С изящной легкостью и плавностью Брадуэлл посадил Розалин себе на колени.
Удивление уступило место тревоге. Свет в карете вдруг потускнел. Изогнувшись всем телом, Розалин увидела, что Брадуэлл задернул занавески.
– Что вы делаете?
Сквозь одежду она ощутила его бедра и попыталась встать, но рука, поддерживавшая ее за спину, не позволила, а иначе она бы упала или высвободилась бы. Розалин выпрямила спину, чтобы обеспечить себе хотя бы некоторую независимость.
– Что вы делаете? – повторила она.
Взгляд Брадуэлла следовал за кончиками пальцев, ласкавших ее щеку уже знакомым ей движением. Только на этот раз его прикосновения не прерывались. Он нежно приподнял ее подбородок, не позволив уклониться от поцелуя. Это был легкий поцелуй, как тот, в поле, но губы ее задрожали, а все тело охватил трепет.
– Я проверяю, справедливо ли вы оцениваете мое предложение и не живут ли в вас предрассудки? – Он снова поцеловал ее. – Я отдаю на ваш суд свое дело, с тем чтобы вы приняли окончательное решение при одном только условии, которое стоило внимания.
– Окончательное решение?
Значение, которое он вложил в эти слова, смутило Розалин. Она уперлась руками в его плечи и отпрянула.
Он улыбнулся и без усилия снова привлек ее к себе. Последовала медленная и не слишком серьезная борьба. Розалин не оборонялась по-настоящему, а он по-настоящему не настаивал. Она всего лишь пыталась высвободиться из этих слишком интимных и обязывающих объятий, он же продолжал ее удерживать.
Каким-то образом ему удалось удержать позицию. Но если он думал соблазнить ее, то серьезно заблуждался. Она снова принялась его отталкивать, упираясь в плечи.
– Боже милостивый! Не думаете же вы… здесь… в карете?
– Ни в коем случае. Конечно, только если вы не попросите об этом сами.
Просить об этом? Розалин изо всех сил старалась подавить усмешку.
Однако он ее заметил.
– Вы правы. Лучше оставить это до другого случая.
Розалин готова была посмеяться над его самонадеянностью, но не смогла, потому что он снова начал целовать ее. И вдруг его действия перестали ей казаться невинной игрой. Его поцелуй в поле удивил ее, поцелуй на кухне покорил, этот же напугал.
Возбуждение, струившееся прежде медленно, теперь мгновенно обрушилось на нее как наводнение. Его страстный и властный поцелуй смел все преграды, на которых держалась ее физическая инертность. Ее тело на этот раз откликнулось мгновенно, будто уже было знакомо с ожидавшим его наслаждением и жаждало испытать его снова.
Эти нежные прикосновения губ к ее губам привели ее туда, где не оставалось места ни для раздумий, ни даже для дыхания.
Его поцелуи в губы и шею соблазняли и волновали ее. Легкие покусывания мочки уха посылали трепет восторга в ее кровь. Если брак означал это, и только это, она бы, несомненно, приняла его предложение.
Но Розалин знала, что этим дело не ограничится и его страсть, как и ее собственная, будет усиливаться. Она ощущала это в нем, чувствовала. Розалин знала, к чему ведут эти маленькие радости и чем заканчиваются.
На этот раз Брадуэллу не пришлось ее уговаривать разомкнуть губы. Она покорилась его вторжению, потому что уже знала, какое это приносит наслаждение. Он завладел ее ртом и исследовал его нежно и тщательно, будто знал, как вызвать в ней трепет восторга и отклик, которые отзовутся во всех уголках ее тела. И скоро она перестала замечать что-либо, кроме этого, и желала только чувствовать и чувствовать наслаждение без конца.
Брадуэлл продолжал ее ласкать, и скоро этот весенний ветерок ее наслаждения превратился в жаркий летний ветер. Розалин чувствована прикосновение его руки под плащом сквозь ткань платья и корсет, теплой и твердой руки, уверенной в своих действиях. Хотя это властное прикосновение и смущало, и даже шокировало ее, тело покорялось ему и даже к нему стремилось. И вскоре Розалин начала раздражать преграда, отделявшая ее от него. Буря безумия грозила ворваться в ее сознание и затопить его.
Брадуэлл целовал ее и ласкал грудь, и эти ласки вызывали молниеносный и бурный отклик. Ее тело откликалось на них немедленно, будто только этого и ждало. Прикосновения его пальцев погружали Розалин в столь острое наслаждение, что ей уже трудно было его переносить.
