.. Еще три выстрела... Одинокий Охотник и Тонто откатились от дорожки к газону, напрягшись, ожидая, что дальше последует.Очередной выстрел прозвучал почти сразу же, но теперь они увидели, откуда велся огонь: желтая вспышка в темном окне слева от входа; затем послышался рев мощного пистолета, выплевывающего пули в темноту; сначала желтизна, потом звук — «бамм», в четвертый раз, пятый. Потом опять тишина.Либо Долли ошибочно сообщила, какую комнату они снимали либо Сонни и Диз перебрались в нижнюю.Вот о чем думали полицейские.Им и в голову не пришло, что Долли просто-напросто могла их надуть...— Не стрелять! — завопила она. — Они меня тут держат!— У, дерьмо! — проворчал Уэйд.И делом-то занимались всего минуты три, а уже создалась ситуация с захватом заложницы. * * * Все, абсолютно все вышли из «муниципалки», жилья для бедных, дабы не упустить Грандиозное Ночное Шоу. А ведь в то же самое время передавали по телевидению «Дракулу-2», да еще в жару, да в разгар августа. И потом сцена вовсе не была каким-нибудь огромным чикагским многолюдным небоскребом с остановившимися лифтами или набитым пассажирами вашингтонским аэропортом... И на что здесь, скажите, вообще было смотреть? Да, извините, паршивый домишко, неминуемая жертва бульдозера. Чтобы освободить место для еще одной такой же «муниципалки» для неимущих. Чем особенно любоваться-то? Не тысячью богачей, застрявших в лифтовых кабинах, и не сотнями мающихся щеголей-авиапассажиров... А были здесь всего-то два негодяя из столицы страны, которая по статистике убийств прочно удерживала первое место в мире, и шестнадцатилетняя заложница, каковая ухитрялась быть одновременно и кладбищенской «прости-господи», и патентованной жертвой крэка. Но ее жизнь была поставлена на карту... Карелла это знал. Не Долли Симмс убивала его отца. Сонни Коул и Диз Уиттейкер сварганили это сообща. И поскольку Долли находилась теперь в лапах этих убийц, — нет, вы только подумайте, как, леший ее возьми, она сподобилась здесь очутиться! — полиция просто не могла ворваться и взорвать этот гадючник.Толпа нарастала с поразительной быстротой. Ясное дело, все могло закончиться и миром, как в доброй сентиментальной песенке «Мой домик в прериях», но — кто знает? А пока было значительно интереснее вообще выбраться на улицу, — там ощущалось хоть какое-то дуновение ветерка, — нежели поджариваться в кирпичной коробке о восемнадцати этажах... К часу ночи 1 октября дом был окружен со всех сторон, и полицейские щиты-баррикады расставлены неровным четырехугольником в тщетной попытке навести хоть какой-то порядок среди армии зевак.На сцене фигурировали два грузовика Службы чрезвычайных происшествий, и, кроме них, почти сорок бело-голубых полицейских авто как военные повозки окружали дом; возле каждой — сонм полицейских в форме и в цивильном. Притащили также электрогенератор, лучи которого освещали все углы дома, но в основном фасад. А в кустиках у лесенки входа затаился, пригнувшись, сам инспектор Брэди, он старался вступить в переговоры с осажденными. До этого Брэди уже использовал троих парламентеров. Первым двоим чуть головы не оторвало. Никто теперь и носу не хотел высунуть.Долли Симмс сидела на подоконнике, свесив ноги внутрь комнаты, уставясь на лучи прожекторов.Только она и была на виду.Двое мужчин прятались в глубине дома, подальше от окон.Задача номер один состояла в том, чтобы кто-нибудь из них подошел к окну. А Долли твердила, что уж лучше бы никто из осаждавших и не подумал выстрелить. Она нисколько не выглядела напуганной. Один из «переговорщиков» доложил, что она буквально обалдела под воздействием наркотиков. Неудивительно.Проповедник уже опять был тут, занимаясь тем, что он умел делать лучше всего, а именно: приводить толпу в неистовство. Он прохаживался за щитами, размахивая длинными черными патлами, сверкая золотом цепей и цепочек, держа свой неизменный горн-рупор наготове. Он то и дело втолковывал толпе, что если белая девушка вопиет о насилии, то всегда в этом обвиняют первых же попавшихся афроамериканцев...— ...Возьмите, к примеру, случай с невинной белой девственницей по имени Таван Броули, помните? Ее изнасиловала визжащая орава белых, которые потом орали: это ниггер, это сделал ниггер.