Она оберегается со
скупостью, потому что единственной целью является
застраховать себя от всевозможных случайностей. Еще
одно средство, которое служит той же самой цели
стать внешне независимым от других, - ограничить
свои потребности до минимума.
Независимость в удовлетворении внутренних по-
требностей может быть найдена, например, в попытке
эмоционального обособления. Это означает подавление
своих эмоциональных потребностей. Одной из форм
выражения такого отстранения является уход от серь-
езного отношения к чему бы то ни было, включая соб-
ственное <Я>. Такая установка чаще господствует в ин-
теллектуальных кругах. Не следует путать неприятие
всерьез своего <Я> с тем, что собственному <Я> не при-
дают важного значения. В действительности эти отно-
шения могут быть противоречащими друг другу.
Эти средства отстранения имеют сходство со спосо-
бами подчинения и покорности в том, что и те и другие
означают отказ от собственных желаний. Но, в то время
как во второй группе такой отказ служит цели быть
<хорошим> или подчиняться желаниям других ради соб-
ственной безопасности, в первой группе мысль о том,
чтобы быть <хорошим>, не играет абсолютно никакой
роли и целью отказа является достижение независимо-
сти от других. Здесь формула такова: если я реагирую
отстранением, уходом, ничто не заденет меня.
Для того чтобы оценить роль, которую играют в не-
врозах эти различные попытки защиты от базальной
тревожности, необходимо осознать их потенциальную
силу. Они вызываются не стремлением удовлетворить
желание удовольствия или счастья, а потребностью в
успокоении. Это не означает, однако, что они каким-ли-
бо образом являются менее властными или менее насто-
ятельными, чем инстинктивные влечения, Например,
опыт показывает, что честолюбивое стремление может
быть столь же сильным, как сексуальное влечение, или
даже сильнее,
Любой из этих четырех способов, при условии ис-
пользования только его или преимущественно его, мо-
жет быть эффективным в обретении желаемого успо-
коения, если жизненная ситуация позволяет следовать
им без сопутствующих конфликтов - даже если такое
одностороннее следование оплачивается ценой обедне-
ния личности как целого. Например, женщина, выбрав-
шая путь покорности, может обрести мир и, как след-
ствие этого, значительное удовлетворение в том типе
культуры, который требует от нее послушания мужу
или близким, а также традиционным формам жизни. Ес-
ли ненасытное стремление к власти и обладанию разо-
вьется у монарха, результатом также может быть успо-
коение. Однако общеизвестно, что прямое следование
своей цели часто заканчивается крахом, так как предъ-
являемые требования столь чрезмерны или вызывают
столь опрометчивые поступки, что сопряжены с конф-
ликтами с другими людьми. Чаще успокоение от лежа-
щей в основе сильной тревожности человек ищет не в
одном, а в нескольких путях, которые, кроме того, не-
совместимы Друг с другом. Таким образом, невротик
может одновременно испытывать настоятельную по-
требность повелевать другими и хотеть, чтобы его лю-
били, и в то же время стремиться к подчинению, при
этом навязывая другим свою волю, а также избегать
людей, не отказываясь от желания быть ими любимым,
Именно такие абсолютно неразрешимые конфликты
обычно являются динамическим центром неврозов.
Наиболее часто сталкиваются стремление к любви и
стремление к власти. Поэтому в нижеследующих главах
я буду более подробно обсуждать эти стремления.
Описанная мною структура неврозов не противоре-
чит в принципе теории Фрейда, согласно которой не-
врозы в своей сущности являются результатом конф-
ликта между инстинктивными влечениями и социальны-
ми требованиями или тем, как они представлены в Су-
пер-зго. Но хотя я согласна, что конфликт между по-
буждением человека и социальным давлением состав-
ляет необходимое условие для возникновения всякого
невроза, я не считаю это условие достаточным. Столк-
новение между желаниями человека и социальными
требованиями не обязательно приводит к неврозам, но
может также вести к фактическим ограничениям в жиз-
ни, то есть к простому подавлению или вытеснению же-
ланий или, в самом общем виде, к действительному
страданию. Невроз возникает лишь в том случае, если
этот конфликт порождает тревожность и если попытки
уменьшить тревожность приводят в свою очередь к за-
щитным тенденциям, которые, хотя и являются в равной
мере настоятельными, тем не менее несовместимы друг
с другом.
