Он рассчитывал застичь их врасплох этим заявлением, но тут его ждало разочарование. Они даже не рассмеялись.
— Не рой яму другому, сам в нее попадешь, — процитировал вожак. — Вы забыли последовать этому совету, мой безымянный друг. Но мы-то как раз настоящие волки, а не выходцы из детских сказок.
— Вы — варги, — согласился Пелорус, готовя себя к прыжку, который, он знал, скоро придется совершить — в любом обличье. — Вас полным-полно среди смутьянов. Если бы вы только знали, люди , если бы только понимали! — Он постарался сосредоточить все внимание на штыке — как отбросить его в сторону. Пока эта задача не решена, все возможности равны нулю.
Произнесенные им слова оказались достаточно загадочными, чтобы в зловещих зрачках вожака зажглось сомнение и даже поселилась некая неуверенность. Человек, державший штык у его горла, казался озадаченным. Пелорус проворно выбросил руку наискосок, отбрасывая штык. Он не пытался поднять ногу, но, вместо этого, дернулся в сторону, стараясь тяжестью всей правой ноги опрокинуть державшего его на землю. Но они тоже не потеряли бдительности, хотя и не были достаточно сильны, чтобы помешать ему.
Вожак резко двинул прикладом своего ружья, обрушив его на голову Пелоруса, прямо в висок. Внезапный удар достиг цели, Пелорус знал, что все кончено. Он пытался изменить облик, зная, что у него нет времени закончить трансформацию, да и одежда слишком туго облегает тело, но ему больше ничего не оставалось, как попытаться.
И ничего не вышло.
Когда чувства вновь вернулись к нему, он почувствовал ужасную горечь поражения: теперь он взаперти в ловушке человеческого тела.
Нога в ботинке ударила его в солнечное сплетение, вышибая дух вон. Рот наполнился желчью, словно он пытался остановить приступ рвоты. И страх затопил его: вдруг этот раз — последний, вдруг пробуждения не будет. Есть ли где-нибудь мир, в котором он сумеет родиться вновь? Или бородатый фанатик прав, несмотря на всю убогость его рассуждений, вдруг Последние Дни, и вправду, настали, и история достигла своего конца:
Его тело рефлективно дернулось в тщетной попытке спрятаться от сыпавшихся ударов и клинка, который положит ему конец…
«Какое унижение! — думал он. — Мог ли Махалалел даже помыслить, что его воля закончит свое существование таким образом?»
Мысль сверкнула и исчезла, а темноту и безмолвие ночи прорезал жуткий крик. «Мандорла!» — подумал он, хотя и понимал, что такого просто не может быть.
Но прозвучали два выстрела, один за другим, а крики продолжались. Один голос уже прекратился, словно испускавшее его горло уже было перегрызено, остальные не умолкали, достигнув крещендо. Пелорус повернулся и открыл глаза, стараясь превозмочь боль, накатывавшую волнами.
Он увидел: фонарь втоптан в землю, масло расплескалось вокруг и уже загорелось. Пламя приближалось к нему, и он снова перекатился, чтобы избежать огня. Но при его свете он успел кое-что заметить.
Тени четверых людей напоминали изорванных бумажных кукол, на которых набросилось нечто, гораздо больше их, да к тому же разъяренное донельзя — нечто массивное, величественное, жуткое в своей мощи и грации. Балансируя на длинных задних ногах, спасшее его существо возвышалось над дорогой, его увенчанные длинными когтями лапы методично работали. Были выпущены еще две пули — в голову и, пожалуй, в живот зверю, но они не произвели ни малейшего эффекта. Какие-то несчастные пули не могли остановить это создание. Он угрожал им расправой вервольфа, но их это даже не позабавило; тут же оказалось нечто, куда более страшное. Когда Пелорус снова перекатился по земле. Он обнаружил тело Мандорлы на земле, очень близко к тому месту, где пытался измениться и потерял сознание. Человек, схвативший ее, уронил ее тело и теперь лежал рядом с окровавленной головой. Пелорус пополз в ее направлении, стараясь защитить Мандорлу, чем только мог.
Он слегка повернул голову и время от времени бросал взгляды в сторону схвати — ни один из четверых больше не встал. Один — тот, что с проворными пальцами — пытался убежать, но ему проломили спину, прежде чем он успел сделать десяток шагов. Двое с оружием оказались повержены на месте. У вожака мощным ударом пробило грудную клетку до самой спины, у второго просто не было лица. Тот, кто победил их, медленно опускался на все четыре лапы, то втягивая, то выпуская острые когти, готовый к новой провокации.
