Теперь Роуз осознала всю разумность такого решения. Кайл лучше знал нравы сельчан, чем брат маркиза. Деньги, которые семья готова была потратить в деревне на подготовку торжества, и то, что праздник был доступен для каждого, могли помочь забыть о скандале гораздо скорее, чем десять лет беспорочной жизни.
Розалин и Айрин прогуливались по узкой деревенской улочке, обмениваясь приветствиями с соседями и останавливаясь, чтобы дать деревенским девушкам полюбоваться прелестной шляпкой Айрин. Прежде чем вернуться домой, они накупили лент и тканей.
Дома царила суета. На подъездной аллее громоздилось три больших телеги, нагруженных мебелью. Целая армия слуг выгружала ее под присмотром Алексии, стоявшей у парадной двери как часовой, с большим листом бумаги в руке.
– Это пойдет в библиотеку, – сказала она двум мужчинам, которые несли большой ковер.
– Что ты делаешь? – спросила Роуз, удачно миновав столкновение с большим гардеробом, проплывшим мимо.
– В южную спальню, – скомандовала Алексия трем мужчинам, сгибавшимся под тяжестью платяного шкафа. Она посмотрела на Роуз: – Не может быть свадьбы в доме где нет стульев.
– Но это же не стул.
– Нечего задирать передо мной нос. Даже и думать не смей. Хейден сказал, что ты будешь возражать, но я не дам ему шанса показать свою правоту. Я и так сержусь, что он вынудил меня медлить. Если погода будет плохой, то на следующей неделе ты будешь принимать гостей в пустом доме. Подумай, Рози, чердаки в Эйлсбери-Эбби забиты мебелью, которая ни разу не использовалась Грешно терпеть такое расточительство. И это вовсе не подарок Хейдена. Дом и его содержимое не принадлежат ему.
Айрин кивнула:
– Это верно, Рози. Вся мебель принадлежит Истербруку.
Мимо Роуз пронесли несколько стульев.
– Алексия, а маркиз разрешил тебе шарить по чердакам Эйлсбери-Эбби?
Алексия принялась считать стулья. Потом проверила записи в своем списке.
– Я не видела в этом проку, пока мы не приехали туда. Но когда мы с ним виделись в последний раз и речь зашла о твоей свадьбе, я упомянула, что собираюсь тебе помочь в предсвадебных хлопотах, и он сказал, что я вольна использовать и слуг Эйлсбери, и все, что мне потребуется.
Роуз представила маркиза в своем доме отпускающим язвительные реплики и оглядывающим подозрительно знакомую мебель. Со свадьбы Алексии она видела его лишь дважды и находила загадочным, обладающим мрачным чувством юмора и получающим пользу от благ деревенской жизни и воздуха больше любого другого.
– Конечно, он мог передумать и отказаться приезжать на нашу свадьбу, – пробормотала она, скорее надеясь, что так и будет, хотя его присутствие помогло бы ей восстановить свое доброе имя.
В день ее свадьбы в доме должно было собраться столько отмытых до блеска и принаряженных деревенских жителей, что она опасалась, что не получится никакого веселья.
– О, он непременно будет, – сказала Алексия. – Его тетка Генриетта пыталась отговорить его, но он распорядился, чтобы она его сопровождала. Он готов притащиться из Лондона, только чтобы досадить ей.
Айрин скорчила рожицу:
– И она приедет?
– А она знает, что хранится на чердаках Истербрука? – спросила Роуз.
– Когда Генриетта жила у него прошлой весной, она составила список всего его имущества до последней подушки, – призналась Алексия.
– И я увижу ее на своей свадьбе? Она будет потрясена при виде знакомых стульев и столов! Глаза просто вылезут из орбит.
Алексия и Айрин посторонились и встали рядом с Розалин, чтобы позволить нескончаемой реке мебели влиться в дом.
Они велели мужчинам расставлять мебель в комнатах в соответствии с планом Алексии, а сами прошли в новую спальню Роуз.
Эта комната была самой большой в доме. Вся старая мебель была в ней замещена тем, что привезла Алексия. Широкая кровать ожидала, когда на нее водрузят полог, а только что доставленный гардероб стоял у стены, блестя полированной поверхностью. Мужской туалетный стол был готов к тому, чтобы на нем разложили щетки для волос и другие личные вещи.
Роуз в растерянности посмотрела на Алексию.