Брадуэлл нашел отвердевший сосок и ласкал и дразнил его до тех пор, пока все ее тело не завибрировало. Образы других, более откровенных и интимных наслаждений и ласк, затопили ее сознание. Он доводил ее до безумия. До помешательства. Теперь она поняла, что он имел в виду, говоря о телесном голоде. Она поняла его намеки на возможность того, чтобы просить о близости, потому что мысленно уже просила.
Розалин сжимала руки, пытаясь сохранить связь с внешним миром, но его рука лишала ее этой возможности. Розалин сжимала зубы, чтобы удержаться от крика или стона. Она ждала облегчения…
И именно в тот момент, когда она была готова сорвать с себя одежду, чтобы ощутить его всем телом, всей кожей, что-бы он заполнил мучительную пустоту в ней, Брадуэлл остановился.
Розалин с трудом могла вздохнуть. Она была не в силах я думать. И сладостные нежные поцелуи, которыми закончился этот взрыв страсти, казались ей теперь жестокой шуткой. Она с трудом открыла глаза и заморгала, возвращаясь к реальной жизни, к сознанию, что сидит в экипаже, увидела его стенку и потолок, а потом и Кайла.
Он смотрел на нее, не более удовлетворенный, чем она. Возможно, он ждал, что она попросит о большем, как и предполагал и о чем сказал ей. И, да смилуется над ней Господь, она была почти готова это сделать, однако его пальцы, прижимавшиеся к ее губам, не позволили ей.
– Дайте согласие выйти за меня, Розалин.
Желание все еще управляло ее волей. Сладкая мука не прекратилась. Но по мере того как буря медленно стихала, ее охватывало ощущение покоя, красоты и свободы. Розалин будто погрузилась в блаженное и беззаботное оцепенение, пронизанное воспоминаниями о его поцелуях и прикосновениях. И это напомнило ей о том, что она чувствовала в тот день, лежа на холме и глядя вверх на безбрежное небо.
– Да. Я выйду за вас.
Глава 9
Клерк провел Кайла в спартанского вида гостиную в Сити, представлявшую собой часть анфилады комнат, таких, какими должен располагать солиситор. Кайл догадывался, что спальня, должно быть, расположена за закрытой дверью в дальнем конце комнаты, напротив венецианского окна с полукруглым стеклом наверху.
Приглашение в эту квартиру было вызвано его письмом лорду Хейдену. Должно быть, хозяин использовал ее для деловых встреч. Возможно, до женитьбы он встречался здесь с женщинами. Но скорее для частных дел, таких, какие значились в списке на страницах, горой наваленных на письменном столе у окна.
Лорд Хейден встретил и приветствовал его. Они устроились у камина в двух глубоких креслах, обитых красной тканью.
Воспоминание об их последней встрече отбрасывало мрачную тень и на эту. В тот раз лорд Хейден Ротуэлл пришел к нему, после того как Кайл отклонил подобное приглашение.
– Мисс Лонгуорт просила меня поговорить с вами от ее имени, – сказал лорд Хейден. – Она намекнула на то, что это предложили вы.
– Обдумывая мое предложение, она проявила отсутствие практичности и пренебрежение к финансовой стороне дела.
Лорд Хейден уютно устроился в кресле, будто хотел показать, что дружеская беседа – часть ритуала соглашения.
– Я не был с ней знаком до тех пор, пока ее брат не потерпел крах. Она обвинила в этом меня, и хотя теперь знает правду, между нами установились чисто формальные отношения. Я очень хорошо знал ее старшего брата, но не был знаком с его сестрами.
– Вы, должно быть, говорите о ее брате Бенджамине, который умер несколько лет назад?
Лорд Хейден нахмурился.
– Жена говорит, что в последний год ее кузина была сама не своя. Она утверждает, что роман с Норбери стал результатом ошибочного выбора женщины, находящейся в глубокой депрессии, ставшей причиной того, что она утратила способность рассуждать здраво. И ее пренебрежение финансовой стороной дела, вне всякого сомнения, также отражает состояние ее духа.
– В таком случае хорошо, что мы решаем этот вопрос за нее. Хотя состояние ее духа и ума, пусть и не лучшее, не кажется мне таким уж мрачным. Я не собираюсь воспользоваться состоянием женщины, неспособной принимать здравые решения.
