Таковы его значительные постройки начала века – особняки Рябушинского на Малой Никитской и Дерожинской в Штатном переулке, Московский Художественный театр, типография Левенсона в Трехпрудном переулке. Другие тяготеют к «неорусскому» стилю. К числу лучших сооружений Шехтеля в этом стиле относятся: комплекс павильонов русского отдела на Международной выставке в Глазго (1901), за который Шехтель в 1902 году был удостоен звания академика; Ярославский вокзал, проектирование которого относится к 1902 году, собственная дача в Кунцево (1905), дача Левенсона, проект Народного дома (1902).
В особняках Рябушинского и Дерожинской, внешне не имеющих ничего общего друг с другом и с особняком Морозовой, выдержан общий принцип построения здания «изнутри наружу», от центрального (композиционного) ядра, та же система геометрических и математических зависимостей. Но в архитектурном образе зданий определеннее зазвучала диссонансность, трагическая гармония рубежного времени канунов и катастроф.
Выразительность и впечатляющая сила архитектурного образа особняка Рябушинского основаны на непосредственном взаимодействии контрастных, даже противоположных по своим характеристикам элементов, каждый из которых, в свою очередь, наделен взаимоисключающими чертами. Общий облик здания определяет противопоставление геометрически четких форм основного объема и силуэта (кубовидный объем, карнизы) и органических в своей неправильности балконов и крылец.
Великолепны интерьеры здания. Как и в особняке Дерожинской, в интерьерах определеннее, чем на фасадах, выявлена изобразительность форм, тяготеющих к природным. Их красота, богатство пространственных связей невольно заставляют забыть обо всем остальном. Планировка этого здания, как всегда у Шехтеля, продумана и целесообразна.
Заслуживает специального упоминания перестройка здания бывшего театра Лианозова для Московского Художественного театра. Поэтика молодого театра оказалась удивительно созвучной поэтике и творческому кредо зодчего. Он сумел передать в архитектурном образе интерьеров свойственное неоромантическому мироощущению модерна высокое представление о деятельности художника как о служении, о театре – как о храме искусства, месте, где происходит священнодействие. Архитектура театра – явление уникальное. Царившая в нем атмосфера сосредоточенности и изящной простоты, полное отсутствие традиционной лепнины, позолоты, продуманность колористической гаммы, скупое использование стилизованного орнамента, где повторялся мотив волны и летящей над ними чайки, создавала у зрителя ощущение значительности самого факта прихода в театр, заражала трепетным ожиданием того, что должно произойти на сцене. Зрительный зал театра спроектирован Шехтелем по принципу известного по особнякам контрасту темного низа и светлого верха: серебристо-сиреневая орнаментальная роспись потолка и фриза контрастировала с полумраком внизу подчеркнутым темно-зеленой кожей кресел партера. Нельзя не упомянуть о занавесе театра со знаменитой, летящей над волнами прекрасной белой чайкой. Символ, созданный Шехтелем, чрезвычайно емок и многозначен. В нем содержится напоминание о духовных истоках театра, связанных с драматургией А.П. Чехова.
В сооружениях «неорусского» стиля обращает на себя внимание лирическая трактовка первоисточника, вызывающая деформацию исходных форм. Зодчего интересует не буквальное воссоздание прототипов, а связанные с ними переживания. В постоянной заботе зодчего о красоте находит выражение убежденность, что искусство должно быть полезно, прежде всего, своей способностью дарить людям радость, украшать жизнь и возвышать душу. Это ни в коей мере не означает забвения практических нужд. В архивах сохранилась докладная записка управляющего железной дорогой Москва – Ярославль – Архангельск, специально отмечавшего экономичность проекта Шехтеля: убранство Ярославского вокзала много дешевле традиционного штукатурного. В нем удобно и рационально используется застроенная площадь.