Глава 6
Невротическая потребность
в любви и привязанности
Нет сомнения в том, что в нашей культуре перечислен-
ные ранее четыре способа защиты собственного <Я> от
тревожности могут играть решающую роль в жизни
многих людей. Это люди, главным стремлением кото-
рых является желание любви или одобрения и которые
способны идти на все ради удовлетворения этого жела-
ния; люди, чье поведение характеризуется тенденцией
к подчинению, к покорности и отсутствием каких-ли-
бо попыток самоутверждения: люди, доминирующим
стремлением которых является успех, власть или обла-
дание; а также люди, склонные к уединению и незави-
симости. Однако можно поставить вопрос, права ли я,
утверждая, что эти стремления представляют собой за-
щиту от некоторой базальной тревожности. Не являют-
ся ли они выражением стремлений, лежащих в преде-
лах нормального диапазона человеческих возможно-
стей? Ошибочным в данной аргументации является по-
становка такого вопроса в альтернативной форме. В
действительности обе эти точки зрения не являются ни
противоречащими, ни взаимно исключающими. Жела-
ние любви, тенденция к подчинению, стремление к вли-
янию или успеху и стремление к уходу в различных
сочетаниях имеются у всех нас, ни в малейшей мере не
указывая на наличие невроза,
Кроме того, та или иная из этих тенденций может
быть преобладающим отношением в определенных
культурах. Этот факт опять предполагает, что они могут
81
быть нормативными потенциальными возможностями
человечества. Отношения любви, материнской заботы и
подчинения желаниям других доминируют в культуре
арапешей, как это было описано Маргарет Мид; стрем-
ление к престижу в довольно грубой форме является
признанным образцом среди квакиутлей, как показыва-
ла Рут Бенедикт: тенденция к уходу от мира является
доминантной чертой в буддийской религии.
Моя концепция заключается не в отрицании нор-
мального характера этих стремлений, а в утверждении,
что все они могут быть поставлены на службу достиже-
ния успокоения от некоторой тревожности и, кроме то-
го, что вследствие приобретения этой защитной функ-
ции они изменяют свое качество, становясь чем-то аб-
солютно иным. Лучше всего я могу объяснить это отли-
чие по аналогии. Например, человек влезает на дерево
с целью продемонстрировать свое умение с высоты
обозреть окрестности или же спасаясь от дикого живо-
тного. В обоих случаях мы взбираемся на дерево, но
мотивы этого разные. В первом случае мы делаем это
ради удовольствия, во втором - нами движет страх, и
мы вынуждены сделать это ради безопасности, В пер-
вом случае мы свободны в выборе - взбираться или
нет, во втором - мы вынуждены взбираться по необ-
ходимости. В первом случае мы можем выбирать дере-
во, которое наиболее подходит для нашей цели, во вто-
ром - у нас нет выбора - мы готовы взобраться на что
угодно, например на флагшток или дом, лишь бы это
служило цели защиты.
Различие в побудительных мотивах в результате так-
же ведет к различию в чувстве и поведении. Если нами
движет собственно желание удовлетворить ту или иную
потребность, наше отношение будет иметь качество не-
посредственности и изобретательности. Однако если
нами движет тревожность, наши чувства и действия бу-
дут навязчивыми и неразборчивыми. Несомненно, они
являются промежуточными стадиями. В инстинктивных
влечениях, подобных голоду и сексу, которые в огром-
ной степени определяются физиологическими напря-
жениями, возникающими в результате лишений, физи-
ческое напряжение может достичь такой степени, что
поиску удовлетворения может быть присуща некоторая
степень навязчивости и неразборчивости, которые ина-
че характерны для влечении, определяемых тревожно-
стью.
