, которая не позволяет невротику найти свой
<особый путь>, открыть свою истинную природу.
Предание <Решимость> служит своего рода иллю-
страцией подхода гештальттерапии, продвигающей
клиента к его самости и помогающей найти собствен-
ный путь.
Ученик Люблинского рабби постился однажды от
субботы до субботы. В канун субботы почувствовал
он такую страшную жажду, что едва не умер. Уви-
дев источник, хасид подошел к нему, чтобы напить-
ся. И вдруг его осенило, что, не желая потерпеть
какой-то час, оставшийся до наступления субботы,
он поступается всем недельным постом. Хасид не
стал пить и побрел прочь. И тут он почувствовал
гордость оттого, что выдержал тяжкое испытание.
Осознав, что он гордится своим поступком, он ска-
зал себе: <Лучше вернуться и напиться, чем отдать
свое сердце во власть гордыне>.
Он вернулся к источнику, и уже собирался зачерп-
нуть воды, как почувствовал, что жажда прошла. С
наступлением субботы вошел он в дом своего учите-
ля. <Лоскутное одеяло!> - окликнул его рабби с
порога.
В этой истории показан контраст между целостным
человеком и человеком <лоскутным>, который в тер-
минах гештальттерапии называется конфликтом между
<собакой сверху> и <собакой снизу>. <Собака свер-
ху> - это тот аспект нашей личности, который выра-
жается в виде требований <ты должен> и <ты не дол-
жен>. Перлз описывает эту часть личности как всегда
<правильную>, но не всегда правую. <Собака снизу> -
изощренный бунтарь, непокорный саботажник требо-
ваний <собаки сверху>. Человек говорит самому себе,
или, точнее, придирается к себе, требуя: <Ты дол-
жен!> - <Ты должен усердно работать!> <Ты должен
упражняться каждый день!> Обычно он оправдывается
перед <собакой сверху> или подчиняется своим соб-
ственным требованиям лишь на время. Вскоре, как
волны океана, смывающие замок из песка, саботаж
<поверженного> успешно стирает все попытки
<хозяина> что-либо изменить. Человек становится по-
хож на <лоскутное одеяло>, как сказал раввин, оказы-
ваясь во власти своих паттернов, которые всем нам хо-
рошо известны: мы пытаемся достичь чего-либо, сле-
дуя своим долженствованиям или принятым накануне
Нового Года решениям.
Но, как говорит Бубер, не все потеряно, <человек
сможет объединить свою душу>. То, что он имеет в ви-
ду под <объединением души>, гештальттерапия назы-
вает интеграцией. Задача терапевта - организовать
контакт между противоположными аспектами личности
клиента. Посредством диалога с отвергнутыми или
спроецированными частями своей личности клиент мо-
жет увидеть свою раздробленность и обнаружить, как
он сам действует против себя. Действия, порожденные
опытом <я выбираю>, настолько отличаются по ощу-
щению и выражению от порожденных опытом <я дол-
жен>, что человек больше не может обманывать себя,
думая, что его попытки сделать что-либо есть само
действие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
чалу кричит и плачет, должен научиться говорить -
или умереть.
Никто не может обойтись без внешней помощи, и
мне нелегко представить себе человека, который захо-
тел бы этого. Но есть большая разница между тем,
чтобы получить от окружающих то, чего я не могу
сделать для себя сам, и тем, чтобы заставить их делать
то, что я и сам могу сделать. Большинство из нас в той
или иной степени подвержено иллюзии <я не могу>.
Как правило это значит <мне не хочется>. Мне не хо-
чется рисковать. Просить окружающих о помощи и
поддержке, когда я могу обойтись своими силами - это
тоже риск. Принять на себя ответственность за просьбу
о помощи - это не то, что манипулировать другими,
заставляя их поверить, что я не могу сделать чего-то
сам. Но даже манипуляция может быть проявлением
самостоятельности, если я сознаю, что манипулирую: в
таком случае у меня есть выбор, я могу поступить
так - или иначе. Я остаюсь собой, я жертвую своей ав-
тономией лишь в той мере, в какой сам этого хочу.
Люди, которые приходят на терапию, хотят чего-то.