– Пора смириться, Рози. Бена нет на свете уже много лет, – сказала Алексия. – В этом доме поселится новый хозяин, и скоро начнется новая жизнь, и эта комната будет принадлежать ему.
Роуз оглядела комнату, преображенную новой мебелью и готовую к тому, чтобы принадлежать новому владельцу. Сердце ее сжалось при виде непререкаемой решимости Алексии.
Айрин прикусила губу.
– Она права, Рози. Не думаю, что через несколько дней это будет тебя волновать.
Роуз обняла Айрин за плечи:
– Я и сейчас уже ничего не имею против, дорогая. Алексия права: пора двигаться дальше.
Глава 10
Алексия поднялась с места и выжидательно улыбнулась Роуз.
– Ну что ж, можно идти.
Роуз оглядела свой наряд. По правде говоря, он не был новым. Это платье она спрятала и сохранила год назад, когда Тим начал распродавать все, что попадалось ему на глаза. Впав в гнев и поддавшись эгоизму, Розалин спрятала несколько своих лучших нарядов в надежде на то, что когда-нибудь у нее будет случай снова их надеть. Алексия помогла ей переделать его таким образом, чтобы оно выглядело обновленным.
Роуз радовалась тому, что могла надеть сегодня собственный туалет. Теперь в этом доме ей принадлежало очень немногое, даже блюда, которые прислуга из Эйлсбери готовила в кухне. Кайл прислал вино и пиво. Роуз бы чувствовала себя еще более странно, если б ей пришлось надеть на собственную свадьбу одно из платьев Алексии.
Все выстроились в ожидании экипажей. Розалин растрогало то, что вся семья лорда Хейдена оказалась в полном сборе. Они как бы объявляли, что она находится под их покровительством, и объяснялось это их любовью к Алексии.
Алексия, Айрин и лорд Хейден ехали с ней в открытом фаэтоне. Когда они прибыли в деревню, на узких улочках никого не было видно. Вместо того чтобы толпиться на улицах, люди ожидали в церкви. Очень немногие остались снаружи, и то потому, что в старой средневековой каменной церквушке все поместиться не могли.
Когда Роуз вошла в церковь, перемена освещения и температуры подействовала на нее. Голова ее стала легкой. А все вокруг показалось нереальным, как образы из снов.
Улыбки и шепот женщин, обсуждавших прекрасные туалеты леди, – лица людей, которых она знала всю жизнь, были обращены к ней, а головы поворачивались ей вслед, пока продолжалось шествие к священнику по длинному темному проходу.
Кайл ждал ее и показался ей по-своему очень красивым. Его улыбка отчасти успокоила ее и вернула в реальный мир, но не совсем. Она произносила слова, которые доносились до нее как будто издалека. Это были важные слова – обеты и клятвы, которые должны были необратимо связать их.
Когда Розалин осознала, что церемония окончена, ее неожиданно затопила радость. Удивленная собственной отвагой, она будто воспарила, однако опасалась, что если ангелы ее не удержат, она может упасть и разбиться.
Она вдруг снова оказалась в фаэтоне, и на этот раз рядом с ней сидел Кайл. За ними следовали все деревенские – кто пешком, кто в повозках, но все они возвращались в ее дом.
Кайл взял Розалин за руку. И этот жест вывел ее из оцепенения. Значение того, что произошло, навалилось на нее всей своей реальностью, столь безоговорочной, что ей трудно было к ней приспособиться.
Она смотрела на профиль мужчины, ставшего теперь ее мужем и господином. Из всей его сложной личности она выделяла только две ипостаси – то, что он оказался ее спасителем, и то, что он предложил ей свою руку и сердце. В остальном же, то есть почти во всем, он оставался для нее незнакомцем.
Кайл наблюдал за пестрой толпой, наводнившей дом Роуз. Самые почетные гости сидели за свадебным завтраком, остальные, в том числе жители деревни, свободно расположились в гостиной и библиотеке, а некоторые разбрелись по саду. Сейчас все они смешались и, толкаясь, напирали на Роуз, стоявшую в нескольких футах от него, и выражали ей свою радость и наилучшие пожелания.
Кайл не слишком часто смотрел на нее. Не осмеливался. А когда бросал взгляд, видел кое-какие особенности, от которых его тело напрягалось. Ее нежные губы, созданные для поцелуев, изгибались в безмятежной улыбке. Платье из мягкой ткани оттенка слоновой кости плотно облегало фигуру Роуз, и этого было достаточно, чтобы напомнить ему о том, как он ласкал ее грудь.