«Пожалуй, вам это неизвестно, но настоящая война уже началась, — так сказал тот бандит. — Война всех против всех… все изменилось, мой безымянный друг». Несомненно, этот бородатый почитал себя одним из тех, кто опережает свое время, стремится быть во главе угла. Если бы у него было при этом побольше ума — или воображения.
Огромная тень сделала два шага, после чего успокоилась. Пелорус с любопытством рассматривал лицо сфинкса при скудном свете горящего масла. Не то чтобы он узнал это лицо, просто оно напомнило ему нечто знакомое. Пожалуй, красивое, по человеческим стандартам: прекрасное и юное . Ангел, задумавший его — или воскресивший — явно не страдал недостатком сил, как Махалалел.
Странно, но первым вопросом, сорвавшимся с его губ, было: «Почему?»
— Я задолжала тебе одну жизнь, — ответила сфинкс. Голос, как лицо, был женским. — Если бы не ты, я убила бы Таллентайра в Египте полвека назад — и это стало бы печальной ошибкой.
Его чувства все еще пребывали в смятении после удара, но способность мыслить вернулась, и он мог отличить истину от глупости. — Между ангелами не бывает долгов чести, — произнес он. — Я уж не говорю об ангелах и их орудиях.
— Сейчас мы живем в мире человеческих понятий, — отвечал монстр, взирая на то, как Пелорус поднимается на колени и подползает к Мандорле. — Даже ангелы могут заключать перемирие и договора, и они не должны с этим медлить, ибо время не ждет.
«Ее ввели в заблуждение, — думал он, прощупывая пульс на шее Мандорлы. — Если она пришла спасти меня, у нее должна быть веская причина. Но если время не ждет, если даже для ангелов это так, значит, положение отчаянное. Может, ей очень сильно нужны друзья, вот она и решила услужить Махалалелу?»
— Что…? — начал он — но она решительно отклонила его вопрос и не стала давать ответ.
— Мы доставим тебя к Лидиарду, — произнесла она. — Дадим тебе двадцать четыре часа, но ни мгновением больше. Мандорла может остаться здесь, но ты должен отправиться с нами.
— Мы? — осторожно осведомился он, зная, что на этот вопрос ответ нужен гораздо больше, чем на вопрос «почему».
Она слегка повернулась, и он увидел на дороге другого человека, глядящего на трупы без любопытства. Пелорус узнал Уильяма де Ланси, бывшего слугой и спутником сфинкса давным-давно. В отличие от сфинкса, де Ланси выглядел почти таким же старым, каким и являлся: волосы совершенно побелели, лицо в морщинах. Он выглядел потерянным, как будто спал и видел сон: очень уж странным образом он взирал на мертвых, а потом его взгляд остановился на лице Пелоруса.
— Что происходит, де Ланси? — спросил Пелорус.
Де Ланси был не более расположен отвечать ему, чем сфинкс. Это его не удивило. Сфинкс и есть сфинкс: ее дело — загадывать загадки и наказывать тех, кто неверно отвечает, а де Ланси — ее неизменный спутник и раб.
— Вы бы могли избавить нас от усталости и бед, — сухо проговорил Пелорус, переводя взгляд с человека на чудовище и обратно, — явись вы на три дня раньше — и даже на три часа.
На это они тоже не ответили. Сфинкс кивнула де Ланси, отдавая безмолвную команду; потом она опустилась на землю. — Положи тело Мандорлы мне на спину, — велела она. — И сам забирайся.
Лучше послушаться ее, решил Пелорус, а то еще возьмет Мандорлу в зубы и понесет, словно львица — детеныша. — Мне не предлагали такого скакуна с самого Века Героев, — заметил он. — Это было, пожалуй, семь или восемь тысяч лет назад. — Поднимая Мандорлу с земли, он сказал себе: вероятно, сфинкс не желала выдать своих намерений и никак не позволила бы ему узнать, что ее повелительница из мира ангелов хотела, чтобы он доставил Мандорлу к Лидиарду — именно Мандорлу, ибо сам он точно не был там нужен. Да, она не желала бы этого, если бы обстоятельства не вынудили ее поступить иначе.
«Дэвид мог бы догадаться, почему, — сказал он себе. — Будь здесь еще какая-нибудь причина, кроме простой секретности».