— Да, да! — поддержала его жиденьким хором кучка джентльменов в темных костюмах с красными галстуками.— ...Они не только орали, — продолжал Проповедник, — но и вывели с помощью экскрементов это слово на юном изнасилованном теле, и, конечно же, полностью белая система юстиции объявила невиновными этих насильников и мародеров, зато заклеймила Таван как лгунью и шлюху...Он орал в свою иерихонскую трубу так зычно, что полицейские не слышали друг друга.— ...И что же мы имеем сегодня, братья и сестры? Мы имеем настоящую проститутку, убежденную, с лицензией на поставку белого живого мяса. И она завлекла в свои сети двоих наших афроамериканских братьев, затащила их в ловушку, которую сама же смонтировала! Вот почему здесь собрались столь грозные и могущественные полицейские силы со всего города. Вот почему перед нами разыгрывают сегодня эту комедию, этот цирк. Для того, чтобы и дальше преследовать, прибивать к позорному столбу цвет юности черной Америки!..Ребятишки бегали туда и сюда, но непременно тщась попасть в камеру с улыбочкой на личике. Уоу! Смотрите меня на экранах завтра утром... В одном отношении Проповедник был прав: действительно, здесь царила словно бы некая атмосфера цирка, но вовсе не потому, что кто-то жаждал именно фокуснического задержания парочки убийц. Нет, воздух был переполнен возбуждением, сродни тому, что, очевидно, ощущалось на гладиаторских дренах Древнего Рима: уж если там и были у кого-нибудь шансы выжить, то разве что у львов... Никто в этих преисполненных низменной злобой кварталах не верил, что кто-нибудь выберется из здания живым, а иначе зачем бы здесь ошиваться целой дивизии «легавых»? Черный, белый, какая разница, кто там был внутри: уже и так, считай, отрубленный кусок, мертвятина. Вот о чем думала уличная толпа, независимо от пола, цвета кожи, религии. Кардинальный вопрос состоял только в том, когда это произойдет. Таким образом, подобно древнеримским зрителям, ждавшим, когда же лев или тигр откусит чью-нибудь руку или ногу, а лучше всего — голову, толпа довольно степенно млела под укрытием полицейских баррикад, терпеливо ожидая: главное — не пропустить момента самого убийства. И страшных, ужасающих взрывов, как в сериале «Экс-терминатор», жизненных реальных фейерверков вполне смертельного огня, что может скрасить такую бесцветную житуху... Вряд ли кто-нибудь прислушивался к неистовствовавшему Проповеднику, за исключением типов в смокингах с галстучками, которые одобрительно улюлюкали после каждой его тирады. Глаза всей публики были устремлены на женщину, съежившуюся в кустах и объясняющуюся с красноволосой девицей, сидевшей в окне, затопленном волной киносвета.Проблема заключалась в том, что никто не мог установить контакт с захватчиками. В комнате не было телефона, и полиция была неспособна с помощью телефонной компании «зацепить» линию, контролировать ее, переговорить с Сонни или Дизом, либо со звонящими туда со стороны.Проблема вторая состояла в том, что создалась ситуация, которую в полиции называли «два и один», то есть два захватчика и один заложник. Конечно, это много лучше, чем, скажем, четыре и двенадцать, но все равно приходилось иметь дело с энергией и инициативой группы, пусть небольшой, но динамичной. Никто не знал, кто главарь там, внутри дома. Долли тогда говорила, что «мозгом организации» был Диз, — это, очевидно, сокращенное от Лиззи. Но поскольку оба отказывались от переговоров, оставалось только гадать, кто из них был, так сказать, боссом. Пока говорило оружие, а, возможно, у них был не один пистолет, а несколько, и выстрелы неслись из глубины комнаты, так что парламентеру и голову нельзя было поднять над подоконником. Уже было задействовано четверо парламентеров, а толку чуть...Сотрудники, снабженные биноклями ночного видения, — а их наличествовало пятеро, — расположенные в разных точках наблюдения, пытались разглядеть, было ли еще какое-нибудь вооружение у бандитов. Но результат тоже нулевой. В глубь комнаты заглянуть не удавалось, а окна задней части дома были накрепко задраены. Сонни и Диз хорошо подготовились к приему гостей.Первая важная информация была получена Джорджией Мобри от Долли, восседавшей в огнях рампы.