В 1898–1900 годы Шехтелем спроектированы и построены торговый дом М. Кузнецова на Мясницкой, торговый дом Аршинова в Старопанском переулке, «Боярский двор» на Старой площади. Однако в каждом из этих зданий обнаруживается либо некоторая паллиативность, либо несамостоятельность, например отголоски венского модерна.
Но вскоре Шехтель создает несколько оригинальных проектов торгово-банковских учреждений. Среди них следует особо выделить проект перестройки банка Рябушинских на Биржевой площади (1904) и неосуществленный проект банка на Никольской улице (1910).
Созданные им сооружения можно по праву отнести к шедеврам модерна в его строгом рационалистическом варианте. Шехтель сумел передать в облике зданий особенности конструкции, превратив стены из несущего элемента в ограждающую плоскость, положить в основу композиции особенности конструктивной системы. С присущим ему умением находить непредвзятые и убедительные решения он передает заложенные, казалось бы, в самой структуре сооружения художественные эффекты, ее воздушность и пространственность. В этих сооружениях Шехтеля фактура и цвет материала, их контраст и сопоставления, художественно осмысленные, превращаются в одно из важнейших средств архитектурной выразительности.
Вскоре жизнь развеяла иллюзии, разрушив утопическую веру в возможность преобразования жизни средствами искусства. По мере изживания этой утопии рождается другая – техницистская. Отражением этого является усиление рационалистических черт в позднем модерне, обращение к традиции, отмеченной чертами чисто зрительной однотипности и простоты.
В качестве примера сооружений, где наследие русского классицизма выступает полностью переосмысленным, пропущенным сквозь призму новейших веяний, могут быть названы собственный дом Шехтеля на Большой Садовой (1909), выставочное здание в Камергерском переулке (1914) и библиотека-музей А.П. Чехова в Таганроге (1910).
Весьма плодотворные искания зодчего прервала Первая мировая война. Грянула Октябрьская революция, началась Гражданская война. Строительство почти прекратилось. И хотя в середине 1920-х годов оно возобновилось, творчество Шехтеля к этому времени теряет свое авангардное значение.
Шехтель принял революцию и был в числе тех, кто сразу же начал сотрудничать с новой властью. Он был председателем Архитектурно-технического совета Главного комитета государственных сооружений, председателем художественно-производственной комиссии при НТО ВСНХ, членом и председателем комиссий жюри по конкурсам, которые объявлялись Московским архитектурным обществом, ВСНХ, Наркомпросом. По его проекту строится павильон Туркестана на Всероссийской сельскохозяйственной выставке 1923 года. В числе неосуществленных проектов – архитектурная часть обводнения пятидесяти тысяч десятин Голодной степи (1923), проект Мавзолея В.И. Ленина (1924), памятника 26 бакинским комиссарам, Днепрогэса (1925), крематория, Болшевского оптического завода и поселка при нем.
Проекты этих лет по преимуществу архаичны. Зодчий словно стремится к возрождению того, с чем прежде боролся, – к ретроспективности. То была сознательная позиция неприятия популярных в 1920-е годы идей производственного искусства, провозглашения необходимости делания вещей. Наиболее радикальные новаторы предлагали сбросить искусство с корабля современности. Однако Шехтелю назначение искусства по-прежнему виделось в красоте, вносящей радость в жизнь человека. Его неоромантическая позиция, свойственная модерну, была абсолютно чужда конструктивизму, определяющему развитие советской архитектуры двадцатых годов.
Шехтель вошел в историю отечественного искусства как крупнейший мастер, один из создателей национального варианта модерна, характерный и яркий представитель русской архитектурной школы конца 19 – начала 20-го столетия. Велико значение и Шехтеля-педагога, преподававшего композицию в Строгановском училище с 1898 года вплоть до смерти.
Умер Шехтель 7 июля 1926 года.
