Девочки будут кричать: «Откупись или заколдую!», а соседи – сыпать им конфеты в мешок. Именно такой должна быть университетская жизнь: веселые талантливые энергичные люди куда-то спешат, болтая на ходу о себе и своих любимых.
Семь. А на Хэллоуин они гордо несли через площадь свои потаенные лица. Некоторые нарядились традиционно: вампирами, ведьмами, привидениями, другие шутливо изображали профессии, которые выпускникам престижного университета скорее всего не грозят: медсестер, пожарных, полисменов, плотников. В некоторых Нельсон узнавал кино– и попзвезд, кто-то ограничился просто красной, желтой или зеленой маской. Невеста Франкенштейна вышагивала рядом с Мардж Симпсон, их высокие прически раскачивались в противотакт. Восемь. Это было даже лучше, чем выплакаться в кабинете. В отличие от многих – вернее, большинства – коллег Нельсон любил студентов и считал себя человеком в общем-то жизнерадостным. Он отметил очередной – девятый – удар колокола и подумал, что в жизни должны быть такие беспечные минуты; вся она должна быть радостным предвкушением.
– Профессор Гумбольдт! – окликнули его чуть громче, чуть настойчивее.
Нельсон обернулся и увидел, что юноша в черной накидке машет ему с пятачка между ступенями Торнфильдской библиотеки и жерлом подземного книгохранилища. Или это был не юноша? Нельсон уже выбрался из самой толчеи на сравнительно свободное место, по которому катили студенты на велосипедах, скейтах и роликах. Отсюда, издалека, фигурка в плаще казалась скорее девичьей: с грудью, бедрами и волосами до плеч.
Небо над головой стремительно чернело, тучи наползали одна на другую, на лицо Нельсону упали холодные капли дождя. Девушка в черном отвернулась. Нельсон едва успел различить алую ухмыляющуюся рогатую маску и вдруг вспомнил, что, согласно студенческому поверью, в башне живет призрак – самоубийцы, если память ему не изменяет.
Десять. Нельсон поднял руку и помахал юноше? девушке? в накидке.
– Профессор кто? – крикнул он с необычной для него иронией и, попятившись, споткнулся о девушку в костюме ведьмы, которая как раз наклонилась поднять карандаш. Нельсон упал картинно, выпучив глаза, выбросив длинную руку, его портфель медленно перевернулся в воздухе над головами. Падал он долго, настолько долго, что успел насчитать еще один удар колокола – одиннадцатый, и приземление вышибло из него дух. В этот миг указательный палец его правой руки угодил в колесо проезжающего горного велосипеда и, аккуратно отрезанный, отлетел прочь. Заскрипели тормоза. Девушка, которую Нельсон сбил с ног, поднялась, прижимая ладони к алым губам, ее остроконечная шапка чудом осталась на голове, подведенные глаза расширились от ужаса. Нельсон сидел в кольце глазеющих студентов и ошарашенно смотрел, как его палец катится по мостовой.
Ух ты, думал он. Боли не было, но, подняв руку, он увидел, что из обрубка толчками пузырится кровь.
«Почему я не удивляюсь?… – Он медленно, как в воде, откинулся на спину и коснулся затылком холодной склизкой мостовой. Он знал, что сейчас потеряет сознание. Часовая башня нависла прямо над ним, черная на фоне облаков. Двенадцать, пробил колокол, стрелки замерли, устремленные вверх, как клинки. – Почему это случилось со мной? Разве мало, что меня уволили? Как я буду кормить семью? Кто мне поможет?»
Кто-то кричал. На периферии зрения что-то двигалось. И тут, прежде чем отключиться, Нельсон вроде бы увидел в обрамлении белого циферблата на темной башне склонившуюся фигуру в черной накидке. Маска исчезла, и Нельсон разглядел, или подумал, что разглядел, безликое лицо под черным капюшоном, серебристый овал без глаз, носа, рта.
Нельсон заморгал, и тут колокол пробил последний, невозможный удар. Тринадцать.
– Чем могу служить, профессор Гумбольдт? – спросило пустое лицо, и все почернело.
Когда Нельсон ненадолго очнулся, он лежал на спине, а сверху горели полосы люминесцентного света. Сощурясь, он различил впереди и по бокам медиков в зеленых халатах. Негр-фельдшер в белых резиновых перчатках держал его за запястье правой руки, а блондинка с пучком на затылке приподнимала полиэтиленовый пакет с его пальцем, словно мешочек с кухонным мусором. Пакет провис и был весь в крови. Негр-фельдшер увидел, что Нельсон открыл глаза.
