Я никогда не избавлюсь от сплетен об этой несчастной интриге с лордом Норбери. Если мы поженимся, даже когда вы состаритесь и поседеете, все еще будут живы те, кто не откажет себе в удовольствии шептаться вам вслед, когда вы будете проходить мимо. А так как вы не джентльмен, то найдутся и такие, кто не постесняется вам напомнить об этом.
– Я сын шахтера и привык к тому, что у меня за спиной шепчутся, а в лицо говорят грубости.
– Возможно, наступит день, когда какой-нибудь злоязычный человек заявит, что у меня снова любовная интрига. Я хотела бы знать, будете ли вы склонны этому поверить?
– Вы взвесили все неприятные возможности, да? Не знаю, чему поверю, но обещаю спросить вас, правда ли это, прежде чем убью наглеца.
Розалин остановилась возле дерева. Холодный свет зимнего солнца отражался в ленте канала.
– Должно быть, я кажусь вам низкой и мелочной, оттого что с такой скрупулезностью и так основательно обдумываю ваше предложение.
– Думаю, все умные женщины основательно обдумывают возможные последствия брака. Необычно только, что из ваших уст я слышу обо всех обдуманных вами вероятностях и то, что вы приводите все возможные аргументы.
Розалин смотрела на Брадуэлла с обескураживающей прямотой. На лбу ее появились морщинки, будто она силилась понять, что у него в душе, и сожалела, что не может этого видеть.
– В тот день вы почему-то были в доме Норбери. Вы с ним друзья?
– Я знаю его много лет. Наше знакомство началось в незапамятные времена. А в настоящее время нас связывают деловые отношения.
– Значит, вы будете с ним видеться? Вы оба будете знать и…
– Не одни женщины основательно обдумывают предложение брака, мисс Лонгуорт. Я тоже задумывался над тем, что в этом есть некоторое неудобство. Но обещаю, что он никогда не заговорит со мной об этом. Во всяком случае, если и заговорит, то это произойдет только раз. Я никому не позволю оскорблять свою жену. – Он сжал ее руку в ладонях. Розалин не воспротивилась, и он пожалел, что они оба в перчатках. – И с вами я никогда не заговорю об этом. Вы совершили ошибку, связав себя с бесчестным человеком, но с этим покончено.
Розалин вглядывалась в его глаза, пытаясь понять, искренне ли он говорит. Он позволил ей смотреть сколь угодно долго.
– Маловероятно, что вы сможете найти довод против нашего брака, который не приходил бы в голову мне и который я бы не обдумал, мисс Лонгуорт.
– И все же есть кое-что, о чем было бы неправильно умолчать.
Она изо всех сил старалась сохранять спокойствие и достоинство, как в ту ночь.
– Мистер Брадуэлл, я чуть не оказалась втянутой в скандал, по сравнению с которым этот – просто детский лепет.
Она казалась очаровательно серьезной и отважной.
– О каком скандале речь?
– Вы сказали, что знаете о моем брате. Но не можете знать всего. Он украл деньги людей, доверявших ему и державших их в его банке. И они знают, что он это сделал. Обещал расплатиться с ними, они не стали предавать дело огласке, но вместо этого сбежал и его долги выплатил лорд Хейден. – Ее слова лились потоком и походили на исповедь, и было ясно, что говорить об этом ей было больно. – Остались десятки жертв, но достаточно было бы и одной. Если об этом заговорит хоть один человек и станет известно о том, что он сделал, наше родство бросит пятно и на меня. А если я выйду замуж, то и на моего мужа.
Брадуэлл поднял ее руку и поцеловал.
– Я все знаю о вашем брате.
– Знаете? О Господи! Так вы были одним из…
– Был некто, кого я знаю.
– И все-таки вы предлагаете мне брак?
– Это его преступление, его грех. Вы не виноваты. Вы также оказались одной из жертв. Вы и ваша сестра серьезно пострадали из-за него. Разве не так?
При упоминании о сестре в глазах Розалин заблестели слезы. И Брадуэлл постарался использовать предоставленное преимущество.
– Это еще одна причина, почему вам следует выйти за меня. Тогда станет всем ясно, что вы не заодно с ним. Не надо валить в кучу все грехи, как было бы, если бы вы остались в изгнании в Оксфордшире.
– Не думаю, что кто-нибудь станет считать меня не связанной с ним. Я его сестра.