Джорджия была асом в команде Брэди; она только накануне вернулась из отпуска и сразу же окунулась в пекло. Сменила уже третьего «парламентера» и «работала» не с дверью, а, скорее, с кустиками, где согнулась в три погибели, совсем неподалеку от Долли. Все ломали голову, почему это Долли там очутилась. Ведь она выдавала таким образом местонахождение Сонни и Диззи, а ей разумнее всего было бы держаться от них как можно дальше.Но Джорджии, которая была опытнейшим экспертом, сумевшим из козла надоить молока, удалось «расколоть» Долли, и та призналась ей, что ее замучила совесть после встречи с «легавыми», и вот она тогда вернулась сюда и сказала дружкам, чего теперь следует ожидать. Правда, вместо того чтобы смыться отсюда, они выдали ей порцию крэка и сказали, что отныне она, Долли, их билет на Ямайку. Это была вторая очень важная информация.— Поэтому, пожалуйста, не стреляйте, — взмолилась Долли. — Они сказали, что убьют меня. Да, убьют.Правда, то же самое она повторяла и другим парламентерам, вышедшим ранее из игры: не стреляйте. Но теперь Джорджия знала, что Долли сама предопределила свою судьбу — платой за ее свободу был проезд на Карибские острова.— Они вправду хотят уехать на Ямайку? — перепроверила Джорджия. — Так, радость моя?Выговор у нее был мягкий, певучий, как ее имя и название родного штата.— Да. Я вам говорю только то, что они сказали.— Что ты — их билет на Ямайку?— Угу.— Ух ты! — сказала Джорджия. — Мне в самой с ними поговорить. Лично.— Угу. Но они не желают. Никак.— Потому что, — вкрадчиво продолжала Джорджия, — мы вместе могли бы что-нибудь дельное придумать...«Что-нибудь вроде того, — думала Джорджия, — как бы тебя выхватить оттуда, а тех придурков вообще убрать...» На ее взгляд, — а ведь натренирована она была самим Брэди, — создалось положение, когда договориться стало невозможно. Раньше или позже, но кто-нибудь прикажет взять их штурмом. Согласно компьютерным данным, полученным всего десять минут назад, Сонни Коул уже отсидел свое за убийство во время нападения на бакалейную лавку в Пасадене. Таким образом, перед ними находился человек, который, возможно, не только убил отца полицейского, но и был уже осужден за смертоубийство и сейчас, вооруженный, палил напропалую через открытое окно.Десмонд Уиттейкер тоже был не Бог весть какой подарочек. Он оттрубил пять лет на каторге в Луизиане за убийство, хотя, как было сказано в приговоре, совершил это деяние в состоянии аффекта. Как эта парочка нашла друг друга под Вашингтоном, не знал решительно никто. Также никто не ведал, что они могли такого еще натворить в этом городе. Но оба были чрезвычайно опасны и пока не выказали ни малейшего желания вступить в какие-либо переговоры, даже предварительные. А потому кто-нибудь из властей предержащих непременно будет просить «добро» либо на штурм, либо на применение химических веществ. О снайпере речь даже не шла: попробуй разбери, где они там прятались в комнате. Единственной реальной мишенью была девица, но как раз ее-то и хотели спасти.А Джорджия не питала никаких надежд на успех в этом отношении.— Почему бы тебе не попросить кого-нибудь из них, — сладко сказала она, — чтобы он со мной переговорил? Впрямую.— Да не желают они, и все тут, — опять брякнула Долли.— Ну, попроси же их, о'кей?— Застрелят, — убежденно отозвалась Долли.— Только за то, что ты попросишь? Да нет, не сделают они такого, ведь правда же?— Сделают! Я думаю, они все что угодно могут сделать.Одинаковых ситуаций с заложниками не бывает, но Джорджии уже приходилось с десяток раз сталкиваться с таким вариантом, когда сам заложник становится посредником. Бывало и так, что «хватун» отпускал жертву на переговоры с полицией, но, ясно, с условием, что если выпущенный не вернется, то кто-нибудь другой обязательно погибнет. Конечно, Джорджии этого не хотелось. Это патетичное ничтожное маленькое существо, служа посредницей и сидя в окошке, казалось, была накачана наркотой до такой степени, что не замечала орды полицейских, не только готовых к штурму, но даже жаждавших его начать, чтобы ворваться и сокрушить все на своем пути. Правда, Долли все-таки и в своем состоянии осознала, что за ее спиной была смертельная опасность: вооруженные до зубов бандиты, грозившие убить ее, если она не...