– Вы хотите, чтобы я позвонил вашей сестре? – спросил он.
– Сестре? – удивился Нельсон. Во рту ощущалась странная сухость. Сестры у него не было.
– Ну уж не знаю, – сказал фельдшер. – Вы что-то говорили про вашу вещую сестру вещими сестрами в «Макбете» называются ведьмы.
.
– Где я? – спросил Нельсон и снова провалился в беспамятство.
Через несколько часов Нельсон очнулся от наркотического сна. Он лежал на больничной койке, в халате, укрытый до подбородка одеялом. Правая рука, в лубке, замотанная до локтя, покоилась сверху. Взгляд его уперся в мертвый серый глаз телевизора; Нельсон заморгал и повернулся к окну. Там, на фоне мирных ночных холмов и потока фар, дремала в кресле его жена Бриджит. Бывшая танцовщица, она была почти одного роста с Нельсоном, но гораздо стройнее и грациознее. Сейчас она свернулась в больничном кресле, подобрав под себя длинные ноги и подперши голову рукой. Она была бледнее обычного, на шее и вокруг глаз появились складки, которых Нельсон прежде не замечал. Он хотел заговорить, однако губы не разлипались.
Пока он смотрел, веки ее вздрогнули. Нельсона снова кольнуло чувство вины и страха за будущее. Бриджит открыла глаза, увидела, что он не спит, встала, поцеловала его в лоб и погладила по редеющим волосам, потом налила воды и поднесла ему чашку к губам.
Он выпил и спросил:
– Где девочки?
– С Рахилью. – Бриджит имела в виду соседку, жену израильского аспиранта.
– Они расстроены?
Бриджит по-прежнему держала чашку у его губ, и Нельсон выпил еще глоток.
– Что ты, милый, они еще не знают.
– Откупись или заколдую.
У Бриджит расширились глаза, и Нельсон подумал, не бредил ли он под наркозом.
– Я обещал повести их по соседям, – объяснил он, пытаясь сесть.
– Ш-ш. – Бриджит коснулась пальцем его губ. – Рахиль поведет их вместе со своими детьми. Как ты?
Он приподнял правую руку, замотанную, как у мумии. Указательный палец был вроде на месте, хотя Нельсон его не чувствовал; вообще все тело было как в вате. Обезболивающее, подумал он.
– Давай позову доктора. – Бриджит пригладила ему волосы и двинулась к двери.
– Ой, Бриджит, это слишком дорого, – слабо сказал Нельсон, но она только улыбнулась и вышла в коридор.
Бриджит вернулась через несколько минут с очень молодым врачом-азиатом в наглаженном халате. На груди у него была приколота табличка «Доктор Дай». Врач бодро сообщил Нельсону, что палец удалось пришить и им даже можно будет немного двигать, хотя чувствительность, увы, утрачена навсегда.
– Завтра мы вас выпишем, – сказал доктор Дай. – Дней семь – десять походите в повязке, швы будем снимать позже. Некоторое время вы будете похожи на Франкенштейна. – Доктор улыбнулся. – По крайней мере от костяшки и ниже.
– Мой муж преподает в университете. – Бриджит сидела на краю койки, обхватив мужа за плечи. – Там и «Франкенштейна» учат.
– Да? – Глаза медика потускнели. Интересно, подумал Нельсон, прочел ли он после первого курса хоть одну книжку? Наверное, при словах «учат Франкенштейна» ему представилась полная аудитория исполинских мертвяков с плоскими головами и шеями на болтах, сидящих за партами перед Нельсоном, который вещает: «Вода – хорошо. Огонь – плохо».
В этот самый миг Нельсон ощутил то, чего по словам врача быть не могло, – легкую боль в пальце, как от булавочного укола. Он сморгнул, отгоняя свою фантазию. Нельсон не любил сарказма, особенно на счет студентов. Наверное, это у него после наркоза.
– Милый, тебе не плохо? – Бриджит отодвинулась, и доктор Дай посветил Нельсону в глаза фонариком, посчитал ему пульс и предложил увеличить дозу обезболивающего. Нельсон отказался и поблагодарил врача за спасенный палец, потом протянул ему здоровую левую ладонь, и они обменялись неловким рукопожатием.
Как только доктор вышел, Нельсон сказал:
– Мне надо сегодня же отсюда мотать. Нам это не по средствам.
Он сел и спустил ноги на пол. Бриджит попыталась снова уложить его на подушку. Нельсон не сопротивлялся, но ложиться все же не стал, остался сидеть и взял обе ее руки в свою здоровую.
