Я слышала, что она дружит с весьма экстраординарными личностями.
Пока Алексия удовлетворяла любопытство Генриетты, Роуз писала записку. Потом подозвала лакея и попросила отнести ее.
– Ей следовало бы устроить маскарад. Многие аристократы умирают от желания посетить ее вечер, но не решаются приехать, – сказала Генриетта.
– Федра никогда бы не согласилась с таким трусливым поведением, – сказала Алексия.
– Но если она хочет принимать лучших из лучших…
– Ради таких, как мы с тобой, она и приглашает лучших из лучших. Но если они не желают у нее бывать, это их дело, а для нее значения не имеет.
Ген улыбнулась, ей понравилась мысль о том, что подобные вопросы могут кого-то не волновать, даже леди Федру. Вернулся лакей.
– Маркиз вас примет в гостиной, миссис Брадуэлл. Глаза Генриетты расширились от изумления.
Роуз последовала за лакеем. Ей пришлось ждать довольно долго. Настолько долго, что она было решила, что маркиз снова передумал. Возможно, он хотел поставить ее на место, заставив просидеть несколько часов. Принимая во внимание ее записку, она сочла бы это справедливым.
Но наконец он вошел в комнату с рассеянным видом и неопределенным выражением лица, будто с трудом допускал в уголок своего сознания мысль о том, куда направляется.
Розалин присела в реверансе:
– Благодарю вас за то, что согласились меня принять.
– Ну, уж раз вы пригрозили поселиться в моей библиотеке и ждать бесконечно долго, у меня не оставалось выбора. Тетя Ген и ее дочь нарушили мое уединение в этом доме, и мне этого с лихвой хватает. Благодарю вас.
– Знаю, что я поступила нехорошо. Но мне хотелось выполнить эту обязанность как можно скорее. Было бы невежливо передать вам слова умирающего год спустя после того, как его не стало.
Маркиз окинул Розалин изучающим взглядом.
– То, что вы взяли на себя такую задачу, странно, потому что я едва знал его, но вы должны сказать мне, что собирались, и скажете это. Я слушаю.
Розалин почувствовала, как пересохло во рту.
– Он настаивал на том, чтобы я передала вам его слова в точности. Пожалуйста, постарайтесь их запомнить.
– Так произнесите их, миссис Брадуэлл.
Она устремила взгляд на ковер.
– Он просил передать вам, что вы постыдно пренебрегаете своими обязанностями. Пора вам покончить с отшельничеством и выйти в свет, а не потакать своим эксцентричным вкусам. Вы должны жениться и произвести на свет наследника, а также занять свое место в правительстве. Он сказал, что ваша семья обладает слишком хорошими мозгами, чтобы расточать их на пустяки, и что ваша жизнь не настолько вам принадлежит, чтобы жить как вам нравится, и это, черт возьми, правда.
Она не расслышала, чтобы он ответил бранью, не заметила в нем гнева и поэтому бросила на него украдкой взгляд.
Ничего. Никакой реакции. Его выбранил человек, покоящийся в могиле, отчитал как мальчишку и даже в каком-то смысле оскорбил, а ему все это было нипочем.
– Теперь я понимаю, почему он велел вам подождать и сказать мне это, когда умрет.
– Я боялась выполнить эту обязанность, потому что он выразился слишком грубо. И все же решила, что эта задача для меня может оказаться полезной, потому что поможет мне встретиться с вами в неофициальной обстановке. Надеюсь, что уделите мне еще немного своего времени.
Маркиз обдумывал ее слова, потом указал ей на оттоманку.
– Думаю, еще немного времени значения не имеет.
Розалин села. Маркиз остался стоять. Она бы предпочла, чтобы он тоже сел. Он стоял в десяти футах от нее, заложив руки за спину и готовый вполуха выслушать ее.
– Лорд Истербрук, хочу задать вам странный вопрос. Вы заплатили моему мужу, чтобы он женился на мне?
Он посмотрел на нее с несколько большим вниманием.
– Почему вы решили, что кто-то это сделал? Вы красивая женщина. Уверен, что этого для него было достаточно.
– Благодарю вас за комплимент, но для умного мужчины красота далеко не все.
– Если вы полагаете, что за этим стояло что-то еще, почему не спросите его самого?
– Потому что теперь между нами возникли такие отношения, что это не имеет больше особого значения. Я спросила совсем по другой причине.
Потому что Кайл хотел, чтобы она думала, что единственной выгодой для него в этом браке была она сама. Независимо от того, что она узнает сегодня, она все же сохранит эту маленькую иллюзию.