Часто они хотят <помощи>; они хотят от терапии, что-
бы она изменила последствия их поведения, без необ-
ходимости менять само поведение. Они говорят, что,
поев острой пищи, испытывают изжогу. <Не можете ли
вы что-нибудь сделать с этой изжогой, - говорят
они, - ведь я уверен, что не могу отказаться от острой
пищи. Избавьте меня от изжоги, или по крайней мере
помогите мне выяснить, почему, стоит мне поесть ост-
рого, у меня начинается изжога>. - Они находятся под
властью иллюзии, что единственный способ изменить
то, что они делают, - это выяснить, почему они это
делают.
Отговорки различны. <Бессознательное> хотя и на-
чинает терять популярность, все же собирает наиболь-
ший урожай. Всегда в ходу родители, а также мужья,
жены, социальные и экономические системы, мировая
ситуация и, наконец, <человек супа>. До тех пор, пока
они перекладывают ответственность за свое поведение
на кого-то или на что-то другое, они остаются бессиль-
ными. Точнее говоря, они отдают свою человеческую
автомомию, свою способность действовать другому че-
ловеку, или понятию. Их скрытое требование к тера-
пии таково: <Попробуйте-ка с этим справиться!> - Те-
рапевта, если он не заметит или согласится, натравли-
вают на <поток бессознательного> или что-нибудь в
этом роде, а манипулирующий таким образом пациент
в это время облизывается на куриный бульон. Попро-
буйте не подать суп вовремя; если <помощь> не подо-
спела, а пациент еще не обнаружил своей способности
варить суп самостоятельно, он оказывается в <тупике>.
Если терапевт успешно фрустрирует попытки пациента
им манипулировать, то этот тупик может быть чреват
развитием. Если же терапевт полон желания <помочь>,
он укрепляет пациента в его ощущении собственной
беспомощности: остывший суп покрывается пленкой
ядовитого жира.
Даже если пациенту удается проваться сквозь соб-
ственные сети, как часто случается в encounter-груп-
пах, сензитив-группах, нуд-группах, нарко-группах,
марафонах и пр., он обычно сталкивается с большими
трудностями в том, чтобы использовать это в своей по-
вседневной жизни, поскольку свою <свободу быть> он
получил от ситуации, от группы, от лидера, от нарко-
тиков или от усталости, Куриный бульон имеет много
разновидностей .
Наиболее распространенный способ избегать стоя-
ния на собственных ногах - поиск причин. Симкин на-
зывает это словами песенки <Почему-же-карусель-все-
кружится> (надеюсь, вы все помните мотив). Пациент
вспрыгивает на диск и разыгрывает все тридцать два
такта <Ну почему, почему, почему?> Найдя причину,
он спрыгивает и обнаруживает, что ничего не измени-
лось. Он снова влезает на свою деревянную лошадку,
старается попасть своим <почему> в медное колечко,
тратит еще больше времени, усилий и денег, так что на
сей раз его <причины> достигают статуса <инсайта>.
Слезая с лошадки и держа медное колечко в руке, он
опять обнаруживает, что ничего не изменилось. Есть
люди, которые проводят на этой терапевтической ка-
русели пять, десять, двадцать лет. Многие, сойдя с ат-
тракциона, поют уже другую песенку, начало которой
звучит примерно так: <Ну вот, теперь я знаю, почему
/Прим. авт./ Я никоим образом не хочу сказать что-либо
плохое по поводу различного рода групп. Я полагаю, что
они играют крине важную роль в обеспечении человеческого
развития, поскольку дают почувствовать возможности. Но
этого недостаточно, это только начало, дальнейшая работа
состоит в том, чтобы обнаружить, каким образом (только не
<почему>!) человек не дает себе пользоваться
возможностями.
я так несчастна>. Если им позволить, они с удовольст-
вием будут выкладывать свои инсайты бесконечно.
Как будто цель терапии - выяснить <почему>. Я счи-
таю, что цель терапии - изменить поведение, или пе-
реживания, или и то и другое. Поведение уже вызвано
чем-то; знание причин не имеет ничего общего с изме-
нением.