– Я и не имел в виду, что вы могли бы быть способны на это. Но даже если бы это и было так, то шанс, который этот брак даст ей… Я не стану возражать против восстановления ее отношений с моей женой. Хотя… Играть роль отца во время обсуждения условий этого брака для меня несколько неожиданно и, признаться, не очень приятно. К несчастью, я знаю больше, чем хотел бы, и вынужден говорить не только о деньгах на булавки.
– Я думаю, вы не сомневаетесь в честности моих намерений.
– Я имею в виду не это, и, думаю, вы понимаете, о чем я говорю.
Конечно, Кайл понимал это. Не знал только, каким образом лорд Хейден намерен рассказать ему обо всем.
– Она рассказала вам о преступлениях Тимоти? Не могу осуждать ее, если она об этом умолчала, – сказал лорд Хейден.
– Мисс Лонгуорт проявила абсолютную честность и настояла на том, чтобы я ее выслушал.
– Она проявила большое мужество.
– Думаю, она считала, что, узнав об этом, я возьму свое предложение назад. Поэтому можно сказать, что это было очень мужественно с ее стороны.
На самом деле Кайл подозревал, что она надеялась на то, что он отступит и избавит ее от необходимости принимать решение. Она больше не доверяла собственному суждению.
– Вы были с ней так же честны, как она с вами?
– Я сказал ей, что уже знал, что сделал ее брат, и что знаком с жертвами его махинаций.
– Черт! Вы ведь тоже были одной из его жертв. Будучи одним из попечителей, вы тоже пострадали.
– Только по собственному выбору. У меня были другие возможности.
– Она знает, что вы отказались от полной компенсации?
– Нет. Вы полагаете, мне следовало ей сказать?
– Право, не знаю, черт возьми!
Лорд Хейден вскочил с места. Губы его были плотно сжаты, брови сдвинуты, лицо мрачное. Он принялся шагать по комнате, мучаясь над решением загадки, столь часто раздражавшей Кайла в последние несколько недель.
– Она подумывала уехать к брату, – сказал Кайл. – Получила от него еще одно письмо, в котором он просил ее приехать.
– Проклятие!
Лорд Хейден покачал головой.
– И все же, если вы ее и не обманываете, вы с ней не вполне честны.
Кайл тоже встал и прошелся по комнате, решая, что сказать, а о чем умолчать.
– Скажите, лорд Хейден, что стали бы говорить в обществе о преступлении Лонгуорта, если б его сестра бросилась за ним?
– В обществе неизвестно о его преступлении.
– Рано или поздно будет известно. Это неизбежно. Слишком много людей пострадало, чтобы это долго могло оставаться тайной.
Уверенность Кайла вызвала беспокойство лорда Хейдена.
– Хотя… Черт возьми, они все получили, что им причиталось! – воскликнул он. – Кроме вас.
– Да, кошельки их в конечном счете не пострадали. Но как насчет гордости? Вероятно, вы в чем-то просчитались.
Эта мысль лорду Хейдену не понравилась. Унылый вздох показал, насколько его утомил этот разговор о Лонгуорте.
– Если бы она была с ним, когда все это произошло, ее, вероятно, сочли бы соучастницей.
– Я тоже так думаю. Так следовало ли мне ей рассказывать все? Если бы я это сделал и она узнала бы, что эта история затронула и меня, возможно, она передумала бы и отказалась от брака со мной. Она могла бы сбежать к брату спасать его, или помогать ему, или чтобы избежать позора. Она полагает, что этой тайне недолго оставаться неизвестной свету, хотя вы почему-то так не считаете.
Лорд Хейден с пристрастием разглядывал Кайла – в точности так же, как его брат Истербрук в день их встречи.
– Вы поэтому отказались от денег? Из-за гордости? Она вам свойственна, как и всем остальным?
– Не вы совершили преступление. Почему вы должны были за него платить? Вы и так дорого заплатили. Невероятная сумма за преступление, в котором не были повинны. Если бы я принял деньги, я бы на этом нажился за счет другой жертвы. Вот и все.
– Добровольная жертва – нечто совсем другое. Я думаю, что все-таки в вас взыграла гордость.
Кайла раздражало высокомерие лорда Хейдена. Он жестом обвел комнату.
– В последнее время здесь не разрабатывается никаких финансовых планов. Не создаются синдикаты. Вы остаетесь в этом доме, скромном, если исходить из стандартов Мейфэра. Даже вы почувствовали ущерб от всех этих операций. Неужто я мог бы позволить себе выдоить из вас еще двадцать тысяч фунтов? Это походило бы на шантаж. И вы мне это предлагаете?
