От этого я еще больше буду хотеть тебя. Я люблю тебя.
Ему не обязательно было это говорить ей – она и так знала, что он ее любит. Как она могла бы не знать об этом? Она была его робкой Малиновкой, неуверенным в себе подростком, пришедшим в его жизнь в потрепанной одежде и с израненной душой.
Чейз не давал ей никаких обещаний в их постели в первую ночь. Он дождался утра и при ярком дневном свете, в виноградниках, разбитых на обсидиановых склонах горы, сказал о своей любви.
Кассандра стояла рядом с неухоженным кустом винограда «шардоннэ» и, прищурившись, глядела на него, будто решала, как лучше подрезать разросшиеся плети, напоминавшие лианы.
– Я люблю тебя.
Она подняла на него глаза с некоторым недоверием и робкой надеждой, и в блеснувших в них слезах он увидел сияние сразу двух солнц.
– Ты правда любишь меня? Любишь?
– Да. Я даже не верил, что способен любить так, как люблю тебя.
– Я… – Кассандра запнулась, но Чейз знал, что она собиралась сказать. Он видел это во влажном блеске ее глаз.
– Скажи мне, – прошептал он этим синим радугам, – скажи мне.
– Я люблю тебя, Чейз. Я тоже люблю тебя.
Однако сказкам не суждено длиться вечно – на то они и сказки. И радугам не вечно сиять на небе. Для Золушки рано или поздно наступает полночь, а с ней и расплата.
Кассандра знала это – с самого начала, с той лунной ночи в розовом саду, когда Чейз Тесье сделал ей предложение, глядя сквозь узор лепестков и листьев, она знала свою судьбу; и пока сердце ее билось, полное отчаянной радости и любви, спеша испытать всю отмеренную ему радость и счастье, что-то внутри нее мучительно сжималось от горького предчувствия.
Кошмар начался в ту ночь, когда Чейз сказал ей, что любит ее. Она стояла на краю обсидианового утеса, обращенного к роскошным виноградникам Черной Горы, и у нее захватывало дух от никогда прежде не испытанного ею счастья и спокойствия.
Вдруг сверкающий уступ начал крошиться у нее под ногами, и она почувствовала, что падает, летит вниз, в бездну. Еще оставалась надежда, что ее неудержимое падение с горы закончится благополучно и она окажется на ложе из гибких виноградных лоз… Увы, виноградников больше не было. Она погружалась во мрак все стремительнее, все глубже…
Помогите!
Но никто не слышал ее криков – она была одна в своем бесконечном падении.
Кассандра проснулась вся в поту, задыхаясь и судорожно цепляясь за Чейза, державшего ее в объятиях.
Его губы нежно коснулись влажного виска.
– Кэсси, все в порядке, любовь моя. Это всего лишь скверный сон…
Однако ее кошмар не кончился; хуже того, все в нем было правдой.
Чейз прижимал ее к себе все крепче, все теснее – и чувствовал отчаянное биение ее испуганного, трепещущего сердца.
– Скажи мне, – настаивал он. – Что тебе приснилось?
– Чейз, это так страшно. Почему все мне кажется таким… ненадежным, неуловимым, таким хрупким?
– И таким совершенным! – Чейз улыбнулся. – Не волнуйся, малышка, это пустые страхи, и они скоро пройдут.
Совершенным – это слово отозвалось в Кассандре едва различимо.
– Да, совершенным. По крайней мере для меня. У меня есть все, о чем я когда-либо мечтал, и даже гораздо, гораздо больше. Но главное – это ты.
– Значит, ты счастлив?
Чейз нашел и нежно приподнял ее подбородок.
– Ты ведь тоже счастлива? А то, что было, – это просто ночной бред.
– Да, – прошептала она, – безумно счастлива.
Безумно счастлива и напугана до потери сознания.
В ту ночь она решила, что любой ценой сохранит свое счастье…
Но все изменилось. И то была целиком и полностью ее вина.
Ночь, подаренная им перед тем, как она покинула его, оказалась не похожа ни на одну из проведенных ими прежде: их любовные объятия становились то яростными, почти свирепыми, то нежными и отчаянными.
Когда Чейз проснулся на рассвете, испытанное им нежелание покидать их постель было гораздо более сильным, чем обычно; он как будто почувствовал, что под ним крылся страх.
– Поедем со мной, Кэсси, – предложил он, – встретишься с подругами как-нибудь в другой раз. Мы остановимся в «Фейрмаунте», в наших свадебных апартаментах, если удастся их заполучить. Мои дела в Сити, надеюсь, не затянутся надолго, и, возможно, мы сумеем кое-что купить к Рождеству. – Он улыбнулся.