Терапевты часто <помогают> пациентам уйти от са-
мостоятельности, внешне отрицая, что у них (тера-
певтов) есть проекты и ответы, которых пациенты про-
сят (сами терапевты в это, конечно, не верят). Тера-
певт <помогает> пациенту разбираться в содержании
его проблем, манипулируя им таким образом, чтобы
тот наконец обнаружил для себя то, что терапевт знал
с самого начала. Даже если согласиться, что терапевт
более подготовлен к принятию решений, чем пациент
(для меня это сомнительно), то после такой <помощи>
пациент окажется в худшем положении, чем до тера-
пии: если ему это <помогло>, то тем хуже для него.
Слова песенки, которую поют его проблемы, меняются
с течением месяцев и лет, но мелодия тянется все та
же. Процесс, - то есть поведение, посредством которо-
го он не дает себе жить более полно, - продолжается,
пока он возится с <содержанием проблемы>, не обра-
щая внимание на сам процесс. Он обвиняет родителей,
что они сделали его слабым и неуверенным в себе; но
беда в том, что при этом он перекладывает на них от-
ветственность за то, что ОН сейчас ведет себя опреде-
ленным образом. Почему он так делает - неважно для
изменения, и выяснение этого <почему> гарантирует,
что все останется на своих местах: конечно же, он
<слаб и неуверен в себе>. Только когда он начнет со-
знавать, что это ОН обвиняет родителей в том, что он
сейчас таков, каков он есть, у него появится шанс раз-
виваться. Когда он обнаружит свою <ответственность>
(то есть способность отвечать), он окажется в мире
возможностей, выбора и свободы. Пока он обвиняет
других, он остается бессильным.
Приготовление куриного бульона - древнее, тонкое
искусство, со множеством вариаций. Впрочем, одно
остается неизменным: чтобы приготовить суп из
цыпленка, надо убить цыпленка.
Джудит БРАУН
БУБЕР И ГЕШТАЛЬТ марк Твен в книге <Таин-
ственный незнакомец> пишет:> Каждое действие неиз-
бежно порождает новое действие>. Множество нитей
связывает каждое мгновение, каждую встречу, любое
открытие и деяние. Признав существование общего
прошлого, мы уже не будем удивляться тому, что одно
и тоже открытие делается разными людьми в различ-
ных частях света независимо друг от друга.
Гештальттерапия является логическим развитием
идей Райха и Морено, Роджерса и Ранка, и особенно
философов-экзистенциалистов. В этом ряду Мартин
Бубер, еврейский богослов и выдающийся мыслитель
ХХ-го столетия, представляется именно тем <явлени-
ем>, которое <неизбежно породило> гештальт-тера-.
пию.
В своей книге <Путь человека согласно учению ха-
сидизма> Бубер рассказывает шесть хасидских преда-
ний и рассуждает об их философским смысле. Я на-
хожу, что эти предания выражают основные гешталь-
тистские принципы.
Первое предание, <Отчет перед самим собой>, пове-
ствует о встрече заключенного в тюрьму раввина и
главного тюремщика. Тюремщика впечатляет <таинст-
венное и спокойное> лицо медитирующего раввина; он
просит объяснить ему некоторые вопросы, возникшие
него при чтении Священного писания.
<Наконец он спросил: <Как следует понимать,
что вездесущий Бог вопрошает Адама: <Где Ты?>.
- Веришь ли ты, - отвечал раввин, что Священное
писание вечно я справедливо для любой эпохи,
любого поколения и любого человека?
- Верю, - промолвил тюремщик.
- А если так, - продолжил цадик, - значит должен
поверить и в то, что в любой момент Господь
взывает к человеку: <Какой точки достиг ты в
своем мире? Так много дней и лет,
отпущенных тебе, уже прошло, и как далеко ты
проник в свой мир?>. Бог глаголет нечто подобное:
<Ты прожил уже 46 лет, где же ты пребываешь?>
Тюремщик был потрясен тем, как точно мудрец
угадал его возраст. Он положил руку на плечо
раввина и крикнул: <Браво!>, но сердце его
трепетало>.
