отходите.Но Брэди еще более энергично завертел головой. Он стоял по левую сторону от сотрудницы, его лысая макушка сверкала на солнце, орлиный нос клевал удушающе горячий воздух, а лицо выражало отчаянный протест: нет! нет! Что за нелегкая тебя одолела?Мэри снова показала ему, что надо убираться...— Открой дверь, Хилди. Ты увидишь...Брэди с возмущением посмотрел на Мэри Бет.— Я одна здесь, — продолжала она.Мэри Бет с яростью посмотрела на Брэди. Казалось, их зрачки в ослеплении сцепились друг с другом: голубое с голубым, лед и пламень. Брэди, отойдя на цыпочках, направился к Майклу Гудмэну, стоявшему с курсантами. Брэди сказал ему:— Я хочу, чтобы она убралась от двери.— Инспектор...— Она откроет дверь, когда принесут кофе. Мулэни опережает события.— А вдруг она чувствует нечто такое, чего вы не улавливаете? — спросил Гудмэн. — Ведь разговаривает-то с ней она. Возможно, что...— Я все время был рядом, — перебил Брэди. — И все слышал, все их переговоры. И я вас уверяю, что напрасно она так торопится с проклятой дверью. Эта женщина откроет ее и начнет стрелять. Вот что она сделает.«Он ей не доверяет», — подумала Эйлин.— Дайте ей еще пару минут, — попросил Гудмэн.— Я думаю, придется подключить к переговорам еще кого-нибудь. Подождем, когда принесут кофе и...— Смотрите! — сказала Эйлин.Они обернулись.Дверь открывалась. Показалась малюсенькая щелочка, но дверь-все-таки открывалась.— Видишь? — спросила Мэри Бет. — Я здесь одна.Они не могли услышать, что сказала в ответ Хилди. Но, как бы там ни было, им показалось, что Мэри Бет заметно воодушевилась.— Почему бы тебе не открыть ее совсем? — спросила она. — Я люблю видеть человека, с которым разговариваю. А ты?Они опять не услышали, что ответила Хилди, но дверь не закрылась.— И уж пожалуйста, будь поосторожней с этим пистолетом, — сказала, улыбаясь, Мэри Бет. — Мне вовсе не хотелось бы, чтобы меня задело.На этот раз они услышали голос Хилди:— А где твой револьвер?— Нет у меня никакого револьвера, — ответила Мэри Бет.— Но ты же «легавая», разве нет?— Да, это так. Я тебе уже говорила. Я служу парламентером полицейского управления. Но у меня нет оружия. Можешь теперь сама в этом убедиться, дверь-то открыта. — Мэри Бет широко развела руки. — Нету. Ничего нету. Видишь?— Откуда я знаю, может, у тебя есть что-нибудь под рубашкой.— Ох, ну ладно, раскрою-ка я рубашку, увидишь своими глазами.Мэри Бет расстегнула куртку, раздвинула руки, словно сигнальщица, показала Хилди безрукавку.— Ну, видишь?— А как насчет карманов?— Хочешь, обыщи. Уж тогда-то наконец убедишься, что нет у меня оружия.— Не буду. Ты со мной какой-нибудь трюк проделаешь.— Да зачем мне это надо? Ты думаешь, я хочу пулю схлопотать?— Нет, но...— Слушай, я не хочу зла ни тебе, ни себе. У меня трехлетний сынишка, Хилди. Мне кажется, что он не обрадуется, если узнает, что его маму пристрелили.— У тебя вправду есть сын?— Угу. Его зовут Питер, — сказала Мэри Бет.— Как русского царя? Питер Великий!..— Ты абсолютно права. — Мэри Бет засмеялась.Они вдруг услышали, что в глубине магазинчика засмеялась еще одна женщина: заложница.— А у тебя-то есть детишки? — спросила Мэри Бет...— Думается мне, — проговорил Гудмэн, — все будет в полном порядке...— И этот сексуально одержимый сукин сын выгоняет ее! — сказала Эйлин. — Конечно, не из полицейского управления. Даже этот сукин сын с диктаторскими замашками не смог бы провернуть такое. Но он вышвырнул ее из парламентерского отделения. Отправил ее обратно в Тридцать первый участок. Бесповоротно. И знаешь почему?— Почему? — спросила Карин.Они сидели в ее кабинетике на пятом этаже. Было уже пять вечера, конец рабочего дня. Доктор Карин Левковиц. Еврейская девчонка, выросшая в большом городе. Ей говорили, что она похожа на известную певицу Барбру Стрейзэнд, только красивее. Шатенка, с короткой стрижкой. Острый, пытливый ум. Гнев вспыхивал в голубых глазах, пока она выслушивала ужасающую историю об инспекторе Уильяме Брэди, шефе подразделения, которое иногда называли парламентерским; оно вело переговоры с захватчиками заложников. Она сидела в кресле скрестив стройные ноги; строгий синий рабочий костюм очень ей шел, хотя на ногах были кроссовки «Рибок». Карин слушала очень внимательно, она даже как-то вся подалась вперед, не желая проронить ни слова из страшного рассказа Эйлин о том, как этот сексуально озабоченный сукин сын выгнал Мэри Бет Мулэни.