ВИКТОР ОРТА
(1861–1947)
Виктор Орта родился в Генте 6 января 1861 года. Год он учился в Гентской консерватории. Затем начал изучать архитектуру в Гентской Академии художеств. В 1878 году работал в Париже у архитектора Ж. Дюбуйссона. В 1880 году поступил в Брюссельскую Академию изящных искусств, где занимался у А. Бала. Первые самостоятельные работы – три дома на улице Дуз Шамбре в Генте. С 1890 года построил большой ряд домов в Брюсселе, в том числе особняк Тасселя на улице Турин.
Брюссель в 1880–1890-х годах был центром художественной культуры, где пересекались пути основных новаторских течений в искусстве. Сам Орта подчеркивал важность его контактов с художниками в процессе разработки новой архитектурной стилистики.
Не случайно поэтому, что именно бельгийцу удалось создать сооружение, начавшее линию «ар нуво» в архитектуре модерна – особняк Тасселя в Брюсселе. Этот дом был первым на континенте действительно смелым по архитектурному решению зданием. Законченный в 1893 году, когда еще не существовало никаких признаков новой европейской архитектуры, дом Орты знаменует поворотный момент в развитии архитектуры жилища.
Дом по улице де Турин стоит в окружении рядовой жилой застройки Брюсселя. Так как он должен был соответствовать условиям, обязательным для других домов, то его размеры были такие же, как и у окружающих зданий. Фасад его имеет протяженность всего семь метров. План здания, разработанный исходя из этих заранее заданных соотношений, был решен совершенно оригинально.
В типичном брюссельском доме весь нижний этаж просматривается непосредственно от входа. Орта избежал традиционного приема, расположив этаж в различных уровнях. Таким образом, гостиная расположена на пол-этажа выше, чем холл, который ведет в нее. Разница в уровне – лишь один из способов, которые Орта применил, чтобы придать гибкость планировке нижнего этажа. Он сделал полым массивный корпус дома, введя световые шахты, которые служили новыми необычными источниками освещения при таком узком фасаде. Фотографии не могут передать поразительных соотношений, которые существуют между этими расположенными на различных уровнях помещениями.
Домом Орты восхищались по двум причинам: он точно соответствовал вкусам владельца, и в нем полностью отсутствовали какие-либо черты прежних исторических стилей. Пять лет спустя после того, как дом был построен, Людвиг Хевеши, австрийский критик, опубликовал статью, из которой видно, какое значение придавали современники дому, построенному Ортой.
«Сейчас, в 1898 году, в Брюсселе живет самый вдохновенный из современных архитекторов – Виктор Орта… Его известности ровно шесть лет, она началась со строительства дома г. Тасселя на улице де Турин. Это один из первых известных современных домов, который так же подходит его владельцу, как безупречно скроенное платье. Этот дом идеально обеспечивает „среду обитания“ тому человеку, для которого он построен. Дом очень прост и логичен. Но – и отметим это – в нем ни малейшего подражания какому-либо историческому стилю. Его линии и изогнутые поверхности обладают редким очарованием».
В гостиной Королевского павильона в Брайтоне (1818) Джон Нэш совершенно открыто показал чугунные колонны и балки, которые входили в конструкцию каркаса, но никто до Орты не осмелился обнажить конструкцию внутри жилого дома. В доме Орты на лестнице имеются колонны и балки, которые привлекают внимание своей формой и декором. Гостиная еще более примечательна в этом отношении: несущая балка двутаврового сечения совершенно открыто проходит через комнату.
Первое впечатление об интерьере дома посетитель получает от чугунной колонны, как бы растущей из приподнятой лестничной площадки первого этажа. Изогнутые чугунные «листья» отходят от ее капители, имеющей форму вазы. Своей формой капители отчасти напоминают простые растения, а отчасти своеобразные абстрактные рисунки. Их линии свободно продолжены на гладкой поверхности стен и свода и на мозаике пола в виде динамических криволинейных узоров.
Дом на улице де Турин представляет собой первый случай применения принципов «нового искусства» в области архитектуры. Здесь впервые становится явным основной элемент нового стиля – чугунная конструкция. Что представляют собой эти линии, как не развернутые ленты и розетки, которые встречаются под карнизами многих бельгийских железнодорожных вокзалов? С них просто сорван псевдоготический или ренессансный маскарад.