Запах человеческой крови распространялся в ночном воздухе, и Пелорус вздрогнул, почувствовав его. Пусть он был носителем Воли Махалалела, навечно запрещающей ему причинять вред людям, пусть он утратил способность к превращению, он все равно ощутил вспышку волчьего в темных тайниках сознания. «Видно, это в нас неистребимо, — решил он, глядя, как сфинкс поворачивается — изящнее, чем вышколенная лошадь. — Видно, эта функция остается жить, требуя великодушной жертвы в виде человеческой крови. О, Мандорла, если бы ты могла очнуться и увидеть все это — тебе бы так понравился этот запах, и это чувство!»
4.
Лес, окружавший коттедж Дэвида Лидиарда, оказался заметно гуще, чем в последний раз, когда Пелорус видел его, и тропа, которая вела к дверям, — более извилистой. Стволы деревьев по обе стороны от нее, изгибались так причудливо, словно сама тропа вела в туннель, скрытый темнотой ночи — но днем там, скорее всего, так же мрачно.
Место, где стоял коттедж, получило название Конец Света — давно, в далеком прошлом, когда представляло собой всего лишь низкий холм, поднимающийся над соляной топью, раскинувшейся на несколько миль до самого побережья. За несколько веков болота оказались осушены, на их месте оказались оросительные каналы, вода из которых питала поля свеклы и турнепса. Но в течение тех же самых веков морская эрозия так источила почвы, что теперь морские воды плескались у самого подножия холма, и теперь всего сотня ярдов отделяла коттедж от песчаной скалы, мрачно высившейся над туманным Северным морем. Сейчас это место больше напоминало Конец Света, нежели во времена, когда заслужило свое имя, и загадочная лесная чаща лишь усиливала это впечатление.
С учетом густоты леса Пелорус не подвергал сомнению ни увиденное, ни свои воспоминания. Он привык к более постепенным изменениям в мире, нежели к тому, что встретил здесь — по крайней мере, снаружи. Он заметил, что и коттедж тоже изменился. Стены потемнели и казались прочнее и приземистее. Он стоял на открытом месте, продуваемый всеми ветрами, и луна и звезды отражались от сверкающей черепицы на крыше, хотя стволы деревьев словно стремились заключить дом в объятия. Коттедж был старинным сооружением; под стать Лидиарду, он насчитывал, по меньшей мере, четыре сотни лет, хотя и стены, и крыша обновлялись за последнее столетие. Под холодным светом луны и звезд он казался еще более древним — словно некий осколок тихой и мирной эры, который люди вроде Лидиарда величали Темными Временами.
Пелорус надеялся, что коттедж не перешел еще ту грань, за которой самая крепкая материя становится уязвимой к воздействию существ более высокой организации, и это поможет предохранить его от вторжения или повреждения. Он передвинул тело Мандорлы так, чтобы дотянуться правой рукой до тяжелого железного дверного молотка. Ударил три раза, потом снова переложил свою ношу. Не позднее, чем через несколько секунд услышал шаги внутри коттеджа. Хозяин даже не поинтересовался, кто стоит за дверью — она просто распахнулась.
Лидиард оказался полностью одет. В руках он держал огарок свечи на блюде — этого света было явно недостаточно для чтения или письма, но глаза у него всегда отличались зоркостью. Выглядел он старым и изможденным, как и положено человеку почти семидесяти лет от роду. Ни унции лишнего веса на поджаром теле, но слишком тощим он тоже не казался. Лицо его больше всего напоминало вырезанную из слоновой кости маску.
— Пелорус? — удивленно произнес он. По его тону Пелорус догадался: самые неожиданные отметины времени на его лице стали заметны.
— Да, — отвечал вервольф. — Со мной Мандорла, она тяжело ранена.
Лидиард немедленно отступил в сторону, пропуская его, и закрыл за ним дверь. — Я был в кухне, — сообщил он. — Обычно жар от печки стоит невыносимый, но в такое время года ночи холодны. Лета так и не было, в обычном смысле этого слова. Сюда, налево. Положи ее на диван.
Пока Пелорус осторожно укладывал свою ношу, Лидиард поджег фитиль масляной лампы, дававшей гораздо более яркий свет. Масла оставалось немного, его нужно было экономить, но, если требуется свет поярче — самое то. Лидиард поставил лампу на столик возле дивана. Пелорус забился в кресло. От приплясывающего пламени по стенам запрыгали странные тени.
— Как она постарела! — прошептал Лидиард, повернувшись к Пелорусу. — И ты тоже! Что случилось с вами обоими?
