– Ленька Супронович ударил по горбине палкой приблудную собаку, а Леша привел ее к себе, накормил, она и сейчас у них. А грача? Он третий год у них живет. Подобрал подбитого птенца под березой и выходил. Научил его двум словам, правда матерным…
– Выходит, сестричка, оба ухажера моих с изъянами? – рассмеялась Варя. – А где других-то взять?
– Есть и другие, – многозначительно заметила девочка.
– Это кто же? – подзадорила сестра.
– Ваня Кузнецов, высокий, красивый, а какая у него собака! – с воодушевлением сказала Тоня. – Умная-умная! Может хоть через наш забор перепрыгнуть.
– Так тебе собака нравится или хозяин?
– И зубы у него белые, как засмеется…
– Кто? Пес?
– Я бы за него не раздумывая замуж вышла, – сказала девочка.
– Было у тещи-и семеро-о зятьев… Ванюшенька-а, душенька-а, любимый мой зяте-ек! – звучным голосом пропела Варя.
Она опустила на песчаный берег корзины, положила коромысло и потянулась, распрямляя затекшие плечи. Косынка соскользнула на шею, густые русые волосы упали на спину.
– Красивая ты, Варя, – вздохнула Тоня. – За тобой мальцы бегают, в мою сторону никто и не глядит.
– Погоди, сестричка, отбоя не будет… Говоришь, я красивая, а ты будешь красивее. Глаза у тебя большие, волосы черные, статью бог не обидел… Первой девицей будешь на селе.
– Коленки костлявые, – возразила Тоня, потрогала маленькую выпуклость под платьем. – И грудь не растет. И Митя говорит, что я нескладная.
– Что он понимает в женщинах? – сказала Варя. – Женился на этой корове, на Александре. Ходит как гусыня, смотрит волком… Братику наш еще хватит с ней лиха!
– Зато работящая, – явно повторяя чьи-то слова, проговорила Тоня. – У ней в избе все блестит и сверкает. Зайдешь к ним – велит, чтобы обувку скидывала, в валенках не даст на половик ступить.
– Женила она на себе Митю. – Варя вывалила на дощатые клади белье, закатала рукава кофты и принялась полоскать. Руки от холодной воды покраснели. – Родится у них ребенок – разве отпустит Митю в Питер на учебу? Привяжет к своему подолу, и куковать ему с нами до скончания века… А он-то мечтал университет закончить, стать учителем. По ночам со свечкой на кухне книжки читал, готовился…
– Я буду нянчиться с маленьким, пусть Митя едет, – сказала Тоня.
– Добрая ты, сестричка, – улыбнулась Варя.
Тоня помогала ей выжимать холщовые простыни, мужское белье. Холодные брызги попадали на ноги, у моста через Лысуху бурлила вода, на поверхность выскакивала плотва. Рыба нерестилась. От железной громады железнодорожного моста на неширокую речушку падала густая решетчатая тень. Ветер шумел в кронах сосен, посвистывал в клепаных фермах моста. Сестры не видели, как с насыпи спустилась черная овчарка, нырнула в кусты. Первой ее увидела Тоня.
– Ой, это же Юсуп!
Молоденький командир неспешно направлялся к ним из-за железнодорожного моста. На щегольских хромовых сапогах поблескивали два зайчика, на боку желтая кобура. Из-под глянцевого козырька заломленной набок зеленой фуражки буйно выбивались светлые волосы. Командир смотрел на них и широко улыбался.
– Я на реченьке стирала, потеряла гребешок… – пропел он. – Здравствуйте, девицы красные!
– Господи, тятенькина рубашка уплыла! – ахнула Тоня, показывая сестре на рубашку, отнесенную от кладей почти на середину реки.
– Ая-яй, какая беда! – сочувственно покачал головой командир. – Что же делать будем, красавицы? Нырнуть, что ли, за ней? – Он снял фуражку, положил на землю, нагнулся и стал стаскивать сапог.
– Подальше к берегу прибьет, – сказала Варя. – Достанем.
Сапог почему-то не хотел сниматься. Командир, вцепившийся в него обеими руками, приплясывал на берегу, а сам поглядывал на девушек хитрыми веселыми глазами. Овчарка, припав на передние лапы, громко лаяла на него, приглашая поиграть с ней.
– Юсуп не велит лезть в воду, – развел руками Иван. – Говорит, простудишься, заболеешь… Попросим лучше его – пусть сплавает за рубашкой. – Он смеющимися серыми глазами посмотрел на девушек.
– А он не простудится? – спросила Тоня. Покрасневшие от холода руки она засунула под кофту, голову наклонила чуть набок, ветерок легонько трепал ее черные короткие волосы, большие глаза с интересом смотрели на командира.