Архитектура фасада дома на улице де Турин так же оригинальна, как и интерьер. Эркер – стандартная деталь каждого дома в Брюсселе – сохранен, но Орта превратил его в криволинейную поверхность с глубокими остекленными проемами. Гладкая стена незаметно переходит в эту выступающую часть фасада. Несмотря на новое моделирование, фасад для того времени, когда был построен дом, в достаточной мере консервативен: это просто обычный тип массивной каменной стены.
На вопрос, каким путем он пришел к строительству такого новаторского сооружения, как дом на улице де Турин, Орта летом 1938 года ответил, что в годы его молодости начинающий архитектор имел перед собой три пути: стать специалистом по «стилям» ренессанса, классики или готики. Орта считал такие ограничения нелогичными: «Я спрашивал себя, почему архитекторы не могут быть столь же независимыми, как художники?» Таким архитектор видел Балата, которого считал своим учителем. «Балат – классик и новатор, лучший бельгийский архитектор XIX века», – говорил Орта.
С современной точки зрения, дом по улице де Турин примечателен тем, что здесь использованы возможности, возникшие в связи с применением новых материалов, и осуществлено свободное расположение комнат на разных этажах. Это одна из первых в Европе попыток нового архитектурного решения пространства тем методом, который Ле Корбюзье позднее назвал «свободным планом».
С 1897 года Орта преподавал в Брюссельской Академии изящных искусств. В том же году он построил в Брюсселе Народный дом. Его изгибающийся фасад из стекла и металла представляет собой одно из самых смелых архитектурных решений эпохи. Свежесть замысла, столь характерная для здания на улице де Турин, еще сильнее проявляется в Народном доме. В этом здании профессионального союза Орта поистине проявил себя пионером, как назвал его один из современников. Его фасад, внутреннее пространство, интерьер очень отличаются от прежних работ Орты. Посетители сразу попадают в обширную столовую с широкими проемами и обнаженным чугунным каркасом. Орта поместил лекционный зал, которым пользуются сравнительно редко, на верхнем этаже. В каждой детали Народного дома чувствуется рука опытного архитектора, который вместе с тем был и гениальным изобретателем.
В начале XX века Орта построил несколько торговых зданий. В 1901 году применил при постройке здания магазина «Нововведение» (Брюссель) открытый железный каркас.
В 1915 году Орта жил в Лондоне, а вскоре переехал в США. Здесь он оставался до 1918 года, до окончания Первой мировой войны. В 1922–1928 годах архитектор создал проект Дворца изящных искусств для Брюсселя.
Орта сделал блестящую карьеру. С 1927 года он руководил Брюссельской Академией изящных искусств.
Для стиля Орты характерна подчеркнутая новизна и даже сенсационность. Он не только создал новый архитектурный декор, но и активно использовал те формы, которые уже широко бытовали, но пользовались статусом «новых», «современных». Поэтому в творчестве Орты возникло сочетание эстетики символизма иррационалистического «органического» начала и рационалистических тенденций. Соединение этих противоположных течений можно наблюдать в решении главного фасада Народного дома, который имеет «органический» свободный план, а в вертикальной плоскости являет собой типичный пример рационализма конца XIX века.
В этом смысле Орта продолжал весьма устойчивую во Франции традицию – романтическую интерпретацию готики, когда формы готической архитектуры сравнивались с формами растительного мира. Готическая ажурность, свойственная многим произведениям этих архитекторов, шла из этого источника. «Я хочу уже в фасаде выразить план и конструкцию здания так, как это делалось в готике, – говорил Орта, – и подобно готике выявить материал, а природу отобразить в стилизованном декоре».
Жизнь архитектора оборвалась 9 сентября 1947 года.