Он представлял, что скоро это платье упадет с нее, а также мысленно видел и все остальное – все ее великолепное тело…
Кайл заставил себя переключить внимание на продолжающееся празднество, чтобы отвлечься от Розалин. Посмотрел на Истербрука, стоявшего у камина. Крестьяне приближались к нему с почтением и трепетом, и не только потому, что он был маркизом. Его манеры не допускали иного отношения. Правда, его эксцентричная внешность сегодня была несколько смягчена. Одежда его была образцом консервативности, а длинные волосы были собраны в хвост. Он взирал на всех хоть и свысока, но выглядел довольным.
И вот празднество подошло к концу. Первым с молодоженами простился маркиз. За ним к выходу последовала его тетка. Братья маркиза поспешили следом.
Кайл мысленно внушал гостям, что пора уходить. Он внушал это всем – жителям деревни и слугам. Ему стоило больших усилий сдерживать нетерпение. Одно дело было желать Роуз прежде, и совсем другое – сегодня вечером, когда он знал, что скоро получит ее, и теперь это превратилось в настоящую пытку.
у Роуз давно не было слуг, и теперь ее смущало присутствие женщины, что прислала ей в помощь Алексия. Однако горничная сама знала, что ей делать. Указания ей не требовались. Движения ее были уверенными, глаза она держала опущенными и умело готовила Роуз для брачной ночи.
Дом почти опустел. Не осталось никого, кроме молодых супругов, горничной и личного слуги Кайла. Да и те должны были в скором времени удалиться в любые выбранные ими спальни наверху.
Последние несколько часов были напряженными и мучительными – ни Роуз, ни Кайл не произнесли ни слова, перед тем как разойтись по своим спальням.
Розалин отослала служанку и постаралась успокоиться. Она не испытывала страха. Ни малейшего. Нервничала, волновалась и чувствовала любопытство, но не настоящий страх.
Она дотронулась до своих распущенных волос. Оглядела ночную рубашку, скромную, с длинными рукавами и пышным сборчатым воротником. Бросила взгляд в зеркало. Роуз не была уверена, что хочет того, что должно было произойти сегодня ночью.
Но назад пути нет. Теперь ее жизни суждено измениться во многих отношениях.
Розалин набросила на плечи шаль, взяла свечу и выскользнула из своей бывшей спальни. Она прислушалась к звукам, доносившимся из южной спальни, чтобы понять, находится ли еще в спальне мужа его слуга.
До нее не донеслось ни звука. Она толкнула дверь и заглянула.
Слуги в комнате не было. Только Кайл. Он стоял возле камина, отягощенный мыслями, и от этого выражение его лица стало более суровым и жестким. Он был раздет до пояса, но на нем все еще оставались брюки.
Вид мужа вызвал у Розалин некоторую оторопь. Обычно тщательно одетый, теперь Кайл предстал перед ней почти полностью обнаженным, причем не только в смысле физической наготы. Джентльмен мог боксировать и фехтовать много месяцев и не достигнуть такой сдержанной и естественной силы, которая исходила от этого человека. И дело было не только в его росте и физической силе, хотя его поджарое тело и рельефная мускулатура едва ли шли в ущерб этому впечатлению. Скорее ощущение силы шло изнутри и это не нуждалось в объяснении.
Розалин поняла, что видит нечто такое, что он скрывал от мира. Он скрывал свою силу под речью образованного человека и хорошими манерами, но, вероятно, она всегда жила в нем. Однако Розалин чувствовала это с самого начала. Она чувствовала это, испытывая ее влияние, сложное и неодолимое.
И это ее волновало, и она ощущала себя в безопасности и в то же время опасалась.
При звуке открываемой двери Кайл повернулся: Розалин не произвела ни звука и, казалось, даже перестала дышать. Его взгляд вобрал ее образ – шаль на плечах и ночную рубашку, свечу в руке и распущенные волосы.
– Я как раз собирался к вам, – сказал он.
– А я подумала, что лучше мне прийти к вам. Вы не против?
– Конечно, нет.
Она прошла через комнату и поставила свечу на туалетный столик.
– Вы были погружены в размышления. Что вас встревожило?
– Старые, давние воспоминания. Это было так давно, что я это и забыл, а вспомнил только сейчас.
– Неприятные воспоминания?
– Да.
– В таком случае я рада, что нарушила их.
Под его внимательным взглядом она чувствовала себя неловко. Может быть, оттого что пришла к нему сама, вместо того чтобы ждать его в своей спальне.