– Бриджит, я кое-что должен тебе сказать.
– Потом.
– Нет. – Нельсон потянул жену обратно на койку. – Я больше не профессор, – сказал он.
– Ладно, внештатный лектор, – горько усмехнулась жена.
– Послушай. – Нельсон крепко стиснул ее руку и рассказал о беседе с профессором Викторинис перед самым несчастным случаем; о том, что потерял работу, а вскорости они лишатся жилья и медицинской страховки. Он ни разу не отвел взгляд, однако даже в ватном кодеиновом коконе ему было стыдно, как никогда в жизни. Во взгляде Бриджит боролись тревога за мужа и гнев на факультет, который так несправедливо с ним обошелся. Бриджит вскипала легко – как-никак она была ирландкой.
– Милая, пожалуйста, ничего пока не говори. – Он снова сжал здоровой рукой ее пальцы. – Знаю, я еще застрахован, но не забывай про неоплачиваемый минимум – какую-то часть все равно придется платить самим. Подумай, во сколько обойдется одна ночь в этой палате.
Она вслед за ним обвела глазами светлое маленькое помещение, и Нельсон понял, что почти убедил ее. Он крепче сжал ее пальцы.
– Пожалуйста, помоги мне одеться, и поехали домой.
Бриджит открыла было рот, чтобы возразить, но только поцеловала мужа в щеку и помогла ему встать. Впрочем, свет в ее глазах немедленно потух, и Нельсон понял, что она молча переживает унижение, бередя его, как больной зуб. Бриджит никогда не понимала жизни молодого ученого: почему ему за четыре группы платят в десять раз меньше, чем профессору за две, почему его статьи печатают без гонорара или почему он засиживается до ночи, комментируя сочинения, которые студенты выбросят, едва посмотрев оценку. Однако сейчас она молча подошла к шкафу и достала его одежду. Нельсон встал, доковылял до окна и тяжело оперся о подоконник. За стеклом, запотевшим от его дыхания, мчались автомобили: в одну сторону неслись белые передние огни, в другую – красные задние. Нельсон тихо радовался, что оглушен лекарствами.
2. CURRICULUM VITAE Краткое жизнеописание, биография (лат.).
Нельсон Гумбольдт был круглолиц, с очень светлой кожей и редкими, почти бесцветными волосами. При высоком росте, крупных руках и ногах он уже успел обзавестись заметным брюшком, хотя старался по возможности бегать трусцой и даже занимался на тренажерах в университетском спортзале. Однако жирок продолжал нарастать, а мышцы – никак. Он был сильным, но неуклюжим и, как ни старался, в любых спортивных состязаниях приходил одним из последних.
Он родился на Северо-Западе, в семье учителя литературы из Айовы, который преподавал урезанного Шекспира детям окрестных фермеров. Назло судьбе Нельсон-старший решил воспитать из сына подлинного ценителя литературы и с младых ногтей приобщал Нельсона-младшего к классике в хронологическом порядке: «Беовульф» Беовульф – англосаксонская поэма, ок. VIH в., древнейший литературный памятник Англии; «Видение о Петре Пахаре» (1362?) – аллегорическая поэма английского поэта Уильяма Ленгленда (13 307 – 1400?); «Королева фей» (1590 – 1596) – поэма английского поэта Эдмунда Спенсера (1552? – 1596); «Похищение локона» (1712) – поэма английского поэта-классициста Александра Попа (1688 – 1744); «К робкой возлюбленной» – стихотворение английского поэта-метафизика Эндрю Марвелла (1621 – 1678).
в колыбели, «Видение о Петре Пахаре» в детской кроватке, Чосер на староанглийском в то время, когда Нельсон учился ходить. Отдельный период в жизни маленького Нельсона составила «Королева фей»: отец из вечера в вечер читал ее главу за главой как бесконечную сказку на сон грядущий. В детском саду пришел черед Шекспира. В младших классах, когда его сверстники заглатывали приключения мальчишек Харди и Нэнси Дрю «Мальчишки Харди» и «Нэнси Дрю» – серии детских книг, выпущенные «Синдикатом Стрэтимейера», основатель которого, американский писатель Эдуард Стрэтимейер (1863 – 1930), издал под разными псевдонимами более 150 книг для детей и юношества.