– Я… Я не смогу. – Она выбрала этот день для того, чтобы исчезнуть из его жизни, именно потому, что Чейза не должно было быть до вечера. Ей вполне бы хватило этого времени, чтобы собраться. Если даже он будет звонить ей, его не удивит, что она не отвечает на телефонные звонки, – он ведь знает о ее планах провести день с Элинор и Джейн.
– Благодарю тебя.
– Ты здорова?
– Я прекрасно себя чувствую. Отправляйся, а то опоздаешь… Будь осторожен.
Чейз вернулся через час, как раз когда она закончила упаковывать вещи. Сумки с полным боевым снаряжением лежали на полу возле постели, где они любили друг друга, а на Кассандре вновь было ее черное обмундирование, предназначенное для путешествий. Окутанное колеблющимся туманом такси уже ждало ее.
В этом сером тумане ей почудилось нечто зловещее, как и во взгляде его темно-серых глаз.
– Чейз? Почему ты вернулся?
– Я здесь живу, Кассандра. Я полагал, что и ты здесь живешь тоже.
– Но…
– Ты предполагала, что я в Сан-Франциско. Что ж, я беспокоился о своей жене, такой хрупкой, такой уязвимой, и… я почувствовал, что ты лжешь мне. Похоже, я был прав.
– Я написала тебе письмо, – пробормотала Кассандра, как будто это объясняло все.
На самом деле ничего не было ясно. Даже в письме она не могла объяснить, почему оставляет его. Этот волшебник с серебристо-серыми глазами дал ей шанс прожить волшебную жизнь, но она подвела его.
– Оно там, в твоем офисе.
– Почему бы тебе не сказать мне, что в нем, прямо сейчас?
– Чейз, я должна уехать.
– Что-то не очень вразумительно. Может быть, скажешь почему?
Чейзу показалось, будто ему дали пощечину.
«Лжешь! – хотелось ему крикнуть, обрушив на нее всю свою ярость. – Ты наверняка лжешь мне!»
Но даже под его пронзительным взглядом Кассандра не дрогнула, и он почувствовал, что она не притворяется.
– Я знаю его?
– Нет, но… Черная Гора останется твоей, Чейз. Навсегда.
Он пожал плечами:
– Поступай как знаешь, Кассандра.
О! Чейз! Я не могу поступить как хотела бы!
– Я должна уехать.
– Позволь мне по крайней мере помочь отнести к машине твои сумки.
Ее пожитки не были тяжелыми – перышки, которыми она скрывала шрамы, полученные в жизненных битвах.
– Спасибо, но я и сама смогла бы.
Пристальный взгляд Чейза, устремленный на нее, как ей показалось, длился невероятно долго, и наконец – очень тихо – Чейз сказал:
– Черт бы тебя побрал, Кассандра!
Потом, пройдя через комнату, он взял ее сумки.
Глава 14
Черная Гора Суббота, десятое ноября
Полная любви и дружелюбия, Элинор приехала, нагруженная сандвичами, супом и другой снедью. То была просьба Чейза. Он сам готовил для Кассандры и пытался кормить ее, однако…
– Она дичится меня, Элинор. Хоуп приедет сегодня днем, но вы лучше разбираетесь в этих вещах.
Элинор различила в его тоне то самое тихое отчаяние, которое когда-то, много лет назад, звучало и в ее голосе: тогда ее любимого Эндрю у нее отнимала эта чертова болезнь Альцгеймера, и она не могла достучаться до него, несмотря на всю свою любовь и преданность.
– Не падайте духом, Чейз. Мы обязательно что-нибудь придумаем.
Комната, в которой теперь жила Кассандра, раньше предназначалась для гостей, а Чейз теперь спал на первом этаже, поблизости от нее, на случай, если ей что-нибудь понадобится.
Элинор застала Кассандру сидящей у огромного, от потолка до пола, французского окна. Она смотрела на пышные розы в хрустальной вазе и, по-видимому, зябла, потому что была закутана в несколько одеял.
– Тук-тук! – весело пропела Элинор, стараясь не замечать, насколько изможденной и усталой выглядела эта молодая женщина, к которой она когда-то привязалась всей душой. – Не вставайте ни в коем случае!
– О! Элинор! – одновременно смеясь и плача от неожиданности, прошептала Кассандра.
Эти слезы. То же случилось и когда в ее больничную палату вошла Хоуп. Они обе плакали тогда.
– Хоуп мне говорила, что ваши первые слова, обращенные к ней, были словами гордости и восхищения. И мы все гордимся вами, Кассандра…
– Право же, я этого не заслужила.
– Разве? А как же все эти академические награды?
– Только номинации, Элинор.