Более того, имеет место отличие в достигаемом
удовлетворении - в общих словах, это различие между
удовольствием и успокоением, обретением уверенно-
сти. Данное отличие, однако, является менее резким,
чем представляется на первый взгляд. Удовлетворение
таких инстинктивных влечений, как голод или секс,
приносит удовольствие, но если физическое напряже-
ние ранее не находило выхода, то конечное удовлетво-
рение очень сходно с тем, которое достигается вследст-
вие ослабления тревожности. В обоих случаях имеет ме-
сто облегчение от невыносимого напряжения. Что касает-
ся их интенсивности, то удовольствие и успокоение могут
быть в равной мере сильными. Сексуальное удовлетворе-
ние, хотя оно иного рода, может быть столь же сильным,
как и чувства того человека, который внезапно освобо-
дился от мучительной тревоги. Вообще говоря, стремле-
ние вновь обрести уверенность и спокойствие не только
может быть таким же интенсивным, как инстинктивные
влечения, но может вызвать глубокое удовлетворение,
Стремление к успокоению, как обсуждалось в пре-
дыдущей главе, содержит также и побочные источники
удовлетворения. Например, чувство, что тебя любят или
ценят, чувство успеха или влияния способны давать са-
мое глубокое удовлетворение и абсолютно безотноси-
тельно к цели достижения безопасности. Кроме того,
как мы вскоре увидим, различные пути вновь обрести
покой и уверенность вполне дают возможность разря-
дить внутреннюю враждебность и таким образом спо-
собствуют разрядке напряжения иного рода.
Мы уже знаем, что тревожность может быть движу-
щей силой, стоящей за определенными побуждениями,
и рассмотрели наиболее важные стремления, порожда-
емые таким образом. Теперь я продолжу более деталь-
ное обсуждение тех двух видов побуждений, которые
H.S. Sullivan в the Study of Interpersonal Relations, for Investigation in the Social
Sciences>. - American Journal of Sociology, vol. 43 (1937), указал
на то, что стремления к удовлетворению и безопасности пред-
ставляют собой основополагающий принцип, регулирующий
жизнь.
играют наибольшую роль в неврозах: жажды любви и
привязанности и жажды власти и управления другими
людьми.
Жажда любви и привязанности встречается столь
часто в неврозах и столь легко узнается опытным на-
блюдателем, что может рассматриваться как один из
самых надежных показателей существования тревож-
ности и ее примерной силы. Действительно, если чело-
век чувствует, что в основе своей он беспомощен в
этом угрожающем и враждебном мире, тогда поиск
любви будет представляться наиболее логичным и пря-
мым путем получения любого типа расположения, по-
мощи или понимания.
Если бы состояние психики невротичного человека
было таким, каким оно часто ему представляется, ему
было бы нетрудно добиться любви. Если попытаться
словами выразить то, что он часто лишь смутно ощуща-
ет, его влечения будут примерно следующими: он хочет
очень немногого - добра, понимания, помощи, совета
от окружающих его людей. Хочет, чтобы они знали, что
он стремится доставить им радость и опасается задеть
кого-либо, В его сознании присутствуют только такие
мысли и чувства. Он не осознает, в сколь значительной
степени его болезненная чувствительность, его скрытая
враждебность, его придирчивые требования мешают
его собственным отношениям. Он также неспособен
здраво судить о том, какое впечатление он производит
на других или какова их реакция на него. Следователь-
но, он не в состоянии понять, почему его попытки уста-
новить дружеские, брачные, любовные, профессио-
нальные отношения столь часто приносят неудовлетво-
ренность. Он склонен заключать, что виноваты другие, что
они невнимательны, вероломны, способны на оскорбле-
ние или что вследствие некой неблагоприятной причины
у него отсутствует дар быть понятым людьми. Так он про-
должает гнаться за призраком любви.
Если читатель вспомнит наше описание того, как тре-
вожность возникает в результате вытеснения враждеб-
ности и как она в свою очередь опять порождает враж-
дебность, другими словами, как неразрывно переплете-
ны тревожность и враждебность, он сможет осознать
самообман в мыслях невротика и причины его неудач.