– Юсуп! – показал на уплывающую по течению уже до половины притопленную рубашку командир. – Апорт! Достань!
Черная овчарка не раздумывая сиганула с берега в воду, так что только брызги полетели во все стороны. Ухватив рубашку за рукав, Юсуп повернул к берегу. Уши были прижаты к голове, пушистый хвост вытянут. Выбравшись из воды и проволочив рубашку по песку, Юсуп подбежал к хозяину, положил у ног и только после этого отряхнулся, обдав того мелкими брызгами.
– Молодец, Юсуп! – потрепал его по мокрой холке Иван. – Вот только измазал…
– Ничего, я выполоскаю – подбежала Тоня, нагнулась за рубашкой, но овчарка легла на нее и, уставясь на девочку, негромко зарычала.
– Нехорошо, Юсуп! – ласково пожурил друга командир. – Скалишь зубы на маленькую девочку?
– Маленькую? – фыркнула Тоня, выпрямилась. – Мне скоро пятнадцать.
Но командир смотрел на сестру.
– Юсуп, отнеси трофей самой красивой девушке… – сказал он.
Тоня прикусила полную губу и отвернулась, сейчас она почти ненавидела Ивана Кузнецова.
Юсуп подхватил рубашку и послушно положил у ног Вари.
– Лови, Юсуп! – Иван достал из кармана синих галифе кусочек сахара и кинул собаке.
Если Тоня на командира и рассердилась, то овчарка снова вернула ей хорошее настроение.
– Какой умный! – сказала Тоня, не сводя восхищенного взгляда с Юсупа. – Можно я его поглажу?
– Не стоит его баловать, – проговорил Кузнецов, глядя мимо девочки на ее сестру, нагнувшуюся к воде с бельем в руках.
– А что он еще умеет? – спросила Тоня.
– До чего же ты любопытная! Говоришь, уже большая? Танцевать умеешь? – Он весело посмотрел на нее. – А то давай станцуем прямо здесь на лужке? А Юсуп нам подпоет. Вернее, подвоет.
– Не хочу я с вами танцевать.
– Не нравлюсь? – балагурил Иван. – Или думаешь, я плохой танцор? Спроси сестру, я первый парень на деревне!
– Первый хвастун, – не разгибая спину, заметила Варя.
– Я и петь умею… – шутливо продолжал он. – Могу с неба луну достать. Эх, жалко не ночь, ей богу, достал бы! И подарил… – он перевел взгляд с Варвары на девочку, – тебе, Тоня.
Та даже покраснела от удовольствия, обида на Кузнецова тут же улетучилась.
– Если человек будет тонуть, он вытащит из воды? Спасет?
– Тебя – да, а насчет Варвары еще подумает, – заметил Иван. – Юсуп сердитых не любит.
– Наш Буран тоже умный, он зимой человека в лесу спас… Тот в глубокую яму провалился, где был кабан, а Буран учуял и тятю позвал.
– Юсуп, гуляй, гуляй! – взглянул на овчарку Иван. – Еще и вправду простудится… Вода-то, наверное, лед? – Он перевел взгляд на озябшие руки девочки. Неожиданно схватил их в свои, большие, теплые и стал растирать. Тоня сначала рванулась было, потом уступила и молча смотрела на Кузнецова.
Юсуп с лаем носился по берегу, преследуя ворон, которые удирали от него на тонких ногах. И только когда собачья морда была совсем рядом, шумно взлетали и с негодующим карканьем перелетали через речку.
– Ну вот, согрелась, – ослепительно улыбнулся Иван. – Хорошо у меня получается?
Тоня кивнула: рукам и впрямь стало тепло. От Кузнецова пахло папиросами и крепким одеколоном. Этот мужской запах ей нравился. Густая белая прядь свесилась ему на лоб, он то и дело откидывал ее с глаз.
– Ты не знаешь, чего это твоя сестра на меня совсем не смотрит?
– Она белье полощет, – резонно ответила девочка.
– Ладно здесь, она и в клубе на меня ноль внимания… Хотел с ней станцевать, да ведь не пробиться: Варенька нарасхват! – намеренно громко, чтобы Варя услышала, говорил Кузнецов.
– Летом и я пойду на танцы, – сказала Тоня.
– Приглашаю тебя на первый танец, – улыбнулся Иван. – Пойдешь со мной?
– Ага, только я плохо танцую.
– К лету научишься… – Он снова бросил взгляд в сторону Вари. – Сестренка твоя здорово танцует – попроси, и тебя научит.
– Я танго умею, – сказала Тоня. – И фокстрот.
– Гордая у тебя сестра…
– А брат Митя обещал мне к маю туфли на каблуке подарить, – похвастала девочка.