— А все потому, — взволнованно говорила Эйлин, — что она, Мэри, не хотела действовать в точном соответствии с его указкой... Не-ет, сестричка, ты должна поступать именно вот так, а иначе — прости-прощай. Было очень мило с тобой познакомиться. Но ведь Мэри работала, и сработал ее подход: она вытащила всех целыми, без единой царапины!.. А вообще-то, ты знаешь, что все это такое?— Что же? — спросила Карин.— Это — менталитет так называемой старой гвардии в полицейском обществе, — сказала Эйлин. — Пусть они сколько угодно болтают о том, что «пушка на ремне» всех нас уравнивает, но когда дело доходит до того, чтобы вытащить оружие из кобуры, вот тут-тс старые «профи» сразу же думают о нас, как о девицах. А ведь девицам требуется помощь, и еще какая! Не так ли? Иначе мы же можем подставить этих волосатых горилл под удар, когда они выходят на защиту закона и порядка. А плевать я хотела на закон и порядок и на всех этих тупоголовых ирландцев вроде Брэди. Они только и думают о том, что сладкие ирландские девочки вроде Мэри и меня должны возносить в храмах молитвы во здравие этих храбрецов, разгуливающих по улицам.— Ух ты! — выдохнула Карин.— Только так, — сказала Эйлин.— Я никогда не видела тебя такой злой.— Угу.— Тогда расскажи еще подробнее, почему ты так злишься?— А как ты думаешь? Если Брэди мог сделать такую пакость Мэри Бет, которая работала там уже полгода, причем с поразительными результатами, то что он выкинет со мной в первый же раз, когда я дам осечку?— А почему ты заговорила об осечке?— Но я же еще никогда не работала с дверью, я...— А ты хочешь работать с дверью?— Ну ладно. Объясню. Ведь это — главное: концепция. Сейчас я тренируюсь, осваиваю ремесло парламентера. Но ведь именно мыто и работаем с дверью. Только потом ловим захватчика, освобождаем заложников и...— Скажи прямо: да или нет. Ты хочешь работать с дверью? Устраивает тебя эта перспектива?— Мне кажется, я уже кое-что усвоила и могла бы попытаться...— Ты чувствуешь, что достаточно подготовлена, чтобы...— Да. Мы проигрывали операцию бессчетное число раз. Разные типы захватчиков и заложников, разные ситуации. Да, я чувствую, что подготовлена.— И ты ждешь своего первого случая?— Да.— Думаешь именно о своем поведении в сложившейся ситуации?— Да. Конечно, я немного боюсь, но у нас будет подстраховка. И даже если я окажусь у двери совсем одна, кто-нибудь непременно будет неподалеку.— Очень боишься? Скажи честно.— Ну, ведь это же не забава. На карте человеческие жизни.— Конечно.— Поэтому я хочу все сделать правильно.— Но боишься, что что-нибудь выйдет не так?— Больше всего мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь пострадал.— Ну, разумеется.— Я хочу сказать, вот почему я ненавижу работу с подставой...— Да, понимаю.— Потому что там... Ну, в общем... Всегда может возникнуть ситуация, когда пришлось бы...— Что?— Убрать кого-нибудь с дороги.— Убить кого-нибудь.— Верно, кого-нибудь убить.— И ты чувствуешь, что при работе с дверью может возникнуть какая-нибудь опасность?— Когда на месте происшествия есть кто-нибудь с оружием в руках, то — да, есть опасность.— Но ты же тоже будешь вооружена.— Ну, конечно.— И у захватчика, возможно, будет оружие.— Да, это абсолютно реально.— Но может быть и так, что тебе не придется стрелять в кого-нибудь. Убивать кого-нибудь.— Ну, знаешь, я тоже не хочу слишком рисковать, не хочу, чтобы меня ранили, например... Так вот: у захватчика есть пистолет... Так?— Допустим.— И я дам слабинку.— А почему ты так думаешь?— Ну хорошо, скажем так: не то что я обязательно все испорчу, нет. А вот что, если мне придется все испортить?— И что случится?— Мы же говорили, что у моего противника есть оружие.— Ну и что?— А вдруг придется штурмовать помещение? Если, например, захватчик начнет стрелять.— Так. И если дверь надо взломать...— Да.— Что — да, Эйлин?— Захватчика могут ранить.— Могут даже убить.— Да, убить.— И ты не хочешь, чтобы это случилось.— Я бы не хотела, чтобы это случилось. Потому что...— Потому что однажды ты убила человека.— Бобби.— Бобби Уилсон, да.— Я убила его.