— Ничего особенного, — устало ответил Пелорус. — Видно, пока другие ангелы заботятся о том, чтобы их подопечные оставались нечувствительными к воздействию времени, твой и мой хранители делают все наоборот.
— Что с ней произошло?
Пелорус нахмурился. — Наемники Люка Кэпторна, наконец, добрались до нее. Похоже, вся стая уснула долгим сном, за исключением нас двоих. Перрис, Ариан и Сири приняли бой у базы Кэпторна в Париже, пытаясь разрушить его сеть в центре, но все безнадежно. Мы не получали никаких вестей от них много месяцев. Надеюсь, Глиняный Монстр в безопасности со Стерлингом. Геката может снизойти до того, чтобы защитить его, как сфинкс защитила нас, когда нас час назад чуть не убили.
Вспышка удивления, мелькнувшая на лице Лидиарда, была моментальной. Он слишком долго пробыл слугой ангела, чтобы чему-либо удивляться. — Значит, сфинкс снова ожила, — пробормотал он. — Но с чего бы ей помогать тебе?
— Думаю, она могла бы удержать агентов Зелофелона, чтобы те не причинили нам вреда, и мы бы ничего не узнали, но нам неожиданно стали угрожать другие. Не вмешайся она… Слушай, Дэвид, будь осторожнее, когда подходишь к дверям. Вокруг бродит отребье всех сортов.
— Кто напал на вас? — спросил Лидиард.
— Дезертиры или просто сбежавшие из армии, решившие однажды, что шататься вне закона лучше, нежели сражаться с армиями Людендорфа, и теперь для них возвращение британской армии — самый неприятный подарок.
— Вы уже определенно отступаем из Фландрии? Я не знаю… досюда даже слухи не доходят, — новости его, похоже, не огорчили. Видно, он был достаточно оптимистичен, считая, что Тедди и Нелл тем скорее вернутся домой, чем скорее начнется отступление.
— Сомневаюсь, что кто-нибудь в чем-нибудь уверен, — произнес Пелорус, опасаясь дать повод для фальшивой надежды. — Но со времени французской капитуляции мораль заметно упала. Если разгромленные остатки британских армий не вернутся домой и не наведут здесь порядка, сама Англия скоро будет охвачена анархией.
Лидиард покачал головой. — Это не может быть правдой.
— Может, если достаточно людей поверит в это, — возразил Пелорус.
Лидиард примостился на подлокотнике дивана, поглядывая на Мандорлу. — Как бы ей пришлось по душе происходящее, — пробормотал он. Его тень, скрючившись на стене, напоминала хищника, пригнувшегося перед прыжком. Воздух в коттедже казался необычно густым, душным, ощутимо враждебным — но только по отношению к Пелорусу.
— Уже нет, — проговорил Пелорус, отчаянно желая не чувствовать себя таким опустошенным, таким человеком . — Она изменилась по сравнению с недавним прошлым, Дэвид — очень быстро, по нашим меркам. Если бы ты наблюдал за ней последние двадцать лет, то ощутил бы разницу. Когда она начала стареть, это происходило все быстрее. После тысячелетий упрямого противостояния она согласилась начать хоть немного любить свою человеческую сущность. А еще она совершенно утратила веру в то, что Золотой Век может вернуться. Если она очнется, ты обнаружишь, как она переживает.
— Если очнется? — эхом повторил за ним Лидиард.
— Я решил, что ее шансы малы, но не безнадежны, — пояснил Пелорус. — Теперь, когда сфинкс коснулась ее, они могли увеличиться. Сфинксу велели вмешаться в это дело ради Мандорлы. Мне было приказано снова уйти, как только я отдохну. У ангелов, наверное, другие планы насчет меня, и вскоре все выяснится.
Пелорус знал, что Лидиарда ангелы оставили без внимания на протяжении почти всей этой жизни, но он все равно ничем не показал своего изумления происходящим. — Какие планы? — спросил он наконец, после долгой паузы.
Пелорус покачал головой. — Не могу себе представить, что потребовалось от меня Махалалелу. Ты ведь скорее можешь догадаться, почему сфинкс или ее творец пожелали доставить Мандорлу в твой дом. Ангелы и прежде приносили и получали жертвы, разве нет? Возможно, битва, наконец, коснулась и ангелов.
Тень Лидиарда замерла, но комната по-прежнему излучала враждебность.
— Куда ты направишься? — спросил Лидиард с озабоченным видом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46