АНРИ ВАН ДЕ ВЕЛЬДЕ
(1863–1957)
Анри Ван де Вельде, один из основоположников бельгийской ветви «стиля модерн» – «Ар нуво», стоит в ряду крупнейших архитекторов-новаторов рубежа XIX–XX веков. Его творчество, отражая всю сложность этого переходного периода, полно противоречий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
В особняках Рябушинского и Дерожинской, внешне не имеющих ничего общего друг с другом и с особняком Морозовой, выдержан общий принцип построения здания «изнутри наружу», от центрального (композиционного) ядра, та же система геометрических и математических зависимостей. Но в архитектурном образе зданий определеннее зазвучала диссонансность, трагическая гармония рубежного времени канунов и катастроф.
Выразительность и впечатляющая сила архитектурного образа особняка Рябушинского основаны на непосредственном взаимодействии контрастных, даже противоположных по своим характеристикам элементов, каждый из которых, в свою очередь, наделен взаимоисключающими чертами. Общий облик здания определяет противопоставление геометрически четких форм основного объема и силуэта (кубовидный объем, карнизы) и органических в своей неправильности балконов и крылец.
Великолепны интерьеры здания. Как и в особняке Дерожинской, в интерьерах определеннее, чем на фасадах, выявлена изобразительность форм, тяготеющих к природным. Их красота, богатство пространственных связей невольно заставляют забыть обо всем остальном. Планировка этого здания, как всегда у Шехтеля, продумана и целесообразна.
Заслуживает специального упоминания перестройка здания бывшего театра Лианозова для Московского Художественного театра. Поэтика молодого театра оказалась удивительно созвучной поэтике и творческому кредо зодчего. Он сумел передать в архитектурном образе интерьеров свойственное неоромантическому мироощущению модерна высокое представление о деятельности художника как о служении, о театре – как о храме искусства, месте, где происходит священнодействие. Архитектура театра – явление уникальное. Царившая в нем атмосфера сосредоточенности и изящной простоты, полное отсутствие традиционной лепнины, позолоты, продуманность колористической гаммы, скупое использование стилизованного орнамента, где повторялся мотив волны и летящей над ними чайки, создавала у зрителя ощущение значительности самого факта прихода в театр, заражала трепетным ожиданием того, что должно произойти на сцене. Зрительный зал театра спроектирован Шехтелем по принципу известного по особнякам контрасту темного низа и светлого верха: серебристо-сиреневая орнаментальная роспись потолка и фриза контрастировала с полумраком внизу подчеркнутым темно-зеленой кожей кресел партера. Нельзя не упомянуть о занавесе театра со знаменитой, летящей над волнами прекрасной белой чайкой. Символ, созданный Шехтелем, чрезвычайно емок и многозначен. В нем содержится напоминание о духовных истоках театра, связанных с драматургией А.П. Чехова.
В сооружениях «неорусского» стиля обращает на себя внимание лирическая трактовка первоисточника, вызывающая деформацию исходных форм. Зодчего интересует не буквальное воссоздание прототипов, а связанные с ними переживания. В постоянной заботе зодчего о красоте находит выражение убежденность, что искусство должно быть полезно, прежде всего, своей способностью дарить людям радость, украшать жизнь и возвышать душу. Это ни в коей мере не означает забвения практических нужд. В архивах сохранилась докладная записка управляющего железной дорогой Москва – Ярославль – Архангельск, специально отмечавшего экономичность проекта Шехтеля: убранство Ярославского вокзала много дешевле традиционного штукатурного. В нем удобно и рационально используется застроенная площадь.
В 1898–1900 годы Шехтелем спроектированы и построены торговый дом М. Кузнецова на Мясницкой, торговый дом Аршинова в Старопанском переулке, «Боярский двор» на Старой площади. Однако в каждом из этих зданий обнаруживается либо некоторая паллиативность, либо несамостоятельность, например отголоски венского модерна.