– Вне всякого сомнения, Хейден имел к этому отношение, если кто-либо вообще имел. Почему вы подумали, что это мог быть я?
– Лорд Хейден утверждает, что не делал этого, и он не лжет. Лорд Эллиот был слишком занят своей недавней женитьбой, чтобы думать о чем-нибудь другом. Вашу тетю Генриетту едва ли можно принять за ангела, проявившего милосердие к падшей женщине. Я решила, что это вы, потому что никого другого не остается.
Маркиз не спеша подошел к столу у окна и с отсутствующим видом поднял крышку золотой шкатулки, украшенной драгоценными камнями.
– Я признаюсь, что до известной степени воодушевил его. И было бы нескромно объяснять как.
– Почему?
– Это не имело никакого отношения к вам. Но Алексия дала моему брату больше счастья, чем, возможно, он заслуживает. Я это ценю, и мне хотелось сделать счастливой и ее тоже. – Он помолчал. – Вероятно, она вдохновила меня.
– На добрый поступок?
– Нет, не на добрый поступок, миссис Брадуэлл. На оптимистический взгляд на вещи.
Это было не то, что Розалин надеялась услышать. Она встала.
– Понимаю. Я думала, что, может быть… Не важно. Всего хорошего. Спасибо, что приняли меня.
Она уже дошла до двери, прежде чем он заговорил снова:
– А что вы подумали?
– Что, возможно, вас интересует справедливость. И что вы хотели исправить несправедливость.
Похоже, это его позабавило.
– А если бы так и было?
– Я бы попросила вашего совета по вопросу о природе справедливости и возмездия.
– Очаровательно и интригующе. Люди редко обращаются ко мне за советом. Не могу припомнить, когда это случилось в последний раз.
Похоже, маркиза заинтриговала необычность предположения Роуз.
– В связи с тем, что я сказал, могу добавить, что у меня нет опыта давать советы, но новизна ситуации забавляет меня. Если хотите спросить, спрашивайте. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы ответить.
Роуз извлекла из ридикюля письмо Тима.
– Заинтересованность Норбери в моем брате объяснялась не только денежным вопросом, задетой гордостью или желанием восстановить справедливость. Тим рассказал мне правду, а я заставила его записать это.
Истербрук взял письмо и прочел.
– Вы показали это мужу?
– Нет. Ситуация и так напряженная из-за смерти графа, и между мужем и Норбери давняя вражда. А после истории со мной, если бы Кайл увидел это, то мог бы…
– Неправильно понять вашу историю? Вероятно, за этой враждой кроется больше, чем вы сказали? Он бы вызвал Норбери?
– Возможно, произошло бы что-нибудь вроде того. Истербрук снова просмотрел письмо.
– Это слова преступника. В лучшем случае это признание вызывает сомнения и вопросы. Оно по меньшей мере бесполезно.
– Тимоти считал так же. И это означает, что он не лжет. Я не думаю, что Норбери впервые использовал женщину подобным образом. Деревня, где вырос мой муж… Когда они были мальчиками, случилось кое-что. Это касалось тетки Кайла. И все эти празднества и приемы…
– Вы имеете в виду принуждение женщин? Так сказано в этой бумаге. – Лорд Истербрук смотрел на письмо с явным отвращением. – Есть пределы, которые допускает любая женщина. Тем более девушка. И все же закон здесь бессилен. Нет никого, кто бы под присягой подтвердил эти сведения.
– Есть девушка, если удастся ее найти. Есть тетка Кайла. Есть, наконец, мой муж.
– Это случилось много лет назад. Мистер Брадуэлл был мальчиком. Боюсь, он считает, что не произошло ничего серьезного.
– Я уверена, он знает.
– Миссис Брадуэлл, мы говорим о графе. Остальные пэры никогда не признают его виновным, тем более публично. В палате лордов не может быть такого процесса. Сомневаюсь даже, что до этого могло бы дойти.
– Вы хотите сказать, что его слово перевесит слова простых женщин, которым он причинил зло много лет назад?
Так было всегда. Даже не будучи графом, а только виконтом, Норбери был недосягаем. Теперь же, став графом Коттингтоном, тем более оказался в полной безопасности. Возможно, наступит день, когда она найдет другой способ добиться справедливости.
Розалин преодолела несколько ярдов, отделявших ее от Истербрука, чтобы взять у него письмо.