Женщины посмотрели друг на друга. Они уже столько раз обговаривали все это!.. Эйлин подумала, что, если она опять услышит, как сама описывает ту историю, ее вырвет прямо в кабинете. Она посмотрела на часы. Она знала, что Карин терпеть этого не могла. Было уже двадцать минут шестого. В понедельник, вечером. На улице — адская жара, да и здесь, в кабинете, без окон и с дрянным, неухоженным кондиционером, не прохладнее.— А почему Брэди так злит тебя? — спросила Карин.— Потому что он выгнал Мэри Бет.— Ты же не Мэри Бет.— Я женщина.— Но не тебя же он выгнал.— А мог бы.— Почему?— Он думает, что женщины не справляются с работой.— Он тебе никого не напоминает?— Нет.— Ты уверена?— Вполне.— Ну, может, какого-нибудь мужчину, который...— Я не назову Берта, даже если ты хочешь, чтобы я это сделала.— Говори, что вздумается, я вообще не заставляю тебя говорить что-нибудь.— Дело не в том, что Берт считал меня не приспособленной для такой работы.— Тогда что же было на самом деле?— Он старался защитить меня.— Но у него все сорвалось.— Не по его вине.— А по чьей?— Он старался помочь мне.— И тебе кажется, что ты больше не думаешь о...— Я не знаю, о чем я думаю. Ведь это ты предложила, чтобы я попросила Гудмэна принять меня в его команду. Это ты говорила, что я думала о...— Да. Но теперь мы говорим о Берте Клинге.— Я не хочу о нем говорить.— Почему? Еще на прошлой неделе ты думала, что это по его вине...— Да. Он — действительно причина неудачи. Если бы я не лишилась моих под страховщиков...— Ну да, тогда тебе не пришлось бы застрелить Бобби Уилсона.— Пошел он в одно место, этот Бобби Уилсон. Если я еще раз услышу это имя...— Но ты до сих пор считаешь, что Берт отвечает за происшедшее...— Да. Это из-за него я лишилась моих ангелов-хранителей, моих под страховщиков.— Но он же не отвечает за то, что ты стреляла в Бобби и убила его?Эйлин некоторое время молчала, потом медленно произнесла:— Нет.Карин кивнула.— Возможно, — сказала она, — настало время поговорить с Бертом. * * * Карелла детство и юность провел в Риверхеде. Он вернулся туда после женитьбы на Тедди, и именно в Риверхеде был убит его отец... Этим поздним вечером он проехал в ту часть Риверхеда, что была расположена примерно в пяти-шести километрах от его дома. Он хотел поговорить со своим зятем Томми. Признаться, Стив готов был пойти на все что угодно на свете, но только не на этот разговор.Томми обитал в доме, где жили его родители, когда он служил в армии. По нынешним временам вовсе не обязательно уточнять, в какой войне, катастрофе или грандиозной полицейской акции вам довелось участвовать. Если вы американец определенного возраста, то, не исключено, что вы были на одной из войн. Ирония судьбы заключалась в том, что Томми вернулся с войны живым и невредимым, а его родители погибли при автомобильной аварии. Томми был владельцем всего дома, но жил в комнате над гаражом.Анджела сказала, что Томми перебрался туда в начале месяца, после безобразной сцены, закончившейся дракой, причем такой страшной, что их трехлетняя дочурка с громким плачем выбежала из комнаты. Вообще-то это Анджела вышвырнула его вон. Она кричала, чтоб он убирался ко всем чертям и чтоб ноги его здесь не было, пока он не бросит свою бабу. Именно так и сказала — бабу... Томми собрал кое-какие вещички и уехал. Две недели назад он позвонил ей и сообщил, что летит по делам в Калифорнию. Позавчера опять позвонил и сказал, что вернулся. И вот сегодня Карелла нанес ему визит.Предварительно он предупредил по телефону о своем приходе, поэтому знал, что его ждали. Он не хотел звонить в дверь. Не хотел лезть к Томми с расспросами. Он поднялся по ступенькам деревянной лестницы и все-таки позвонил.— Стив? — спросили из-за двери.— Угу.— Секундочку.Дверь открылась.— Эй, Стив! — воскликнул Томми, широко раскрывая руки. Они обнялись. — Увы, я не знал, что случилось с папой, — продолжал Томми. — Я бы моментально вернулся, но Анджела мне не позвонила. Я узнал только вчера, Стив, мне очень жаль. Прими мои соболезнования.— Спасибо.— Я его действительно любил.— Я знаю...— Входи, входи, ты когда-нибудь мог бы подумать, что я буду жить вот так — один? Господи!