– В глазах света вы в первую очередь будете моей женой, а потом уж его сестрой. Но и в случае с этим скандалом, как и в случае с другим, брак предоставит вам защиту.
Ее сопротивление было ощутимым, как и ее уязвимость.
– Вы сказали, что лорд Хейден не оплатил это соглашение. Я так понимаю, что оплату вы получите иным путем.
– Я не отрицал, что этот брак обеспечит мне некоторую выгоду.
– Эта выгода должна быть больше, чем я могу себе представить, если вы готовы связать себя с опозоренной женщиной.
– Взвесьте собственные выгоды и потери, мисс Лонгуорт, а мне предоставьте взвешивать мои. Если бы я не хотел вас, ничто не могло бы соблазнить меня независимо от состояния ваших финансов, семьи или добродетели.
Розалин остановилась и посмотрела ему в лицо испытующе, будто прикидывала, насколько это будет тяжело и сможет ли она это вынести. Убедить ее не смогли бы никакие слова. Однако для этой женщины ее решение должно было бы стать тяжким испытанием, какой бы выбор она ни сделала.
– Возможно, сейчас еще неподходящий момент принять решение, мисс Лонгуорт. Спешить ни к чему, а решение это требует основательных размышлений со стороны женщины.
Выражение ее лица смягчилось.
– Благодарю вас, мистер Брадуэлл. Признаюсь, что необратимость этого шага заставляет меня колебаться. Вы, как всегда, очень добры и внимательны.
Едва ли это было так.
Экипаж Брадуэлла следовал за ними. Он сделал знак своему человеку подождать.
– Разрешите мне проводить вас домой. Думаю, сегодня вы уже нагулялись.
Ощутив облегчение оттого, что получила возможность не давать ответа хотя бы еще один день, и благодарная за эту отсрочку, Розалин охотно согласилась. Вполне невинно. Пока они шли к карете, она даже улыбалась.
Он подсадил ее. Настало время заканчивать переговоры.
Она сознавала, что этот славный мистер Брадуэлл не станет ее торопить принять решение. Он был человеком совсем иного склада. Как всегда, понимал ее колебания. Знал, что нелегко сделать такой шаг.
Розалин устроилась в карете. Он сел напротив. Карета покатила к воротам парка.
Мистер Брадуэлл был высоким и крупным и, казалось, занимал слишком много места в экипаже, как и в ту ужасную ночь. И снова Розалин испытала странное чувство, будто он излучал одновременно опасность и надежность.
– Вам не обязательно принимать решение сегодня, но надеюсь, что это произойдет скоро, – сказал Кайл.
– Конечно. Обещаю, что отвечу завтра. Я никогда бы не проявила такого бессердечия – не допустила бы, чтобы на ваше предложение вы так и не получили ответа. Я и так чувствую смущение, оттого что заставила вас ждать.
– Это не имеет значения. Я понимаю почему.
Неужели он понимал? Впервые она усомнилась в том, что он понимал ее правильно. Розалин сомневалась, что он мог понимать, какой ужас испытывает женщина, когда ей делают предложение, и как она взвешивает все его преимущества и все сложности, которые этот шаг может внести в ее жизнь.
– Возможно, было бы лучше, если бы я объяснил кое-что, чтобы вы могли в полной мере оценить ситуацию. – Его взгляд стал острее и пронзительнее, вызвав в Розалин слабую, но волнующую настороженность.
– Пожалуйста, говорите не смущаясь, мистер Брадуэлл.
– У меня есть родные на севере. Я никогда не откажусь от этого родства, не стану его скрывать или притворяться, что я не такой, как они. Ни для кого. Даже для вас.
– Вы считаете меня такой жестокой, чтобы я этого захотела?
– Я не представляю, чего вы могли бы захотеть. Поэтому хочу сразу внести ясность в этот вопрос. Итак, раз вы собираетесь вернуться в общество, многие будут готовы вас принимать, но найдутся и такие, кто станет колебаться из-за меня. Я хочу, чтобы вы не скрывали, что готовы принимать приглашения. Я отклоню их, когда сочту необходимым, и предоставлю вам право решать, когда возникнут подобные обстоятельства.
Ей хотелось бы сказать, что этого никогда не будет. Она сочла благородным с его стороны, что он был согласен не ограничивать ее в выборе знакомств и общения. Предложив ей прощение прежних прегрешений, он пожелал сделать его как можно более полным.