– Тоня! – позвала сестра. – Помоги корзинки поднять!
Кузнецов бегом бросился к Варе, подхватил за ручки прутяные корзины с бельем. Та стояла с коромыслом и смотрела на него.
– До околицы донесу, – сказал он.
– Зачем самому-то? – улыбнулась девушка. – Пусть уж лучше тащит Юсуп.
– Ко мне! – позвал овчарку Иван, а когда та прибежала, поставил корзины на землю, отобрал у Вари коромысло и отдал собаке. – Нести!
– Ему не тяжело будет? – подбежала к ним Тоня. – Я лучше сама понесу!
– А сестре твоей совсем не жалко мою собачку, – засмеялся Кузнецов. – Видно, жестокое у нее сердце.
– Я и вас не просила мне помогать, – сказала Варя. – А про сердце мое вам ничего неизвестно.
– Про ваше – да, – улыбнулся он. – Вы для меня загадка…
– Что же такого во мне загадочного?
– У вас глаза лукавые.
– Какие уж есть, – поджала губы девушка.
Он шел опереди с двумя корзинами в руках, тоненькие струйки воды, сочившиеся из-под белья, брызгали на начищенные сапоги. Юсуп с коромыслом в зубах важно ступал рядом, сестры немного отстали. Когда показались первые дома, Кузнецов остановился, опустил на обочину корзины, Юсуп положил коромысло.
– Сегодня, кажется, вечеринка в клубе? – Иван посмотрел на Варю. Когда он улыбался, то мальчишка и мальчишка.
– Вы хотите выступить у нас с Юсупом на сцене? – спросила она.
– Представление с Юсупом мы как-нибудь покажем вам отдельно, – нашелся он. – Значит, не приглашаете на вечер?
Тоня с удивлением смотрела на сестру, она не понимала, чего та задирается с таким веселым, симпатичным командиром, который разговаривает вежливо, поднес тяжелые корзины. И лицо у Варвары неприступное, холодное, неужели он ей не нравится?
– Захотите – сами придете, – ответила Варя. – У нас вход бесплатный.
– За что меня, Тоня, так не любит твоя сестра? – пожаловался он – И Юсупа не любит.
– Я люблю! – воскликнула Тоня – Мне до смерти хочется его погладить. Можно?
– Погладь, – сказал Иван.
Тоня подбежала к овчарке, стоявшей возле хозяина, протянула руку, однако та отпрянула и показала клыки.
– Юсуп, свои, – негромко сказал хозяин.
Овчарка сама подошла к девочке, посмотрела ей в глаза и лизнула руку. Тоня опустилась на колени, прижалась лицом к мокрой собачьей шерсти, стала гладить, нашептывать ласковые слова: «Моя хорошая собачка! Юсуп, умный, сильный, большой». Собака молча принимала ласки, изредка взглядывая на хозяина.
– Тоня, пошли, – сказала Варя, поддев коромыслом корзины.
– До вечера, Варя, – улыбнулся Иван.
– Прощайте, – не оглядываясь, ответила девушка. Она и так знала, что молоденький командир смотрит ей вслед, и невольно распрямила стан.
– Юсуп, голос! – тихо сказал Иван. Овчарка громко, с жалобными нотками залаяла.
– До свидания, Юсуп! – обернулась и звонко крикнула Тоня.
Иван еще некоторое время смотрел вслед сестрам, потом поправил на голове фуражку, улыбнулся и зашагал по трубе в обратную сторону. От высоких сосен косой изгородью упали на песок тени. Казалось, он идет по шпалам. Юсуп обогнал его и побежал впереди, немного приподняв черный, с серой опушкой хвост.
2
Иван Васильевич Кузнецов велел Юсупу подождать у крыльца, а сам прошел в комнату председателя поселкового Совета Леонтия Сидоровича Никифорова. Поселковый Совет занимал небольшой дом с верхней пристройкой. Несколько чудом сохранившихся корявых сосен примыкали с одного бока, поэтому замшелая с северной стороны крыша всегда усеяна желтыми иголками. Кроме кабинета председателя была еще небольшая комната, где находились секретарь и бухгалтер, который одновременно исполнял и должность кассира.
Никифоров – невысокий, худощавый человек лет сорока – поднялся навстречу сотруднику ГПУ, пожал руку. На столе у него сразу бросалась в глаза гипсовая пепельница в виде зеленого дракона с закрученным, как у улитки, хвостом и красной разинутой пастью, в которую и пихали окурки. На стене висел большой деревянный телефон с двумя блестящими звонками и черной ручкой. По тому, как председатель неприязненно поглядывал на изредка звякающий телефон – параллельно тот был соединен с почтой, – видно было, что Никифоров не очень-то уважает эту беспокойную штуковину, барыней расположившуюся на голой стене.