, Нельсон под одеялом с фонариком читал «Похищение локона». В шестом классе он на каждом уроке «Принеси и расскажи» читал наизусть по стихотворению, пока однажды учительница не остановила его на середине «К робкой возлюбленной». После уроков она спросила, почему он не приносит пластмассовых динозавриков и солдатиков, как остальные ребята.
После этого Нельсон с болью осознал, что отличается от других, но когда он попытался объяснить это отцу, Нельсон-старший сказал только: «Подай мне Браунинга». С выражением, которого Нельсон-младший никогда у него не видел, отец очень торжественно прочел отрывок из «Андреа дель Сарто». Книга дрожала в его руках. Дважды он замолкал и прикусывал губу.
– «Ты и не знаешь, как другие тщатся» Р. Браунинг, «Андреа дель Сарто».
, – прочел он и снова замолк. Рот его кривился. Нельсон испугался, что сейчас отец заплачет.
Однако Нельсон-старший прочел еще несколько строк, про человека, который способен достичь небес и вернуться обратно, но не способен выразить это своим искусством. Он закрыл книгу и сказал:
– Теперь ты понимаешь, Нельсон, что я хочу сказать? Ты осознаешь, в чем разница между тобой и мной?
В общении с сыном Нельсон-старший придерживался сократического метода, который никогда не рискнул бы применить к добродушным айовским увальням. Впрочем, в ту минуту Нельсон понятия не имел, о чем говорит отец. Что-то насчет живописи. Больше он ничего не понял, хотя все равно кивнул.
– В дерзанье – цель, Нельсон, – хрипло выговорил отец, – а не то, – голос его сорвался на шепот, – на что и небо?
В средней школе Нельсон читал Конрада и Томаса Гарди, а в старших классах, когда другие подростки передавали из рук в руки зачитанных до дыр «Властелина колец» и «Над пропастью во ржи», носил при себе томик Эзры Паунда. Пробуждение сексуальности совпало у него с чтением «Улисса», и Молли Блум слилась в его сознании с Брендой Спак, рослой дочерью преуспевающего фермера, который выращивал сою. Нельсон подбрасывал ей в ящик анонимные стихи, написанные на лучшей почтовой бумаге из маминого бювара, пока не услышал, как она читает их вслух в школьном кафетерии, с подвыванием выводя его ямбические пентаметры, а слушательницы угорают со смеху и делают вид, что их сейчас вырвет. Ржание девчонок поразило Нельсона в самую душу, но остался и неприятный осадок от того, что Бренда прочла «абрис» с ударением на втором слоге и дважды запнулась на слове «фосфорический».
Хуже того, они учились в одном классе, и, когда отец Нельсона задал выучить любое современное стихотворение, Бренда продекламировала слова из популярной песенки. Вечером отец заставил Нельсона изобразить матери, как Бренда сопровождала рефрен чем-то вроде реверанса, приседая всякий раз, как произносила: «Станция Юбочкино» «Станция Юбочкино» (Petticoat Junction) – песенка из одноименной телевизионной программы, которая появилась в 1963 году (сначала под названием «Остановка по требованию») и шла до 1970-го.
. Нельсон-старший хохотал до слез и подытожил выступление сына словами: «По крайней мере это не Саймон и Гарфункел» Саймон и Гарфункел – вокально-инструментальный дуэт, очень популярный в 60-е годы.
. Нельсон покраснел от злости и дал себе слово никогда не высмеивать учеников, даже за глаза.
К выпускному классу Нельсон отрастил волосы до плеч, усики и бороденку клочками, напоминающую про стригущий лишай. Он забросил долгий телеологический марш от Чосера к Хемингуэю и взялся за Керуака и Уильяма С. Берроуза, выучил наизусть первую половину «Воя» Керуак Джек (1922 – 1969) – американский писатель, лидер «поколения битников». Берроуз Уильям Стюард (1914 – 1997) – американский писатель, автор произведений о жизни наркоманов. «Вой» (1955) – поэма Аллена Гинзберга (1926 – 1997), выдвинувшая его в число ведущих поэтов-битников.
и подстриг лишайную бороденку под эспаньолку. К тому времени он приобрел несколько «дурных» друзей, с которыми курил травку и слушал «Джетро Талл» «Джетро Талл» – группа, работавшая в стиле арт-рок; «Акваланг» – альбом группы, записанный в 1971 году.
. Нельсон надолго задерживал в легких сладкий дым и, как в тумане, вещал, что слова у «Талл» на вполне серьезном поэтическом уровне, на что его друг-анашист отвечал: «Акваланг» – пять баллов».