– Вы проявили интерес к условиям соглашения, которые были мне предложены, – продолжал он. – Но я не счел нужным спросить вас о том же. Если вы примете мое предложение, я смогу обсудить с лордом Хейденом вопрос о причитающемся вам имуществе, если вы сочтете это приемлемым?
– Да, это вполне приемлемо.
Она не приняла этого во внимание, что могло означать только одно: ее двойственное отношение к его предложению. Он догадался об этом? Вероятно, да.
– Есть еще один вопрос, касающийся вашего брата.
– В парке вы сказали, что это не имеет для вас значения.
– Я сказал, что его преступление не может запятнать вас. И все же очень важно из-за вас и семьи, которую вы сможете обрести вновь, чтобы вы считали, что для вас он умер.
«Для вас он умер». Внезапно этот славный мистер Брадуэлл заговорил суровым и мрачным тоном и проявил даже некоторую самонадеянность, ставя жесткие условия для заключения брака, который еще мог и не состояться.
Его командный тон разбудил в Розалин дьявола, и она уже была готова сказать ему решительное «никогда».
– Он мой брат. Несправедливо просить меня об этом.
– Я не прошу, а требую.
Уже требует!
– Вы предлагаете вернуть мне половину моей семьи и в то же время настаиваете, чтобы я отказалась от другой половины.
– Если вы представляете себе это так, то да. Я требую этого от вас. В ночь аукциона я слышал, как вы объясняли леди Алексии, почему должны умереть для нее и вашей сестры. Когда она вам писала, вы возвращали ее письма нераспечатанными, чтобы не запятнать ее репутацию близостью с вами. Вы сказали, что это должно быть именно так. Если вы так представляли себе ту ситуацию, то, конечно, должны согласиться и с моими требованиями.
Розалин почувствовала, как ее лицо обдало жаром. Ее раздражало, что он загнал ее в угол, припомнив ей ее же слова и поступки.
– Я не стану считать его мертвым. Не смогу. Сказать по правде, есть надежда, что я смогу с ним увидеться. И я должна потребовать, чтобы вы дали мне обещание, что разрешите это свидание.
Ультиматум повис в воздухе. Человек, который мог стать ее мужем, обдумывал его. Розалин была почти готова услышать, что он берет свое предложение обратно, но вместо ожидаемого облегчения ощутила панику.
Если б он взял свое предложение назад, это был бы выход, которого она желала по причине, которую не могла объяснить ни Алексии, ни даже себе самой. И все же, оказавшись лицом к лицу с такой вероятностью, поняла, что если бы такое случилось, она не могла бы рассчитывать на достойную жизнь, которой требовали ее честь и порядочность.
Она уже была почти готова взять свои слова обратно. Тоненький одинокий, смущенный и неуверенный, голосок требовал, чтобы она сдалась. «Да, я сделаю, как вы хотите. Я сделаю все, если вы будете кормить меня, и льстить мне, и притворяться, что я вам небезразлична. Я забуду, кто я, и откажусь от своих мечтаний, и буду покорна вам, если вы станете покупать топливо для моего очага, чтобы я не мерзла».
Розалин сжала зубы до скрежета, чтобы не произнести этих жалких слов вслух.
Пока она ждала ответа, ее отчаяние возрастало. Она ненавидела себя за это, ненавидела за то, что на самом деле у нее не было выбора – только брак. Она даже ненавидела Тима за то, что он снова заставил ее балансировать на грани между полным крахом и полной зависимостью.
– Если он вернется в Англию, вы сможете увидеться с ним, – сказал наконец Брадуэлл. – Но вы не поедете на встречу с ним туда, где он сейчас скрывается. Выйдете ли вы за меня замуж или нет, вы к нему не поедете. Поэтому можете сбросить эту мысль со счетов. И не воображайте, что я не смогу вас остановить. Я могу это сделать и сделаю.
Ее лицо запылало. Он разгадал ее план и кто был тот человек, к которому она собиралась.
Этот компромисс не был великодушным. Она знала, что Тим никогда не вернется в Англию, не посмеет. Мистер Брадуэлл выигрывал, даже когда уступал.
По городу карета ехала очень медленно. Розалин бы хотела, чтобы это путешествие закончилось скорее. Этот разговор раздражал ее. Она опасалась, что Брадуэлл заметил ее отчаяние, пока она ждала его ответа. Если это было так, то он мог продолжать свои «объяснения» до тех пор, пока она не превратилась бы в покорное, не имеющее собственной воли дитя и не оставалась в этом браке, который он предлагал ей, именно такой.