– Во-первых, одну премию вы уже получили, а во-вторых, можете называть меня старомодной, можете даже сказать, что я ископаемое, но я ценю вашу отвагу, вашу способность рисковать. – Элинор улыбнулась и посмотрела на Кассандру мудрым взглядом сказочной крестной. – Как вы, дорогая?
– Не знаю, что делать со слезами – они словно сами текут из глаз…
– Ну, в слезах нет совершенно ничего дурного.
И все же с вами, Кассандра, творится что-то неладное.
Хоуп предупреждала ее о том, что прежней Кассандры больше нет, но перемена оказалась столь разительной, что Элинор было трудно свыкнуться с ней.
Без сомнения, на то были веские причины. Кассандра послала всем своим подругам прощальные письма в день, когда покинула Черную Гору, – благодарственные письма, полные нежных слов… и уверенности, что никто не будет скучать по ней.
Элинор видела, что Кассандра отчаянно борется, старается одолеть свою немощь и отчаяние, – она нежно улыбалась, отвечая на вопросы Элинор, а когда ее исхудавшие пальцы раздвинули слоеный пирог из одеял, в которые она была укутана, из-под него показался пушистый купальный халат.
– Хоуп накупила мне уйму цветных купальных халатов с начесом и фланелевых ночных рубашек, да еще домашние туфли всех мыслимых и немыслимых цветов, так что теперь мне очень тепло и уютно.
– О, это так чудесно!
Внезапно Кассандра нахмурилась:
– Но у меня нет больше никакой одежды. Правда, сейчас мне больше ничего и не нужно – ведь я в основном лежу в постели.
– Конечно, дорогая. А когда вы будете готовы к выходу на улицу, Джейн, Хоуп и я доставим вам все, что необходимо. Мы будем счастливы совершить набег на магазины и порадуемся своей вакханалии.
Боже, только не Джейн.
Мысль Кассандры столь ясно и отчетливо передалась в выражении ее лица, что Элинор не могла этого не заметить.
– В чем дело, Кэсс?
– Я не могу видеть Джейн.
И не хочу, чтобы она что-нибудь покупала или делала для меня .
Теперь уж смутилась Элинор:
– Не можете видеть Джейн?
– Нет, и даже не знаю почему. Ведь в этом нет никакого смысла, правда? И все же не могли бы вы…
Элинор улыбнулась:
– Сделать так, чтобы ее здесь не было, не задев при этом ее чувств? Конечно, смогу. Вы не увидите Джейн Периш до тех пор, пока сами не будете готовы с ней встретиться.
Элинор замолчала, и на лице ее появилось выражение той самой сказочной крестной, которая когда-то убедила Кассандру провести лето в имении. Это был веселый и невинный, но вполне решительный взгляд миссис Санта-Клаус.
– Как чудесно, что вы снова здесь, ведь скоро Рождество. Я его уже чувствую. Это будет замечательное, изумительное Рождество. Для всех нас.
«Чейз даст шанс и вам тоже, Кассандра» – таков был смысл речи Элинор восемь лет назад. И тогда она была права – Чейз дал ей этот шанс.
Теперь же веселая миссис Санта-Клаус обещала ей то, чего она не могла принять. Кассандра знала, что к Рождеству ее здесь уже не будет: ей неминуемо придется уехать.
– Я думаю, Рождество всегда было чем-то тягостным для Чейза и Хоуп, по крайней мере начиная со смерти гран-пера. До этого семья Тесье всегда встречала Рождество в имении.
– А потом Виктор уже не хотел возвращаться в Напа-Вэлли на Рождество?
– Верно, – подтвердила Элинор. – Как вы догадались?
– Я смотрела видеокассету, на которой был снят сорок второй день рождения Френсис, и она что-то говорила Виктору насчет рождественских празднеств, возможно, предлагала ему провести Рождество в долине. По крайней мере мне кажется, что так я об этом и узнала. Но, помнится, я узнала кое-что еще… что-то гораздо более важное.
– Возможно, Виктор сказал вам это? Хоуп говорила, вы были рады видеть его, когда он навестил вас в больнице.
– Да, верно.
Но неужели она была рада видеть человека, заставившего Чейза разделить имение? Должно быть так, но причины она не помнила.
– Вы дружили с Виктором и прежде?
– Ну что вы, нет. Я даже никогда не видела его до того вечера перед праздником Хэллоуин, на котором мы впервые встретились. Он пришел ко мне домой на следующий день и… Это было так необычно и странно.
– Что, дорогая?
– Кажется, это все так не похоже на Виктора. Мы с ним говорили о чем-то важном.
– Но что это было?
– Не помню.