Он потерял невинность с девочкой по имени Венди Уолберг у нее в гостиной под звуковое сопровождение Ала Стюарта Ал Стюарт – шотландский автор и исполнитель в стиле «фолк».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Семь. А на Хэллоуин они гордо несли через площадь свои потаенные лица. Некоторые нарядились традиционно: вампирами, ведьмами, привидениями, другие шутливо изображали профессии, которые выпускникам престижного университета скорее всего не грозят: медсестер, пожарных, полисменов, плотников. В некоторых Нельсон узнавал кино– и попзвезд, кто-то ограничился просто красной, желтой или зеленой маской. Невеста Франкенштейна вышагивала рядом с Мардж Симпсон, их высокие прически раскачивались в противотакт. Восемь. Это было даже лучше, чем выплакаться в кабинете. В отличие от многих – вернее, большинства – коллег Нельсон любил студентов и считал себя человеком в общем-то жизнерадостным. Он отметил очередной – девятый – удар колокола и подумал, что в жизни должны быть такие беспечные минуты; вся она должна быть радостным предвкушением.
– Профессор Гумбольдт! – окликнули его чуть громче, чуть настойчивее.
Нельсон обернулся и увидел, что юноша в черной накидке машет ему с пятачка между ступенями Торнфильдской библиотеки и жерлом подземного книгохранилища. Или это был не юноша? Нельсон уже выбрался из самой толчеи на сравнительно свободное место, по которому катили студенты на велосипедах, скейтах и роликах. Отсюда, издалека, фигурка в плаще казалась скорее девичьей: с грудью, бедрами и волосами до плеч.
Небо над головой стремительно чернело, тучи наползали одна на другую, на лицо Нельсону упали холодные капли дождя. Девушка в черном отвернулась. Нельсон едва успел различить алую ухмыляющуюся рогатую маску и вдруг вспомнил, что, согласно студенческому поверью, в башне живет призрак – самоубийцы, если память ему не изменяет.
Десять. Нельсон поднял руку и помахал юноше? девушке? в накидке.
– Профессор кто? – крикнул он с необычной для него иронией и, попятившись, споткнулся о девушку в костюме ведьмы, которая как раз наклонилась поднять карандаш. Нельсон упал картинно, выпучив глаза, выбросив длинную руку, его портфель медленно перевернулся в воздухе над головами. Падал он долго, настолько долго, что успел насчитать еще один удар колокола – одиннадцатый, и приземление вышибло из него дух. В этот миг указательный палец его правой руки угодил в колесо проезжающего горного велосипеда и, аккуратно отрезанный, отлетел прочь. Заскрипели тормоза. Девушка, которую Нельсон сбил с ног, поднялась, прижимая ладони к алым губам, ее остроконечная шапка чудом осталась на голове, подведенные глаза расширились от ужаса. Нельсон сидел в кольце глазеющих студентов и ошарашенно смотрел, как его палец катится по мостовой.
Ух ты, думал он. Боли не было, но, подняв руку, он увидел, что из обрубка толчками пузырится кровь.
«Почему я не удивляюсь?… – Он медленно, как в воде, откинулся на спину и коснулся затылком холодной склизкой мостовой. Он знал, что сейчас потеряет сознание. Часовая башня нависла прямо над ним, черная на фоне облаков. Двенадцать, пробил колокол, стрелки замерли, устремленные вверх, как клинки. – Почему это случилось со мной? Разве мало, что меня уволили? Как я буду кормить семью? Кто мне поможет?»
Кто-то кричал. На периферии зрения что-то двигалось. И тут, прежде чем отключиться, Нельсон вроде бы увидел в обрамлении белого циферблата на темной башне склонившуюся фигуру в черной накидке. Маска исчезла, и Нельсон разглядел, или подумал, что разглядел, безликое лицо под черным капюшоном, серебристый овал без глаз, носа, рта.
Нельсон заморгал, и тут колокол пробил последний, невозможный удар. Тринадцать.
– Чем могу служить, профессор Гумбольдт? – спросило пустое лицо, и все почернело.
Когда Нельсон ненадолго очнулся, он лежал на спине, а сверху горели полосы люминесцентного света. Сощурясь, он различил впереди и по бокам медиков в зеленых халатах. Негр-фельдшер в белых резиновых перчатках держал его за запястье правой руки, а блондинка с пучком на затылке приподнимала полиэтиленовый пакет с его пальцем, словно мешочек с кухонным мусором. Пакет провис и был весь в крови. Негр-фельдшер увидел, что Нельсон открыл глаза.
– Вы хотите, чтобы я позвонил вашей сестре? – спросил он.