Он отвел руку с письмом за спину.
– Я оставлю его у себя, миссис Брадуэлл. Оно может только повредить вам и вашему мужу.
– Я совершила ошибку, обратившись к вам. Неправильно думала о вас. Забыла, что пэры судят себе подобных не так, как остальных людей.
Маркиз не ответил, и Роуз ушла. Теперь у нее не оставалось даже слабого подтверждения того, что Тим мог представить свидетельства преступной извращенности Норбери.
Розалин любовалась мужем, глядя на него через пространство бального зала. Сегодня вечером Кайл выглядел необычайно красивым. Его новый фрак темно-синего цвета подчеркивал яркий цвет глаз. Линии фрака, плотно его облегавшего по нынешней моде, демонстрировали его внушительную фигуру. Но самым впечатляющим был его жилет. Он был приглушенного оттенка, но ничуть не выглядел слишком консервативным и в нем сочетались серебристые нити, переплетаясь с сапфировыми.
Кайл казался здесь своим и держался естественно. Сейчас он беседовал с кем-то из художников, друзей Федры. Время, проведенное Кайлом в Париже, сделало его привлекательным для собравшихся здесь сегодня людей.
Его заметили и другие. В особенности дамы. Сегодня он не был столе сдержанным, как всегда.
– Вы не должны о нем беспокоиться, Роуз, – сказала ей на ухо леди Федра.
Роуз вздрогнула. Она не заметила, как Федра подошла к ней.
– Нет, я не волнуюсь. Он чувствует себя свободно. Очень непринужденно.
Впрочем, о леди Федре тоже не приходилось беспокоиться. Она убрала свои огненные волосы в модную нынче корону. Зеленое, как мята, платье оттеняло белоснежность кожи. На сегодняшний вечер она отказалась от свойственной ей эксцентричности.
– Я имею в виду не манеру держаться в обществе, Роуз. Я думала, что, возможно, вы ревнуете его из-за такого внимания к нему женщин.
– Я знаю, что и в этом отношении могу быть спокойна. – Она это и в самом деле знала. Настолько хорошо, что ей и в голову не приходило ревновать. – Но меня беспокоит, конечно, не недостаток его привлекательности.
– Раз он обладает таким огромным обаянием, что очевидно, то это ясно без слов. И все же если вы спокойны, это хорошо. В таком случае вы можете принимать приглашения, которые вам сделают не из лучших побуждений, и использовать их ко благу, на что хозяйки салонов не рассчитывают. Судя по тому, как все выглядит, скоро начнут поступать такие приглашения.
Одна из дам приблизилась к Кайлу, беседовавшему с художником, и было очевидно, что намерения ее оставляют желать лучшего. Кайл любезно болтал с ней и, казалось, не замечал, как она вспыхивает, когда его синие глаза обращаются к ней.
Он заметил, что Роуз смотрит на него, оставил художника, прекратил флирт и подошел к ней.
– В городе будет много поводов для ревности и зависти, когда откроется сезон, леди Федра. Слух о вашем приеме заставит многих пожалеть о том, что они не сделали свои дома открытыми раньше.
– Этот день сделал возможным собрать моих друзей. Мне не пришлось разбираться и привередничать, чтобы избежать провала. Что же касается других, Эллиот сказал, что я должна пригласить пэров, находящихся сейчас в городе, вместе с женами, потому что его брат никогда не устраивает приемов. К счастью, Норбери не появился, хотя он проявил дурной вкус и принял приглашение.
Кайл не моргнул глазом при известии о Норбери. Вместо этого он оглядел гостей с того удобного для обзора возвышения, где находился.
– А где лорд Эллиот? Я его не видел с момента нашего прибытия.
– Старший брат заманил его в курительную. Истербрук пробыл здесь десять минут и тут же нашел предлог, чтобы удалиться. – Федра оглядела зал и нахмурилась: – О Боже! Сара Роутон пытает мистера Тернера своей глупостью. У него такой вид, будто сейчас заснет стоя. Я должна прийти ему на помощь.
Она оставила Роуз и Кайла, чтобы выполнить свой долг хозяйки.
– Сегодня Федра особенно прелестна, – сказал Кайл. – Но не так хороша, как ты, Роуз. Ты превосходишь всех женщин, собравшихся здесь.
Она почувствовала, что краснеет под его взглядом.
– Довольно странно появиться в свете, особенно принимая во внимание события последних месяцев и мое изгнание. У меня ощущение, что я еще стою одной ногой в классной комнате и не принадлежу к этому обществу.