Не зная этого, невротик оказывается перед дилеммой:
он не способен любить, но тем не менее ему остро не-
обходима любовь со стороны других. Мы наталкиваем-
ся здесь на один из тех вопросов, которые кажутся
столь простыми и на которые тем не менее трудно от-
ветить: что такое любовь или что мы подразумеваем под
ней в нашей культуре? Иногда можно слышать импро-
визированное определение любви как способности да-
вать и получать душевную теплоту. Хотя в этом опреде-
лении есть доля истины, оно носит слишком общий ха-
рактер, чтобы помочь нам в прояснении тех затрудне-
ний, которые мы рассматриваем. Большинство из нас
временами проявляют душевную теплоту, но это каче-
ство может сочетаться с полнейшей неспособностью к
любви. Важно принять во внимание то отношение, от
которого проистекает привязанность? является ли она
выражением позитивного в своей основе отношения к
другим или основывается, например, на страхе потерять
другого или на желании подчинить другого человека
своему влиянию. Другими словами, мы не можем при-
нять в качестве критерия ни одно из внешних проявле-
ний привязанности.
Что такое любовь - сказать очень трудно, но что не
является любовью или какие элементы ей чужды - оп-
ределить довольно легко. Можно очень глубоко любить
человека и в то же время иногда на него сердиться, в
чем-то ему отказывать или испытывать желание побыть
одному. Но есть разница между такими, имеющими раз-
личные пределы реакциями гнева или ухода и отноше-
нием невротика, который всегда настороже против дру-
гих людей, считая, что любой интерес, который они
проявляют к третьим лицам, означает пренебрежение к
нему. Невротик интерпретирует любое требование как
предательство, а любую критику - как унижение. Это
не любовь. Поэтому не следует думать, что любовь не-
совместима с деловой критикой тех или иных качеств
или отношений, которая подразумевает помощь в их ис-
правлении. Но к любви нельзя относить, как это часто
делает невротик, невыносимое требование совершенст-
ва, требование, которое несет в себе враждебность:
<Горе тебе, если ты не совершенен!>
Мы также считаем несовместимым с нашим поняти-
ем любви, когда видим использование другого человека
только в качестве средства достижения некоторой це-
85
ли, то есть в качестве средства удовлетворения опреде-
ленных потребностей. Такая ситуация явно имеет мес-
то, когда другой человек нужен лишь для сексуального
удовлетворения или для престижа в браке. Данный воп-
рос очень легко запутать, в особенности если затраги-
ваемые потребности имеют психологический характер.
Человек может обманывать себя, считая, что любит ко-
го-то, а это всего лишь благодарность за восхищение
им. Тогда второй человек вполне может оказаться жер-
твой самообмана первого, например быть отвергнутым
им, как только начнет проявлять критичность, не выпол-
няя, таким образом, свою функцию восхищения, за ко-
торую его любили. Однако при обсуждении глубоких
различий между истинной и псевдолюбовью мы долж-
ны быть внимательными, чтобы не впасть в другую
крайность. Хотя любовь несовместима с использовани-
ем любимого человека для некоторого удовлетворения,
это не означает, что она должна быть целиком и полно-
стью альтруистической и жертвенной. Это также не оз-
начает, что чувство, которое не требует ничего для себя,
заслуживает названия <любовь>. Люди, которые выска-
зывают подобные мысли, скорее выдают собственное
нежелание проявлять любовь, нежели свое глубокое
убеждение. Конечно, есть вещи, которые мы ждем от
любимого человека. Например, мы хотим удовлетворе-
ния, дружелюбия, помощи: мы можем даже хотеть
жертвенности, если это необходимо. И в целом воз-
можность высказывать такие желания или даже бо-
роться за них указывает на душевное здоровье. Разли-
чие между любовью и невротической потребностью в
любви заключается в том, что главным в любви является
само чувство привязанности, в то время как у невроти-
ка первичное чувство - потребность в обретении уве-
ренности и спокойствия, а иллюзия любви - лишь вто-
ричное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
скупостью, потому что единственной целью является
застраховать себя от всевозможных случайностей. Еще
одно средство, которое служит той же самой цели
стать внешне независимым от других, - ограничить
свои потребности до минимума.