– Сестре? – удивился Нельсон. Во рту ощущалась странная сухость. Сестры у него не было.
– Ну уж не знаю, – сказал фельдшер. – Вы что-то говорили про вашу вещую сестру вещими сестрами в «Макбете» называются ведьмы.
.
– Где я? – спросил Нельсон и снова провалился в беспамятство.
Через несколько часов Нельсон очнулся от наркотического сна. Он лежал на больничной койке, в халате, укрытый до подбородка одеялом. Правая рука, в лубке, замотанная до локтя, покоилась сверху. Взгляд его уперся в мертвый серый глаз телевизора; Нельсон заморгал и повернулся к окну. Там, на фоне мирных ночных холмов и потока фар, дремала в кресле его жена Бриджит. Бывшая танцовщица, она была почти одного роста с Нельсоном, но гораздо стройнее и грациознее. Сейчас она свернулась в больничном кресле, подобрав под себя длинные ноги и подперши голову рукой. Она была бледнее обычного, на шее и вокруг глаз появились складки, которых Нельсон прежде не замечал. Он хотел заговорить, однако губы не разлипались.
Пока он смотрел, веки ее вздрогнули. Нельсона снова кольнуло чувство вины и страха за будущее. Бриджит открыла глаза, увидела, что он не спит, встала, поцеловала его в лоб и погладила по редеющим волосам, потом налила воды и поднесла ему чашку к губам.
Он выпил и спросил:
– Где девочки?
– С Рахилью. – Бриджит имела в виду соседку, жену израильского аспиранта.
– Они расстроены?
Бриджит по-прежнему держала чашку у его губ, и Нельсон выпил еще глоток.
– Что ты, милый, они еще не знают.
– Откупись или заколдую.
У Бриджит расширились глаза, и Нельсон подумал, не бредил ли он под наркозом.
– Я обещал повести их по соседям, – объяснил он, пытаясь сесть.
– Ш-ш. – Бриджит коснулась пальцем его губ. – Рахиль поведет их вместе со своими детьми. Как ты?
Он приподнял правую руку, замотанную, как у мумии. Указательный палец был вроде на месте, хотя Нельсон его не чувствовал; вообще все тело было как в вате. Обезболивающее, подумал он.
– Давай позову доктора. – Бриджит пригладила ему волосы и двинулась к двери.
– Ой, Бриджит, это слишком дорого, – слабо сказал Нельсон, но она только улыбнулась и вышла в коридор.
Бриджит вернулась через несколько минут с очень молодым врачом-азиатом в наглаженном халате. На груди у него была приколота табличка «Доктор Дай». Врач бодро сообщил Нельсону, что палец удалось пришить и им даже можно будет немного двигать, хотя чувствительность, увы, утрачена навсегда.
– Завтра мы вас выпишем, – сказал доктор Дай. – Дней семь – десять походите в повязке, швы будем снимать позже. Некоторое время вы будете похожи на Франкенштейна. – Доктор улыбнулся. – По крайней мере от костяшки и ниже.
– Мой муж преподает в университете. – Бриджит сидела на краю койки, обхватив мужа за плечи. – Там и «Франкенштейна» учат.
– Да? – Глаза медика потускнели. Интересно, подумал Нельсон, прочел ли он после первого курса хоть одну книжку? Наверное, при словах «учат Франкенштейна» ему представилась полная аудитория исполинских мертвяков с плоскими головами и шеями на болтах, сидящих за партами перед Нельсоном, который вещает: «Вода – хорошо. Огонь – плохо».
В этот самый миг Нельсон ощутил то, чего по словам врача быть не могло, – легкую боль в пальце, как от булавочного укола. Он сморгнул, отгоняя свою фантазию. Нельсон не любил сарказма, особенно на счет студентов. Наверное, это у него после наркоза.
– Милый, тебе не плохо? – Бриджит отодвинулась, и доктор Дай посветил Нельсону в глаза фонариком, посчитал ему пульс и предложил увеличить дозу обезболивающего. Нельсон отказался и поблагодарил врача за спасенный палец, потом протянул ему здоровую левую ладонь, и они обменялись неловким рукопожатием.
Как только доктор вышел, Нельсон сказал:
– Мне надо сегодня же отсюда мотать. Нам это не по средствам.
Он сел и спустил ноги на пол. Бриджит попыталась снова уложить его на подушку. Нельсон не сопротивлялся, но ложиться все же не стал, остался сидеть и взял обе ее руки в свою здоровую.