– Никто не заметил твоего легкого смущения. Они видят только твое изящество и спокойствие, уверяю тебя. И я утверждаю, что ты не была красивее в первый раз, когда появилась в свете.
– На самом деле у меня никогда не было официального дебюта. Тогда у нас не было денег. О, как я огорчалась в то время. Жить в провинции вместо Лондона. У меня было ощущение, что мою жизнь украли. С год или два я ненавидела тот дом. А теперь мне так хочется поехать туда. Не странно ли, Кайл? Не так давно он был моей тюрьмой, и все-таки я по нему скучаю.
– Он навсегда останется твоим домом, Роуз. Возможно, он никогда и не был тюрьмой, а был святилищем. И ты снова в нем нуждаешься?
– Я нуждаюсь в передышке, в некотором времени, чтобы в тишине оплакать потерю брата. Уверена, что никогда больше его не увижу.
Кайл предложил ей руку:
– Тогда уедем отсюда. Но сейчас нам следует пройтись по этому прекрасному бальному залу. Ты однажды проявила любезность к моим друзьям. Леди Федра и Генриетта назвали пару имен знакомых мне людей, в том числе Жан-Пьера. Я хочу тебя с ними познакомить, чтобы мне можно было раздуваться от гордости, оттого что ты моя жена.
Конечно, Роуз ослепила их всех. Кайл это предвидел. Ее элегантность, умение держаться, красота и доброта сделали свое дело. Она серьезно участвовала в разговорах с теми его друзьями, которых не встречала прежде, и терпеливо выслушивала их.
Ей не суждено было узнать, что мистер Хамилтон, банкир, проклял всю ее семью, когда Кайл сообщил ему о своей невесте. Хамилтон знал братьев Лонгуорт слишком хорошо.
Никогда она не узнала, что и миссис Кадвелл, муж которой проектировал мосты по всей стране, во всеуслышание объявила, что скандально известная Розалин Лонгуорт никогда не появится у нее за столом, даже став респектабельной дамой и женой друга ее мужа.
Кайл знал, что они круто переменят мнение о ней, как только ее увидят, как это произошло с его родственниками. Приглашение на вечер, где они оказались в обществе леди и лордов и деятелей искусства, вероятно, тоже способствовало смягчению их позиций. А уж то, что касается пунша, который они пили из чаш маркиза, вне всякого сомнения, представило все в ином свете.
Если бы Жан-Пьер не назвал Генриетте имен своих друзей, то, возможно, эта встреча и не состоялась. Кайл считал, что этого не случилось бы никогда. Он был готов свести эти дружеские отношения к формальным деловым связям. Но похоже было, что жене его друзья понравились.
Кайл проводил Роуз через зал, после того как состоялись новые знакомства. Она увидела Алексию, как раз когда их заметил кое-кто еще – Норбери.
Значит, он все-таки явился.
– Почему бы тебе не поговорить с Алексией, Роуз? А я попытаюсь найти лорда Эллиота. Он предлагал на следующей неделе устроить соревнования по гребле.
Она удалилась, а Норбери направился к Кайлу.
– Вы не ответили на мои письма, – сказал он приблизившись. – Я просил вас приехать, однако вы этого не сделали.
– Я был слишком занят, чтобы приехать, да и вообще не склонен откликаться на ваши просьбы. Что же касается писем, то мне на них нечего ответить. Я даже не мог понять первого, потому что ваши обвинения иррациональны.
– Но вы их отлично поняли.
Да, он их понял. Первое письмо было всего лишь бессвязным пьяным бредом человека, изливавшего свое недовольство уже почившим отцом. Смесь ненависти, сожаления и горя – все это было слишком свежо и слишком полно откровений, чтобы писать это в трезвом состоянии, тем более Кайлу Брадуэллу.
С другой стороны, кому еще мог Норбери написать такое? Уж конечно, не тем, кто участвовал в его оргиях.
Кайл не был уверен в том, что Норбери помнил содержание своего письма, а также горькие и странные намеки на то, что они будто бы сводные братья. Но другие письма, вполне хладнокровные, трезвые и полные яда, Норбери, вероятно, мог процитировать наизусть.
– Мне есть что вам сказать, Кайл. И вы должны это услышать.
– В таком случае нам лучше отойти подальше. В библиотеке мы будем наедине.
К счастью, в библиотеке никого не было. Обвинения Норбери прозвучали, как только за ними закрылась дверь.