И все же обида и раздражение взяли верх над благоразумием:
– Думаю, мне потребуется больше одного дня на раздумья, раз вы припасли столько условий. Умоляю вас, скажите, есть ли еще?
– Только одна мелочь.
– Просветите меня.
– Я не могу примириться со свободными нравами, господствующими в светском обществе. Я готов делиться всем, что мне принадлежит, но никогда не соглашусь делить вас с кем-нибудь.
– Однако вы попросите меня сказать правду до того, как убьете человека, которого слухи припишут мне в качестве любовника. Я полагаю, это утверждение соответствует истине?
Он усмехнулся:
– Соответствует. Это правда.
– Есть что-нибудь еще? Надеюсь, что нет. Я и так опасаюсь забыть какое-нибудь из столь неожиданных для меня условий. Нынче утром мне бы следовало захватить бумагу, чтобы записать их.
Он подался к ней и взял за руку. Этот жест содержал намек на право утешать ее и претендовать на власть над ней.
Его большой палец нежно погладил ладонь Розалин. Она отчетливо почувствовала его прикосновение сквозь перчатку. И от него по руке распространился трепет, охвативший ее.
– Не думаю, что хоть одно из моих условий смущает вас по-настоящему, – сказал Брадуэлл. – Если вам требуется больше времени для принятия решения, то не из-за тех вопросов, которые мы обсуждали сегодня. Если вы хотите ясности, как сказали сами, то мы должны говорить откровенно о подлинной причине ваших колебаний.
Они обсудили все важные вопросы, а также много такого, чего Розалин не ожидала.
– Сегодня вы всеведущи и очень требовательны.
– Ничуть не всеведущ. Когда я сделал вам предложение, вы упомянули о последнем, что вас беспокоит. – Он посмотрел ей в глаза. – Вы сомневаетесь, что справитесь с обязанностями жены и пытаетесь решить, будет ли интимная сторона супружеских отношений для вас отвратительна.
Розалин почувствовала, как все ее лицо окатило жаром.
– Я уже сказала вам, что лишена романтических иллюзий. По правде говоря, у меня нет на этот счет опасений, потому что вопрос остается открытым. Я честно предупредила вас о том, что предвижу, какими будут наши интимные отношения.
– Если бы я поверил, что это правда, то нашел бы способ заставить вас отказаться от брака со мной. Для того чтобы сделать эти отношения терпимыми, не требуются романтические чувства и иллюзии, мисс Лонгуорт. Я думаю, что они могли бы даже испортить дело. Вместо того чтобы мечтать о бессмертной романтической любви, вам лучше думать об этой стороне брака как о хорошей трапезе, утоляющей голод.
Розалин не могла поверить, что он способен говорить с такой прямотой. Джентльмен никогда бы себе этого не позволил. Но ведь он не был джентльменом. Более того, он ждал от нее более разумного ответа, чем смущение и ужас при столь бестактном обороте беседы.
«Трапеза, утоляющая голод». Для нее это был новый и непристойный способ говорить на подобную тему. Конечно, такой подход начисто уничтожал всякую романтику, но по крайней мере содержал намек на нечто более обещающее, чем она могла ожидать.
– И из чего будет состоять эта трапеза – из овсянки или фазана? – выпалила Розалин.
Брадуэлл тихонько рассмеялся, и ей показалось, что и сам он был теперь смущен.
– Видите ли, я не очень люблю овсянку. По горло сыта ею, – сказала Розалин.
– Есть много блюд, целое меню, из которого можно выбирать. Уверен, что мы сможем найти что-нибудь по вашему вкусу. Но мы узнаем это только если вы согласитесь сесть за стол.
Итак, окольными путями они подобрались к еще одному условию. Он говорил, что ожидает, что она примет его без излишнего драматизма и отговорок.
Розалин попыталась это представить. Представила себя лежащей в постели и этого мужчину рядом. Она готовилась к неприятному опыту, к безрадостной покорности, которые испытала за время своего короткого романа. Но почему-то эта картина взволновала ее. Это ожидание таило в себе элемент соблазнительного предвкушения и волновало ее физически.
Брадуэлл наблюдал за ней, и в выражении его лица для нее заключалось опасное очарование, как если бы он тоже представлял ее в постели и понимал, сколь волнующе это ожидание.