Если с девушками на речке Иван Васильевич был разговорчив и весел, шутил, обменивался незначащими фразами, то здесь он сразу заговорил о деле: его интересовали прибывшие из других мест новоселы, главным образом те, кто подал заявление с просьбой принять на работу в воинскую часть. Никифоров постучал в стену, скоро пришел бухгалтер Иван Иванович Добрынин.
– Где Абросимов? – спросил председатель.
– У них в клубе репетиция…
– Вечером надо репетировать, – проворчал председатель и велел принести документы из ящика.
Пока Иван Васильевич листал папки и толстую книгу учета и прописки населения, Никифоров, нацепив на нос очки в металлической оправе, развернул свежую «Правду». Пегие, с заметной сединой волосы у него были зачесаны набок, продолговатое лицо с глубокими морщинами у крыльев носа стало серьезным и сосредоточенным, иногда он шевелил обветренными губами, повторяя про себя прочитанное. Слышно было, как за стенкой щелкали счеты бухгалтера. В окне билась, противно жужжала большая синяя муха.
– Скажи, Иван Васильевич, ты грамотный человек, – оторвался от газеты председатель. – Что у нас сейчас – капитализм или социализм?
– А ты сомневаешься? – бросил тот на него острый взгляд.
– Вот пишут… – Никифоров потыкал прокуренным пальцем в газету. – «Наш строй в данный момент можно назвать переходным от капитализма к социализму. Переходным его следует признать потому, что в стране еще преобладает по объему продукции частновладельческое крестьянское производство. В то же время непрерывно растет удельный вес продукции социалистической промышленности». – Он поднял глаза на уполномоченного: – До каких же пор мы будем жить в переходном периоде? А ежели эта… частнособственническая форма перетянет? Что ж тогда – да здравствует капитализм? Меня по шапке, а Якова Супроновича – председателем?
– Леонтий Сидорович, а ты ведь в политграмоте ни бум-бум, – сказал Иван Васильевич. – Что же тебя Митя-то Абросимов не просветил? К капитализму никогда возврата не будет, запомни это раз и навсегда. И с частной собственностью скоро будет покончено. Нельзя же сразу ломать. Еще слишком велики пережитки прошлого в сознании людей… Вон и ты сам не веришь в победу социализма!
– Чего это я не верю? – возразил Никифоров. – Я-то верю, но вон какие люди сомневаются! – Он снова потыкал пальцем в газету. – Уж, наверное, поумнее нас с тобой.
– Когда Владимир Ильич Ленин показал английскому писателю Герберту Уэллсу план ГОЭЛРО, тот заявил, что это фантастика! Мол, он и сам до такого бы не додумался, а Уэллс – знаменитый фантаст, известный во всем мире. И знаешь, что ему сказал Ленин? Приезжайте, дескать, к нам в Россию этак лет через десять и посмотрите, какая она тогда будет, – вот что сказал заграничному писателю Владимир Ильич!
– Ну и приехал?
– Так еще десяти лет не прошло, а уже сделано столько, что капиталисты только за голову хватаются: дескать, как же мы это без них обходимся? И восстанавливаем, и строим, вон пустили Волховскую ГЭС, Каширскую…
– А мы пока только читаем про лампочки Ильича, когда же у нас они загорятся?
– На базу уже тянут электрические провода, думаю, не обойдут и поселок, – сказал Кузнецов.
– Не пойму я, Ваня, – продолжал Леонтий Сидорович, – кто же мы тут такие – не крестьяне и не пролетарии? С одной стороны, все держатся за свои приусадебные участки… Первым делом, кто приезжает сюда, требует землю под огород, покупают корову, лошадь, зародят всякую живность. Выходит, по образу жизни – крестьяне? А работают на воинской базе и на железной дороге – с этой стороны получается, что пролетарии…
– Скажи-ка мне лучше, Леонтий Сидорович, что это тут у нас объявился за пролетарий такой – Шмелев? – кивнул на книгу с пропиской уполномоченный. – По образованию техник, а работает приемщиком на молокозаводе?
– Бедняга в феврале чуть богу душу не отдал, спасибо, Абросимов подвернулся – вытащил чуть живого из волчьей ямы… И надо же такое: прямо к кабану на клык угодил!
– Слышал я про эту историю…
– Грудь у него слабая, кашляет, потому к нам из Твери приехал, – продолжал председатель. – Вишь, тут сосновые боры кругом, вроде хвойный дух помогает для поправки здоровья.
– Видел я его, – заметил Кузнецов. – Не очень-то похож на инвалида… На базу не просился?
