Это было хорошее время, собралась вся наша семья. Мы были счастливы, строили планы нашей новой встречи в августе здесь, в имении. Но за неделю до назначенной встречи планы Френсис и Виктора изменились, они решили на время расстаться. Френсис отправилась в Европу производить практические исследования сексуальной жизни на месте. Оставшуюся часть того лета Френсис и Хоуп провели в Лондоне, а потом Хоуп отправили в какой-то пансион в Валь-д’Изере, и в следующий раз я увидел ее уже на Рождество.
Чейз глубоко вздохнул, и его серые глаза снова потемнели от внезапно нахлынувшей печали, потому что он представил Хоуп такой, какой она была тогда.
– Она чуточку набрала вес, потому что забросила спорт и увлеклась чтением; к тому же она казалась какой-то настороженной, будто готовилась дать отпор неведомому врагу. С ней было почти невозможно разговаривать – любой самый невинный вопрос вызывал у нее подозрение; она тотчас же замыкалась в себе, словно пряталась в раковину. Френсис, всегда готовая порассуждать на эту тему, приписывала странности Хоуп собственному неудачному замужеству.
Перед внутренним взором Кассандры возникла сияющая, веселая Френсис Тесье, принимающая в дар от мужа алмазное колье.
– Но к сорокадвухлетию Френсис их отношения с Виктором стали как будто ровнее, чем прежде, – заметила Кэсс.
– Да, – подтвердил Чейз, – намного лучше. И Хоуп к концу прошлого лета тоже заметно повеселела.
К концу лета, которое стало концом их прежней жизни.
– Хоуп когда-нибудь рассказывала вам о том дне, когда умерла Френсис?
О том дне, когда бабочка, уже готовая, расправив крылышки, вылететь из своего кокона и воспарить, легкая, воздушная и полная радости жизни, была раздавлена обрушившимся на нее несчастьем.
– Нет, ни разу. – Кассандра запнулась, но потом, преодолев смущение, попросила: – А вы не могли бы рассказать об этом, Чейз?
Его ответ последовал тотчас же – ответ лунного волшебника, столь благородного, что он готов был дать шанс даже таким ведьмам с приопущенной щекой, как Кассандра.
– Мог бы, но Хоуп никогда ничего мне об этом не рассказывала. Она никогда об этом не говорит, как и никто из них.
– Никто из них?
– Ну да. Виктор ведь тоже был там после того, как это случилось. После катастрофы.
– Виктор, – повторила Кассандра. – Он вам нравится? Вы его любите?
– Да, я люблю и уважаю его.
– Зато Хоуп не особенно привязана к нему.
– Знаю, – спокойно ответил Чейз. – Он носился по всему миру со своими концертными турне, и, будь у него другая жизнь, другой выбор, Виктор не стал бы обзаводиться детьми.
Что ж, его жизнь была так полна, размышляла Кассандра, ему было достаточно нянчиться со своей скрипкой. Точно так же, как к моменту, когда был снят этот любительский видеофильм, жизнь Чейза Тесье тоже была полной и он был ею удовлетворен, потому что он творил, создавая новые сорта винограда и новые вина. Уж во всяком случае, Кассандра не стала бы строго судить его, потому что кому, как не ей, было известно, что родители не имеют права заводить детей, если не смогут уделить им достаточно любви и внимания, столь важных, столь ценных для молодой жизни.
– Итак, Виктор, как и вы, не хотел иметь детей.
– Как и я, Кассандра, – спокойно подтвердил Чейз, – как и вы сами.
Иметь детей? Она никогда не позволяла себе даже думать об этом.
Мысли унесли ее далеко, но как только она встретила внимательный взгляд его серых глаз, тотчас же вернулась в настоящее. Они только что говорили о Викторе, который, вероятно, никогда не хотел иметь детей и все же обзавелся ими.
– Я знаю, что Хоуп появилась вопреки желанию Виктора… Но вы… Виктор и Френсис усыновили вас за два года до рождения Хоуп.
– Собственно говоря, меня усыновил гран-пер.
Да-да, гран-пер увидел однажды по телевизору маленького мальчика, хотевшего только одного – умереть, и этот малыш стал тенью гран-пера, поверенным его тайн и желаний.
– Гран-пер любил Виктора, и Виктор тоже любил его.
Как поняла Кэсс, именно этим объяснялась привязанность Чейза к Виктору Тесье, торжественная и нерушимая преданность, основанная на любви к гран-перу.
– Вы и Виктор так похожи.