Томми стоял рядом со Стивом. Он малость похудел с тех пор, когда Стив видел его в последний раз... Когда стареешь, невольно выдают усталость, в первую очередь, глаза. Это — жизнь, это всегда так, даже если ты и не поссорился с женой.В комнате стояла софа, скорее всего софа-раскладушка; пара старых кресел с цветными ковриками, торшер, телевизор на столике-каталке, гардероб с вентилятором наверху и кофейный столик рядом с софой и креслами. Над софой висела картина, на которой был изображен Иисус Христос с исходящими прямо из его сердца яркими лучами света и рукой, поднятой в благословении. Карелла знал, что такую же картину можно было увидеть в каждой городской католической семье.— Выпьешь чего-нибудь? — спросил Томми.— А что у тебя есть?— Виски или джин, выбирай. После твоего звонка я специально сбегал в лавочку за свежими лимонами. Именно для такой оказии. Есть также содовая, и если...— Джин с тоником. То, что надо.Томми подошел к стенке, состоящей из мойки, выдвижных столиков, полок и холодильника. Он достал миску со льдом, затем извлек непочатую бутылку джина «Гордон», нарезал лимон и бросил по дольке в два высоких бокала, на которых были нанесены юмористические рисунки; Карелла не разглядел их сюжет. Затем Томми смешал два добрых коктейля и поднес Карелле, сидевшему на софе.Они чокнулись.— За твое здоровье, — сказал Томми.— И за твое! — откликнулся Карелла.Стоявший на шкафу вентилятор разбрасывал вокруг теплый воздух. Окна — одно над мойкой, другое над софой — были широко раскрыты, но тем не менее в комнате царила невыносимая жара. На обоих были джинсы и рубашки с короткими рукавами.— Итак? — сказал Карелла.— А что она тебе рассказала?— О вашем побоище. О том, что вышвырнула тебя.— Ну да! — произнес Томми, покачав головой. — А сказала она — почему?— Сказала, что у тебя кто-то есть.— Да нет у меня никого.— Она уверена, что есть.— Но у нее нет никаких оснований для подозрений. Я люблю ее до смерти. Что с ней стряслось? Не пойму.Карелла вспомнил гул органа, перекрывавший веселое шушуканье в храме, покуда его отец вел за руку Анджелу к алтарю, где стоял испуганный Томми...— Я же ей сказал, — продолжал Томми, — что она для меня единственная женщина в мире, вообще — одна. И раньше была только одна.А священник читал молитву и кропил пару святой водой. Томми тогда отчаянно вспотел, у Анджелы под фатой губы дрожали. Было 22 июня, Карелла этот день никогда не забудет. Не только потому, что сестра вышла замуж, но в такой же день у него родились двойняшки. Стив считал тогда, что он — счастливейший человек на свете. Близнецы!— Но она, — бубнил Томми, — то и дело повторяет, что у меня кто-то есть.Карелла ясно увидел: Тедди сидит в церкви рядом с ним, глядя на алтарь, в церкви стояла тишина ожидания... Стив вспомнил, с каким умилением он думал тогда: вот его сестра обручается! Он считал, что всему свое время, все взрослеют...« — Согласен ли ты, Томас Джордано, взять эту женщину в законные жены и жить с нею вместе, пребывая в священном браке? Будешь ли ты любить, почитать и считать ее любящей, верной...»Да, время разбрасывать камни и время собирать их, сеять злаки и пожинать их...— Никогда, — торжественно заявил Томми, — я ей не изменял. Даже когда мы только женихались, ну, ты понимаешь, Стив. Стоило мне увидеть ее однажды, и больше я ни на кого смотреть даже не мог! И вот теперь она..." — ...И отвергать всех, посягающих на тебя, до той поры, пока смерть не разлучит вас?..— Да, согласен.— А ты, Анджела Луиза Карелла, согласна ли ты взять этого мужчину в законные мужья и жить вместе, пребывая в священном браке? Будешь ли ты любить, почитать, заботиться и лелеять его, как обязана делать каждая верная жена, а также делить с ним горе и радость, болезни, богатство, несчастья и превратности судьбы..."Никогда ему не забыть, как Томми, приподняв кисею, поцеловал ее неловко и смущенно. Опять полились звуки органа. Улыбаясь, Анджела вновь положила фату на корону, венчавшую ее волосы, глаза сверкали...— А почему все-таки она думает, что ты ей неверен, Томми?— Стив, она в положении, она каждый день ждет ребенка, а ты понимаешь, что это значит? И, я думаю, она подозревает меня, потому что теперь мы с ней не спим... Я тебе все абсолютно честно сказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31