Но вскоре Шехтель создает несколько оригинальных проектов торгово-банковских учреждений. Среди них следует особо выделить проект перестройки банка Рябушинских на Биржевой площади (1904) и неосуществленный проект банка на Никольской улице (1910).
Созданные им сооружения можно по праву отнести к шедеврам модерна в его строгом рационалистическом варианте. Шехтель сумел передать в облике зданий особенности конструкции, превратив стены из несущего элемента в ограждающую плоскость, положить в основу композиции особенности конструктивной системы. С присущим ему умением находить непредвзятые и убедительные решения он передает заложенные, казалось бы, в самой структуре сооружения художественные эффекты, ее воздушность и пространственность. В этих сооружениях Шехтеля фактура и цвет материала, их контраст и сопоставления, художественно осмысленные, превращаются в одно из важнейших средств архитектурной выразительности.
Вскоре жизнь развеяла иллюзии, разрушив утопическую веру в возможность преобразования жизни средствами искусства. По мере изживания этой утопии рождается другая – техницистская. Отражением этого является усиление рационалистических черт в позднем модерне, обращение к традиции, отмеченной чертами чисто зрительной однотипности и простоты.
В качестве примера сооружений, где наследие русского классицизма выступает полностью переосмысленным, пропущенным сквозь призму новейших веяний, могут быть названы собственный дом Шехтеля на Большой Садовой (1909), выставочное здание в Камергерском переулке (1914) и библиотека-музей А.П. Чехова в Таганроге (1910).
Весьма плодотворные искания зодчего прервала Первая мировая война. Грянула Октябрьская революция, началась Гражданская война. Строительство почти прекратилось. И хотя в середине 1920-х годов оно возобновилось, творчество Шехтеля к этому времени теряет свое авангардное значение.
Шехтель принял революцию и был в числе тех, кто сразу же начал сотрудничать с новой властью. Он был председателем Архитектурно-технического совета Главного комитета государственных сооружений, председателем художественно-производственной комиссии при НТО ВСНХ, членом и председателем комиссий жюри по конкурсам, которые объявлялись Московским архитектурным обществом, ВСНХ, Наркомпросом. По его проекту строится павильон Туркестана на Всероссийской сельскохозяйственной выставке 1923 года. В числе неосуществленных проектов – архитектурная часть обводнения пятидесяти тысяч десятин Голодной степи (1923), проект Мавзолея В.И. Ленина (1924), памятника 26 бакинским комиссарам, Днепрогэса (1925), крематория, Болшевского оптического завода и поселка при нем.
Проекты этих лет по преимуществу архаичны. Зодчий словно стремится к возрождению того, с чем прежде боролся, – к ретроспективности. То была сознательная позиция неприятия популярных в 1920-е годы идей производственного искусства, провозглашения необходимости делания вещей. Наиболее радикальные новаторы предлагали сбросить искусство с корабля современности. Однако Шехтелю назначение искусства по-прежнему виделось в красоте, вносящей радость в жизнь человека. Его неоромантическая позиция, свойственная модерну, была абсолютно чужда конструктивизму, определяющему развитие советской архитектуры двадцатых годов.
Шехтель вошел в историю отечественного искусства как крупнейший мастер, один из создателей национального варианта модерна, характерный и яркий представитель русской архитектурной школы конца 19 – начала 20-го столетия. Велико значение и Шехтеля-педагога, преподававшего композицию в Строгановском училище с 1898 года вплоть до смерти.
Умер Шехтель 7 июля 1926 года.
ВИКТОР ОРТА
(1861–1947)
Виктор Орта родился в Генте 6 января 1861 года. Год он учился в Гентской консерватории. Затем начал изучать архитектуру в Гентской Академии художеств. В 1878 году работал в Париже у архитектора Ж. Дюбуйссона. В 1880 году поступил в Брюссельскую Академию изящных искусств, где занимался у А. Бала. Первые самостоятельные работы – три дома на улице Дуз Шамбре в Генте. С 1890 года построил большой ряд домов в Брюсселе, в том числе особняк Тасселя на улице Турин.