<Где ты сейчас?> - это основной вопрос гештальт-
терапии. Не <Где бы ты хотел быть?> или <Где ты се-
бя воображаешь?> - просто <Где ты?>. Я называю это
<красным крестиком> или зарубкой. Например, когда
человек идет по тропе, или по городу, или движется по
карте, первое, что он делает, - это следит за тем, где
он находится. Потом он отмечает: <Я здесь> - и ставит
<красный крестик>, обозначающий его местонахожде-
ние. Тогда, и только тогда, можно продолжать путь.
Бубер пишет, что Бог спрашивает Адама: <Где
ты?> - не потому, что Он не знает, но для того, чтобы
Адам мог сам увидеть, где он находится: <Адам пря-
чется, дабы не давать отчета, дабы уйти от ответствен-
ности за свою жизнь. Так таится всякий человек, ибо
всякий человек - Адам, и оказывается в ситуации
Адама>.
Нам, психотерапевтам, хорошо известно как из соб-
ственной жизни, так и из опыта работы с пациентами,
что бесконечный набор защит служит для того, чтобы
помешать нам сознавать, где же мы находимся на са-
мом деле. Мы постоянно обнаруживаем это типичное
поведение, которое защищает нас от нашего <красного
крестика>: мы то ускользаем от контакта с фигурой на
фоне, то обвиняем родителей, терапевтов, партнеров ~
иначе говоря, значимых других, то зависим от про-
грамм (<Я всегда шел этим путем>), то равнодушно
отрицаем (<Меня здесь нет, и я делаю что-то не то>).
Перлз полагает, что эффективная терапия сводится
к трем вопросам: <Что ты сейчас делаешь?>, <Что ты
сейчас чувствуешь?> и <Чего ты хочешь?> . Этими
вопросами терапевт побуждает клиента к переживанию
актуального опыта: где он сейчас находится и что он
сейчас делает. Замешательство клиента в этой ситуа-
ции свидетельствует о борьбе, которая идет внутри не-
го. Он так цепляется за свою привычную и потому ми-
лую жизнь, что иногда это похоже на борьбу между
жизнью и смертью, причем признание: <Я здесь и беру
на себя ответственность за свое существование> - ко-
нечно же, означает смерть.
Поэт Патрик Каванах пишет об ирландских кре-
стьянах, что <они живут в пещере неосознанного и
кричат, когда видят свет>. Задача гештальттерапевта -
зажечь свет, направить луч и дать возможность клиен-
ту увидеть, где он и что он сейчас делает. Только с
этого момента клиент способен принять ответствен-
ность за самого себя. В процессе психотерапии он по-
лучает обратную связь от терапевта, тем самым науча-
ясь сознавать и переживать свои защиты на различных
уровнях. Обратная связь в гештальттерапии использу-
ет невербальное поведение клиента. Благодаря ей кли-
ент начинает осознавать, что он делает (хотя то, <как>
он это делает, может пока оставаться неясным), и та-
ким образом приобретает возможность заботиться о се-
бе и своей жизни.
Второе предание, <Особый путь>, повествует о
<служении Богу>. Тем не менее, оно имеет прямое от-
ношение к предмету нашего разговора о том, что каж-
дый человек способен <встать на свои собственные но-
ги> и следовать собственным предписаниям.
Рабби Бер из Радошице попросил однажды своего
учителя. Люблинского Ясновидца: <Укажи мне
один, общий для всех, путь служения Господу>.
Цадик отвечал: <Невозможно сказать, каким путем
надлежит человеку идти. Ибо один путь, ведущий к
Богу, - это путь учения, другой - вознесения мо-
литв, третий - поста и четвертый - вкушения пищи.
Главное - заметить, какую дорогу подсказывает че-
ловеку его сердце и направить все свои устремления
по ней>.
Скажи, что мне делать>, <Расскажи, как мне
жить>, - именно с такими требованиями (скрытыми
или явными) приходит к терапевту пациент. Но тера-
певту следует избежать соблазна дать совет или на-
ставление. Это было бы грубой игрой в невротических
паттернах клиента, а возможно, что и самого терапев-
та. Напротив, гештальттерапевт призывает клиента:
войди в контакт с самим собой, раскройся, допусти к
переживанию свой собственный опыт. Пробудись, как
говорит Теодор Реске (>Пробуждение>) и <учись, идя
своей дорогой>. Поощряя потенциал клиента к разви-
тию, терапевт направляет работу таким образом, чтобы
пациент нашел свою собственную дорогу и двигался по
ней, осознавая ее уникальность.