– Вы пытались помочь выкрутиться этому подонку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Пока Алексия удовлетворяла любопытство Генриетты, Роуз писала записку. Потом подозвала лакея и попросила отнести ее.
– Ей следовало бы устроить маскарад. Многие аристократы умирают от желания посетить ее вечер, но не решаются приехать, – сказала Генриетта.
– Федра никогда бы не согласилась с таким трусливым поведением, – сказала Алексия.
– Но если она хочет принимать лучших из лучших…
– Ради таких, как мы с тобой, она и приглашает лучших из лучших. Но если они не желают у нее бывать, это их дело, а для нее значения не имеет.
Ген улыбнулась, ей понравилась мысль о том, что подобные вопросы могут кого-то не волновать, даже леди Федру. Вернулся лакей.
– Маркиз вас примет в гостиной, миссис Брадуэлл. Глаза Генриетты расширились от изумления.
Роуз последовала за лакеем. Ей пришлось ждать довольно долго. Настолько долго, что она было решила, что маркиз снова передумал. Возможно, он хотел поставить ее на место, заставив просидеть несколько часов. Принимая во внимание ее записку, она сочла бы это справедливым.
Но наконец он вошел в комнату с рассеянным видом и неопределенным выражением лица, будто с трудом допускал в уголок своего сознания мысль о том, куда направляется.
Розалин присела в реверансе:
– Благодарю вас за то, что согласились меня принять.
– Ну, уж раз вы пригрозили поселиться в моей библиотеке и ждать бесконечно долго, у меня не оставалось выбора. Тетя Ген и ее дочь нарушили мое уединение в этом доме, и мне этого с лихвой хватает. Благодарю вас.
– Знаю, что я поступила нехорошо. Но мне хотелось выполнить эту обязанность как можно скорее. Было бы невежливо передать вам слова умирающего год спустя после того, как его не стало.
Маркиз окинул Розалин изучающим взглядом.
– То, что вы взяли на себя такую задачу, странно, потому что я едва знал его, но вы должны сказать мне, что собирались, и скажете это. Я слушаю.
Розалин почувствовала, как пересохло во рту.
– Он настаивал на том, чтобы я передала вам его слова в точности. Пожалуйста, постарайтесь их запомнить.
– Так произнесите их, миссис Брадуэлл.
Она устремила взгляд на ковер.
– Он просил передать вам, что вы постыдно пренебрегаете своими обязанностями. Пора вам покончить с отшельничеством и выйти в свет, а не потакать своим эксцентричным вкусам. Вы должны жениться и произвести на свет наследника, а также занять свое место в правительстве. Он сказал, что ваша семья обладает слишком хорошими мозгами, чтобы расточать их на пустяки, и что ваша жизнь не настолько вам принадлежит, чтобы жить как вам нравится, и это, черт возьми, правда.
Она не расслышала, чтобы он ответил бранью, не заметила в нем гнева и поэтому бросила на него украдкой взгляд.
Ничего. Никакой реакции. Его выбранил человек, покоящийся в могиле, отчитал как мальчишку и даже в каком-то смысле оскорбил, а ему все это было нипочем.
– Теперь я понимаю, почему он велел вам подождать и сказать мне это, когда умрет.
– Я боялась выполнить эту обязанность, потому что он выразился слишком грубо. И все же решила, что эта задача для меня может оказаться полезной, потому что поможет мне встретиться с вами в неофициальной обстановке. Надеюсь, что уделите мне еще немного своего времени.
Маркиз обдумывал ее слова, потом указал ей на оттоманку.
– Думаю, еще немного времени значения не имеет.
Розалин села. Маркиз остался стоять. Она бы предпочла, чтобы он тоже сел. Он стоял в десяти футах от нее, заложив руки за спину и готовый вполуха выслушать ее.
– Лорд Истербрук, хочу задать вам странный вопрос. Вы заплатили моему мужу, чтобы он женился на мне?
Он посмотрел на нее с несколько большим вниманием.
– Почему вы решили, что кто-то это сделал? Вы красивая женщина. Уверен, что этого для него было достаточно.
– Благодарю вас за комплимент, но для умного мужчины красота далеко не все.
– Если вы полагаете, что за этим стояло что-то еще, почему не спросите его самого?
– Потому что теперь между нами возникли такие отношения, что это не имеет больше особого значения. Я спросила совсем по другой причине.
Потому что Кайл хотел, чтобы она думала, что единственной выгодой для него в этом браке была она сама. Независимо от того, что она узнает сегодня, она все же сохранит эту маленькую иллюзию.