– Какой, к черту, шантаж! Ваш кошелек ведь тоже пострадал из-за него. Вы могли бы получить компенсацию. Только и всего.
– Но вы не только выплатили им все деньги сполна, но и поставили условие, чтобы они забыли о подлоге. Молчание за деньги – такова была часть сделки. Хорошо было бы, если бы у каждого грешника был такой ангел-хранитель, как вы.
Кайл ожидал спора, ссоры, даже гнева. Вместо этого лорд Хейден потер лоб и заговорил даже с некоторым смирением:
– Но что будет, мистер Брадуэлл, когда пройдет время? Чего вы ожидаете? Справедливость требует, чтобы он заплатил за все жизнью. Если такой день настанет, что вы скажете ей?
– Ее ожидает страдание независимо от того, выйдет ли она за меня или нет. Если такой день наступит, я постараюсь защитить и утешить ее.
Лорд Хейден некоторое время задумчиво молчал, переваривая эту мысль. Потом подошел к письменному столу и сделал Кайлу знак присоединиться к нему.
– Давайте подготовим документы для стряпчих. Этот брак я счел бы более оправданным, если бы вы позволили мне выплатить сумму, которую вы обозначили как условие «шантажа». И все же этот прискорбный случай очень сильно повредил сестрам Лонгуорт. И возможно, ваш брак отчасти облегчит будущее Розалин.
– Вы выглядите совсем взрослой, мисс Айрин, – сказал с усмешкой мистер Престон. – Деревенские женщины будут много дней судачить об этой вашей шляпке.
Айрин светилась от радости, пока мистер Престон пересчитывал деньги Роуз и заворачивал ее покупки.
Она и в самом деле выглядит взрослой, думала Роуз. Алексия решила в будущем сезоне выпустить Айрин в свет. Ее возраст уже позволял это, но ввиду всего остального, возможно это было слишком рано. Даже этот брак не настолько быстро заткнул рты сплетникам, чтобы заставить забыть о скандале и позволить Айрин появиться в обществе в этом сезоне.
Сама мысль о том, чтобы обеспечить будущее Айрин, успокаивала Роуз, все еще нервничавшую в связи с предстоящей свадьбой. И это постоянное волнение не проходило, хотя всю прошлую неделю Кайла не было. На Рождество он уехал на север навестить вырастивших его тетку и дядю.
Пока его не было, она могла спокойно подготовиться к предстоящему, но убеждение в том, что она знает человека, за которого выходит замуж, с каждым днем слабело.
– Мы ждем с нетерпением великого дня, мисс Лонгуорт, – сказал, улыбаясь, мистер Престон. – Все, кто видел мистера Брадуэлла, когда в прошлом месяце он навещал вас в деревне, превозносят его прекрасные манеры и добрый нрав.
– Благодарю вас. Я верю, что вы и миссис Престон окажете нам честь и примете наше приглашение.
– Жена нипочем не упустит такой случай. Она все время говорит, что некоторые люди всегда готовы предположить худшее. И ее огорчает то, как другие… – Он внезапно замолчал, не закончив фразы, и бросил многозначительный взгляд на Айрин. В глазах его Розалин читала смущение – он будто бы извинялся за то, что намекнул на скандал в присутствии девушки.
– Меня трогает, что ваша жена меня защищает, мистер Престон. Всего хорошего.
Они с Айрин вышли из лавки. Новая шляпка Айрин из египетского гроденапля производила фурор. Она надвинула ее низко на лоб.
– Думаешь, вся деревня придерживается мнения миссис Престон?
– Маловероятно, что миссис Престон позволила бы своему мужу проявлять такое дружелюбие, если бы вся деревня не была с этим согласна.
– В таком случае похоже, что все происходит так, как говорила Алексия.
– Здесь – да. Но Уотлингтон – другое дело, а Лондон тем более.
– Думаю, в Лондоне будет не так плохо. Истербрук собирается на вашу свадьбу. Когда об этом станет известно, это заставит многих прикусить свои болтливые языки.
– Языки много болтают о нем самом, и я бы не стала особенно рассчитывать на его влияние.
Идея сыграть свадьбу в деревне принадлежала Кайлу, а не Алексии. Лорду Хейдену было предложено воспользоваться для этой цели Эйлсбери-Эбби, имением его брата, расположенным поблизости, но Кайл счел предпочтительным дом Лонгуортов. Хотя ему удалось получить специальную лицензию на брак, им предстояло пожениться в приходе, где прошли ее девические годы, среди людей, знавших ее всю жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Удивление уступило место тревоге. Свет в карете вдруг потускнел. Изогнувшись всем телом, Розалин увидела, что Брадуэлл задернул занавески.