Независимость в удовлетворении внутренних по-
требностей может быть найдена, например, в попытке
эмоционального обособления. Это означает подавление
своих эмоциональных потребностей. Одной из форм
выражения такого отстранения является уход от серь-
езного отношения к чему бы то ни было, включая соб-
ственное <Я>. Такая установка чаще господствует в ин-
теллектуальных кругах. Не следует путать неприятие
всерьез своего <Я> с тем, что собственному <Я> не при-
дают важного значения. В действительности эти отно-
шения могут быть противоречащими друг другу.
Эти средства отстранения имеют сходство со спосо-
бами подчинения и покорности в том, что и те и другие
означают отказ от собственных желаний. Но, в то время
как во второй группе такой отказ служит цели быть
<хорошим> или подчиняться желаниям других ради соб-
ственной безопасности, в первой группе мысль о том,
чтобы быть <хорошим>, не играет абсолютно никакой
роли и целью отказа является достижение независимо-
сти от других. Здесь формула такова: если я реагирую
отстранением, уходом, ничто не заденет меня.
Для того чтобы оценить роль, которую играют в не-
врозах эти различные попытки защиты от базальной
тревожности, необходимо осознать их потенциальную
силу. Они вызываются не стремлением удовлетворить
желание удовольствия или счастья, а потребностью в
успокоении. Это не означает, однако, что они каким-ли-
бо образом являются менее властными или менее насто-
ятельными, чем инстинктивные влечения, Например,
опыт показывает, что честолюбивое стремление может
быть столь же сильным, как сексуальное влечение, или
даже сильнее,
Любой из этих четырех способов, при условии ис-
пользования только его или преимущественно его, мо-
жет быть эффективным в обретении желаемого успо-
коения, если жизненная ситуация позволяет следовать
им без сопутствующих конфликтов - даже если такое
одностороннее следование оплачивается ценой обедне-
ния личности как целого. Например, женщина, выбрав-
шая путь покорности, может обрести мир и, как след-
ствие этого, значительное удовлетворение в том типе
культуры, который требует от нее послушания мужу
или близким, а также традиционным формам жизни. Ес-
ли ненасытное стремление к власти и обладанию разо-
вьется у монарха, результатом также может быть успо-
коение. Однако общеизвестно, что прямое следование
своей цели часто заканчивается крахом, так как предъ-
являемые требования столь чрезмерны или вызывают
столь опрометчивые поступки, что сопряжены с конф-
ликтами с другими людьми. Чаще успокоение от лежа-
щей в основе сильной тревожности человек ищет не в
одном, а в нескольких путях, которые, кроме того, не-
совместимы Друг с другом. Таким образом, невротик
может одновременно испытывать настоятельную по-
требность повелевать другими и хотеть, чтобы его лю-
били, и в то же время стремиться к подчинению, при
этом навязывая другим свою волю, а также избегать
людей, не отказываясь от желания быть ими любимым,
Именно такие абсолютно неразрешимые конфликты
обычно являются динамическим центром неврозов.
Наиболее часто сталкиваются стремление к любви и
стремление к власти. Поэтому в нижеследующих главах
я буду более подробно обсуждать эти стремления.
Описанная мною структура неврозов не противоре-
чит в принципе теории Фрейда, согласно которой не-
врозы в своей сущности являются результатом конф-
ликта между инстинктивными влечениями и социальны-
ми требованиями или тем, как они представлены в Су-
пер-зго. Но хотя я согласна, что конфликт между по-
буждением человека и социальным давлением состав-
ляет необходимое условие для возникновения всякого
невроза, я не считаю это условие достаточным. Столк-
новение между желаниями человека и социальными
требованиями не обязательно приводит к неврозам, но
может также вести к фактическим ограничениям в жиз-
ни, то есть к простому подавлению или вытеснению же-
ланий или, в самом общем виде, к действительному
страданию. Невроз возникает лишь в том случае, если
этот конфликт порождает тревожность и если попытки
уменьшить тревожность приводят в свою очередь к за-
щитным тенденциям, которые, хотя и являются в равной
мере настоятельными, тем не менее несовместимы друг
с другом.