– Он причинил вам боль?
Кайл задал вопрос так спокойно, что потребовалась целая минута, прежде чем Розалин поняла, что он имеет в виду. Ей стало грустно, оттого что он в эту особенную ночь, единственную из многих, упомянул Норбери.
– Я думала, что вы никогда не станете говорить…
– Но это так? Я спрашиваю сегодня только из-за того, что мы скоро должны будем разделить. Мне пришло в голову, что, возможно, он причинил вам боль, что, возможно, я считал его лучше, чем он есть, хотя и знал, что он намного хуже большинства известных мне людей.
Розалин не совсем поняла, что он имел в виду. Только знала, что речь идет о чем-то более темном и гадком, чем дал ей ее опыт. Хотя в ту последнюю ночь Норбери попросил ее о чем-то таком, что, если подумать, могло оказаться не только шокирующим, но и болезненным.
Она смотрела на человека, поклявшегося защищать ее. В его напряженности таилась опасность. Она читала это в его глазах. И не думала, что он принял бы такую вероятность (эта мысль только что пришла ей в голову), что Норбери никогда ничего подобного не делал, даже если бы она стала уверять его, что это так.
– Нет, он никогда не причинял мне боли. Во всяком случае, в том смысле, который, как я полагаю, вы имеете в виду.
– Я рад.
Похоже было, что Кайл говорит правду. Она заметила, что он испытал облегчение.
Его слабая улыбка была свидетельством того, что настроение его улучшилось, а нараставший в нем гнев, вызванный воспоминаниями о прошлом, рассеялся. Призрак Норбери или кого-то еще из его прошлого, кто будто бы вошел в комнату и исчез, как тонкая струйка дыма, выплывающая в окно.
Сейчас (Розалин была в этом уверена) все его мысли были о ней. И его внимание было приковано к ней. Из-за этого она нервничала и трепетала и с трудом могла устоять на ногах, пока он смотрел на нее. Розалин тоже смотрела на него, на его плечи и торс, и тело ее откликнулось, ощутив предвкушение, разлитое в воздухе.
– Подойдите, Розалин.
Конечно, она подчинилась. Это было частью того, что она обещала выполнить нынче вечером. Она не была невинной девушкой, но не хотела показать, до какой степени чувствовала себя такой.
Теперь Розалин стояла прямо перед ним. Его обнаженная грудь находилась всего в нескольких дюймах от ее носа. Эта грудь манила и завораживала ее. Их близость волновала, и у нее появилось побуждение поцеловать очаровавшее ее тело.
Но Кайл поцеловал ее первым. Он обхватил руками ее голову и поцеловал более бережно, чем когда-либо. Это выглядело так, будто он хотел успокоить ее, и Розалин это оценила. Только так уже было, когда они ехали в карете из парка. Розалин понимала, что эта часть обязанностей могла быть неприятной, однако знала также, что какая-то их часть могла доставить большое удовольствие.
Ее тело соглашалось с этим. Оно отозвалось на поцелуй с гораздо большей готовностью, чем требовали вежливость и покорность. Нервозность отошла на задний план, а возбуждение возросло.
Кайл привлек ее к себе и потянул на постель. Потом сел на край и навис над ней. Теперь целовать ее ему было намного легче и удобнее. И его поцелуи стали более интимными. И менее осторожными. Он стал ласкать ее грудь. Его прикосновения на удивление быстро возбудили Розалин, и она позволила телесному голоду взять над ней власть.
Рука Кайла ласкала грудь Розалин. Каждый раз, когда его пальцы прикасались к ее соску, она с трудом удерживалась от шумного вздоха, потому что ощущения, вызываемые этими прикосновениями, были очень острыми.
– Ты прекрасна, Розалин.
До сих пор красота не дала ей ничего, хотя она сознавала, что сама виновата в этом. И все же его лесть ее пленила.
Кайл заглянул ей в глаза, и Розалин испугалась, что он будет разочарован тем, что увидит в них.
– Ты и раньше часто это слышала. Думаю, с самого детства.
– Если сегодня ты находишь меня красивой, я этому рада.
– Я всегда это нахожу. Несколько лет назад я увидел тебя впервые. Это было в театре. Я не знал, кто ты, знал только, что никогда не видел женщины красивее. Потом я заметил в ложе твоего брата и понял, что ты та самая прекрасная сестра Лонгуорта, которой восхищались очень многие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32