– Что вы делаете?
Сквозь одежду она ощутила его бедра и попыталась встать, но рука, поддерживавшая ее за спину, не позволила, а иначе она бы упала или высвободилась бы. Розалин выпрямила спину, чтобы обеспечить себе хотя бы некоторую независимость.
– Что вы делаете? – повторила она.
Взгляд Брадуэлла следовал за кончиками пальцев, ласкавших ее щеку уже знакомым ей движением. Только на этот раз его прикосновения не прерывались. Он нежно приподнял ее подбородок, не позволив уклониться от поцелуя. Это был легкий поцелуй, как тот, в поле, но губы ее задрожали, а все тело охватил трепет.
– Я проверяю, справедливо ли вы оцениваете мое предложение и не живут ли в вас предрассудки? – Он снова поцеловал ее. – Я отдаю на ваш суд свое дело, с тем чтобы вы приняли окончательное решение при одном только условии, которое стоило внимания.
– Окончательное решение?
Значение, которое он вложил в эти слова, смутило Розалин. Она уперлась руками в его плечи и отпрянула.
Он улыбнулся и без усилия снова привлек ее к себе. Последовала медленная и не слишком серьезная борьба. Розалин не оборонялась по-настоящему, а он по-настоящему не настаивал. Она всего лишь пыталась высвободиться из этих слишком интимных и обязывающих объятий, он же продолжал ее удерживать.
Каким-то образом ему удалось удержать позицию. Но если он думал соблазнить ее, то серьезно заблуждался. Она снова принялась его отталкивать, упираясь в плечи.
– Боже милостивый! Не думаете же вы… здесь… в карете?
– Ни в коем случае. Конечно, только если вы не попросите об этом сами.
Просить об этом? Розалин изо всех сил старалась подавить усмешку.
Однако он ее заметил.
– Вы правы. Лучше оставить это до другого случая.
Розалин готова была посмеяться над его самонадеянностью, но не смогла, потому что он снова начал целовать ее. И вдруг его действия перестали ей казаться невинной игрой. Его поцелуй в поле удивил ее, поцелуй на кухне покорил, этот же напугал.
Возбуждение, струившееся прежде медленно, теперь мгновенно обрушилось на нее как наводнение. Его страстный и властный поцелуй смел все преграды, на которых держалась ее физическая инертность. Ее тело на этот раз откликнулось мгновенно, будто уже было знакомо с ожидавшим его наслаждением и жаждало испытать его снова.
Эти нежные прикосновения губ к ее губам привели ее туда, где не оставалось места ни для раздумий, ни даже для дыхания.
Его поцелуи в губы и шею соблазняли и волновали ее. Легкие покусывания мочки уха посылали трепет восторга в ее кровь. Если брак означал это, и только это, она бы, несомненно, приняла его предложение.
Но Розалин знала, что этим дело не ограничится и его страсть, как и ее собственная, будет усиливаться. Она ощущала это в нем, чувствовала. Розалин знала, к чему ведут эти маленькие радости и чем заканчиваются.
На этот раз Брадуэллу не пришлось ее уговаривать разомкнуть губы. Она покорилась его вторжению, потому что уже знала, какое это приносит наслаждение. Он завладел ее ртом и исследовал его нежно и тщательно, будто знал, как вызвать в ней трепет восторга и отклик, которые отзовутся во всех уголках ее тела. И скоро она перестала замечать что-либо, кроме этого, и желала только чувствовать и чувствовать наслаждение без конца.
Брадуэлл продолжал ее ласкать, и скоро этот весенний ветерок ее наслаждения превратился в жаркий летний ветер. Розалин чувствована прикосновение его руки под плащом сквозь ткань платья и корсет, теплой и твердой руки, уверенной в своих действиях. Хотя это властное прикосновение и смущало, и даже шокировало ее, тело покорялось ему и даже к нему стремилось. И вскоре Розалин начала раздражать преграда, отделявшая ее от него. Буря безумия грозила ворваться в ее сознание и затопить его.
Брадуэлл целовал ее и ласкал грудь, и эти ласки вызывали молниеносный и бурный отклик. Ее тело откликалось на них немедленно, будто только этого и ждало. Прикосновения его пальцев погружали Розалин в столь острое наслаждение, что ей уже трудно было его переносить.