– Бриджит, я кое-что должен тебе сказать.
– Потом.
– Нет. – Нельсон потянул жену обратно на койку. – Я больше не профессор, – сказал он.
– Ладно, внештатный лектор, – горько усмехнулась жена.
– Послушай. – Нельсон крепко стиснул ее руку и рассказал о беседе с профессором Викторинис перед самым несчастным случаем; о том, что потерял работу, а вскорости они лишатся жилья и медицинской страховки. Он ни разу не отвел взгляд, однако даже в ватном кодеиновом коконе ему было стыдно, как никогда в жизни. Во взгляде Бриджит боролись тревога за мужа и гнев на факультет, который так несправедливо с ним обошелся. Бриджит вскипала легко – как-никак она была ирландкой.
– Милая, пожалуйста, ничего пока не говори. – Он снова сжал здоровой рукой ее пальцы. – Знаю, я еще застрахован, но не забывай про неоплачиваемый минимум – какую-то часть все равно придется платить самим. Подумай, во сколько обойдется одна ночь в этой палате.
Она вслед за ним обвела глазами светлое маленькое помещение, и Нельсон понял, что почти убедил ее. Он крепче сжал ее пальцы.
– Пожалуйста, помоги мне одеться, и поехали домой.
Бриджит открыла было рот, чтобы возразить, но только поцеловала мужа в щеку и помогла ему встать. Впрочем, свет в ее глазах немедленно потух, и Нельсон понял, что она молча переживает унижение, бередя его, как больной зуб. Бриджит никогда не понимала жизни молодого ученого: почему ему за четыре группы платят в десять раз меньше, чем профессору за две, почему его статьи печатают без гонорара или почему он засиживается до ночи, комментируя сочинения, которые студенты выбросят, едва посмотрев оценку. Однако сейчас она молча подошла к шкафу и достала его одежду. Нельсон встал, доковылял до окна и тяжело оперся о подоконник. За стеклом, запотевшим от его дыхания, мчались автомобили: в одну сторону неслись белые передние огни, в другую – красные задние. Нельсон тихо радовался, что оглушен лекарствами.
2. CURRICULUM VITAE Краткое жизнеописание, биография (лат.).
Нельсон Гумбольдт был круглолиц, с очень светлой кожей и редкими, почти бесцветными волосами. При высоком росте, крупных руках и ногах он уже успел обзавестись заметным брюшком, хотя старался по возможности бегать трусцой и даже занимался на тренажерах в университетском спортзале. Однако жирок продолжал нарастать, а мышцы – никак. Он был сильным, но неуклюжим и, как ни старался, в любых спортивных состязаниях приходил одним из последних.
Он родился на Северо-Западе, в семье учителя литературы из Айовы, который преподавал урезанного Шекспира детям окрестных фермеров. Назло судьбе Нельсон-старший решил воспитать из сына подлинного ценителя литературы и с младых ногтей приобщал Нельсона-младшего к классике в хронологическом порядке: «Беовульф» Беовульф – англосаксонская поэма, ок. VIH в., древнейший литературный памятник Англии; «Видение о Петре Пахаре» (1362?) – аллегорическая поэма английского поэта Уильяма Ленгленда (13 307 – 1400?); «Королева фей» (1590 – 1596) – поэма английского поэта Эдмунда Спенсера (1552? – 1596); «Похищение локона» (1712) – поэма английского поэта-классициста Александра Попа (1688 – 1744); «К робкой возлюбленной» – стихотворение английского поэта-метафизика Эндрю Марвелла (1621 – 1678).
в колыбели, «Видение о Петре Пахаре» в детской кроватке, Чосер на староанглийском в то время, когда Нельсон учился ходить. Отдельный период в жизни маленького Нельсона составила «Королева фей»: отец из вечера в вечер читал ее главу за главой как бесконечную сказку на сон грядущий. В детском саду пришел черед Шекспира. В младших классах, когда его сверстники заглатывали приключения мальчишек Харди и Нэнси Дрю «Мальчишки Харди» и «Нэнси Дрю» – серии детских книг, выпущенные «Синдикатом Стрэтимейера», основатель которого, американский писатель Эдуард Стрэтимейер (1863 – 1930), издал под разными псевдонимами более 150 книг для детей и юношества.
, Нельсон под одеялом с фонариком читал «Похищение локона». В шестом классе он на каждом уроке «Принеси и расскажи» читал наизусть по стихотворению, пока однажды учительница не остановила его на середине «К робкой возлюбленной». После уроков она спросила, почему он не приносит пластмассовых динозавриков и солдатиков, как остальные ребята.