Брюссель в 1880–1890-х годах был центром художественной культуры, где пересекались пути основных новаторских течений в искусстве. Сам Орта подчеркивал важность его контактов с художниками в процессе разработки новой архитектурной стилистики.
Не случайно поэтому, что именно бельгийцу удалось создать сооружение, начавшее линию «ар нуво» в архитектуре модерна – особняк Тасселя в Брюсселе. Этот дом был первым на континенте действительно смелым по архитектурному решению зданием. Законченный в 1893 году, когда еще не существовало никаких признаков новой европейской архитектуры, дом Орты знаменует поворотный момент в развитии архитектуры жилища.
Дом по улице де Турин стоит в окружении рядовой жилой застройки Брюсселя. Так как он должен был соответствовать условиям, обязательным для других домов, то его размеры были такие же, как и у окружающих зданий. Фасад его имеет протяженность всего семь метров. План здания, разработанный исходя из этих заранее заданных соотношений, был решен совершенно оригинально.
В типичном брюссельском доме весь нижний этаж просматривается непосредственно от входа. Орта избежал традиционного приема, расположив этаж в различных уровнях. Таким образом, гостиная расположена на пол-этажа выше, чем холл, который ведет в нее. Разница в уровне – лишь один из способов, которые Орта применил, чтобы придать гибкость планировке нижнего этажа. Он сделал полым массивный корпус дома, введя световые шахты, которые служили новыми необычными источниками освещения при таком узком фасаде. Фотографии не могут передать поразительных соотношений, которые существуют между этими расположенными на различных уровнях помещениями.
Домом Орты восхищались по двум причинам: он точно соответствовал вкусам владельца, и в нем полностью отсутствовали какие-либо черты прежних исторических стилей. Пять лет спустя после того, как дом был построен, Людвиг Хевеши, австрийский критик, опубликовал статью, из которой видно, какое значение придавали современники дому, построенному Ортой.
«Сейчас, в 1898 году, в Брюсселе живет самый вдохновенный из современных архитекторов – Виктор Орта… Его известности ровно шесть лет, она началась со строительства дома г. Тасселя на улице де Турин. Это один из первых известных современных домов, который так же подходит его владельцу, как безупречно скроенное платье. Этот дом идеально обеспечивает „среду обитания“ тому человеку, для которого он построен. Дом очень прост и логичен. Но – и отметим это – в нем ни малейшего подражания какому-либо историческому стилю. Его линии и изогнутые поверхности обладают редким очарованием».
В гостиной Королевского павильона в Брайтоне (1818) Джон Нэш совершенно открыто показал чугунные колонны и балки, которые входили в конструкцию каркаса, но никто до Орты не осмелился обнажить конструкцию внутри жилого дома. В доме Орты на лестнице имеются колонны и балки, которые привлекают внимание своей формой и декором. Гостиная еще более примечательна в этом отношении: несущая балка двутаврового сечения совершенно открыто проходит через комнату.
Первое впечатление об интерьере дома посетитель получает от чугунной колонны, как бы растущей из приподнятой лестничной площадки первого этажа. Изогнутые чугунные «листья» отходят от ее капители, имеющей форму вазы. Своей формой капители отчасти напоминают простые растения, а отчасти своеобразные абстрактные рисунки. Их линии свободно продолжены на гладкой поверхности стен и свода и на мозаике пола в виде динамических криволинейных узоров.
Дом на улице де Турин представляет собой первый случай применения принципов «нового искусства» в области архитектуры. Здесь впервые становится явным основной элемент нового стиля – чугунная конструкция. Что представляют собой эти линии, как не развернутые ленты и розетки, которые встречаются под карнизами многих бельгийских железнодорожных вокзалов? С них просто сорван псевдоготический или ренессансный маскарад.