Он все еще держал ее руку. Но теперь сжал ее крепче, будто направлял и ограничивал. Потом мягко потянул к себе. За окном медленно проплывал городской пейзаж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Я сын шахтера и привык к тому, что у меня за спиной шепчутся, а в лицо говорят грубости.
– Возможно, наступит день, когда какой-нибудь злоязычный человек заявит, что у меня снова любовная интрига. Я хотела бы знать, будете ли вы склонны этому поверить?
– Вы взвесили все неприятные возможности, да? Не знаю, чему поверю, но обещаю спросить вас, правда ли это, прежде чем убью наглеца.
Розалин остановилась возле дерева. Холодный свет зимнего солнца отражался в ленте канала.
– Должно быть, я кажусь вам низкой и мелочной, оттого что с такой скрупулезностью и так основательно обдумываю ваше предложение.
– Думаю, все умные женщины основательно обдумывают возможные последствия брака. Необычно только, что из ваших уст я слышу обо всех обдуманных вами вероятностях и то, что вы приводите все возможные аргументы.
Розалин смотрела на Брадуэлла с обескураживающей прямотой. На лбу ее появились морщинки, будто она силилась понять, что у него в душе, и сожалела, что не может этого видеть.
– В тот день вы почему-то были в доме Норбери. Вы с ним друзья?
– Я знаю его много лет. Наше знакомство началось в незапамятные времена. А в настоящее время нас связывают деловые отношения.
– Значит, вы будете с ним видеться? Вы оба будете знать и…
– Не одни женщины основательно обдумывают предложение брака, мисс Лонгуорт. Я тоже задумывался над тем, что в этом есть некоторое неудобство. Но обещаю, что он никогда не заговорит со мной об этом. Во всяком случае, если и заговорит, то это произойдет только раз. Я никому не позволю оскорблять свою жену. – Он сжал ее руку в ладонях. Розалин не воспротивилась, и он пожалел, что они оба в перчатках. – И с вами я никогда не заговорю об этом. Вы совершили ошибку, связав себя с бесчестным человеком, но с этим покончено.
Розалин вглядывалась в его глаза, пытаясь понять, искренне ли он говорит. Он позволил ей смотреть сколь угодно долго.
– Маловероятно, что вы сможете найти довод против нашего брака, который не приходил бы в голову мне и который я бы не обдумал, мисс Лонгуорт.
– И все же есть кое-что, о чем было бы неправильно умолчать.
Она изо всех сил старалась сохранять спокойствие и достоинство, как в ту ночь.
– Мистер Брадуэлл, я чуть не оказалась втянутой в скандал, по сравнению с которым этот – просто детский лепет.
Она казалась очаровательно серьезной и отважной.
– О каком скандале речь?
– Вы сказали, что знаете о моем брате. Но не можете знать всего. Он украл деньги людей, доверявших ему и державших их в его банке. И они знают, что он это сделал. Обещал расплатиться с ними, они не стали предавать дело огласке, но вместо этого сбежал и его долги выплатил лорд Хейден. – Ее слова лились потоком и походили на исповедь, и было ясно, что говорить об этом ей было больно. – Остались десятки жертв, но достаточно было бы и одной. Если об этом заговорит хоть один человек и станет известно о том, что он сделал, наше родство бросит пятно и на меня. А если я выйду замуж, то и на моего мужа.
Брадуэлл поднял ее руку и поцеловал.
– Я все знаю о вашем брате.
– Знаете? О Господи! Так вы были одним из…
– Был некто, кого я знаю.
– И все-таки вы предлагаете мне брак?
– Это его преступление, его грех. Вы не виноваты. Вы также оказались одной из жертв. Вы и ваша сестра серьезно пострадали из-за него. Разве не так?
При упоминании о сестре в глазах Розалин заблестели слезы. И Брадуэлл постарался использовать предоставленное преимущество.
– Это еще одна причина, почему вам следует выйти за меня. Тогда станет всем ясно, что вы не заодно с ним. Не надо валить в кучу все грехи, как было бы, если бы вы остались в изгнании в Оксфордшире.
– Не думаю, что кто-нибудь станет считать меня не связанной с ним. Я его сестра.
– В глазах света вы в первую очередь будете моей женой, а потом уж его сестрой. Но и в случае с этим скандалом, как и в случае с другим, брак предоставит вам защиту.
Ее сопротивление было ощутимым, как и ее уязвимость.