– Шмелев-то? Он хотел в лесничество податься, говорит, буду жить в лесу, пчел разведу… Я его отговорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
– Выходит, сестричка, оба ухажера моих с изъянами? – рассмеялась Варя. – А где других-то взять?
– Есть и другие, – многозначительно заметила девочка.
– Это кто же? – подзадорила сестра.
– Ваня Кузнецов, высокий, красивый, а какая у него собака! – с воодушевлением сказала Тоня. – Умная-умная! Может хоть через наш забор перепрыгнуть.
– Так тебе собака нравится или хозяин?
– И зубы у него белые, как засмеется…
– Кто? Пес?
– Я бы за него не раздумывая замуж вышла, – сказала девочка.
– Было у тещи-и семеро-о зятьев… Ванюшенька-а, душенька-а, любимый мой зяте-ек! – звучным голосом пропела Варя.
Она опустила на песчаный берег корзины, положила коромысло и потянулась, распрямляя затекшие плечи. Косынка соскользнула на шею, густые русые волосы упали на спину.
– Красивая ты, Варя, – вздохнула Тоня. – За тобой мальцы бегают, в мою сторону никто и не глядит.
– Погоди, сестричка, отбоя не будет… Говоришь, я красивая, а ты будешь красивее. Глаза у тебя большие, волосы черные, статью бог не обидел… Первой девицей будешь на селе.
– Коленки костлявые, – возразила Тоня, потрогала маленькую выпуклость под платьем. – И грудь не растет. И Митя говорит, что я нескладная.
– Что он понимает в женщинах? – сказала Варя. – Женился на этой корове, на Александре. Ходит как гусыня, смотрит волком… Братику наш еще хватит с ней лиха!
– Зато работящая, – явно повторяя чьи-то слова, проговорила Тоня. – У ней в избе все блестит и сверкает. Зайдешь к ним – велит, чтобы обувку скидывала, в валенках не даст на половик ступить.
– Женила она на себе Митю. – Варя вывалила на дощатые клади белье, закатала рукава кофты и принялась полоскать. Руки от холодной воды покраснели. – Родится у них ребенок – разве отпустит Митю в Питер на учебу? Привяжет к своему подолу, и куковать ему с нами до скончания века… А он-то мечтал университет закончить, стать учителем. По ночам со свечкой на кухне книжки читал, готовился…
– Я буду нянчиться с маленьким, пусть Митя едет, – сказала Тоня.
– Добрая ты, сестричка, – улыбнулась Варя.
Тоня помогала ей выжимать холщовые простыни, мужское белье. Холодные брызги попадали на ноги, у моста через Лысуху бурлила вода, на поверхность выскакивала плотва. Рыба нерестилась. От железной громады железнодорожного моста на неширокую речушку падала густая решетчатая тень. Ветер шумел в кронах сосен, посвистывал в клепаных фермах моста. Сестры не видели, как с насыпи спустилась черная овчарка, нырнула в кусты. Первой ее увидела Тоня.
– Ой, это же Юсуп!
Молоденький командир неспешно направлялся к ним из-за железнодорожного моста. На щегольских хромовых сапогах поблескивали два зайчика, на боку желтая кобура. Из-под глянцевого козырька заломленной набок зеленой фуражки буйно выбивались светлые волосы. Командир смотрел на них и широко улыбался.
– Я на реченьке стирала, потеряла гребешок… – пропел он. – Здравствуйте, девицы красные!
– Господи, тятенькина рубашка уплыла! – ахнула Тоня, показывая сестре на рубашку, отнесенную от кладей почти на середину реки.
– Ая-яй, какая беда! – сочувственно покачал головой командир. – Что же делать будем, красавицы? Нырнуть, что ли, за ней? – Он снял фуражку, положил на землю, нагнулся и стал стаскивать сапог.
– Подальше к берегу прибьет, – сказала Варя. – Достанем.
Сапог почему-то не хотел сниматься. Командир, вцепившийся в него обеими руками, приплясывал на берегу, а сам поглядывал на девушек хитрыми веселыми глазами. Овчарка, припав на передние лапы, громко лаяла на него, приглашая поиграть с ней.
– Юсуп не велит лезть в воду, – развел руками Иван. – Говорит, простудишься, заболеешь… Попросим лучше его – пусть сплавает за рубашкой. – Он смеющимися серыми глазами посмотрел на девушек.
– А он не простудится? – спросила Тоня. Покрасневшие от холода руки она засунула под кофту, голову наклонила чуть набок, ветерок легонько трепал ее черные короткие волосы, большие глаза с интересом смотрели на командира.
– Юсуп! – показал на уплывающую по течению уже до половины притопленную рубашку командир. – Апорт! Достань!