Брадуэлл нашел отвердевший сосок и ласкал и дразнил его до тех пор, пока все ее тело не завибрировало. Образы других, более откровенных и интимных наслаждений и ласк, затопили ее сознание. Он доводил ее до безумия. До помешательства. Теперь она поняла, что он имел в виду, говоря о телесном голоде. Она поняла его намеки на возможность того, чтобы просить о близости, потому что мысленно уже просила.
Розалин сжимала руки, пытаясь сохранить связь с внешним миром, но его рука лишала ее этой возможности. Розалин сжимала зубы, чтобы удержаться от крика или стона. Она ждала облегчения…
И именно в тот момент, когда она была готова сорвать с себя одежду, чтобы ощутить его всем телом, всей кожей, что-бы он заполнил мучительную пустоту в ней, Брадуэлл остановился.
Розалин с трудом могла вздохнуть. Она была не в силах я думать. И сладостные нежные поцелуи, которыми закончился этот взрыв страсти, казались ей теперь жестокой шуткой. Она с трудом открыла глаза и заморгала, возвращаясь к реальной жизни, к сознанию, что сидит в экипаже, увидела его стенку и потолок, а потом и Кайла.
Он смотрел на нее, не более удовлетворенный, чем она. Возможно, он ждал, что она попросит о большем, как и предполагал и о чем сказал ей. И, да смилуется над ней Господь, она была почти готова это сделать, однако его пальцы, прижимавшиеся к ее губам, не позволили ей.
– Дайте согласие выйти за меня, Розалин.
Желание все еще управляло ее волей. Сладкая мука не прекратилась. Но по мере того как буря медленно стихала, ее охватывало ощущение покоя, красоты и свободы. Розалин будто погрузилась в блаженное и беззаботное оцепенение, пронизанное воспоминаниями о его поцелуях и прикосновениях. И это напомнило ей о том, что она чувствовала в тот день, лежа на холме и глядя вверх на безбрежное небо.
– Да. Я выйду за вас.
Глава 9
Клерк провел Кайла в спартанского вида гостиную в Сити, представлявшую собой часть анфилады комнат, таких, какими должен располагать солиситор. Кайл догадывался, что спальня, должно быть, расположена за закрытой дверью в дальнем конце комнаты, напротив венецианского окна с полукруглым стеклом наверху.
Приглашение в эту квартиру было вызвано его письмом лорду Хейдену. Должно быть, хозяин использовал ее для деловых встреч. Возможно, до женитьбы он встречался здесь с женщинами. Но скорее для частных дел, таких, какие значились в списке на страницах, горой наваленных на письменном столе у окна.
Лорд Хейден встретил и приветствовал его. Они устроились у камина в двух глубоких креслах, обитых красной тканью.
Воспоминание об их последней встрече отбрасывало мрачную тень и на эту. В тот раз лорд Хейден Ротуэлл пришел к нему, после того как Кайл отклонил подобное приглашение.
– Мисс Лонгуорт просила меня поговорить с вами от ее имени, – сказал лорд Хейден. – Она намекнула на то, что это предложили вы.
– Обдумывая мое предложение, она проявила отсутствие практичности и пренебрежение к финансовой стороне дела.
Лорд Хейден уютно устроился в кресле, будто хотел показать, что дружеская беседа – часть ритуала соглашения.
– Я не был с ней знаком до тех пор, пока ее брат не потерпел крах. Она обвинила в этом меня, и хотя теперь знает правду, между нами установились чисто формальные отношения. Я очень хорошо знал ее старшего брата, но не был знаком с его сестрами.
– Вы, должно быть, говорите о ее брате Бенджамине, который умер несколько лет назад?
Лорд Хейден нахмурился.
– Жена говорит, что в последний год ее кузина была сама не своя. Она утверждает, что роман с Норбери стал результатом ошибочного выбора женщины, находящейся в глубокой депрессии, ставшей причиной того, что она утратила способность рассуждать здраво. И ее пренебрежение финансовой стороной дела, вне всякого сомнения, также отражает состояние ее духа.
– В таком случае хорошо, что мы решаем этот вопрос за нее. Хотя состояние ее духа и ума, пусть и не лучшее, не кажется мне таким уж мрачным. Я не собираюсь воспользоваться состоянием женщины, неспособной принимать здравые решения.