– Вы сказали, что лорд Хейден не оплатил это соглашение. Я так понимаю, что оплату вы получите иным путем.
– Я не отрицал, что этот брак обеспечит мне некоторую выгоду.
– Эта выгода должна быть больше, чем я могу себе представить, если вы готовы связать себя с опозоренной женщиной.
– Взвесьте собственные выгоды и потери, мисс Лонгуорт, а мне предоставьте взвешивать мои. Если бы я не хотел вас, ничто не могло бы соблазнить меня независимо от состояния ваших финансов, семьи или добродетели.
Розалин остановилась и посмотрела ему в лицо испытующе, будто прикидывала, насколько это будет тяжело и сможет ли она это вынести. Убедить ее не смогли бы никакие слова. Однако для этой женщины ее решение должно было бы стать тяжким испытанием, какой бы выбор она ни сделала.
– Возможно, сейчас еще неподходящий момент принять решение, мисс Лонгуорт. Спешить ни к чему, а решение это требует основательных размышлений со стороны женщины.
Выражение ее лица смягчилось.
– Благодарю вас, мистер Брадуэлл. Признаюсь, что необратимость этого шага заставляет меня колебаться. Вы, как всегда, очень добры и внимательны.
Едва ли это было так.
Экипаж Брадуэлла следовал за ними. Он сделал знак своему человеку подождать.
– Разрешите мне проводить вас домой. Думаю, сегодня вы уже нагулялись.
Ощутив облегчение оттого, что получила возможность не давать ответа хотя бы еще один день, и благодарная за эту отсрочку, Розалин охотно согласилась. Вполне невинно. Пока они шли к карете, она даже улыбалась.
Он подсадил ее. Настало время заканчивать переговоры.
Она сознавала, что этот славный мистер Брадуэлл не станет ее торопить принять решение. Он был человеком совсем иного склада. Как всегда, понимал ее колебания. Знал, что нелегко сделать такой шаг.
Розалин устроилась в карете. Он сел напротив. Карета покатила к воротам парка.
Мистер Брадуэлл был высоким и крупным и, казалось, занимал слишком много места в экипаже, как и в ту ужасную ночь. И снова Розалин испытала странное чувство, будто он излучал одновременно опасность и надежность.
– Вам не обязательно принимать решение сегодня, но надеюсь, что это произойдет скоро, – сказал Кайл.
– Конечно. Обещаю, что отвечу завтра. Я никогда бы не проявила такого бессердечия – не допустила бы, чтобы на ваше предложение вы так и не получили ответа. Я и так чувствую смущение, оттого что заставила вас ждать.
– Это не имеет значения. Я понимаю почему.
Неужели он понимал? Впервые она усомнилась в том, что он понимал ее правильно. Розалин сомневалась, что он мог понимать, какой ужас испытывает женщина, когда ей делают предложение, и как она взвешивает все его преимущества и все сложности, которые этот шаг может внести в ее жизнь.
– Возможно, было бы лучше, если бы я объяснил кое-что, чтобы вы могли в полной мере оценить ситуацию. – Его взгляд стал острее и пронзительнее, вызвав в Розалин слабую, но волнующую настороженность.
– Пожалуйста, говорите не смущаясь, мистер Брадуэлл.
– У меня есть родные на севере. Я никогда не откажусь от этого родства, не стану его скрывать или притворяться, что я не такой, как они. Ни для кого. Даже для вас.
– Вы считаете меня такой жестокой, чтобы я этого захотела?
– Я не представляю, чего вы могли бы захотеть. Поэтому хочу сразу внести ясность в этот вопрос. Итак, раз вы собираетесь вернуться в общество, многие будут готовы вас принимать, но найдутся и такие, кто станет колебаться из-за меня. Я хочу, чтобы вы не скрывали, что готовы принимать приглашения. Я отклоню их, когда сочту необходимым, и предоставлю вам право решать, когда возникнут подобные обстоятельства.
Ей хотелось бы сказать, что этого никогда не будет. Она сочла благородным с его стороны, что он был согласен не ограничивать ее в выборе знакомств и общения. Предложив ей прощение прежних прегрешений, он пожелал сделать его как можно более полным.
– Вы проявили интерес к условиям соглашения, которые были мне предложены, – продолжал он. – Но я не счел нужным спросить вас о том же. Если вы примете мое предложение, я смогу обсудить с лордом Хейденом вопрос о причитающемся вам имуществе, если вы сочтете это приемлемым?