Глава 6
Невротическая потребность
в любви и привязанности
Нет сомнения в том, что в нашей культуре перечислен-
ные ранее четыре способа защиты собственного <Я> от
тревожности могут играть решающую роль в жизни
многих людей. Это люди, главным стремлением кото-
рых является желание любви или одобрения и которые
способны идти на все ради удовлетворения этого жела-
ния; люди, чье поведение характеризуется тенденцией
к подчинению, к покорности и отсутствием каких-ли-
бо попыток самоутверждения: люди, доминирующим
стремлением которых является успех, власть или обла-
дание; а также люди, склонные к уединению и незави-
симости. Однако можно поставить вопрос, права ли я,
утверждая, что эти стремления представляют собой за-
щиту от некоторой базальной тревожности. Не являют-
ся ли они выражением стремлений, лежащих в преде-
лах нормального диапазона человеческих возможно-
стей? Ошибочным в данной аргументации является по-
становка такого вопроса в альтернативной форме. В
действительности обе эти точки зрения не являются ни
противоречащими, ни взаимно исключающими. Жела-
ние любви, тенденция к подчинению, стремление к вли-
янию или успеху и стремление к уходу в различных
сочетаниях имеются у всех нас, ни в малейшей мере не
указывая на наличие невроза,
Кроме того, та или иная из этих тенденций может
быть преобладающим отношением в определенных
культурах. Этот факт опять предполагает, что они могут
81
быть нормативными потенциальными возможностями
человечества. Отношения любви, материнской заботы и
подчинения желаниям других доминируют в культуре
арапешей, как это было описано Маргарет Мид; стрем-
ление к престижу в довольно грубой форме является
признанным образцом среди квакиутлей, как показыва-
ла Рут Бенедикт: тенденция к уходу от мира является
доминантной чертой в буддийской религии.
Моя концепция заключается не в отрицании нор-
мального характера этих стремлений, а в утверждении,
что все они могут быть поставлены на службу достиже-
ния успокоения от некоторой тревожности и, кроме то-
го, что вследствие приобретения этой защитной функ-
ции они изменяют свое качество, становясь чем-то аб-
солютно иным. Лучше всего я могу объяснить это отли-
чие по аналогии. Например, человек влезает на дерево
с целью продемонстрировать свое умение с высоты
обозреть окрестности или же спасаясь от дикого живо-
тного. В обоих случаях мы взбираемся на дерево, но
мотивы этого разные. В первом случае мы делаем это
ради удовольствия, во втором - нами движет страх, и
мы вынуждены сделать это ради безопасности, В пер-
вом случае мы свободны в выборе - взбираться или
нет, во втором - мы вынуждены взбираться по необ-
ходимости. В первом случае мы можем выбирать дере-
во, которое наиболее подходит для нашей цели, во вто-
ром - у нас нет выбора - мы готовы взобраться на что
угодно, например на флагшток или дом, лишь бы это
служило цели защиты.
Различие в побудительных мотивах в результате так-
же ведет к различию в чувстве и поведении. Если нами
движет собственно желание удовлетворить ту или иную
потребность, наше отношение будет иметь качество не-
посредственности и изобретательности. Однако если
нами движет тревожность, наши чувства и действия бу-
дут навязчивыми и неразборчивыми. Несомненно, они
являются промежуточными стадиями. В инстинктивных
влечениях, подобных голоду и сексу, которые в огром-
ной степени определяются физиологическими напря-
жениями, возникающими в результате лишений, физи-
ческое напряжение может достичь такой степени, что
поиску удовлетворения может быть присуща некоторая
степень навязчивости и неразборчивости, которые ина-
че характерны для влечении, определяемых тревожно-
стью.