Перлз подчеркивал: <Человек трансцендирует себя
только через свою истинную природу, но не через ам-
биции и искусственные цели> \ Если индивид пытает-
ся достичь некой <меры совершенства>, гомеостатиче-
ский процесс тут же прекращается. Исчезает контакт-
ная граница между фигурой и фоном, доминирующая
потребность не осознается. Поэтому об удовлетворении
потребностей не может быть и речи.
Невротик хорошо обучен манипулировать окру-
жающими, делать назло и соглашаться, действовать,
предчувствуя реакцию других людей. Эти маневры
становятся для него своего рода тюрьмой, исклю-
чающей свободу выражения или действия. Он сам и
<другой> (причем часто - интроецированный или
спроецированный <другой>) находятся в постоянной
борьбе, которая не позволяет невротику найти свой
<особый путь>, открыть свою истинную природу.
Предание <Решимость> служит своего рода иллю-
страцией подхода гештальттерапии, продвигающей
клиента к его самости и помогающей найти собствен-
ный путь.
Ученик Люблинского рабби постился однажды от
субботы до субботы. В канун субботы почувствовал
он такую страшную жажду, что едва не умер. Уви-
дев источник, хасид подошел к нему, чтобы напить-
ся. И вдруг его осенило, что, не желая потерпеть
какой-то час, оставшийся до наступления субботы,
он поступается всем недельным постом. Хасид не
стал пить и побрел прочь. И тут он почувствовал
гордость оттого, что выдержал тяжкое испытание.
Осознав, что он гордится своим поступком, он ска-
зал себе: <Лучше вернуться и напиться, чем отдать
свое сердце во власть гордыне>.
Он вернулся к источнику, и уже собирался зачерп-
нуть воды, как почувствовал, что жажда прошла. С
наступлением субботы вошел он в дом своего учите-
ля. <Лоскутное одеяло!> - окликнул его рабби с
порога.
В этой истории показан контраст между целостным
человеком и человеком <лоскутным>, который в тер-
минах гештальттерапии называется конфликтом между
<собакой сверху> и <собакой снизу>. <Собака свер-
ху> - это тот аспект нашей личности, который выра-
жается в виде требований <ты должен> и <ты не дол-
жен>. Перлз описывает эту часть личности как всегда
<правильную>, но не всегда правую. <Собака снизу> -
изощренный бунтарь, непокорный саботажник требо-
ваний <собаки сверху>. Человек говорит самому себе,
или, точнее, придирается к себе, требуя: <Ты дол-
жен!> - <Ты должен усердно работать!> <Ты должен
упражняться каждый день!> Обычно он оправдывается
перед <собакой сверху> или подчиняется своим соб-
ственным требованиям лишь на время. Вскоре, как
волны океана, смывающие замок из песка, саботаж
<поверженного> успешно стирает все попытки
<хозяина> что-либо изменить. Человек становится по-
хож на <лоскутное одеяло>, как сказал раввин, оказы-
ваясь во власти своих паттернов, которые всем нам хо-
рошо известны: мы пытаемся достичь чего-либо, сле-
дуя своим долженствованиям или принятым накануне
Нового Года решениям.
Но, как говорит Бубер, не все потеряно, <человек
сможет объединить свою душу>. То, что он имеет в ви-
ду под <объединением души>, гештальттерапия назы-
вает интеграцией. Задача терапевта - организовать
контакт между противоположными аспектами личности
клиента. Посредством диалога с отвергнутыми или
спроецированными частями своей личности клиент мо-
жет увидеть свою раздробленность и обнаружить, как
он сам действует против себя. Действия, порожденные
опытом <я выбираю>, настолько отличаются по ощу-
щению и выражению от порожденных опытом <я дол-
жен>, что человек больше не может обманывать себя,
думая, что его попытки сделать что-либо есть само
действие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29