– Вне всякого сомнения, Хейден имел к этому отношение, если кто-либо вообще имел. Почему вы подумали, что это мог быть я?
– Лорд Хейден утверждает, что не делал этого, и он не лжет. Лорд Эллиот был слишком занят своей недавней женитьбой, чтобы думать о чем-нибудь другом. Вашу тетю Генриетту едва ли можно принять за ангела, проявившего милосердие к падшей женщине. Я решила, что это вы, потому что никого другого не остается.
Маркиз не спеша подошел к столу у окна и с отсутствующим видом поднял крышку золотой шкатулки, украшенной драгоценными камнями.
– Я признаюсь, что до известной степени воодушевил его. И было бы нескромно объяснять как.
– Почему?
– Это не имело никакого отношения к вам. Но Алексия дала моему брату больше счастья, чем, возможно, он заслуживает. Я это ценю, и мне хотелось сделать счастливой и ее тоже. – Он помолчал. – Вероятно, она вдохновила меня.
– На добрый поступок?
– Нет, не на добрый поступок, миссис Брадуэлл. На оптимистический взгляд на вещи.
Это было не то, что Розалин надеялась услышать. Она встала.
– Понимаю. Я думала, что, может быть… Не важно. Всего хорошего. Спасибо, что приняли меня.
Она уже дошла до двери, прежде чем он заговорил снова:
– А что вы подумали?
– Что, возможно, вас интересует справедливость. И что вы хотели исправить несправедливость.
Похоже, это его позабавило.
– А если бы так и было?
– Я бы попросила вашего совета по вопросу о природе справедливости и возмездия.
– Очаровательно и интригующе. Люди редко обращаются ко мне за советом. Не могу припомнить, когда это случилось в последний раз.
Похоже, маркиза заинтриговала необычность предположения Роуз.
– В связи с тем, что я сказал, могу добавить, что у меня нет опыта давать советы, но новизна ситуации забавляет меня. Если хотите спросить, спрашивайте. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы ответить.
Роуз извлекла из ридикюля письмо Тима.
– Заинтересованность Норбери в моем брате объяснялась не только денежным вопросом, задетой гордостью или желанием восстановить справедливость. Тим рассказал мне правду, а я заставила его записать это.
Истербрук взял письмо и прочел.
– Вы показали это мужу?
– Нет. Ситуация и так напряженная из-за смерти графа, и между мужем и Норбери давняя вражда. А после истории со мной, если бы Кайл увидел это, то мог бы…
– Неправильно понять вашу историю? Вероятно, за этой враждой кроется больше, чем вы сказали? Он бы вызвал Норбери?
– Возможно, произошло бы что-нибудь вроде того. Истербрук снова просмотрел письмо.
– Это слова преступника. В лучшем случае это признание вызывает сомнения и вопросы. Оно по меньшей мере бесполезно.
– Тимоти считал так же. И это означает, что он не лжет. Я не думаю, что Норбери впервые использовал женщину подобным образом. Деревня, где вырос мой муж… Когда они были мальчиками, случилось кое-что. Это касалось тетки Кайла. И все эти празднества и приемы…
– Вы имеете в виду принуждение женщин? Так сказано в этой бумаге. – Лорд Истербрук смотрел на письмо с явным отвращением. – Есть пределы, которые допускает любая женщина. Тем более девушка. И все же закон здесь бессилен. Нет никого, кто бы под присягой подтвердил эти сведения.
– Есть девушка, если удастся ее найти. Есть тетка Кайла. Есть, наконец, мой муж.
– Это случилось много лет назад. Мистер Брадуэлл был мальчиком. Боюсь, он считает, что не произошло ничего серьезного.
– Я уверена, он знает.
– Миссис Брадуэлл, мы говорим о графе. Остальные пэры никогда не признают его виновным, тем более публично. В палате лордов не может быть такого процесса. Сомневаюсь даже, что до этого могло бы дойти.
– Вы хотите сказать, что его слово перевесит слова простых женщин, которым он причинил зло много лет назад?
Так было всегда. Даже не будучи графом, а только виконтом, Норбери был недосягаем. Теперь же, став графом Коттингтоном, тем более оказался в полной безопасности. Возможно, наступит день, когда она найдет другой способ добиться справедливости.
Розалин преодолела несколько ярдов, отделявших ее от Истербрука, чтобы взять у него письмо.
Он отвел руку с письмом за спину.