Черная овчарка не раздумывая сиганула с берега в воду, так что только брызги полетели во все стороны. Ухватив рубашку за рукав, Юсуп повернул к берегу. Уши были прижаты к голове, пушистый хвост вытянут. Выбравшись из воды и проволочив рубашку по песку, Юсуп подбежал к хозяину, положил у ног и только после этого отряхнулся, обдав того мелкими брызгами.
– Молодец, Юсуп! – потрепал его по мокрой холке Иван. – Вот только измазал…
– Ничего, я выполоскаю – подбежала Тоня, нагнулась за рубашкой, но овчарка легла на нее и, уставясь на девочку, негромко зарычала.
– Нехорошо, Юсуп! – ласково пожурил друга командир. – Скалишь зубы на маленькую девочку?
– Маленькую? – фыркнула Тоня, выпрямилась. – Мне скоро пятнадцать.
Но командир смотрел на сестру.
– Юсуп, отнеси трофей самой красивой девушке… – сказал он.
Тоня прикусила полную губу и отвернулась, сейчас она почти ненавидела Ивана Кузнецова.
Юсуп подхватил рубашку и послушно положил у ног Вари.
– Лови, Юсуп! – Иван достал из кармана синих галифе кусочек сахара и кинул собаке.
Если Тоня на командира и рассердилась, то овчарка снова вернула ей хорошее настроение.
– Какой умный! – сказала Тоня, не сводя восхищенного взгляда с Юсупа. – Можно я его поглажу?
– Не стоит его баловать, – проговорил Кузнецов, глядя мимо девочки на ее сестру, нагнувшуюся к воде с бельем в руках.
– А что он еще умеет? – спросила Тоня.
– До чего же ты любопытная! Говоришь, уже большая? Танцевать умеешь? – Он весело посмотрел на нее. – А то давай станцуем прямо здесь на лужке? А Юсуп нам подпоет. Вернее, подвоет.
– Не хочу я с вами танцевать.
– Не нравлюсь? – балагурил Иван. – Или думаешь, я плохой танцор? Спроси сестру, я первый парень на деревне!
– Первый хвастун, – не разгибая спину, заметила Варя.
– Я и петь умею… – шутливо продолжал он. – Могу с неба луну достать. Эх, жалко не ночь, ей богу, достал бы! И подарил… – он перевел взгляд с Варвары на девочку, – тебе, Тоня.
Та даже покраснела от удовольствия, обида на Кузнецова тут же улетучилась.
– Если человек будет тонуть, он вытащит из воды? Спасет?
– Тебя – да, а насчет Варвары еще подумает, – заметил Иван. – Юсуп сердитых не любит.
– Наш Буран тоже умный, он зимой человека в лесу спас… Тот в глубокую яму провалился, где был кабан, а Буран учуял и тятю позвал.
– Юсуп, гуляй, гуляй! – взглянул на овчарку Иван. – Еще и вправду простудится… Вода-то, наверное, лед? – Он перевел взгляд на озябшие руки девочки. Неожиданно схватил их в свои, большие, теплые и стал растирать. Тоня сначала рванулась было, потом уступила и молча смотрела на Кузнецова.
Юсуп с лаем носился по берегу, преследуя ворон, которые удирали от него на тонких ногах. И только когда собачья морда была совсем рядом, шумно взлетали и с негодующим карканьем перелетали через речку.
– Ну вот, согрелась, – ослепительно улыбнулся Иван. – Хорошо у меня получается?
Тоня кивнула: рукам и впрямь стало тепло. От Кузнецова пахло папиросами и крепким одеколоном. Этот мужской запах ей нравился. Густая белая прядь свесилась ему на лоб, он то и дело откидывал ее с глаз.
– Ты не знаешь, чего это твоя сестра на меня совсем не смотрит?
– Она белье полощет, – резонно ответила девочка.
– Ладно здесь, она и в клубе на меня ноль внимания… Хотел с ней станцевать, да ведь не пробиться: Варенька нарасхват! – намеренно громко, чтобы Варя услышала, говорил Кузнецов.
– Летом и я пойду на танцы, – сказала Тоня.
– Приглашаю тебя на первый танец, – улыбнулся Иван. – Пойдешь со мной?
– Ага, только я плохо танцую.
– К лету научишься… – Он снова бросил взгляд в сторону Вари. – Сестренка твоя здорово танцует – попроси, и тебя научит.
– Я танго умею, – сказала Тоня. – И фокстрот.
– Гордая у тебя сестра…
– А брат Митя обещал мне к маю туфли на каблуке подарить, – похвастала девочка.
– Тоня! – позвала сестра. – Помоги корзинки поднять!