– Знаю.
– Вы не предполагаете…
– Что? Что Виктор Тесье в возрасте двадцати одного года стал отцом ребенка Хейт Эшбери, которая и сама-то была тогда полураспустившимся цветком? Нет, это невозможно.
– Почему?
– Потому что Виктор Тесье никогда не покинул бы ни ее… ни меня.
Глава 7
Уэствудская мемориальная больница Суббота, третье ноября
– Пожалуйста, чуть-чуть посторонитесь, мистер Тесье…
Иллюзорная попытка доктора успокоить Чейза была обречена на неудачу, потому что отчаянное гудение сердечного монитора над постелью Кассандры внушало не больше спокойствия, чем орава докторов и сестер, собравшихся в палате. Чейзу и Хоуп пришлось выйти. Правда, ушли они недалеко, за стеклянную стену палаты.
За последние два дня Чейз обогатился знанием многочисленных медицинских терминов, которыми поделился с Хоуп.
Но теперь, улавливая обрывки разговоров медицинского персонала между собой, долетавшие до них из-за стеклянной стены, они замечали, что среди уже понятных им терминов появились другие, незнакомые и потому внушавшие особую тревогу. Выяснять значение этих слов у врачей не было ни времени, ни возможности.
– У нее брадикардия – пульс упал до двадцати.
– До двадцати?
– Может быть, попробовать атропин?
– Уже попробовали. Не действует.
– Ладно. Тогда попробуем изупрел.
Новые пугающие слова произносились столь угрожающе, что не понять их общий смысл было невозможно, и это составляло чудовищный контраст с неизведанными словами и чувствами, пробудившимися во время столь памятного разговора в поздний час ночи…
С того вечера они виделись только урывками, мимоходом.
Чейз казался очень занятым – ему было явно не до нее. Надвигался сбор урожая, и только Чейзу было дано решать, когда его начать. Но все же всякий раз, стоило их пути пересечься, Кассандра замечала, как стремительная походка Чейза замедлялась, а серые глаза останавливались на ней. Взгляд их был пытливым и проникновенным, будто единственным, что его волновало в эту минуту, была она.
– Кэсс, – приветствовал он ее.
– Чейз, – отвечала она ему в тон.
– Что там делают эти типы из Голливуда?
– Пока что они не потоптали виноградники и не покалечили ни одной бочки.
– Так вы за ними присматриваете?
– Конечно, присматриваю, только моя роль незначительна; зато Хоуп их, несомненно, зачаровала.
– Хоуп?
– Николь Хэвиленд не сводит глаз с ее волос. Эта алчная мисс хотела бы завладеть ими. Ее восхищает все – их длина, волнистость, цвет, блеск. Она добивается от Хоуп, чтобы та назвала ей имя своей парикмахерши, призналась, откуда получает такую удивительную краску цвета корицы. Естественно, я посоветовала не говорить правды, поводить ее за нос и заставить помучиться, но вы ведь знаете Хоуп. Она так неисправимо честна…
– В отличие от тебя?
Чейз сказал ей «ты», а не «вы». «Ты» предназначалось для близких друзей, для страстных любовников, и в течение десяти дней Кэсс купалась в этом сознании. К тому же чувства ее подогревались невероятной жарой, поднимавшейся от земли, от дороги, от дозревавших на солнце кистей винограда, от ветра, приносящего их аромат, от реки, от роз, даже от лунного света, обычно прохладного, но теперь, как ей казалось, распространявшего жар.
Чейз был в отъезде в тот августовский день, когда Кассандра отправилась в его офис, куда он иногда приглашал ее читать книги по виноградарству и смотреть видеофильмы.
Она как раз закончила просмотр основательно сделанного фильма о методах изготовления шампанских вин, когда появился он – небритый, усталый, с тенями вокруг глаз.
– Кассандра!
– Чейз!
– Я только что вернулся.
– И как себя чувствуют виноградные «стада» на севере?
В его усталых серых глазах вспыхнули искры.
– Им потребуется еще некоторое время, чтобы нагулять жирок на отличных пастбищах. А как кассеты? Помогли?
– Да, благодарю вас. Очень помогли.
Трудно было не заметить, что свою ответственность за виноградники он принимал близко к сердцу, но беспокойство его, как она тотчас же догадалась, не имело никакого отношения к усталости, как и к способности определить, насколько совершенного вкуса и сладости достигли плоды виноградников Тесье.
– Как филлоксера?