– Я оставлю его у себя, миссис Брадуэлл. Оно может только повредить вам и вашему мужу.
– Я совершила ошибку, обратившись к вам. Неправильно думала о вас. Забыла, что пэры судят себе подобных не так, как остальных людей.
Маркиз не ответил, и Роуз ушла. Теперь у нее не оставалось даже слабого подтверждения того, что Тим мог представить свидетельства преступной извращенности Норбери.
Розалин любовалась мужем, глядя на него через пространство бального зала. Сегодня вечером Кайл выглядел необычайно красивым. Его новый фрак темно-синего цвета подчеркивал яркий цвет глаз. Линии фрака, плотно его облегавшего по нынешней моде, демонстрировали его внушительную фигуру. Но самым впечатляющим был его жилет. Он был приглушенного оттенка, но ничуть не выглядел слишком консервативным и в нем сочетались серебристые нити, переплетаясь с сапфировыми.
Кайл казался здесь своим и держался естественно. Сейчас он беседовал с кем-то из художников, друзей Федры. Время, проведенное Кайлом в Париже, сделало его привлекательным для собравшихся здесь сегодня людей.
Его заметили и другие. В особенности дамы. Сегодня он не был столе сдержанным, как всегда.
– Вы не должны о нем беспокоиться, Роуз, – сказала ей на ухо леди Федра.
Роуз вздрогнула. Она не заметила, как Федра подошла к ней.
– Нет, я не волнуюсь. Он чувствует себя свободно. Очень непринужденно.
Впрочем, о леди Федре тоже не приходилось беспокоиться. Она убрала свои огненные волосы в модную нынче корону. Зеленое, как мята, платье оттеняло белоснежность кожи. На сегодняшний вечер она отказалась от свойственной ей эксцентричности.
– Я имею в виду не манеру держаться в обществе, Роуз. Я думала, что, возможно, вы ревнуете его из-за такого внимания к нему женщин.
– Я знаю, что и в этом отношении могу быть спокойна. – Она это и в самом деле знала. Настолько хорошо, что ей и в голову не приходило ревновать. – Но меня беспокоит, конечно, не недостаток его привлекательности.
– Раз он обладает таким огромным обаянием, что очевидно, то это ясно без слов. И все же если вы спокойны, это хорошо. В таком случае вы можете принимать приглашения, которые вам сделают не из лучших побуждений, и использовать их ко благу, на что хозяйки салонов не рассчитывают. Судя по тому, как все выглядит, скоро начнут поступать такие приглашения.
Одна из дам приблизилась к Кайлу, беседовавшему с художником, и было очевидно, что намерения ее оставляют желать лучшего. Кайл любезно болтал с ней и, казалось, не замечал, как она вспыхивает, когда его синие глаза обращаются к ней.
Он заметил, что Роуз смотрит на него, оставил художника, прекратил флирт и подошел к ней.
– В городе будет много поводов для ревности и зависти, когда откроется сезон, леди Федра. Слух о вашем приеме заставит многих пожалеть о том, что они не сделали свои дома открытыми раньше.
– Этот день сделал возможным собрать моих друзей. Мне не пришлось разбираться и привередничать, чтобы избежать провала. Что же касается других, Эллиот сказал, что я должна пригласить пэров, находящихся сейчас в городе, вместе с женами, потому что его брат никогда не устраивает приемов. К счастью, Норбери не появился, хотя он проявил дурной вкус и принял приглашение.
Кайл не моргнул глазом при известии о Норбери. Вместо этого он оглядел гостей с того удобного для обзора возвышения, где находился.
– А где лорд Эллиот? Я его не видел с момента нашего прибытия.
– Старший брат заманил его в курительную. Истербрук пробыл здесь десять минут и тут же нашел предлог, чтобы удалиться. – Федра оглядела зал и нахмурилась: – О Боже! Сара Роутон пытает мистера Тернера своей глупостью. У него такой вид, будто сейчас заснет стоя. Я должна прийти ему на помощь.
Она оставила Роуз и Кайла, чтобы выполнить свой долг хозяйки.
– Сегодня Федра особенно прелестна, – сказал Кайл. – Но не так хороша, как ты, Роуз. Ты превосходишь всех женщин, собравшихся здесь.
Она почувствовала, что краснеет под его взглядом.
– Довольно странно появиться в свете, особенно принимая во внимание события последних месяцев и мое изгнание. У меня ощущение, что я еще стою одной ногой в классной комнате и не принадлежу к этому обществу.