Кузнецов бегом бросился к Варе, подхватил за ручки прутяные корзины с бельем. Та стояла с коромыслом и смотрела на него.
– До околицы донесу, – сказал он.
– Зачем самому-то? – улыбнулась девушка. – Пусть уж лучше тащит Юсуп.
– Ко мне! – позвал овчарку Иван, а когда та прибежала, поставил корзины на землю, отобрал у Вари коромысло и отдал собаке. – Нести!
– Ему не тяжело будет? – подбежала к ним Тоня. – Я лучше сама понесу!
– А сестре твоей совсем не жалко мою собачку, – засмеялся Кузнецов. – Видно, жестокое у нее сердце.
– Я и вас не просила мне помогать, – сказала Варя. – А про сердце мое вам ничего неизвестно.
– Про ваше – да, – улыбнулся он. – Вы для меня загадка…
– Что же такого во мне загадочного?
– У вас глаза лукавые.
– Какие уж есть, – поджала губы девушка.
Он шел опереди с двумя корзинами в руках, тоненькие струйки воды, сочившиеся из-под белья, брызгали на начищенные сапоги. Юсуп с коромыслом в зубах важно ступал рядом, сестры немного отстали. Когда показались первые дома, Кузнецов остановился, опустил на обочину корзины, Юсуп положил коромысло.
– Сегодня, кажется, вечеринка в клубе? – Иван посмотрел на Варю. Когда он улыбался, то мальчишка и мальчишка.
– Вы хотите выступить у нас с Юсупом на сцене? – спросила она.
– Представление с Юсупом мы как-нибудь покажем вам отдельно, – нашелся он. – Значит, не приглашаете на вечер?
Тоня с удивлением смотрела на сестру, она не понимала, чего та задирается с таким веселым, симпатичным командиром, который разговаривает вежливо, поднес тяжелые корзины. И лицо у Варвары неприступное, холодное, неужели он ей не нравится?
– Захотите – сами придете, – ответила Варя. – У нас вход бесплатный.
– За что меня, Тоня, так не любит твоя сестра? – пожаловался он – И Юсупа не любит.
– Я люблю! – воскликнула Тоня – Мне до смерти хочется его погладить. Можно?
– Погладь, – сказал Иван.
Тоня подбежала к овчарке, стоявшей возле хозяина, протянула руку, однако та отпрянула и показала клыки.
– Юсуп, свои, – негромко сказал хозяин.
Овчарка сама подошла к девочке, посмотрела ей в глаза и лизнула руку. Тоня опустилась на колени, прижалась лицом к мокрой собачьей шерсти, стала гладить, нашептывать ласковые слова: «Моя хорошая собачка! Юсуп, умный, сильный, большой». Собака молча принимала ласки, изредка взглядывая на хозяина.
– Тоня, пошли, – сказала Варя, поддев коромыслом корзины.
– До вечера, Варя, – улыбнулся Иван.
– Прощайте, – не оглядываясь, ответила девушка. Она и так знала, что молоденький командир смотрит ей вслед, и невольно распрямила стан.
– Юсуп, голос! – тихо сказал Иван. Овчарка громко, с жалобными нотками залаяла.
– До свидания, Юсуп! – обернулась и звонко крикнула Тоня.
Иван еще некоторое время смотрел вслед сестрам, потом поправил на голове фуражку, улыбнулся и зашагал по трубе в обратную сторону. От высоких сосен косой изгородью упали на песок тени. Казалось, он идет по шпалам. Юсуп обогнал его и побежал впереди, немного приподняв черный, с серой опушкой хвост.
2
Иван Васильевич Кузнецов велел Юсупу подождать у крыльца, а сам прошел в комнату председателя поселкового Совета Леонтия Сидоровича Никифорова. Поселковый Совет занимал небольшой дом с верхней пристройкой. Несколько чудом сохранившихся корявых сосен примыкали с одного бока, поэтому замшелая с северной стороны крыша всегда усеяна желтыми иголками. Кроме кабинета председателя была еще небольшая комната, где находились секретарь и бухгалтер, который одновременно исполнял и должность кассира.
Никифоров – невысокий, худощавый человек лет сорока – поднялся навстречу сотруднику ГПУ, пожал руку. На столе у него сразу бросалась в глаза гипсовая пепельница в виде зеленого дракона с закрученным, как у улитки, хвостом и красной разинутой пастью, в которую и пихали окурки. На стене висел большой деревянный телефон с двумя блестящими звонками и черной ручкой. По тому, как председатель неприязненно поглядывал на изредка звякающий телефон – параллельно тот был соединен с почтой, – видно было, что Никифоров не очень-то уважает эту беспокойную штуковину, барыней расположившуюся на голой стене.