После этого Нельсон с болью осознал, что отличается от других, но когда он попытался объяснить это отцу, Нельсон-старший сказал только: «Подай мне Браунинга». С выражением, которого Нельсон-младший никогда у него не видел, отец очень торжественно прочел отрывок из «Андреа дель Сарто». Книга дрожала в его руках. Дважды он замолкал и прикусывал губу.
– «Ты и не знаешь, как другие тщатся» Р. Браунинг, «Андреа дель Сарто».
, – прочел он и снова замолк. Рот его кривился. Нельсон испугался, что сейчас отец заплачет.
Однако Нельсон-старший прочел еще несколько строк, про человека, который способен достичь небес и вернуться обратно, но не способен выразить это своим искусством. Он закрыл книгу и сказал:
– Теперь ты понимаешь, Нельсон, что я хочу сказать? Ты осознаешь, в чем разница между тобой и мной?
В общении с сыном Нельсон-старший придерживался сократического метода, который никогда не рискнул бы применить к добродушным айовским увальням. Впрочем, в ту минуту Нельсон понятия не имел, о чем говорит отец. Что-то насчет живописи. Больше он ничего не понял, хотя все равно кивнул.
– В дерзанье – цель, Нельсон, – хрипло выговорил отец, – а не то, – голос его сорвался на шепот, – на что и небо?
В средней школе Нельсон читал Конрада и Томаса Гарди, а в старших классах, когда другие подростки передавали из рук в руки зачитанных до дыр «Властелина колец» и «Над пропастью во ржи», носил при себе томик Эзры Паунда. Пробуждение сексуальности совпало у него с чтением «Улисса», и Молли Блум слилась в его сознании с Брендой Спак, рослой дочерью преуспевающего фермера, который выращивал сою. Нельсон подбрасывал ей в ящик анонимные стихи, написанные на лучшей почтовой бумаге из маминого бювара, пока не услышал, как она читает их вслух в школьном кафетерии, с подвыванием выводя его ямбические пентаметры, а слушательницы угорают со смеху и делают вид, что их сейчас вырвет. Ржание девчонок поразило Нельсона в самую душу, но остался и неприятный осадок от того, что Бренда прочла «абрис» с ударением на втором слоге и дважды запнулась на слове «фосфорический».
Хуже того, они учились в одном классе, и, когда отец Нельсона задал выучить любое современное стихотворение, Бренда продекламировала слова из популярной песенки. Вечером отец заставил Нельсона изобразить матери, как Бренда сопровождала рефрен чем-то вроде реверанса, приседая всякий раз, как произносила: «Станция Юбочкино» «Станция Юбочкино» (Petticoat Junction) – песенка из одноименной телевизионной программы, которая появилась в 1963 году (сначала под названием «Остановка по требованию») и шла до 1970-го.
. Нельсон-старший хохотал до слез и подытожил выступление сына словами: «По крайней мере это не Саймон и Гарфункел» Саймон и Гарфункел – вокально-инструментальный дуэт, очень популярный в 60-е годы.
. Нельсон покраснел от злости и дал себе слово никогда не высмеивать учеников, даже за глаза.
К выпускному классу Нельсон отрастил волосы до плеч, усики и бороденку клочками, напоминающую про стригущий лишай. Он забросил долгий телеологический марш от Чосера к Хемингуэю и взялся за Керуака и Уильяма С. Берроуза, выучил наизусть первую половину «Воя» Керуак Джек (1922 – 1969) – американский писатель, лидер «поколения битников». Берроуз Уильям Стюард (1914 – 1997) – американский писатель, автор произведений о жизни наркоманов. «Вой» (1955) – поэма Аллена Гинзберга (1926 – 1997), выдвинувшая его в число ведущих поэтов-битников.
и подстриг лишайную бороденку под эспаньолку. К тому времени он приобрел несколько «дурных» друзей, с которыми курил травку и слушал «Джетро Талл» «Джетро Талл» – группа, работавшая в стиле арт-рок; «Акваланг» – альбом группы, записанный в 1971 году.
. Нельсон надолго задерживал в легких сладкий дым и, как в тумане, вещал, что слова у «Талл» на вполне серьезном поэтическом уровне, на что его друг-анашист отвечал: «Акваланг» – пять баллов».
Он потерял невинность с девочкой по имени Венди Уолберг у нее в гостиной под звуковое сопровождение Ала Стюарта Ал Стюарт – шотландский автор и исполнитель в стиле «фолк».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47