– Никто не заметил твоего легкого смущения. Они видят только твое изящество и спокойствие, уверяю тебя. И я утверждаю, что ты не была красивее в первый раз, когда появилась в свете.
– На самом деле у меня никогда не было официального дебюта. Тогда у нас не было денег. О, как я огорчалась в то время. Жить в провинции вместо Лондона. У меня было ощущение, что мою жизнь украли. С год или два я ненавидела тот дом. А теперь мне так хочется поехать туда. Не странно ли, Кайл? Не так давно он был моей тюрьмой, и все-таки я по нему скучаю.
– Он навсегда останется твоим домом, Роуз. Возможно, он никогда и не был тюрьмой, а был святилищем. И ты снова в нем нуждаешься?
– Я нуждаюсь в передышке, в некотором времени, чтобы в тишине оплакать потерю брата. Уверена, что никогда больше его не увижу.
Кайл предложил ей руку:
– Тогда уедем отсюда. Но сейчас нам следует пройтись по этому прекрасному бальному залу. Ты однажды проявила любезность к моим друзьям. Леди Федра и Генриетта назвали пару имен знакомых мне людей, в том числе Жан-Пьера. Я хочу тебя с ними познакомить, чтобы мне можно было раздуваться от гордости, оттого что ты моя жена.
Конечно, Роуз ослепила их всех. Кайл это предвидел. Ее элегантность, умение держаться, красота и доброта сделали свое дело. Она серьезно участвовала в разговорах с теми его друзьями, которых не встречала прежде, и терпеливо выслушивала их.
Ей не суждено было узнать, что мистер Хамилтон, банкир, проклял всю ее семью, когда Кайл сообщил ему о своей невесте. Хамилтон знал братьев Лонгуорт слишком хорошо.
Никогда она не узнала, что и миссис Кадвелл, муж которой проектировал мосты по всей стране, во всеуслышание объявила, что скандально известная Розалин Лонгуорт никогда не появится у нее за столом, даже став респектабельной дамой и женой друга ее мужа.
Кайл знал, что они круто переменят мнение о ней, как только ее увидят, как это произошло с его родственниками. Приглашение на вечер, где они оказались в обществе леди и лордов и деятелей искусства, вероятно, тоже способствовало смягчению их позиций. А уж то, что касается пунша, который они пили из чаш маркиза, вне всякого сомнения, представило все в ином свете.
Если бы Жан-Пьер не назвал Генриетте имен своих друзей, то, возможно, эта встреча и не состоялась. Кайл считал, что этого не случилось бы никогда. Он был готов свести эти дружеские отношения к формальным деловым связям. Но похоже было, что жене его друзья понравились.
Кайл проводил Роуз через зал, после того как состоялись новые знакомства. Она увидела Алексию, как раз когда их заметил кое-кто еще – Норбери.
Значит, он все-таки явился.
– Почему бы тебе не поговорить с Алексией, Роуз? А я попытаюсь найти лорда Эллиота. Он предлагал на следующей неделе устроить соревнования по гребле.
Она удалилась, а Норбери направился к Кайлу.
– Вы не ответили на мои письма, – сказал он приблизившись. – Я просил вас приехать, однако вы этого не сделали.
– Я был слишком занят, чтобы приехать, да и вообще не склонен откликаться на ваши просьбы. Что же касается писем, то мне на них нечего ответить. Я даже не мог понять первого, потому что ваши обвинения иррациональны.
– Но вы их отлично поняли.
Да, он их понял. Первое письмо было всего лишь бессвязным пьяным бредом человека, изливавшего свое недовольство уже почившим отцом. Смесь ненависти, сожаления и горя – все это было слишком свежо и слишком полно откровений, чтобы писать это в трезвом состоянии, тем более Кайлу Брадуэллу.
С другой стороны, кому еще мог Норбери написать такое? Уж конечно, не тем, кто участвовал в его оргиях.
Кайл не был уверен в том, что Норбери помнил содержание своего письма, а также горькие и странные намеки на то, что они будто бы сводные братья. Но другие письма, вполне хладнокровные, трезвые и полные яда, Норбери, вероятно, мог процитировать наизусть.
– Мне есть что вам сказать, Кайл. И вы должны это услышать.
– В таком случае нам лучше отойти подальше. В библиотеке мы будем наедине.
К счастью, в библиотеке никого не было. Обвинения Норбери прозвучали, как только за ними закрылась дверь.
– Вы пытались помочь выкрутиться этому подонку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32