Если с девушками на речке Иван Васильевич был разговорчив и весел, шутил, обменивался незначащими фразами, то здесь он сразу заговорил о деле: его интересовали прибывшие из других мест новоселы, главным образом те, кто подал заявление с просьбой принять на работу в воинскую часть. Никифоров постучал в стену, скоро пришел бухгалтер Иван Иванович Добрынин.
– Где Абросимов? – спросил председатель.
– У них в клубе репетиция…
– Вечером надо репетировать, – проворчал председатель и велел принести документы из ящика.
Пока Иван Васильевич листал папки и толстую книгу учета и прописки населения, Никифоров, нацепив на нос очки в металлической оправе, развернул свежую «Правду». Пегие, с заметной сединой волосы у него были зачесаны набок, продолговатое лицо с глубокими морщинами у крыльев носа стало серьезным и сосредоточенным, иногда он шевелил обветренными губами, повторяя про себя прочитанное. Слышно было, как за стенкой щелкали счеты бухгалтера. В окне билась, противно жужжала большая синяя муха.
– Скажи, Иван Васильевич, ты грамотный человек, – оторвался от газеты председатель. – Что у нас сейчас – капитализм или социализм?
– А ты сомневаешься? – бросил тот на него острый взгляд.
– Вот пишут… – Никифоров потыкал прокуренным пальцем в газету. – «Наш строй в данный момент можно назвать переходным от капитализма к социализму. Переходным его следует признать потому, что в стране еще преобладает по объему продукции частновладельческое крестьянское производство. В то же время непрерывно растет удельный вес продукции социалистической промышленности». – Он поднял глаза на уполномоченного: – До каких же пор мы будем жить в переходном периоде? А ежели эта… частнособственническая форма перетянет? Что ж тогда – да здравствует капитализм? Меня по шапке, а Якова Супроновича – председателем?
– Леонтий Сидорович, а ты ведь в политграмоте ни бум-бум, – сказал Иван Васильевич. – Что же тебя Митя-то Абросимов не просветил? К капитализму никогда возврата не будет, запомни это раз и навсегда. И с частной собственностью скоро будет покончено. Нельзя же сразу ломать. Еще слишком велики пережитки прошлого в сознании людей… Вон и ты сам не веришь в победу социализма!
– Чего это я не верю? – возразил Никифоров. – Я-то верю, но вон какие люди сомневаются! – Он снова потыкал пальцем в газету. – Уж, наверное, поумнее нас с тобой.
– Когда Владимир Ильич Ленин показал английскому писателю Герберту Уэллсу план ГОЭЛРО, тот заявил, что это фантастика! Мол, он и сам до такого бы не додумался, а Уэллс – знаменитый фантаст, известный во всем мире. И знаешь, что ему сказал Ленин? Приезжайте, дескать, к нам в Россию этак лет через десять и посмотрите, какая она тогда будет, – вот что сказал заграничному писателю Владимир Ильич!
– Ну и приехал?
– Так еще десяти лет не прошло, а уже сделано столько, что капиталисты только за голову хватаются: дескать, как же мы это без них обходимся? И восстанавливаем, и строим, вон пустили Волховскую ГЭС, Каширскую…
– А мы пока только читаем про лампочки Ильича, когда же у нас они загорятся?
– На базу уже тянут электрические провода, думаю, не обойдут и поселок, – сказал Кузнецов.
– Не пойму я, Ваня, – продолжал Леонтий Сидорович, – кто же мы тут такие – не крестьяне и не пролетарии? С одной стороны, все держатся за свои приусадебные участки… Первым делом, кто приезжает сюда, требует землю под огород, покупают корову, лошадь, зародят всякую живность. Выходит, по образу жизни – крестьяне? А работают на воинской базе и на железной дороге – с этой стороны получается, что пролетарии…
– Скажи-ка мне лучше, Леонтий Сидорович, что это тут у нас объявился за пролетарий такой – Шмелев? – кивнул на книгу с пропиской уполномоченный. – По образованию техник, а работает приемщиком на молокозаводе?
– Бедняга в феврале чуть богу душу не отдал, спасибо, Абросимов подвернулся – вытащил чуть живого из волчьей ямы… И надо же такое: прямо к кабану на клык угодил!
– Слышал я про эту историю…
– Грудь у него слабая, кашляет, потому к нам из Твери приехал, – продолжал председатель. – Вишь, тут сосновые боры кругом, вроде хвойный дух помогает для поправки здоровья.
– Видел я его, – заметил Кузнецов. – Не очень-то похож на инвалида… На базу не просился?
– Шмелев-то? Он хотел в лесничество податься, говорит, буду жить в лесу, пчел разведу… Я его отговорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72