Конечно, он был у нее, Виктор. Неясная тень в ее неслушающейся памяти. Он спрашивал, почему она не хотела разговаривать с ним на вечере, удивлялся тому, что Чейз питает к нему отвращение, и недоумевал, пытаясь понять причину…
Но главное в этой беседе с Виктором Тесье таилось в полутьме неясных воспоминаний, в закоулках ее разрушенной памяти, в месте, которое было полностью затянуто мглой. Лишь одно удивительное по своей отчетливости убеждение не покидало ее окутанный туманом мозг:
– Виктору необходимо провести это Рождество в Напа. Ему необходимо поговорить с Чейзом и Хоуп. Не знаю почему, но я абсолютно в этом уверена.
Милая улыбка мелькнула на ее бледных губах.
Элинор тоже улыбнулась в ответ, не зная, стоит ли продолжать этот разговор.
– Мой Эндрю умер на Рождество, – неожиданно сказала она.
– О, Элинор, я не знала. Мне так жаль.
– Все в порядке, дорогая. Тогда все было совсем иначе. Он все еще оставался моим Эндрю, хотя болезнь Альцгеймера отняла у него все лучшее, что в нем было. Но в сентябре, когда умерла Френсис, сердце Эндрю начало давать сбои. Еще задолго до этого он говорил мне: когда наступает твое время, оно наступает. Он не любил никаких патетических высказываний, и он хотел жить ради меня, но не хотел стать для меня обузой. Эндрю даже как-то сказал, что, если такое время наступит, он просто покончит с собой.
– Неужели он это сделал?
– Убил себя? Нет! Он сделал бы это давным-давно, если бы знал, что ему предстоит. Но болезнь Альцгеймера такая коварная, Кассандра. На ранней стадии, когда она только начиналась, Эндрю был уверен, что справится с ней, но на самом деле все случилось совсем не так, как он предполагал. Когда болезнь усилилась, у него уже не было ни воли, ни способности принимать решение. Обещание, данное самому себе, терзало его, и это делало мучения еще более ужасными.
Мудрые глаза Элинор потемнели от печальных воспоминаний, и в них блеснули слезы.
– Я была благодарна судьбе за то, что Эндрю так и не смог выполнить своего замысла. Разве для меня было так уж важно, что он стал другим Эндрю, мало напоминавшим того человека, которого я любила целых сорок лет? Тот Эндрю был где-то внутри нового, внутри этой сжимавшейся оболочки. Я хотела, чтобы он оставался со мной всегда, всю мою жизнь, независимо ни от чего, и умоляла докторов сделать все возможное, чтобы продлить его жизнь. Но ничего не помогало. Я видела, как Эндрю страдал, бывали моменты, когда ему не хватало воздуха, он задыхался, не понимая почему. Под конец только мое эгоистическое желание не отпускать его любой ценой поддерживало в нем жизнь. Я слишком любила его и не могла сама ни на что решиться. Мне нужен был кто-то, кому бы я доверяла, кто понял бы.
– Чейз, – прошептала Кассандра.
– Я попросила его помочь мне позволить Эндрю умереть. Когда я вспоминаю все, что случилось, я даже сейчас не верю, но я позвонила Чейзу, и, конечно, он не отказал. Он сказал «да». Эндрю умер в ту же ночь во сне, сам, будто понял, что я собиралась сделать, и знал, насколько невозможно это было для меня.
Глаза Элинор наполнились слезами, но, когда она, лишь на мгновение отвернувшись, снова посмотрела на Кассандру, они были сухими и ярко блестели.
– Полагаю, вы уже догадались, что в моей истории есть мораль.
И есть еще много моралей и много разных правд о жизни и любви…
Возможно, на этот раз мораль заключалась в том, что миссис Санта-Клаус заставила себя жить без своего мистера Санта-Клауса, что она позволила себе полюбить снова.
– Вы должны рассказать Чейзу все, дорогая.
Нет, только не это!
– Я не могу.
Элинор видела, как Кассандра внезапно побледнела, и на лице ее отразился ужас.
– Я вас слишком утомила.
– Нет-нет, просто такое теперь со мной иногда случается. То я совершенно здорова и бодра, а то просто разваливаюсь на куски.
– Ладно, – решила Элинор, – в таком случае самое время уложить вас в постель, подоткнуть одеяло со всех сторон, и пусть вам приснится Рождество, Черная Гора, засахаренные сливы и сверкающее шампанское.
Когда немного времени спустя приехала Хоуп, она нашла Элинор в лилово-кремовой кухне.
– А вот и наша героиня! – воскликнула Элинор.
– О, мы выиграли процесс только потому, что у нас оказался хороший состав присяжных…
– Но без очень хорошего окружного прокурора и еще лучшего помощника окружного прокурора кто знает, что бы вышло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29