– Я и не имел в виду, что вы могли бы быть способны на это. Но даже если бы это и было так, то шанс, который этот брак даст ей… Я не стану возражать против восстановления ее отношений с моей женой. Хотя… Играть роль отца во время обсуждения условий этого брака для меня несколько неожиданно и, признаться, не очень приятно. К несчастью, я знаю больше, чем хотел бы, и вынужден говорить не только о деньгах на булавки.
– Я думаю, вы не сомневаетесь в честности моих намерений.
– Я имею в виду не это, и, думаю, вы понимаете, о чем я говорю.
Конечно, Кайл понимал это. Не знал только, каким образом лорд Хейден намерен рассказать ему обо всем.
– Она рассказала вам о преступлениях Тимоти? Не могу осуждать ее, если она об этом умолчала, – сказал лорд Хейден.
– Мисс Лонгуорт проявила абсолютную честность и настояла на том, чтобы я ее выслушал.
– Она проявила большое мужество.
– Думаю, она считала, что, узнав об этом, я возьму свое предложение назад. Поэтому можно сказать, что это было очень мужественно с ее стороны.
На самом деле Кайл подозревал, что она надеялась на то, что он отступит и избавит ее от необходимости принимать решение. Она больше не доверяла собственному суждению.
– Вы были с ней так же честны, как она с вами?
– Я сказал ей, что уже знал, что сделал ее брат, и что знаком с жертвами его махинаций.
– Черт! Вы ведь тоже были одной из его жертв. Будучи одним из попечителей, вы тоже пострадали.
– Только по собственному выбору. У меня были другие возможности.
– Она знает, что вы отказались от полной компенсации?
– Нет. Вы полагаете, мне следовало ей сказать?
– Право, не знаю, черт возьми!
Лорд Хейден вскочил с места. Губы его были плотно сжаты, брови сдвинуты, лицо мрачное. Он принялся шагать по комнате, мучаясь над решением загадки, столь часто раздражавшей Кайла в последние несколько недель.
– Она подумывала уехать к брату, – сказал Кайл. – Получила от него еще одно письмо, в котором он просил ее приехать.
– Проклятие!
Лорд Хейден покачал головой.
– И все же, если вы ее и не обманываете, вы с ней не вполне честны.
Кайл тоже встал и прошелся по комнате, решая, что сказать, а о чем умолчать.
– Скажите, лорд Хейден, что стали бы говорить в обществе о преступлении Лонгуорта, если б его сестра бросилась за ним?
– В обществе неизвестно о его преступлении.
– Рано или поздно будет известно. Это неизбежно. Слишком много людей пострадало, чтобы это долго могло оставаться тайной.
Уверенность Кайла вызвала беспокойство лорда Хейдена.
– Хотя… Черт возьми, они все получили, что им причиталось! – воскликнул он. – Кроме вас.
– Да, кошельки их в конечном счете не пострадали. Но как насчет гордости? Вероятно, вы в чем-то просчитались.
Эта мысль лорду Хейдену не понравилась. Унылый вздох показал, насколько его утомил этот разговор о Лонгуорте.
– Если бы она была с ним, когда все это произошло, ее, вероятно, сочли бы соучастницей.
– Я тоже так думаю. Так следовало ли мне ей рассказывать все? Если бы я это сделал и она узнала бы, что эта история затронула и меня, возможно, она передумала бы и отказалась от брака со мной. Она могла бы сбежать к брату спасать его, или помогать ему, или чтобы избежать позора. Она полагает, что этой тайне недолго оставаться неизвестной свету, хотя вы почему-то так не считаете.
Лорд Хейден с пристрастием разглядывал Кайла – в точности так же, как его брат Истербрук в день их встречи.
– Вы поэтому отказались от денег? Из-за гордости? Она вам свойственна, как и всем остальным?
– Не вы совершили преступление. Почему вы должны были за него платить? Вы и так дорого заплатили. Невероятная сумма за преступление, в котором не были повинны. Если бы я принял деньги, я бы на этом нажился за счет другой жертвы. Вот и все.
– Добровольная жертва – нечто совсем другое. Я думаю, что все-таки в вас взыграла гордость.
Кайла раздражало высокомерие лорда Хейдена. Он жестом обвел комнату.
– В последнее время здесь не разрабатывается никаких финансовых планов. Не создаются синдикаты. Вы остаетесь в этом доме, скромном, если исходить из стандартов Мейфэра. Даже вы почувствовали ущерб от всех этих операций. Неужто я мог бы позволить себе выдоить из вас еще двадцать тысяч фунтов? Это походило бы на шантаж. И вы мне это предлагаете?