Более того, имеет место отличие в достигаемом
удовлетворении - в общих словах, это различие между
удовольствием и успокоением, обретением уверенно-
сти. Данное отличие, однако, является менее резким,
чем представляется на первый взгляд. Удовлетворение
таких инстинктивных влечений, как голод или секс,
приносит удовольствие, но если физическое напряже-
ние ранее не находило выхода, то конечное удовлетво-
рение очень сходно с тем, которое достигается вследст-
вие ослабления тревожности. В обоих случаях имеет ме-
сто облегчение от невыносимого напряжения. Что касает-
ся их интенсивности, то удовольствие и успокоение могут
быть в равной мере сильными. Сексуальное удовлетворе-
ние, хотя оно иного рода, может быть столь же сильным,
как и чувства того человека, который внезапно освобо-
дился от мучительной тревоги. Вообще говоря, стремле-
ние вновь обрести уверенность и спокойствие не только
может быть таким же интенсивным, как инстинктивные
влечения, но может вызвать глубокое удовлетворение,
Стремление к успокоению, как обсуждалось в пре-
дыдущей главе, содержит также и побочные источники
удовлетворения. Например, чувство, что тебя любят или
ценят, чувство успеха или влияния способны давать са-
мое глубокое удовлетворение и абсолютно безотноси-
тельно к цели достижения безопасности. Кроме того,
как мы вскоре увидим, различные пути вновь обрести
покой и уверенность вполне дают возможность разря-
дить внутреннюю враждебность и таким образом спо-
собствуют разрядке напряжения иного рода.
Мы уже знаем, что тревожность может быть движу-
щей силой, стоящей за определенными побуждениями,
и рассмотрели наиболее важные стремления, порожда-
емые таким образом. Теперь я продолжу более деталь-
ное обсуждение тех двух видов побуждений, которые
H.S. Sullivan в the Study of Interpersonal Relations, for Investigation in the Social
Sciences>. - American Journal of Sociology, vol. 43 (1937), указал
на то, что стремления к удовлетворению и безопасности пред-
ставляют собой основополагающий принцип, регулирующий
жизнь.
играют наибольшую роль в неврозах: жажды любви и
привязанности и жажды власти и управления другими
людьми.
Жажда любви и привязанности встречается столь
часто в неврозах и столь легко узнается опытным на-
блюдателем, что может рассматриваться как один из
самых надежных показателей существования тревож-
ности и ее примерной силы. Действительно, если чело-
век чувствует, что в основе своей он беспомощен в
этом угрожающем и враждебном мире, тогда поиск
любви будет представляться наиболее логичным и пря-
мым путем получения любого типа расположения, по-
мощи или понимания.
Если бы состояние психики невротичного человека
было таким, каким оно часто ему представляется, ему
было бы нетрудно добиться любви. Если попытаться
словами выразить то, что он часто лишь смутно ощуща-
ет, его влечения будут примерно следующими: он хочет
очень немногого - добра, понимания, помощи, совета
от окружающих его людей. Хочет, чтобы они знали, что
он стремится доставить им радость и опасается задеть
кого-либо, В его сознании присутствуют только такие
мысли и чувства. Он не осознает, в сколь значительной
степени его болезненная чувствительность, его скрытая
враждебность, его придирчивые требования мешают
его собственным отношениям. Он также неспособен
здраво судить о том, какое впечатление он производит
на других или какова их реакция на него. Следователь-
но, он не в состоянии понять, почему его попытки уста-
новить дружеские, брачные, любовные, профессио-
нальные отношения столь часто приносят неудовлетво-
ренность. Он склонен заключать, что виноваты другие, что
они невнимательны, вероломны, способны на оскорбле-
ние или что вследствие некой неблагоприятной причины
у него отсутствует дар быть понятым людьми. Так он про-
должает гнаться за призраком любви.
Если читатель вспомнит наше описание того, как тре-
вожность возникает в результате вытеснения враждеб-
ности и как она в свою очередь опять порождает враж-
дебность, другими словами, как неразрывно переплете-
ны тревожность и враждебность, он сможет осознать
самообман в мыслях невротика и причины его неудач.