– Да, это вполне приемлемо.
Она не приняла этого во внимание, что могло означать только одно: ее двойственное отношение к его предложению. Он догадался об этом? Вероятно, да.
– Есть еще один вопрос, касающийся вашего брата.
– В парке вы сказали, что это не имеет для вас значения.
– Я сказал, что его преступление не может запятнать вас. И все же очень важно из-за вас и семьи, которую вы сможете обрести вновь, чтобы вы считали, что для вас он умер.
«Для вас он умер». Внезапно этот славный мистер Брадуэлл заговорил суровым и мрачным тоном и проявил даже некоторую самонадеянность, ставя жесткие условия для заключения брака, который еще мог и не состояться.
Его командный тон разбудил в Розалин дьявола, и она уже была готова сказать ему решительное «никогда».
– Он мой брат. Несправедливо просить меня об этом.
– Я не прошу, а требую.
Уже требует!
– Вы предлагаете вернуть мне половину моей семьи и в то же время настаиваете, чтобы я отказалась от другой половины.
– Если вы представляете себе это так, то да. Я требую этого от вас. В ночь аукциона я слышал, как вы объясняли леди Алексии, почему должны умереть для нее и вашей сестры. Когда она вам писала, вы возвращали ее письма нераспечатанными, чтобы не запятнать ее репутацию близостью с вами. Вы сказали, что это должно быть именно так. Если вы так представляли себе ту ситуацию, то, конечно, должны согласиться и с моими требованиями.
Розалин почувствовала, как ее лицо обдало жаром. Ее раздражало, что он загнал ее в угол, припомнив ей ее же слова и поступки.
– Я не стану считать его мертвым. Не смогу. Сказать по правде, есть надежда, что я смогу с ним увидеться. И я должна потребовать, чтобы вы дали мне обещание, что разрешите это свидание.
Ультиматум повис в воздухе. Человек, который мог стать ее мужем, обдумывал его. Розалин была почти готова услышать, что он берет свое предложение обратно, но вместо ожидаемого облегчения ощутила панику.
Если б он взял свое предложение назад, это был бы выход, которого она желала по причине, которую не могла объяснить ни Алексии, ни даже себе самой. И все же, оказавшись лицом к лицу с такой вероятностью, поняла, что если бы такое случилось, она не могла бы рассчитывать на достойную жизнь, которой требовали ее честь и порядочность.
Она уже была почти готова взять свои слова обратно. Тоненький одинокий, смущенный и неуверенный, голосок требовал, чтобы она сдалась. «Да, я сделаю, как вы хотите. Я сделаю все, если вы будете кормить меня, и льстить мне, и притворяться, что я вам небезразлична. Я забуду, кто я, и откажусь от своих мечтаний, и буду покорна вам, если вы станете покупать топливо для моего очага, чтобы я не мерзла».
Розалин сжала зубы до скрежета, чтобы не произнести этих жалких слов вслух.
Пока она ждала ответа, ее отчаяние возрастало. Она ненавидела себя за это, ненавидела за то, что на самом деле у нее не было выбора – только брак. Она даже ненавидела Тима за то, что он снова заставил ее балансировать на грани между полным крахом и полной зависимостью.
– Если он вернется в Англию, вы сможете увидеться с ним, – сказал наконец Брадуэлл. – Но вы не поедете на встречу с ним туда, где он сейчас скрывается. Выйдете ли вы за меня замуж или нет, вы к нему не поедете. Поэтому можете сбросить эту мысль со счетов. И не воображайте, что я не смогу вас остановить. Я могу это сделать и сделаю.
Ее лицо запылало. Он разгадал ее план и кто был тот человек, к которому она собиралась.
Этот компромисс не был великодушным. Она знала, что Тим никогда не вернется в Англию, не посмеет. Мистер Брадуэлл выигрывал, даже когда уступал.
По городу карета ехала очень медленно. Розалин бы хотела, чтобы это путешествие закончилось скорее. Этот разговор раздражал ее. Она опасалась, что Брадуэлл заметил ее отчаяние, пока она ждала его ответа. Если это было так, то он мог продолжать свои «объяснения» до тех пор, пока она не превратилась бы в покорное, не имеющее собственной воли дитя и не оставалась в этом браке, который он предлагал ей, именно такой.