Если она «не»...— Видишь ли, — сказала Джорджия, — мы еще не определили, какие перед нами проблемы...Никогда не растолковывайте им суть проблем. Пусть сами этим занимаются...— А если бы знали, — продолжала Джорджия, — мы бы уж что-нибудь да придумали... Мы же хотим помочь, но с нами не желают даже разговаривать.Всегда намекайте на помощь. «Хватуны» обычно паникуют. Политические террористы, загнанные в угол уголовники, даже психопаты почти всегда в панике. И если твердить, что хотите им помочь...— Ну почему ты не спросишь, как мы им сможем помочь? — сказала Джорджия.— Ну...— Давай-ка, спроси.Долли повернула голову, Джорджии не было слышно ни что она говорит, ни что ей отвечают из глубины помещения. Только глубокий рокот мужского голоса. Долли вновь посмотрела на улицу.— Он сказал, что у него нет проблем. Проблемы у вас.— Кто это сказал?— Диз.Диз был их главной целью, уж его-то... Да уж, его они очень хотели сцапать...— Какая же, по его мнению, у нас проблема? — спросила Джорджия. — Может, как раз тут-то мы и поможем.Долли опять отвернулась.На порядочном отдалении от линии огня, за баррикадами внешнего периметра Джорджия услышала голос Проповедника, прославлявшего достоинства Таван Броули, «служительницы чести и истины». Так он ее называл... «Во времена политической лжи и гонки вооружений... И сегодня здесь то же: наглая могучая демонстрация полицейских сил, брошенных против двух невинных юных афроамериканцев»...А Долли заявила:— Он говорит, что проблема в том, чтобы пригнать сюда вертолет, отсюда до аэропорта, а оттуда — на Ямайку на лайнере.— Он этого хочет? Послушай, не верю. Пусть сам высунется, скажет. Я здесь одна, безоружная. Никто его пальцем не тронет, если он подойдет к окошку. Попроси его подойти, хорошо?Джорджия действительно не была вооружена. Правда, на ней был облегченный бронежилет, но, знаете, против такой мощной «пушки»... Красная хлопчатобумажная тенниска, голубая куртка с надписью «Полиция» поперек спины. На ремне — уоки-токи.— Долли!— Да?— Попроси его, о'кей? Никто его не тронет, обещаю.Долли снова обернулась. Вновь послышались густые мужские обертоны в глубине дома. Долли повернула лицо к Джорджии и сказала:— Он говорит, что ты все врешь. Они человека убили.— Ну, это когда было. А сейчас совсем другое дело. Давайте вместе подумаем, как сейчас решить проблему. Ладно? Ты только попроси его...Внезапно он появился в оконном проеме, темный гигант в свете кинокамер. Ни дать ни взять, как в кинофильме «Челюсти». Сердце может остановиться от ужаса. В руке у него был полуавтомат Калашникова — АК-47.— Ты кто? — спросил он.— Меня зовут Джорджия Мобри, — сказала она. — Я официальный представитель департамента полиции. А кто вы? Добавлю: я — парламентер.Такое вот слово пришлось употребить. Парламентер присутствовал в подобных ситуациях, чтобы улаживать дело, вытаскивать людей от греха подальше. И запрещалось произносить слово «заложник». Нельзя также было говорить «сдайся» или «сдаваться». Вы должны были просить захватчика отпустить людей и выйти самим... Позвольте, сэр, помочь вам, мы никого не тронем. И все это — мягко, увещевательно. Нейтральные выраженьица. Слово «заложник» могло родить в «хапуне» сверхценную идею о самом себе, вдруг подумает, что он — Аятолла Хомейни. А слово «сдаться» оскорбительно для слуха и духа, оно невольно отчуждало обе стороны.— Я — Диз Уиттейкер, — сказал он, — и нечего нам парламентерствовать. Не о чем. Кажется, Джорджия? Так?Она глядела на окно, подняв глаза чуть выше подоконника. Видела перед собой рослого мускулистого мужчину с гладковыбритым черепом, в белой футболке, вот все, что можно было разглядеть. АК-47 в правой руке. Только один его размер привел ее в трепет. Незаконный в стране, сработанный где-то в Китае полуавтомат — такими были вооружены вьетконговцы; после каждого выстрела приходилось переводить рукоятку затвора в исходное положение. Но рожок — на семьдесят патронов! Воображаете? Без дозарядки! Элегантный зловещий изгиб наводил на мысль о том, что именно так и должно выглядеть смертоносное боевое оружие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31