– Какой, к черту, шантаж! Ваш кошелек ведь тоже пострадал из-за него. Вы могли бы получить компенсацию. Только и всего.
– Но вы не только выплатили им все деньги сполна, но и поставили условие, чтобы они забыли о подлоге. Молчание за деньги – такова была часть сделки. Хорошо было бы, если бы у каждого грешника был такой ангел-хранитель, как вы.
Кайл ожидал спора, ссоры, даже гнева. Вместо этого лорд Хейден потер лоб и заговорил даже с некоторым смирением:
– Но что будет, мистер Брадуэлл, когда пройдет время? Чего вы ожидаете? Справедливость требует, чтобы он заплатил за все жизнью. Если такой день настанет, что вы скажете ей?
– Ее ожидает страдание независимо от того, выйдет ли она за меня или нет. Если такой день наступит, я постараюсь защитить и утешить ее.
Лорд Хейден некоторое время задумчиво молчал, переваривая эту мысль. Потом подошел к письменному столу и сделал Кайлу знак присоединиться к нему.
– Давайте подготовим документы для стряпчих. Этот брак я счел бы более оправданным, если бы вы позволили мне выплатить сумму, которую вы обозначили как условие «шантажа». И все же этот прискорбный случай очень сильно повредил сестрам Лонгуорт. И возможно, ваш брак отчасти облегчит будущее Розалин.
– Вы выглядите совсем взрослой, мисс Айрин, – сказал с усмешкой мистер Престон. – Деревенские женщины будут много дней судачить об этой вашей шляпке.
Айрин светилась от радости, пока мистер Престон пересчитывал деньги Роуз и заворачивал ее покупки.
Она и в самом деле выглядит взрослой, думала Роуз. Алексия решила в будущем сезоне выпустить Айрин в свет. Ее возраст уже позволял это, но ввиду всего остального, возможно это было слишком рано. Даже этот брак не настолько быстро заткнул рты сплетникам, чтобы заставить забыть о скандале и позволить Айрин появиться в обществе в этом сезоне.
Сама мысль о том, чтобы обеспечить будущее Айрин, успокаивала Роуз, все еще нервничавшую в связи с предстоящей свадьбой. И это постоянное волнение не проходило, хотя всю прошлую неделю Кайла не было. На Рождество он уехал на север навестить вырастивших его тетку и дядю.
Пока его не было, она могла спокойно подготовиться к предстоящему, но убеждение в том, что она знает человека, за которого выходит замуж, с каждым днем слабело.
– Мы ждем с нетерпением великого дня, мисс Лонгуорт, – сказал, улыбаясь, мистер Престон. – Все, кто видел мистера Брадуэлла, когда в прошлом месяце он навещал вас в деревне, превозносят его прекрасные манеры и добрый нрав.
– Благодарю вас. Я верю, что вы и миссис Престон окажете нам честь и примете наше приглашение.
– Жена нипочем не упустит такой случай. Она все время говорит, что некоторые люди всегда готовы предположить худшее. И ее огорчает то, как другие… – Он внезапно замолчал, не закончив фразы, и бросил многозначительный взгляд на Айрин. В глазах его Розалин читала смущение – он будто бы извинялся за то, что намекнул на скандал в присутствии девушки.
– Меня трогает, что ваша жена меня защищает, мистер Престон. Всего хорошего.
Они с Айрин вышли из лавки. Новая шляпка Айрин из египетского гроденапля производила фурор. Она надвинула ее низко на лоб.
– Думаешь, вся деревня придерживается мнения миссис Престон?
– Маловероятно, что миссис Престон позволила бы своему мужу проявлять такое дружелюбие, если бы вся деревня не была с этим согласна.
– В таком случае похоже, что все происходит так, как говорила Алексия.
– Здесь – да. Но Уотлингтон – другое дело, а Лондон тем более.
– Думаю, в Лондоне будет не так плохо. Истербрук собирается на вашу свадьбу. Когда об этом станет известно, это заставит многих прикусить свои болтливые языки.
– Языки много болтают о нем самом, и я бы не стала особенно рассчитывать на его влияние.
Идея сыграть свадьбу в деревне принадлежала Кайлу, а не Алексии. Лорду Хейдену было предложено воспользоваться для этой цели Эйлсбери-Эбби, имением его брата, расположенным поблизости, но Кайл счел предпочтительным дом Лонгуортов. Хотя ему удалось получить специальную лицензию на брак, им предстояло пожениться в приходе, где прошли ее девические годы, среди людей, знавших ее всю жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32