Архитектура фасада дома на улице де Турин так же оригинальна, как и интерьер. Эркер – стандартная деталь каждого дома в Брюсселе – сохранен, но Орта превратил его в криволинейную поверхность с глубокими остекленными проемами. Гладкая стена незаметно переходит в эту выступающую часть фасада. Несмотря на новое моделирование, фасад для того времени, когда был построен дом, в достаточной мере консервативен: это просто обычный тип массивной каменной стены.
На вопрос, каким путем он пришел к строительству такого новаторского сооружения, как дом на улице де Турин, Орта летом 1938 года ответил, что в годы его молодости начинающий архитектор имел перед собой три пути: стать специалистом по «стилям» ренессанса, классики или готики. Орта считал такие ограничения нелогичными: «Я спрашивал себя, почему архитекторы не могут быть столь же независимыми, как художники?» Таким архитектор видел Балата, которого считал своим учителем. «Балат – классик и новатор, лучший бельгийский архитектор XIX века», – говорил Орта.
С современной точки зрения, дом по улице де Турин примечателен тем, что здесь использованы возможности, возникшие в связи с применением новых материалов, и осуществлено свободное расположение комнат на разных этажах. Это одна из первых в Европе попыток нового архитектурного решения пространства тем методом, который Ле Корбюзье позднее назвал «свободным планом».
С 1897 года Орта преподавал в Брюссельской Академии изящных искусств. В том же году он построил в Брюсселе Народный дом. Его изгибающийся фасад из стекла и металла представляет собой одно из самых смелых архитектурных решений эпохи. Свежесть замысла, столь характерная для здания на улице де Турин, еще сильнее проявляется в Народном доме. В этом здании профессионального союза Орта поистине проявил себя пионером, как назвал его один из современников. Его фасад, внутреннее пространство, интерьер очень отличаются от прежних работ Орты. Посетители сразу попадают в обширную столовую с широкими проемами и обнаженным чугунным каркасом. Орта поместил лекционный зал, которым пользуются сравнительно редко, на верхнем этаже. В каждой детали Народного дома чувствуется рука опытного архитектора, который вместе с тем был и гениальным изобретателем.
В начале XX века Орта построил несколько торговых зданий. В 1901 году применил при постройке здания магазина «Нововведение» (Брюссель) открытый железный каркас.
В 1915 году Орта жил в Лондоне, а вскоре переехал в США. Здесь он оставался до 1918 года, до окончания Первой мировой войны. В 1922–1928 годах архитектор создал проект Дворца изящных искусств для Брюсселя.
Орта сделал блестящую карьеру. С 1927 года он руководил Брюссельской Академией изящных искусств.
Для стиля Орты характерна подчеркнутая новизна и даже сенсационность. Он не только создал новый архитектурный декор, но и активно использовал те формы, которые уже широко бытовали, но пользовались статусом «новых», «современных». Поэтому в творчестве Орты возникло сочетание эстетики символизма иррационалистического «органического» начала и рационалистических тенденций. Соединение этих противоположных течений можно наблюдать в решении главного фасада Народного дома, который имеет «органический» свободный план, а в вертикальной плоскости являет собой типичный пример рационализма конца XIX века.
В этом смысле Орта продолжал весьма устойчивую во Франции традицию – романтическую интерпретацию готики, когда формы готической архитектуры сравнивались с формами растительного мира. Готическая ажурность, свойственная многим произведениям этих архитекторов, шла из этого источника. «Я хочу уже в фасаде выразить план и конструкцию здания так, как это делалось в готике, – говорил Орта, – и подобно готике выявить материал, а природу отобразить в стилизованном декоре».
Жизнь архитектора оборвалась 9 сентября 1947 года.
АНРИ ВАН ДЕ ВЕЛЬДЕ
(1863–1957)
Анри Ван де Вельде, один из основоположников бельгийской ветви «стиля модерн» – «Ар нуво», стоит в ряду крупнейших архитекторов-новаторов рубежа XIX–XX веков. Его творчество, отражая всю сложность этого переходного периода, полно противоречий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94