– Дела обстоят неважно. После сбора урожая этой осенью небеса над долиной Напа почернеют от дыма – столько придется сжечь больных лоз.
Потенциальное вино будет превращено в пепел.
– Но виноградники на территории Тесье не пострадают.
– Да, нам посчастливилось.
– Дело не в одном везении, верно? Разве вы не разработали специальный отвар из смеси разных трав, чтобы защитить корни от этих докучливых тварей?
– Не я изобрел это средство. Речь идет о давно существующем в природе соединении.
– Но вы проверили его действие, убедились, что оно помогает.
– Открыл его гран-пер; он-то и узнал, что оно срабатывает.
Эту историю Кэсс уже знала.
– Что же у остальных?
– Ужасно, особенно если говорить о мелких хозяйствах.
– Но можно было бы помочь им, если бы Тесье взялись за дело… – Кассандра знала ответ заранее, она просто хотела услышать, что скажет Чейз.
– Конечно.
– Как?
– Очень просто – дать им немного наших здоровых лоз и снадобья для обработки корней, разумеется, если только они захотят им воспользоваться.
– Неужели они откажутся?
– Почти наверняка.
* * *
Прошло восемь дней, прежде чем она увидела Чейза снова. Кассандра столкнулась с ним… и только потом осознала, кто это.
Она как раз огибала угол дома и не смотрела по сторонам. Взгляд ее был прикован к земле, губы что-то беззвучно шептали, будто она вела воображаемый разговор.
– Ах!
Он не произнес вслух ничего – только эхом откликнулся на ее испуганное восклицание, когда их тела соприкоснулись.
– Кэсс, – пробормотал он.
– Чейз, – едва выдохнула она.
Последовавшее за этим молчание было жарким, будто напитанным летним зноем, излучавшим опасное сияние. Они оба были изумлены и все не решались отпустить друг друга, пока наконец охватившее Кассандру мучительное томление не стало невыносимым и она не рванулась из его объятий.
Высвободившись, Кассандра слегка передернула плечами.
– Какие-нибудь трудности? – спросил Чейз, вспомнив, в какую яростную беседу с самой собой была погружена Кассандра, когда они столкнулись.
– О нет, ничего серьезного. Но вы, конечно, помните эту стерву?
– Вы говорите о Сибил?
– О ней. Теперь я знаю, почему друзья называют ее «Мой праздник». «Мой» значит «ее», будто сама она богиня виноградарства и виноделия. Я хочу сказать, разве это ее зовут Тесье? И разве этот праздник посвящен столетию существования ее компании? Разве хоть одна капелька благородного вина течет в ее сосудах?
Чейз ответил не сразу, загипнотизированный страстностью Кассандры и тем, с какой яростью она защищала интересы компании Тесье.
– По правде говоря, право-то она имеет. Дело в том, что ее девичье имя – Куртленд.
– Погреба Куртленда, Медицинский центр Куртленда, Куртленд-лейн – все это имеет отношение к ней?
– Ее кузен занимается виноградарством и виноделием, а все жители Напа ездят по Куртленд-лейн, и, хотя ее отец много лет назад продал свои права на Медицинский центр, который сам создал, Сибил – бессменный член совета директоров.
– О! Нет! И ресторан тоже?
– Думаю, его уже продали, но название оставили прежним, и, полагаю, за право оставить название прежним было недурно заплачено. Все же я опасаюсь, что в жилах Сибил Куртленд Рейли течет больше вина, чем крови. Кстати, уже обсуждалось, какие из наших выдержанных вин будут подавать гостям на празднике?
– Я полагаю, это вам решать.
– Ладно.
Теперь лицо его казалось спокойным, слегка насмешливым.
– Итак, Кассандра, в чем же затруднение?
– Затруднение состоит в бокалах Джейн для шампанского. Сибил говорит, что мы ни в коем случае не должны их использовать и уж тем более дарить гостям на память как сувениры.
– И каковы же ее аргументы на этот счет?
– Она утверждает, что это было бы крайне неприятно Виктору, что это его расстроит, так как с Джейн связано нечто… ну, она что-то упомянула о давней любовной истории между Виктором и Джейн…
– Джейн есть в списке гостей, который я собственными руками передал Сибил.
– Увы, уже нет. Сибил вычеркнула ее имя до того, как приглашения были разосланы.
Лицо Чейза утратило приветливость и помрачнело.
– А что сказала Джейн?