И все же обида и раздражение взяли верх над благоразумием:
– Думаю, мне потребуется больше одного дня на раздумья, раз вы припасли столько условий. Умоляю вас, скажите, есть ли еще?
– Только одна мелочь.
– Просветите меня.
– Я не могу примириться со свободными нравами, господствующими в светском обществе. Я готов делиться всем, что мне принадлежит, но никогда не соглашусь делить вас с кем-нибудь.
– Однако вы попросите меня сказать правду до того, как убьете человека, которого слухи припишут мне в качестве любовника. Я полагаю, это утверждение соответствует истине?
Он усмехнулся:
– Соответствует. Это правда.
– Есть что-нибудь еще? Надеюсь, что нет. Я и так опасаюсь забыть какое-нибудь из столь неожиданных для меня условий. Нынче утром мне бы следовало захватить бумагу, чтобы записать их.
Он подался к ней и взял за руку. Этот жест содержал намек на право утешать ее и претендовать на власть над ней.
Его большой палец нежно погладил ладонь Розалин. Она отчетливо почувствовала его прикосновение сквозь перчатку. И от него по руке распространился трепет, охвативший ее.
– Не думаю, что хоть одно из моих условий смущает вас по-настоящему, – сказал Брадуэлл. – Если вам требуется больше времени для принятия решения, то не из-за тех вопросов, которые мы обсуждали сегодня. Если вы хотите ясности, как сказали сами, то мы должны говорить откровенно о подлинной причине ваших колебаний.
Они обсудили все важные вопросы, а также много такого, чего Розалин не ожидала.
– Сегодня вы всеведущи и очень требовательны.
– Ничуть не всеведущ. Когда я сделал вам предложение, вы упомянули о последнем, что вас беспокоит. – Он посмотрел ей в глаза. – Вы сомневаетесь, что справитесь с обязанностями жены и пытаетесь решить, будет ли интимная сторона супружеских отношений для вас отвратительна.
Розалин почувствовала, как все ее лицо окатило жаром.
– Я уже сказала вам, что лишена романтических иллюзий. По правде говоря, у меня нет на этот счет опасений, потому что вопрос остается открытым. Я честно предупредила вас о том, что предвижу, какими будут наши интимные отношения.
– Если бы я поверил, что это правда, то нашел бы способ заставить вас отказаться от брака со мной. Для того чтобы сделать эти отношения терпимыми, не требуются романтические чувства и иллюзии, мисс Лонгуорт. Я думаю, что они могли бы даже испортить дело. Вместо того чтобы мечтать о бессмертной романтической любви, вам лучше думать об этой стороне брака как о хорошей трапезе, утоляющей голод.
Розалин не могла поверить, что он способен говорить с такой прямотой. Джентльмен никогда бы себе этого не позволил. Но ведь он не был джентльменом. Более того, он ждал от нее более разумного ответа, чем смущение и ужас при столь бестактном обороте беседы.
«Трапеза, утоляющая голод». Для нее это был новый и непристойный способ говорить на подобную тему. Конечно, такой подход начисто уничтожал всякую романтику, но по крайней мере содержал намек на нечто более обещающее, чем она могла ожидать.
– И из чего будет состоять эта трапеза – из овсянки или фазана? – выпалила Розалин.
Брадуэлл тихонько рассмеялся, и ей показалось, что и сам он был теперь смущен.
– Видите ли, я не очень люблю овсянку. По горло сыта ею, – сказала Розалин.
– Есть много блюд, целое меню, из которого можно выбирать. Уверен, что мы сможем найти что-нибудь по вашему вкусу. Но мы узнаем это только если вы согласитесь сесть за стол.
Итак, окольными путями они подобрались к еще одному условию. Он говорил, что ожидает, что она примет его без излишнего драматизма и отговорок.
Розалин попыталась это представить. Представила себя лежащей в постели и этого мужчину рядом. Она готовилась к неприятному опыту, к безрадостной покорности, которые испытала за время своего короткого романа. Но почему-то эта картина взволновала ее. Это ожидание таило в себе элемент соблазнительного предвкушения и волновало ее физически.
Брадуэлл наблюдал за ней, и в выражении его лица для нее заключалось опасное очарование, как если бы он тоже представлял ее в постели и понимал, сколь волнующе это ожидание.
Он все еще держал ее руку. Но теперь сжал ее крепче, будто направлял и ограничивал. Потом мягко потянул к себе. За окном медленно проплывал городской пейзаж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32