Не зная этого, невротик оказывается перед дилеммой:
он не способен любить, но тем не менее ему остро не-
обходима любовь со стороны других. Мы наталкиваем-
ся здесь на один из тех вопросов, которые кажутся
столь простыми и на которые тем не менее трудно от-
ветить: что такое любовь или что мы подразумеваем под
ней в нашей культуре? Иногда можно слышать импро-
визированное определение любви как способности да-
вать и получать душевную теплоту. Хотя в этом опреде-
лении есть доля истины, оно носит слишком общий ха-
рактер, чтобы помочь нам в прояснении тех затрудне-
ний, которые мы рассматриваем. Большинство из нас
временами проявляют душевную теплоту, но это каче-
ство может сочетаться с полнейшей неспособностью к
любви. Важно принять во внимание то отношение, от
которого проистекает привязанность? является ли она
выражением позитивного в своей основе отношения к
другим или основывается, например, на страхе потерять
другого или на желании подчинить другого человека
своему влиянию. Другими словами, мы не можем при-
нять в качестве критерия ни одно из внешних проявле-
ний привязанности.
Что такое любовь - сказать очень трудно, но что не
является любовью или какие элементы ей чужды - оп-
ределить довольно легко. Можно очень глубоко любить
человека и в то же время иногда на него сердиться, в
чем-то ему отказывать или испытывать желание побыть
одному. Но есть разница между такими, имеющими раз-
личные пределы реакциями гнева или ухода и отноше-
нием невротика, который всегда настороже против дру-
гих людей, считая, что любой интерес, который они
проявляют к третьим лицам, означает пренебрежение к
нему. Невротик интерпретирует любое требование как
предательство, а любую критику - как унижение. Это
не любовь. Поэтому не следует думать, что любовь не-
совместима с деловой критикой тех или иных качеств
или отношений, которая подразумевает помощь в их ис-
правлении. Но к любви нельзя относить, как это часто
делает невротик, невыносимое требование совершенст-
ва, требование, которое несет в себе враждебность:
<Горе тебе, если ты не совершенен!>
Мы также считаем несовместимым с нашим поняти-
ем любви, когда видим использование другого человека
только в качестве средства достижения некоторой це-
85
ли, то есть в качестве средства удовлетворения опреде-
ленных потребностей. Такая ситуация явно имеет мес-
то, когда другой человек нужен лишь для сексуального
удовлетворения или для престижа в браке. Данный воп-
рос очень легко запутать, в особенности если затраги-
ваемые потребности имеют психологический характер.
Человек может обманывать себя, считая, что любит ко-
го-то, а это всего лишь благодарность за восхищение
им. Тогда второй человек вполне может оказаться жер-
твой самообмана первого, например быть отвергнутым
им, как только начнет проявлять критичность, не выпол-
няя, таким образом, свою функцию восхищения, за ко-
торую его любили. Однако при обсуждении глубоких
различий между истинной и псевдолюбовью мы долж-
ны быть внимательными, чтобы не впасть в другую
крайность. Хотя любовь несовместима с использовани-
ем любимого человека для некоторого удовлетворения,
это не означает, что она должна быть целиком и полно-
стью альтруистической и жертвенной. Это также не оз-
начает, что чувство, которое не требует ничего для себя,
заслуживает названия <любовь>. Люди, которые выска-
зывают подобные мысли, скорее выдают собственное
нежелание проявлять любовь, нежели свое глубокое
убеждение. Конечно, есть вещи, которые мы ждем от
любимого человека. Например, мы хотим удовлетворе-
ния, дружелюбия, помощи: мы можем даже хотеть
жертвенности, если это необходимо. И в целом воз-
можность высказывать такие желания или даже бо-
роться за них указывает на душевное здоровье. Разли-
чие между любовью и невротической потребностью в
любви заключается в том, что главным в любви является
само чувство привязанности, в то время как у невроти-
ка первичное чувство - потребность в обретении уве-
ренности и спокойствия, а иллюзия любви - лишь вто-
ричное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60