– Элинор не обсуждала с ней этот вопрос. Это будет следующим этапом, и я не сомневаюсь, что к этому времени Сибил придумает еще какую-нибудь гадость, например, доведет до сведения всех присутствующих, что мать Джейн была чистокровной индианкой из племени лакота…
– Я не знал о ее происхождении.
– Ну уж Сибил-то все известно. И все же я надеюсь, что Джейн сама устроит праздник, и будет на нем хозяйкой она, а не Сибил. Откровенно говоря, я думаю, что Сибил просто пользуется именем Виктора, чтобы придать своим интригам вес. А вы… вам известно что-нибудь о романе между Виктором и Джейн?
– Нет, но я ведь знаком с Джейн совсем недавно, с марта, когда Элинор пришло в голову распродавать ее изделия в «Синем ирисе». Я даже не знал, как давно Джейн живет в Напа.
– Не больше года, но Джейн уроженка здешних краев. Она здесь выросла, как и Сибил. И хотя Джейн на пару лет моложе, я думаю, эта неприязнь Сибил к Джейн тянется долгие годы, со школы. Как бы то ни было, вы правы – следует прежде всего спросить саму Джейн.
– А почему не спросить Виктора?
По форме это было вопросом, по сути – распоряжением. Вероятно, решение было давно принято.
– Я думаю, у вас есть дела посерьезнее, чем улаживать взаимоотношения двух разъяренных кошек.
– Не совсем так, – ответил Чейз.
У меня нет более серьезного дела, чем поцеловать тебя.
– Ровно в полночь два дня назад начался сбор урожая сорта «шардоннэ».
– Знаю, – прошептала Кассандра едва слышно, потому что невысказанное томление Чейза сверкало в его темно-серых глазах, – это было желание, потребность в ней… или ее фантазия, иллюзия, мираж, порожденный необузданными мечтами.
– Я видела из своего окна, это так красиво. Фонари среди виноградников выглядят ночью как тысячи крошечных лун.
Но Чейз не видел крошечных лун. Вместо них он видел целую стайку порхающих, излучающих свет птичек-малиновок.
– Если хотите полюбоваться этим зрелищем с близкого расстояния, давайте встретимся в полночь у фонтана.
– В полночь?
Когда карета превращается в тыкву, а Золушка остается в лохмотьях?
– А что, если я захвачу с собой Хоуп?
– Отличная мысль.
Чейз продолжал улыбаться. Неужели Кассандра боится оставаться с ним наедине в свете тысяч крошечных фонариков, похожих на луны? Но она была такой чувствительной, что, конечно, не могла не почувствовать его страстного желания.
Ты в безопасности, Малиновка, до тех пор, пока я не соберусь предложить чего-то определенного… но и тогда я буду очень осторожен.
Однако Хоуп была связующим звеном, предметом их общего волнения и беспокойства, и, когда Кассандра Винтер говорила о своей подруге, все было вполне серьезно – никаких игр. Не было и намека на актерство в том, что Кэсс с такой страстью бросилась на защиту интересов его сестры.
– Как она? – спросил Чейз.
– Мне кажется, с ней все благополучно. Она даже немного похудела.
– Я заметил.
– Ей хотелось еще этой весной вернуться в Напа тонкой и изящной. Но тогда это не удалось.
– Да, не удалось.
Зато летом она все-таки добилась своего, и это может значить только одно – она не ощущает больше прежней опустошенности.
– Хоуп ведь никогда не чувствовала себя здесь по-настоящему в безопасности?
Он знал так много, видел так много, он столько угадывал… Но теперь он смотрел на нее серьезно и внимательно, будто старался понять, что она скрывает.
– Нет, – ответила она тихо, – Хоуп никогда не было здесь хорошо.
Твоя сестра никогда не чувствовала себя спокойно и уверенно в этом раю, который ты считаешь своим домом.
Тремя часами позже Чейз проходил мимо дверей гостиной, где собиралась вся семья. На долгие годы эта традиция была забыта, но теперь она словно возродилась: там, в комнате, были девочки, его девочки – Элинор, Кассандра, Хоуп, Джейн. Они сидели кто на полу, кто на диване перед экраном телевизора.
Чейз без предупреждения нарушил их уединение, когда они обсуждали какой-то важный план, и все ему обрадовались, кроме Кассандры.
– Привет, – воскликнула Хоуп, – ты как раз вовремя! Сегодня вечером в новом боевике, увенчанном пятью звездами, дебютирует наша Кэсс Винтер.
Его взгляд переместился на новую кинозвезду, которая, казалось, должна была пригласить его присоединиться к их дружескому кругу, но не сделала этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29